Собачье сердце Глава VIII

Я пошел по лесу, уже не пытаясь обернуться. Сил не было совсем. Я думал – даже если я пойду обратно в Лагерь, меня уже хватились, вряд ли им понравится моя самовольная отлучка. Оставалось только идти дальше – к предполагаемой границе. Где начинается Моя Свобода. Как меня встретит эта свобода, я не думал – раньше надо было. Мне хотелось просто побыстрее уйти от места, где погиб (по моей вине, кстати, и бесполезно отрицать!) ребенок.
Впереди сновали волки. То ли наши, то ли вообще. Виднелись серые бока, пляшущие вокруг чего-то, слышалось взрыкивание. Я подкрался к кустам.
В страшном сне мне такого не увидеть. Семь или восемь волков по кругу гоняли человека. Время от времени кто-нибудь подскакивал к нему и кусал. Мелкие – видимо, молодые, держались на безопасном расстоянии, только когда старшие кидались, они тоже осмеливались укусить.
Ах вот что такое ваша Охота! А я-то наивный думал! Олени, кабаны? Что такое самый дикий кабан по сравнению с человеком?! А ведь рядом лежит ружье! Охотничье, между прочим. Что ж, у каждого своя охота.
Человек был изрядно порван и я решил не досматривать сцену массового убийства до конца. Повернувшись спиной, я нос к носу столкнулся с Матерым, которого на Охоте вовсе не предполагалось.
Опустившись на все четыре, я зарычал. Матерый отступил. Я вспомнил Меченого и кабана. И пошел грудью на Матерого. Тот попятился и взрыкнул. Я пригнул голову и вполоборота пошел на него. Матерый скрылся в кустах, оставив после себя только тяжелый взгляд.
Еще пару раз я нарывался на такие побоища и пробегал мимо, даже не прислушиваясь. Люди не кричали, даже не стонали. У них беззвучно рвали куски мяса, а они только шатались из стороны в сторону. Может, это мертвяки были? И я зря грешу на волколаков?
Да вроде нет, хотя взгляд уже не осмысленный. Я еще не видел мертвяков с оружием тяжелее лопаты, которой они друг друга откапывают.
К вечеру, когда случайные волки перестали попадаться, я добрел до холмов. Впереди виднелись какие-то постройки, к которым я и поспешил.
Постройки оказались крепкими сооружениями, в которых сидели, лежали, стояли зомби. Один тупо висел на решетке и хлопал веками без ресниц. Рядом лежало пластмассовое ружье, точь-в-точь настоящее. Только сблизи видно было сварные швы на дуле и прикладе.
Куклы. Скот. Примерная Охота. А потом настоящие охотники, вышедшие в лес за оленями. Учебная. А Выпускная? Случайные люди? Или добыча из города? Может, все же, олени?
Пройдя большую часть следующего дня, я оказался на пороге собственной кухни. Значит, все же остров. И маленький, притом. Если только я основательно не сбился с дороги.
Я тихонько прокрался в кухню, лапы скользили по кафелю. Надо же, даже не понял, когда перекинулся. Наверное, оттого, что очень страшно мне было – вот сейчас кто-нибудь меня засечет и все… Забьют насмерть. Камнями. Наивный я все примерял человеческую расправу к волкам. Звери же! Загрызут.
Не знаю, что это было. Чудо, наверное. Вокруг стояла мертвая тишина, никого, абсолютно ни одного волколака. Даже волчата, не допущенные до Охоты, куда-то делись. Должен же был кто-то остаться в поселении. Но никто не зашел в кухню, пока я давился краденой картошкой. Никто не видел, как я пил с рук ковшиком (хотя рядом стояли стаканы) воду из большой бочки, которую я сам вчера (вчера, не год, не полгода назад!) натаскал из ручья. Мне казалось, что весь мир застыл в какой-то кисельной жиже с того момента, как я прогнал Матерого с дороги. Что все, что происходит вокруг – какое-то нереальное, и собственные движения вязкие, неторопливые, и воздух неподатливый, тугой.
Я напился, умылся, вернее, окунул лицо во влажные руки, взъерошил волосы. Вроде остыл. Поел. Надо двигаться. Куда?...
Видимо, что-то изменилось во мне. Может, сыграло мое предчувствие опасности, но в какой-то момент раздумья я неожиданно сам для себя вскочил и припустил вверх по лестнице, подавляя желание перекинуться и встать на все четыре. Когда я оказался на улице, то услышал – далеко-далеко волчью разноголосицу. Понимая, что удрать уже никак не успеть – новый запах в лесу мог никого не привлечь – мало ли какие волки объявляются, но вот в лагере! Что делать в лагере новому волку, тем более, смываться при приближении хозяев? Они и так-то не очень жалуют «натуралов», как я успел самовольно их окрестить.
И я сел возле спальной. Сел на ступеньку, привалился к стене и стал ждать. Первым, раздувая ноздри, как конь, из леса вылетел Матерый. Увидел меня и резко осел, раскинув хвост по пыли. За ним притормозили возбужденные старшие волколаки, потом подбежала кучка молодежи, изрядно уставшая и пропыленная. Замыкающей пришла Старшая, но еще долго после волколаки подтягивались маленькими – по двое-трое – кучками. Меченого среди них не было.
-- Где ты был? – прямо спросил Матерый сразу как перекинулся.
-- Я? – очень натурально удивился я, -- Я…
И тут я догадался посмотреть на себя. Да уж… более потрепанной собаки вы еще не видели. Я весь был разодран, на руках были кровоподтеки, под ногтями грязь. Несмотря на то, что не так давно я «умывался» (говорила же мне соседка – свинство никого до добра не доводит, как моральное, так и физическое).
-- Я заблудился. – я и вправду заблудился, я сейчас это понял, когда вчера вечером со страху влез на дерево, а потом с того же страха быть пойманным своими, а что еще хуже, чужими незнакомыми волками, перекинулся в ветвях. Как я оттуда не сверзился – это еще одно чудо и очередное посмешище. Как-то особо глупо выглядит волк, барахтающийся между двух толстых суков на высоте трех метров. А еще выше хотел, боялся, что по запаху найдут. Будто высота носы заткнет. Надежда была на ветер. Видимо, когда я утром слезал с дерева, на котором немного вздремнул, когда успокоился и обернулся обратно, я пошел в ту же сторону, откуда пришел, немного другой дорогой. Вот и вернулся к родным, так сказать, пенатам.
-- А чего ты поперся в лес? Сказали же – не ходи! – взрыкнул Матерый, глядя исподлобья на меня, -- А мы его, дурака, искали сутки! А он прогуляться вышел! Марш на кухню, чтоб я тебя не видел!!
Я смиренно поплелся на кухню, раздумывая, кто из старших будет меня допрашивать.