Юра

Все началось, я думаю, в кафе.


Нет, все началось, разумеется, гораздо раньше, но именно ЭТО – в кафе.


Все мы жили в одном доме, учились в одном классе. Хотелось бы еще добавить «ходили в один детский сад», но – увы. Я действительно посещал это уважаемое заведение, прыгал под елкой в костюме зайчика и лепил из пластилина корзинки с грибами, а все остальные провели свое раннее детство в объятьях бабушек.


И только в школе мы встретились. В первом классе, я помню. Хмурый Витька без передних зубов, но с роскошным букетом роз, и две прелестные девочки, сразу создавшие милую и редкую путаницу, выводившую из себя преподавателей: их обеих звали совершенно одинаково - Иванова Юлия Сергеевна. С легкой руки моей мамы за глаза их называли Красивая Юля и Умная Юля, но при них от этой классификации старались воздерживаться, поскольку и Красивая Юля была далеко не дура, и Умная Юля была чудо как хороша собой.


Меня ужасно удивляло, что обе Юли прекрасно ладили друг с другом, будучи такими разными. Всегда и всюду они появлялись вместе и чуть ли не в обнимку, но как странно было видеть их вместе.


Умная Юля, такая нежная и тонкая, кроткая и прохладная, как туманное сентябрьское утро. Боже, мне так нравилось видеть ее плачущей! Сначала она вся подбиралась, как замерзшая птичка, опускала голову, и через несколько секунд на ее школьный фартук тихо падали первые сверкающие капли. А чуть позже она, успокоившись, поднимала лицо, и я замирал от мятного холодка под сердцем, от ее подрагивающих губ, мокрых черных ресниц, глаз, которые становились почему-то совершенно невозможными, изумрудными, сияющими. А ведь обычно были серо-голубыми, я проверял…


И рядом Красивая Юля – котенок с огненным язычком! Чертенок с хохочущими глазами! С ней невозможно было усидеть на одном месте – она вся трепетала как живое пламя, искрилась, поминутно корчила уморительные рожицы и оставалась такой же красивой, сводя с ума неосторожных! Через неделю после выпускного вечера мы стали любовниками, суеверно скрывая нашу связь ото всех на свете. Быстро расстались, конечно. Не помню почему, должно быть, от юной глупости и бессердечности. Но я до сих пор вспоминаю то лето: яростное солнце, жар сожженной кожи, летящие Юлины волосы, темные от поцелуев губы и терпкий бисерный пот на ее узкой смуглой спине с тонкой белой полоской чуть ниже лопаток.


Что-то еще… Да, в старших классах я был безумно, до головокружения влюблен в Умную Юлю и трепещу перед ней до сих пор.


В тот вечер Витька пригласил всех нас в кафе, чтобы отметить свое поступление в аспирантуру. В школе мы были неразлучны, позже поступили в разные ВУЗы и стали общаться заметно меньше, но связь не теряли даже когда Витька переехал в другой район на съемную квартиру.


На входе произошла обычная забавная заминка: охрана пыталась воспрепятствовать Витькиному проникновению в заведение. Мне всегда казалось, что при Витькином зачатии произошла досадная ошибка, и рассеянный ангел перепутал детские души. Может быть, сейчас мотает где-нибудь свой очередной, по дури полученный, срок вор-рецидивист ВиктОр с внешностью сэра Галахада. А Витька – поздний, со слезами вымоленный ребенок в уважаемой профессорской семье, выглядит так, что глаза охранников в супермаркетах, останавливаясь на нем, загораются нехорошим огнем. Субтильный тип среднего роста с кривоватым мелким лицом, взглядом голодного хорька и вечной ехидной усмешкой. Любая  приличная одежда смотрится на нем, как ворованная. Плюс девичьи руки карманника – есть из-за чего волноваться.


Однако великий криминальный талант – а он наличествовал, видит Бог – был загублен на корню академическим воспитанием и неусыпной заботой. За свои труды праведные Витькины родители получили удивительно нежного, хотя и беспокойного сына. «Поведение – уд., прилежание – отл.», - эта запись неизменно завершала ряд четвертных пятерок в его дневнике, и только авторитет родителей заставлял учителей мириться с некоторыми его выходками.


Так, например, он превосходно подделывал почерка, и директор школы однажды чуть не сошел с ума, обнаружив в нашем классном журнале страничку, посвященную предмету «женоведение». Согласно записям, сделанным, судя по всему, его собственной рукой, предмет преподавался нам дважды в неделю, а пройденные темы представляли собой сложную смесь похабщины и довоенных поваренных книг. Потрясая обесчещенным журналом и сверля гневным взором невозмутимого Витьку, директор долго вещал нам что-то об уважении к труду учителя и юридическом значении документации. После разноса Витька повернулся ко мне и деловито спросил: «А другие журналы проверять будут?» Директор поперхнулся и выскочил из кабинета, однако, больше никакого криминала обнаружено не было.


Именно эту историю я и вспомнил в тот вечер, заставив смеяться всех до слез. Умная Юля улыбалась напротив, Красивая Юля высокомерно и насмешливо щурилась рядом, Витька вставлял свои колкие комментарии и быстро чертил карикатурные иллюстрации на салфетках. Мало кто знает, как прекрасно он рисует. Двумя-тремя стремительными линиями он так точно и выразительно схватывает самую суть, что все остальное становится как будто лишним. Рисовал он всегда мгновенно, неуловимо бросив руку туда-сюда, но довольно часто перед этим подолгу просиживал над чистым листом с отсутствующим видом, и добиться от него хоть слова в это время было невозможно.


А в тот вечер он явно был в ударе, без умолку болтал и поминутно выдавал шедевры, изведя две пачки салфеток. Впрочем, официантки не возражали, поскольку и сами с хихиканьем разглядывали рисунки и даже просили изобразить их на память. На нас оглядывались, о нас шептались, а мы хохотали и было такое… не знаю… ощущение счастья, праздника!


А общий разговор как-то сам собой свернул на гадалку, к которой ходила мамаша Красивой Юли, и от которой она (мамаша) была в восторге. Последнее обстоятельство так изумило всех, что к гадалке решили отправится немедленно. И тут Умная Юля отчего-то заупрямилась и стала так настойчиво отказываться, что если бы не Витька, мы просто разошлись бы по домам. Но тот сумел ловко заморочить ей голову, и мы все пешком пошли к старому маленькому зданию на углу Кировского проспекта. Там нас встретила милая девочка-секретарша, которая радостно сообщила, что именно сейчас у ее госпожи отменился сеанс, и она сможет принять всех нас, но коротенько — не больше 15 минут на каждого.


Помню, я усмехнулся про себя: отменился, как же! Тем не менее, сумма была озвучена не запредельная и мы решились. Первой на процедуру отправилась Красивая Юля, а нам было предложено по чашечке кофе с коньяком. Очень кстати, мы уже успели слегка протрезветь по дороге, а тут опять впали в благодушное состояние.


Юля вернулась ровно через 17 минут, бледная, неестественно спокойная, с лихорадочно-блестящими глазами. На мои вопросы она только растянула губы в неживой улыбке и подтолкнула меня к двери. Я вошел.


За круглым столом уютно сидела полненькая миловидная женщина с черными, блестящими волосами, густой челкой нависающими над забытыми мною напрочь глазами. Вообще мне отчетливо вспоминается только ленивый, улыбающийся рот, алый и блестящий, как леденец. Да еще, пожалуй, пухлые белые руки с короткими пальчиками, которые не спеша раскладывали карты. Я ожидал увидеть что-нибудь экзотическое. Какую-нибудь магическую колоду, сплошь в драконах и фениксах, но в ходу были обычные игральные картишки, отличающиеся только аккуратно приписанными сверху мелкими цифирьками, буковками и значками, еще раз подтверждающими их масть и достоинство.


Мне было весело. Ничего судьбоносного я не ждал — слишком уж все было простецки и не взаправду. Обычное  безобидное облапошивание. Причем, вполне симпатичное: и тетка показалась мне забавной хитрушкой, и в кабинетике ее было тепло и уютно, да еще и приятно пахло чем-то сладким — не то ванильной шоколадкой, не то корицей.


Тетка доброжелательно сообщила мне, что жить я буду долго и счастливо, но настоящей любви так и не найду; что мне нужно опасаться рыжих и картавых, потому что с ними будет много денежных хлопот; что будет у меня служба в казенном доме, три жены и две дочки, достаток и черная собака; а в старости я буду жить у холодного моря и ловить рыбу, но не на продажу, потому что денег у меня будет много, а для себя.


Я весело поблагодарил ее и вышел. А чего? Классно! Северное море, собака, холодный ветер и поблескивающие влажные рыбины на палубе белой яхты... Разве плохо?


Потом мы еще долго, пока не замерзли, сидели на старой скамейке в сквере неподалеку и болтали. Витька объявил нам, что, по словам гадалки, очень скоро женится на любимой женщине и заведет четверых ребятишек. Дурачась, он предлагал Красивой Юле руку и сердце, и та, развеселившись, отвечала, что замуж хоть сейчас, но четверо детей — это перебор. А Умная Юля... Умная Юля погибала у меня на глазах. Сначала она выглядела спокойной и чуточку разочарованной, как будто услышала что-то ожидаемое и банальное. Но потом ее лицо все больше и больше стало искажаться не то страданием, не то тоской.


Мне было так жаль ее! Я приобнял ее за плечи и стал тихо приговаривать, что все будет хорошо, что не нужно верить всему, что ей говорят, что я сейчас вернусь к гадалке и вытрясу из нее правду о том, что у моей Юли в жизни будет много счастья и любви. Юля грустно улыбнулась и подняла на меня свои сияющие изумрудные глаза. Я ощутил знакомый мятный холодок и легкое головокружение.


Тут Витька зло сказал, что всю задницу себе отморозил и пора бы уже по домам. Всем стало неловко и зябко. Давно уже стемнело, и действительно пора было прощаться.


Красивая Юля жестко, как будто с вызовом, сказала, что поедет к бабушке и попросила меня проводить ее. Я замялся. Под поездкой «к бабушке» у нас в свое время значилась ночевка в пустой квартире Юлиной подруги, оставлявшей  ей ключи. Отказаться без скандала было невозможно, и я, внутренне разозлившись, в свою очередь попросил Витьку проводить Умную Юлю хотя бы до остановки. Тот, смерив меня с ног до головы стеклянным от бешенства взглядом, молча схватил ее за руку и прямо-таки поволок за собой.


Я с холодной вежливостью взял под руку Юлю Красивую и повел ее в противоположную сторону. За углом она вдруг грубо вырвалась, плюнула мне под ноги и, бросившись наперерез ближайшей машине так, что тормоза завизжали, уехала на ней же в неизвестном направлении, бросив обалдевшему водителю сумасшедшие деньги.


Я постоял, как оплеванный, выругался и обреченно поплелся домой, дав приличный крюк по дворам, чтоб гарантированно не встретиться с Витькой. Вечер был испорчен безнадежно. Вернувшись домой, я осторожно, чтоб не разбудить родителей, прошел на кухню, мрачно напился кипяченой воды из банки и долго разглядывал в окно безжизненную, залитую голубоватым светом детскую площадку во дворе.


Отчетливо вспомнилось, как девчонки возвращались из школы, волоча разноцветные ранцы, и Красивая Юля, сорвав с головы свою красную шапочку с помпоном, вдруг кинула ее прямо мне в лицо. Я шарахнулся от неожиданности и здорово приложился о фонарный столб, а она с рассыпавшимися волосами стояла под густым январским снегом и взахлеб хохотала, тыча в меня пальцем и загибаясь от смеха. Какой была, такой и осталась. Стерва.


А в шесть часов утра меня растормошила мама и, шипя в ухо что-то вроде «пьяница», «отец узнает» и «сволочь неблагодарная», поволокла меня в прихожую. Там стояла бледная мама Умной Юли, дрожащим голосом спросившая: не знаю ли я, где ее дочь? Оказалось, что Умная Юля обещала вернуться вчера вечером не позже десяти, но не  пришла вообще, и телефон у нее отключен. Я еле смог подтянуть отвисшую челюсть, чтобы внятно ответить, что Юля ушла вчера с Витькой. Под нажимом обеих мам я набрал Витькин номер, и, заикаясь, спросил в чем дело. Витька сказал, что все в порядке и бросил трубку. А через час этажом ниже громыхал дикий скандал.


Подробностей я не знаю, но Умная Юля все это время стояла под окнами своей квартиры, глядя на них  испуганными глазами, и прижимала ко рту дрожащие пальцы, а Витька на передовой, видимо, пытался объяснить что-то Юлиному отцу сквозь яростную ругань озверевшего от бешенства подполковника, свято чтившего в жизни только две вещи — дочь и присягу.


Через семь с половиной месяцев я был свидетелем на свадьбе. Жениться, как все нормальные люди, Витька не мог. За неделю до намеченного бракосочетания он ухитрился попасть в аварию и в ЗАГС явился с загипсованной рукой и расцарапанной физиономией. Цивильный костюм, в котором я видел его первый раз в жизни, положение не спасал, а даже где-то усугублял до неприличия. Вдобавок, обрабатывая порезы на голове, медики по-хозяйски выстригли проплешины и обильно залили их зеленкой. Словом, жених удался. Невеста же держала себя с достоинством римской девственницы, и честно выпирающий под платьем, прекрасный, огромный живот этого образа почти не разрушал.


Регистраторша держалась минуты две. Вскоре ее профессиональная парадная улыбка стала как-то странно дергаться, тетка сначала запнулась, потом, не то хрюкнув, не то всхлипнув, извинилась и выбежала из зала. Гости понимающе переглядывались и то и дело прыскали в кулак, Умная Юля надменно разглядывала свадебный букет, а Витька, вытянув губы трубочкой, так сосредоточенно и упорно разглядывал несчастную регистраторшу, едва нашедшую в себе силы вернуться, как будто она действительно должна была сообщить ему что-то важное.


А потом все поехали в церковь на венчание, и клоунада кончилась. Батюшка, успевший и поругать, и пожалеть непутевых брачующихся, читал молитвы так ясно и проникновенно, что все растрогались и перестали хихикать. Сцена была почти библейская: Умная Юля тихо плакала с сияющим лицом, а Витька не сводил с нее глаз и поворачивался к священнику только когда высохшая старушка в черном платке что-то шелестела ему в ухо.


Сейчас Умная Юля беременна вторым ребенком. Я прихожу к ним иногда и каждый раз поражаюсь тому, насколько они с Витькой похожи. Они сидят передо мной с одинаковым выражением лица, одновременно начинают смеяться, одновременно поднимают на меня глаза, когда я отставляю допитую чашку, и с абсолютно идентичной интонацией говорят об одном и том же. И милый, кудрявый карапуз, подтверждая совершившееся чудо, навсегда сплавил  их черты в забавное личико. Мне нравится бывать у них, нравится возиться с их ребенком, но последнее время мне хочется чего-то своего, теплого и родного.


Меня все чаще и чаще охватывает чувство пустоты. Я действительно работаю сейчас в казенном доме; прилично зарабатываю; пару раз нарвался на рыжих проходимцев, причем, один из них здорово картавил; я нравлюсь многим женщинам и неожиданно для себя самого увлекся рыбалкой. Но мое будущее перестало казаться мне заманчивым. Я не хочу ни моря, ни яхты, ни трех жен, ни двух дочерей, ни единственной собаки. Я хочу любви.


Той самой, неповторимой и настоящей, которую мне не дано найти.