Тревожно-неподвижный часовой
Действительно, мы увидели вооруженного гражданина с военной выправкой, в генеральской папахе и в кителе с большими звездами. Придерживая шашку и твердо чеканя шаг, он решительно направлялся к нашим палаткам.
Судя по карте, ближайшее селение было километрах в двадцати за Медвежьим перевалом. Сначала кто-то предположил, что рядом, наверное, идут съемки фильма, и все облегченно приняли эту гипотезу. Когда он спустился и подошел к нашему костру, мы очень старались не выдать свою растерянность. C усилием изображая на лицах полное понимание, уважительно ожидали, что он скажет:
“Многие бездельники в разных районах эксплуатируют произведения Достоевского”...
“Ты вот смотришь, а не знаешь”...
“Не вижу никакого золотого кольца”...
“Мне это очень идет, а вы зря злитесь”...
“Утром гораздо лучше, потому что больше и никто не мешает”...
“Завод – мой, коровы и овцы – мои и сыр – мой, и вообще – все мое”…
“Будете заниматься коварством – зарублю… Нет – застрелю!”…
“Оденься!!”…
“Срочно обсушиться и получить орден Ленина”…
Пока генерал говорил, мы обменивались тревожными взглядами и недоумение на наших лицах трансформировалось в изумление, которое затем сменилось выражением какого-то мистического идиотизма. Из всего сказанного только приказ “Оденься!” был нам понятен – он относился к нашему инструктору, который, сложив на груди руки, стоял в одних трусах и обалдело смотрел поверх очков на грозного генерала. Когда смысл генеральского приказа дошел до него, он, испуганно и покорно улыбнувшись, быстро оделся. На приглашение отужинать с нами генерал прореагировал неожиданно строго – он показал нам кукиш, потом сложил рупором руки и крикнул куда-то в горы: “Сыру не давать!!”. “Не давать, не давать…”– многократно подтвердили горы. Генерал удовлетворенно обернулся к нам и снова показал кукиш. Испугавшиеся женщины спрятались в палатку. В отличие от деревянной шашки, ружье генерала походило на настоящее, и это навело нас на мысль о необходимости ночного дежурства. Генерал молча наблюдал, как мы, тихо перешептываясь, расходились по палаткам, договариваясь об очередности и обсуждая, чем бы можно было вооружиться. Первым выпало дежурить мне. Я, спрятав за спиной туристский топорик, уселся у костра, и чтобы не вызвать у генерала ненужных подозрений, налил себе большую кружку чаю. Генерал, шевеля одними глазами, неодобрительно наблюдал за мной. Через два часа я должен был разбудить следующего дежурного. Я начал размышлять о том, под каким предлогом это лучше сделать. Одновременно я с максимальной дружелюбностью поглядывал на мрачнеющего на глазах генерала, который, как мне показалось, начал усматривать во мне то самое “коварство”. Потом генерал начал шипеть. В буквальном смысле – то есть растягивая букву “Ш” : “Ш-Ш-Ш-Ш-Ш”.
Дежурства не получилось: под его странное шипение я скоро уснул, и меня никто так и не сменил…
Утром мы увидели нашего генерала стоящим на перевернутом ведре – с ружьем наперевес. Размеренно и внятно, глядя куда-то поверх наших голов, он продекламировал свой новый “шедевр”: “Тревожно-неподвижный часовой…”
Свидетельство о публикации №209020200251