Табуреточное

Заскрипел у меня любимый табурет. Вроде мелочь, а настроение стало падать со скоростью пикирующего самолёта. Я плюнул на свой утренний чай - не пить же его под скрип. А надо заметить, что все остальные табуреты уже давно валялись на лоджии с различными травмами. Я в расстроенных чувствах сел в маршрутку.
« Чё мрачный такой, сосед», - донёсся голос из-за спины. Я повернулся. О провидение! Дядя Миша – сосед с первого этажа – мастер на все руки, сидел и с улыбкой смотрел на меня. Я рассказал ему всё. Он ткнул меня кулаком в плечо и пробасил : «Готовь пузырь, вечером зайду чинить твою мебель». Пикирующий самолёт выровнялся и резко взмыл вверх.
 Вечером, как и было обещано, в моей квартире появился дядя Миша. С собой он принёс стамески, молоток, дрель и ещё целый ящик инструмента, который явно был не нужен для починки моих табуретов. Но Искусство мастера заключается не только в качественном ремонте, но и в создании особой ауры знающего жизнь человека. Так сказать понты. И ради этого дядя Миша всегда таскал с собой огромный ящик инструментов, даже если собирался просто поменять прокладку на кране. Порядка часа он возился с моими видавшими видами табуретами, пока не поставил последний перед столом, сел на него и произнёс: « Всё готово. Наливай.» За мной не заржавеет, и я плесканул по первой в стаканы. Потом по второй, потом по третьей. И тогда у дяди Миши развязался язык.
- Ты знаешь, что табурет, как ни что другое  отражает нашу российскую действительность.
- Ну ты загнул дядя Миша, - гоготнул я.
- Я серьёзно, - сказал он, - ни стул, ни кресло, ни диван – только табурет.
- Так давай его разукрасим в  цвета флага и выставим на всеобщее обозрение, - продолжал веселиться я.
- Не кривляйся, - строго сказал сосед, - лучше выслушай мысль старого мастера, который в жизни повидал о-го-го сколько табуреток и понял их суть. Ну и наливай , соответственно.
Ввиду того, что с первой бутылкой мы закончили, а тема разговора предусматривала продолжение, я достал из заначки НЗ.
- Итак, во-первых, - начал дядя Миша, беря в свои руки процесс наполнения стаканов, - что наша жизнь?
- Игра – выпалил я.
- Дурак ты, - сказал он и поднял стакан, - игра – она жизнь у Шекспира, а у нас – плацкарт. Жесткая сидушка, плоский зад – одним словом табурет.
- Вот это наблюдательность! – восхитился я и чокнулся с дядей Мишей.
- Во-вторых, -  выпив и тут же налив ещё по одной, продолжил сосед, - как выглядим мы, сломленные  нашей табуреточной действительностью?
- Ну, - неопределённо высказался я, поднимая стакан, - как обычно.
- То есть стоим на четырёх точках и в доску деревянные. Так?
- Как есть сказал!С такой скоростью пития мы сегодня вечером станем настоящими табуретками ,- снова восхитился я и мы выпили
- Ну и в-третьих, - не давая расслабиться и разливая остатки бутылки, подошёл к апогею сосед, - вот помотала тебя жизнь. Устал ты, как собака. А тут вроде бы период подошёл подходящий – спокойный.
Ты садишься, расслабляешься, хочешь опереться… а опоры нет! Ведь это не стул, а табурет! И ты со всего маху хлоп на пол!
- Оно! – закричал я, -оно – наше сущее, родное.
- Родное, - усмехнулся дядя Миша, - нельзя у нас, сосед, расслабляться. А иначе кирдык.
- И за это мы выпьем, - встал я и по-гусарски поднял стакан, - за нашу табуреточную действительность.
- За нас, - тоже встал дядя Миша.
Мы выпили. Так как водки у меня больше не было, сосед собрал свой инструмент и ушёл. Я остался один. Хмель в голове и обретённые знания вошли в резонанс. Я оглядел свою кухню: тусклый свет лампочки приглушал всю мелочёвку, не имеющую в данному вечеру отношения, и выделял стоящие в центре мои отремонтированные табуреты. Было в их простоте что величавое и загадочное. Я вышел в центр кухни, сел на пол, обнял один табурет за ножки, положил на него голову и блаженно произнёс: «Россия».