Осенний лист

Кружево рябины покрылось тяжелой позолотой осени. Журавлиная стая, вытянувшись клином, тянулась в сторону юга, тревожно перекликаясь. В парке стояли двое. Девушка  с темно-карим взглядом больших глаз, обрамленных длинными пушистыми ресницами, перебирала кончик косы, вившейся черной змеей по спине. Юноша держал букет осенних листьев. И его синий, как летнее небо, взгляд, был полон тоски. Осенние порывы ветра ерошили белокурые волосы.
- Валюшка, ты будешь меня ждать? Ведь это два года. А вдруг найдешь лучше, и красивее? В его голосе зазвенела тревога. Но девушка порывисто сжала его руки.
- Василек, как ты можешь так думать, и тем более, говорить?
- Тогда нас разлучить лишь только смерть. – Он достал маленькое колечко, и, немного поколебавшись, надел на тонкий девичий палец. Оно поблескивало красным камушком. – Помни меня. Если забудешь, посмотри на этот камушек, и вспомни, как я тебя люблю. Ты моя невеста. Поэтому жди меня. И тогда два года разлуки пролетят мгновенно.
- Жди меня, и я вернусь
Только очень жди
Жди, когда наводят грусть
желтые дожди
- Симонов?
- Да. Только жаль, что та, которой посвящались эти строки, его не дождалась.
- Но ты ведь дождешься меня, правда?
- Обязательно! Их руки соединились. По аллее шли однокурсники. Кто-то начал петь:
- Тили, тили, тесто, жених и невеста! Но они не слышали. Влюбленные замечали только друг друга, и больше никто и ничто для них не существовали. Осень сыпала золотые, бронзовые листья. Один упал на черные косы. И я возьму его на память. – И снял его с темных волос Валентины. Они расстались. И между ними пролегли тысячи и тысячи  километров. Откуда она могла знать, простая девушка-провинциалка, что ее Василек будет служить в Афганистане? Почтовый ящик с номером части молчаливый страж тайны, где любимый. А письма летели белой стаей голубей. Прошла зима, отшумела весна. Наступило лето. Лето…. Великолепная пора года, когда земля напиталась за зиму и весну свою силу. И теперь отдавала ее травам, цветам и деревьям. Осень за горами. Наступала пора свадеб. Мать часто плакала:
- Валечка, выходи замуж! Посмотри, сколько к тебе только парней сватается, а ты им все гарбузы выносишь. Во кабана можно прокормить! Не  гордуй, дочка, красота и молодость уйдут. И рада будешь, ежели посватается горбатый, или вдовый.
- Мама, я люблю Василька, я обещала его дождаться! Вот когда он придет, и пришлет сватов, я ему гарбуза не вынесу!
- Ой, доченька, мало ли что в армии может случиться. Ты далеко! А он влюбится в другую, женится, и привезет домой молодую жену. Вон и писать перестал. Этим мать зацепила наболевшую струну. Действительно, уже несколько недель почтальон не подходил к их почтовому ящику. В дверь постучали. Вошла тетка Мария. Ее побелевшие за ночь волосы покрывал черный платок. Лицо, красное от слез, избороздила сеть морщин.
- Валечка, горе мне какое! Думала, невесткой будешь мне, да не судилось. Погиб Василек. Вот бумажку из части прислали. Ой, ты моя дочушка, пришла похоронка. Не думала, не гадала такое получить! Василек наш…. О-о-о!.. Привезут …. Малое дитя, малая ямка... А я ж вырастила не хлопца, а дуб высокий... Два метра ростом... Написал: «Гордись, мама, я десантник...» О-о-о!.. Люди мои золотенькие... Валентина обессилено села. Ей показалось, что бездна ада распахнулась у нее под ногами. Лицо покрыла меловая бледность. А в ушах послышался мелодичный колокольный перезвон, перходящий в гул. Казалось, что все погружается в туман, мелкий, и липкий, словно паутина. Она упала на пол, сильно ударившись головой.
- Вот кума, что ты только наделала? – Сокрушалась мать, брызгая водой в лицо Валентины. Та приоткрыла глаза. Горе разрывало ее грудь. Василек…. Нет, это неправда, это какая-то ошибка! Но вот письма…. Погиб, исполняя интернациональный долг. Какой долг? Кому? И за что мой Василек погиб? Во имя чего? Кому он был что должен? Кто мне его теперь вернет?
- Боже мой, за что ты меня так жестоко покарал? За что? Закричала она. – За что ты отнял моего Василька? Но кто мог ответить на все эти вопросы? Бог высоко, а гарнизонное начальство далеко. Только белый лист бумаги принес это горе, ничего не объясняя, как погиб этот юноша, во имя чего.
- Девочка моя, не убивайся. Василька не вернуть. А тебе жить да жить.
- Нет, мама. Я уже умерла. Я только дышу, но не живу. – С этими словами девушка выбежала из горницы.  Душа болела. Небо стало серым, а солнце…. О нет, нужно уехать отсюда, чтобы больше ничего не напоминало. Забыть…. Похороны прошли, как тяжелый сон, полный кошмаров. Гроб опускали в землю. Прогремели прощальный залпы почетного караула. Рослый сержант подошел к девушке.
- Я Сергей. И служил с вашим другом. Вот, - и протянул ей стопку писем. – это от него. Василий не успел отправить. Валентина взяла письма.
- Спасибо. Расскажите, как он погиб.
- Не имею права. Инструкция.
- А через инструкцию? Почему у вас, военных, все только по команде, как у роботов? А где же сам человек?
- Валя, вам тяжело будет слушать это. Может, не стоит? – Сергей отвел глаза в сторону.
- Я должна знать, как это случилось! – Упрямая складочка пролегла между бровей.  А на лице проявилась отчаянная решимость.
- Ну что ж, отойдем в сторону. Здесь могут подслушать.  – Они прошли вглубь кладбища, и присели на старенькой, облезлой скамейке возле чьей-то заброшенной, сплошь увитой барвинком, могиле. Кладбище жило своей особой, непонятной для живых, жизнью. Молодые березки, шелестя листьями, казалось, спрашивали: «Что вы здесь делаете? Уходите! Это место для мертвых!».  Сергей, кашлянув, начал говорить:
- Душманы зажали наш взвод в ущелье.  И били напрямую, что головы не поднять.  Василька снял снайпер. Пуля прошла между бровями. Он так и не понял, что погиб. Глаза я сам ему закрыл. Платком.  В его памяти возникла кутерьма того боя, и лицо Василия. Его синие глаза отражали небо. А из маленькой ранки сочилась кровь. Казалось, он просто лежал на  камнях, и смотрел вверх. Но сердце не билось. Он тряхнул головой, отгоняя страшное видение. – Прошу вас, никому не рассказывайте. Иначе меня ждут большие неприятности.
- Не волнуйтесь. Этого никто не узнает. Они вернулись в село вдвоем. А к вечеру Валентина укладывала свой дорожный чемоданчик, и прощалась с матерью, уехала в город. Время шло. Домой приезжала редко. Мать обижалась и ворчала.
- Когда ты только перебесишься?  Нельзя мертвого любить. Живи для себя. Выйди замуж. Роди ребенка.
- Нет, мама, это не для меня. Я видела, как мальчишки подстрелили голубя. А голубка поднялась высоко-высоко, и бросилась вниз. Она разбилась насмерть. Считай, что моего голубя убили. А я та голубка, что разбилась. Мать ничего не ответила. Только тяжело вздохнула. Прошел год, за ним второй. Время шло. А гробы везли и везли. И слезы матерей не высыхали.  Афганистан кровавой раной зиял на теле земли, истекая кровью невинно убиенных. Зверь никогда не может быть так жесток, как человек, так артистически, так художественно жесток. Валентина устроилась работать в ожоговое отделение простой санитаркой. И каждый день видела парней, искалеченных, исковерканных войной. Но кого против кого? За что страдали эти ребята? Во имя чего шли, выполняя слепой приказ какого-то политика? Во имя кого или чего? Он-то своего сына туда не послал. Эти вопросы кружили, не находя ответа. И поэтому Валентина не думала, а просто жила.
Сначала очень боялась мертвых, особенно если без ног или без рук...  А потом привыкла...
Глухо  гуляют слухи о похоронках в панельных домах и сельских хатах с мирными геранями на окнах, о цинковых гробах. А вернувшиеся солдаты приносят в школы гитары, чтобы спеть о том, о чем надо громко кричать...
На экране телевизора была огромная колонна танков. Они покидали «дружественную» страну. Валя вздохнув, потянула к себе зеркало. И посмотрела на себя. Юность ушла, а скрытое горе забрало веселые искорки в глазах. Мать постоянно ругала, просила выйти замуж. У всех подруг подрастали дети. А чему теперь это замужество, если все внутри словно замерло, и нет сил больше любить. Она со вздохом положила зеркало, и подошла к письменному столу. Из ящика достала фотографию Василька. Он так же улыбался, как много лет назад, в тот памятный день, когда снимал с ее волос осенний лист. мертвые живут в наших сердцах. Ровно столько, сколько мы их помним. Жизнь сильнее смерти. Она пробивается зеленой травой сквозь асфальт и бетон. Шумит детскими голосами в сквере и парке, и только на кладбище замирает, принимает другие формы. После зимы всегда приходит весна, промелькнуло лето, и наступила осень. Всякому горю есть предел. Валентина вышла прогуляться по памятному скверу. Она медленно шла по дорожкам, поднимая упавшие листья. Ей вспоминался тот день, когда она прощалась с Васильком.
- А мы ведь могли быть счастливы. – Прошептала, глядя на мальчика и девочку, играющих с мячиком. – Если бы не эта глупая война. На руке поблескивало колечко, как напоминание о прошлом. А осень сыпала и сыпала листья.