Красивая Юля

Господи, прости меня, я так ее ненавидела!


С самого раннего детства, с первой нашей встречи, с одного единственного взгляда я возненавидела эту бледную тварь, посмевшую назваться моим именем!


Моим именем. Моей фамилией. Моим отчеством!


Я бы в упор не видела эту убогую недотыкомку, если бы не постоянное унижение от бесконечного сравнения  ВСЕГДА — почему, почему? - не в мою пользу!


Я с ума сходила от бешенства, когда мои родители, знакомые, учителя - да все вокруг, Господи! - ставили мне в пример именно ее. При том, что я была не просто умнее, красивее, сильнее — я была лучше и талантливее ее во всем. Сколько раз я одним щелчком исподтишка подставляла эту тупую дуру под раздачу, а она только моргала и с собачьей преданностью терпела все мои выходки.


Мне даже нравилось, что все вокруг считают нас подругами. Линялая мразь, покусившаяся на мое имя, на мою судьбу, она все время была у меня на глазах, я следила за ней, я обдумывала свою стратегию, я ежеминутно примеряла на нее смерть. Я мечтала толкнуть ее под машину и увидеть, как огромные колеса сминают тщедушное тельце; мечтала перерезать ей горло и, задыхаясь от счастья, выслушать последний кровавый клекот; или облить бензином и поджечь; или стащить ее с балкона тяжестью собственного тела и уже на лету задушить в объятиях!


Я шла рядом с ней и улыбалась. И Юрочка думал, что я улыбаюсь его глупым шуткам. Ну что ж, отчасти...


Милый Юрочка! Единственный, кто безусловно предпочитал меня. Его одного я признавала достойным и равным себе. Ослепительный полукровка с ночными пожарами в дивных, черной тушью прорисованных, очах. Гамлет, принц Б...дский. Даже то, что он точно так же терпит при себе облезлого хорька Таскина, казалось мне знаком судьбы. МОЕЙ судьбы, что бы там ни думали все остальные. Только моей.


И все мое небо рухнуло на землю, давя живое и неживое, когда я увидела — собственными глазами увидела — как  МОЙ Юра, светясь от тихой нежности, смотрит мимо. На эту... эту... ЧТОБ ОНА СДОХЛА!!!


Я прозрела, отчаялась и обезумела — одномоментно. Словно впервые в жизни я увидела ее... Высохший цветок, опушенный инеем... Снежная птица с хрустальным горлышком... Книга Руфь, из которой серебряный северный ветер унес все золото, все солнце, все тайны Израиля...


Я смотрела на нее Юриными глазами и не могла налюбоваться. Сколько раз я сама убирала ей волосы, рисовала глаза и губы, демонстрировала Юре плоды трудов своих и погибала от ревности! Убить ее, оставить такой же неживой и прекрасной в засыпанном звездами переулке...


Я билась, как рыба об лед, и не могла даже лезвием ножа вклиниться между ними!


Мне так хотелось пинком открыть дверь в приемную Бога и там доходчиво и внятно, тыча дежурному ангелу паспортом в лицо, доказать, что все случившееся — канцелярская ошибка! ИХ ошибка, которую я не намерена терпеть!


Но до Бога было высоко, до царя - далеко, и если нельзя законно получить то, что тебе полагается по праву, можно украсть, завоевать, разгромить, захватить и продать в рабство. И кроме паспорта есть чековые книжки, глянцевые журналы и непечатные простыни, на которых нет места высохшим цветам и белым птицам.


Я внимательно посмотрела по сторонам, подумала и выбрала преподавателя химии. Во-первых, он был хорош собой, во-вторых, еще молод, а в-третьих, с химией у меня всегда было хреново. Ну и самое главное - именно этот гад  стал называть меня Красивой Юлей. Я, стало быть, красивая, а все мозги, стало быть, в другом месте раздавали. Ну что ж, посмотрим. Сам нарвался. 


Я подошла к нему с нерешенной задачей и попросила объяснить. Он согласился, стал что-то говорить, а я смотрела ему прямо в зрачки и чуть заметно улыбалась, незаметно придвигаясь все ближе и ближе. Яркое солнце безжалостно пекло сквозь окна, в лаборантской было жарко и душно, я чувствовала, как моя кожа источает неуловимый, но убийственный аромат, который незаметно делает свое дело. Сознание мое странно удвоилось. Мне казалось, что это не я стою перед чужим мужчиной, а Она в моем теле. А я — я — цепко держу ее за плечо и подталкиваю ему навстречу. Мне даже хотелось, чтобы Юра видел это, а я шептала бы ему в ухо: смотри, что делает эта тварь! Все мое существо трепетало от страстного желания отомстить ей, унизить ее, уничтожить, вывалять в грязи! И я добилась своего так легко, что даже успела поскучать в антракте.


С этого момента игра пошла по другим правилам. Чем больше я мучила свою жертву, тем очевиднее становилось мое преимущество. Юра уже не пялился по сторонам, а сам подходил ко мне и огрызался на Таскина, когда тот мешал нам. Чем слаще я улыбалась Юре, тем безжалостней топтала химика — за пару месяцев я выпила всю его кровь, высосала лимфу и межклеточную жидкость, вывела кальций из его костей и реальность из его рассудка. А он молчал и дышал через раз, прикрывая ладонью прокушенное горло. Я смеялась. Я стала злой.


Один раз испробовав ногти и зубы, я крепко поверила в себя, в собственную силу, безжалостность и неуязвимость. Наваждение кончилось. Моя соперница рассыпалась на составные части и исчезла как дурной сон. Я научилась наклонять голову как Юра, рассказывать анекдоты как Юра,  молчать как Юра, дышать как Юра, и очень скоро закономерно оказалась в его постели. Я наконец-то стала первой и единственной. Мечты сбылись. Но вместо завоеванного рая, я получила ад на одну персону.


Все было не так. Тайно, в глубине ночи, в самой сердцевине себя, я была уверена, что сумею подчинить его, сделаю  своей законной собственностью, научу принимать пищу только из моих рук. А он с великолепной рассеянностью забывал о мелочах: перезвонить, заехать, поздравить с днем рождения, поздороваться, увидеть меня рядом... Любовь, так долго сберегаемая и охраняемая мной, теперь легко струилась сквозь его пальцы и развеивалась теплым летним ветром по всему городу, обрамляя золотистым свечением придорожные лужи. Мне даже хотелось снова найти ту, вторую Юлю, и спросить, где именно я ошиблась? Почему она, оставшаяся ни с чем, ничего не потеряла, а я, получившая все, разграблена и пуста? Я не решилась. А он бросил меня без скандала, незаметно и походя, попросту забыв однажды на автобусной остановке...


В этом чертовом городе можно прожить всю свою жизнь и не встретить того, кто тебе нужен.


Я решила выучиться (заочно, к чему время терять), сделать карьеру, найти подходящего мужчину и забыть всю свою прошлую жизнь. Выползти из нее, как змея из кожи. У меня почти получилось. Все фундаментальное я сложила легко и просто, словно цветные кубики в детстве, но оставались разные шероховатости, выводившие меня из себя. Просто поразительно, сколько усилий уходило на их шлифовку. Чтобы найти приличную работу, понадобилась неделя и несколько телефонных звонков. На то, чтоб подобрать сносную секретаршу — километры вымотанных нервов. Подходящий мужчина нашелся сам собой. Правильно выбирать носки он научился через два года совместной жизни. И так далее. Скучно и нудно.


Поэтому, когда Таскин — подумать только, Таскин! - позвонил и предложил встретиться, я решила, что это будет даже забавно. Я давно всех не видела, но, в общем, была в курсе их дел. Таскин подался в науку и крутился в издательском бизнесе своего бронебойного дядьки, Юлька заделалась каким-то врачишкой, а Юра сидел в ОАО «ХимХренСбыт» или как его там, под крылышком своей преподобной мамаши.  То, что я устроилась лучше всех, очевидно, так почему бы не макнуть в клозет отставших?


Кафе, значит. Пфуй! Я оделась без экзотики и на первый взгляд скромно, но на самом деле дорого и с большим разбором; из украшений выбрала только аккуратные маленькие сережки с большими бриллиантами и колечко, подаренное на помолвку; заранее прокрасила корни; обновила ноготки; полтора часа просидела над косметичкой, добиваясь естественной свежести и неземного сияния; хорошенько подумав, не села за руль сама, а заказала такси; отрепетировала перед зеркалом безмятежную улыбку и наивно-застенчивый рассказ из серии «коротко о себе». И все ради очередного неожиданного унижения. А ведь могла бы предвидеть.


Я сидела в кафе, как корыто на именинах, и внутренне поражалась происходящему. Вот я, успешная и дорогая женщина, в паршивой забегаловке выслушиваю воспоминания бывших одноклассников про «школьные годы чудесные», и никому не интересны ни моя личная жизнь, ни карьерный рост, ни уровень доходов. Все хохочут, перебивают друг друга, заглядывают Таскину через плечо, а тот рисует каракули на салфетках. Всем нравится. Все веселятся. Мучительно похорошевший Юра неотрывно смотрит на неправдоподобно юную Юлю в обычной белой кофточке и потертых джинсах, а та улыбается в ответ доброжелательно и безразлично.


Я незаметно поднялась и вышла покурить. На улице похолодало. Первые заморозки. Самые первые, звездные. И так тихо! Как будто толпы горожан, вооруженные голубыми факелами и ледяными клинками, тайно собираются во дворах и переулках, готовясь к избиению призраков. Пробьет двенадцать, ночь заполыхает пожарами, и ревущие толпы бросятся на лунные площади, чтобы сражаться с пустотой. Сражаться и убивать.


Куривший рядом козел в черной коже деликатно подошел ко мне на негнущихся ногах и спросил: «Скучаем?» Я кратко отправила его на мужской отросток.  Козел чуточку смутился, но, поворочав чем есть, решил зайти с другой стороны. «Вы вот так выглядите эффектно,  - заискивающе сказал он, - я даже сообразить не могу: вы с сыном пришли или с младшим братом?» Я медленно сфокусировалась на вопросе. В кафе я вошла одновременно с Юрой. Ни хрена себе эффект! Еле удержавшись от порыва затушить сигарету о козлиный лоб, я вернулась назад и посмотрела на происходящее трезвыми глазами. Да, дорогая и успешная. Но выглядела я, черт подери, лет на десять старше, чем они! И дело было даже не в одежде и не в прическе, а в выражении лица, в неживой приклеенной улыбке. Они жили, дышали, жевали, хохотали до слез, а я смотрелась рядом, как портрет покойницы. Ну что опять пошло не так?!


Я тускло ненавидела себя и больше всего хотела поговорить с кем-нибудь посторонним. Я даже еще раз вышла на крыльцо, чтоб перекинуться парой ласковых с давешним козлом, но того и след простыл. И тут я вспомнила про гадалку, к которой уже четвертый месяц тянула меня мама. Ну хоть так. Я вернулась и подкинула идею компании.  И парни весело согласились, но Юля почему-то заупрямилась и отказалась наотрез! Хорошо хоть Таскин быстро заткнул ей рот и уволок следом за нами. Я была почти благодарна ему.


Гадалка оказалась толстой, ехидной бабой с кошачьими повадками. Она минут десять со спокойной наглостью тасовала обычные игральные карты и поглядывала на меня из-под челки. Я молча приходила в бешенство. Дешевый балаган для брошенок и истеричных дур. А я-то что тут делаю? И вдруг она отложила карты в сторону и с ехидцей объявила: «А я не буду тебе гадать. Деньги можешь забрать. Кстати, кроме них ты ничего не получишь. Ни его, ни ее.»


Как много времени иногда нужно, чтобы услышать сказанное...


Пока все остальные получали свою порцию откровений, я вытащила за дверь девчонку из приемной и попросила ее вынести мне бутылку коньяку. Она молча притащила требуемое, и я как следует приложилась к горлышку. Я глотала коньяк, словно воду, и ни на грош не пьянела. Зато внутри все костенело от злости.


Потом я стояла вместе со всеми, подыхая от ненависти, и, стиснув зубы, смотрела, как темный Юра обнимает светлую Юлю и что-то шепчет ей на ушко. Я стояла и ждала условленной полуночи, после которой обезумевшие толпы хлынут на безмолвные улицы, и в распахнувшемся аду можно будет убивать безнаказанно.


Но Таскин, как будто подслушав мои мысли, вдруг объявил, что всем пора домой. Я лихорадочно вскинулась. Сейчас Юрка уйдет вместе с Юлей.


Гадко улыбнувшись, я с нажимом попросила проводить меня. Он недовольно согласился с таким брезгливым лицом, что я не выдержала. Как только Юля с Таскиным исчезли из виду, я зарыдала и бросилась под колеса первой попавшейся тачке.


Я ехала домой и тряслась, как мокрая кошка. Весь мир был против меня. Весь этот паскудный мир, который ради прекрасных Юриных глаз и Юлиных слез с б...дской готовностью выворачивается наизнанку, снова и снова швыряя меня на самое дно!


Почти целый год я заново училась ходить, говорить, дышать и показывать зубы. Я нашла другую работу, еще престижней и денежней, сменила квартиру, любовника и цвет волос. И через год совершенно случайно, в супермаркете, между полок с колбасой и сыром, увидела светящуюся от счастья Юлю с новехоньким обручальным кольцом на тонкой полупрозрачной ручке.


Подсознательно я была готова к этому, но мир в очередной раз совершил свое коронное сальто-мортале: просто и ясно Юля сообщила мне, что вышла замуж за Таскина и даже успела родить ему ребенка.


Я вышла из магазина, забыв тележку с продуктами где-то у кассы, и несколько часов неподвижно просидела в машине, глядя на то, как люди проходят мимо с набитыми пакетами. Сознание отказывалось воспринимать услышанное.


Для чего я мучилась? С кем я сражалась? Что я завоевывала и что завоевала? Ради чего, целясь в призраков, я убивала случайных встречных? Ради чего, бросаясь в руки теней, я погибала на клинках невстреченных? Ради чего? Зачем?


Неужели ради любви? Но ведь ее — нет?