Женщина в черном платке

Поле, покрытое спелыми колосьями, шелестело и волновалось, словно живое. У самой его кромки стояла одинокая береза, давая уставшим жнеям отдых в своей тени. Дунет ветерок, и побегут волны по пшенице. Где-то прошмыгнет испуганной тенью заяц. Или выпорхнет высоко куропатка. И снова тишина. Высоко-высоко в небе появился крошечный силуэт самолета. Вдруг его полет странно изменился. Он, войдя в пике, с резким, противным завыванием пошел вниз, не в силах противится земному притяжению. И через несколько секунд воткнулся в землю. Раздался взрыв. А к небу взметнулись клубы дыма и пламени, комья земли и куски железа. В этот момент оборвалась чья-то жизнь. А к вечеру из части ушла телеграмма. Она стучалась в дом чье-то матери вестником горя.
В красном уголке стоял гроб, обтянутый красным кумачом. А с фотографии улыбался молодой, красивый парень. Ведь люди гибнут не только на войне. Люди гибнут и в мирное время.  А утром началась война, жуткая и кровавая. Почернело сожженное пшеничное поле. Вздыбилась от разрывов бомб и снарядов. Кровавый смерч пронесся по мирной долине, унося тысячи и тысячи жизней. Исковеркав не одну, а миллионы человеческих судеб. Война бушевала где-то на границе, прорастая, как раковая опухоль, все дальше и дальше. Однако смертельный смерч пока не докатился сюда. И мертвые не ведают мирских передряг, и не знают, что началась война. Они просят покоя.  Их нужно хоронить. И по улице солдаты несли красный гроб. За ним шла женщина в черном платке, мать погибшего летчика. По зеленым склонам долины полз туман. Показалось провинциальное кладбище. Из-за мокрой каменной ограды выглядывали верхушки крестов и мраморных памятников. А кладбищенские деревья, казалось, шелестели: «Зачем вы здесь? Зачем вы пришли? Зачем вы тревожите наш сон? Наш покой?». Из-за кромки далекого леса вынырнул самолет. Он пролетел над кладбищем на бреющем полете, и, развернувшись, дал пулеметную очередь. Это заставило бросить гроб, и залечь, вжаться во влажную землю. Несколько пуль вошли в красную обшивку. Мертвый спас своих живых товарищей. С аэродрома сорвался уцелевший ястребок. И в воздухе завязалась битва. Кто кого? Кто? А деревья все молили: «Дайте покой нашим мертвым. Дайте покой!». «Ястребок», дав крутой вираж, все-таки исхитрился  «клюнуть» своего врага. И «мессер» полетел вниз. Пилот все-таки успел выпрыгнуть с парашютом. Его взяли в плен. Мать знала язык незваного пришельца.
- Ты хотел убить, что уже не объешь. Мертвые дважды не умирают. Пилот, высокий, рослый мужчина лет двадцати пяти, голубоглазый и светловолосый, покраснел, и опустил голову. Он, вестник войны, которая гуляла по земле, молчал, словно обдумывал ответ. А потом поднял голову. В них сверкнула решимость.
- Фрау, наша победа не за горами. Я первый войду в ваш дом!
- Надеюсь, Господь всемогущий этого несчастья не допустит! Я не жду вас, как победителя. А для мирного человека мой дом всегда открыт. Он ушел, оглядываясь на эту странную женщину в черном платке. Пришелец исчез. А земля приняла гроб. Тело скрылось в ее недрах, как жемчужина в глубине океана. А вечером был марш-бросок немцев выбил Н-скую часть в поход. Пыль, жара тряска в кузове автомобиля. Короткие привалы днем. Мертвый сон по ночам. И поля, поля. Началась та походная жизнь, которой стала жить женщина. Ее зачислили на довольствие переводчицей при штабе. Дорога, бомбежки, обстрелы – и так день за днем. Убитые, их было много. Но запомнился самый первый. Пуля ударила его в переносицу. Так и лежал этот парень с широко открытыми глазами, искривленным в яростном порыве атаки ртом. Он уже не пушечное мясо. Для этого счастливца наступил вечный мир. Он не солдат. Не трус, попавший в окружение. Он освободился от всего. Он ушел к Богу. Был Сталинград и Курская дуга. Было падение Берлина. Но сына не было. Женщина прошла всю войну. И в конце мая вернулась в городок, откуда ушла почти что четыре года назад. Невестка вышла замуж. Нельзя хранить верность мертвым. Ведь жизнь берет свое, и диктует свои законы, которые трудно перешагнуть. И мать осталась одна. У нее был сын, которого забрал глупый, нелепый случай. Умер Сталин. Сместили Берию. Но жизнь для нее, казалось, замерла на одной трагической ноте. В маленьком домишке, чистом и уютном, казалось, все дышало воспоминаниями о прошлом. И она каждый день ходила на кладбище, садила, ухаживала за цветами на могиле сына. Ее губы шептали:
- Дайте мне муки, самые печальные, самые страшные, пусть только доходят до него мои молитвы, моя любовь. Она встречаю на его могилке каждый цветок, каждый корешок, стебелек словами: «Ты оттуда? Ты от него?.. Ты от сына моего...». Летним днем, когда только отцвела в палисаднике сирень, растеряла свои гроздья, а в силу начали вступать ромашки и левкои, мать сидела на веранде. На ее коленях лежала вышивка, но мысли были слишком далеки. На крыльце послышались осторожные шаги. К дверь кто-то постучал. Она вышла. От неожиданности душа ее обомлела. Перед ней, сняв фуражку, стоял немецкий пилот.
- Фрау приглашала меня в свой дом?
- Я рада гостям. – Растерянно проговорила она. – Как твое имя?
- Фрик. – Он мял в нерешительности фуражку.
- Заходи, сынок! – Она неожиданно для себя обняла его, и разрыдалась. Он, коротко остриженный, в одежде не по росту, заставил сжаться от какой-то странной, необъяснимой боли женское сердце. Она забыла, что это враг. Война окончена. И сейчас это был глупый, хотя и седой, мальчишка. Несчастный и одинокий. Она вскипятила чай, накрыла стол. И смотрела, как этот мальчишка, стесняясь, и краснея, ел свежие пирожки с картошкой и капустой. А потом они отправились на кладбище. Потемневшие кресты и памятники, казалось, были в другой части жизни. о которой не хочется думать. Но невозможно вычеркнуть, потому что она есть. Ведь смерть – это теневая сторона жизни. и мертвые живут в наших сердцах до тех пор, пока мы их помним. Фрик тяжело вздохнул.
- Ваш сын имеет могилу. А многие мои товарищи остались в глубине шахты, так и не увидев солнца. Мать молчала. Но в душе все же согласилась с этим седым парнем. Многие остались в шахте, имя которой – забвение. А ветер шумел в листьях берез и кленов, казалось, навевая: «все бренно, все пройдет! Нет ничего вечного в этом мире!».