Невидимый город. Глава 1

Андрей Иванович закончил работу и уже собрался уходить, как вдруг зазвонил внутренний телефон. Было девять вечера. 
– Тебе не трудно заглянуть ко мне? – донёсся из трубки голос заведующего лабораторией Николая Владимировича Шлимана.
– Да нет…   
– Понимаю, что поздно, понимаю, что задерживаю… Ты, наверно, уже домой собирался? Но понимаешь… Короче, важный разговор есть.
Андрей Иванович помолчал секунду. Рабочий день давно закончился. Но раз Шлиман просит, значит, причина серьёзная.
– Иду, – коротко ответил он и положил трубку.
Через несколько минут молодой учёный сидел у завлаба и пил предложенный ему кофе.
– Понимаешь, Андрюша, – начал Шлиман. – Я долго думал, перебирал в голове всех возможных кандидатов и, в конце концов, остановился на тебе.
– Каких кандидатов?
– Неважно. Главное, я на тебе остановился. Знаю, знаю, тебе не терпится узнать, о чём это я. Скажу, сейчас скажу. Помнишь, лет пять назад, а, может, и раньше обсуждали некий город солнца? Шум был на всю страну. Чего только не говорили тогда, чего только не придумывали. А потом вдруг всё внезапно стихло.
– Как же не помню, конечно… До сих пор вспоминаю иногда. Все средства массовой информации обсуждали тогда этот город и его потенциальных жителей. Так ведь это недоразумением было.
– Ты считаешь? А почему тогда вспоминаешь об этом?
– Хм… Не знаю. – Андрей Иванович ненадолго задумался. – А вы с чего вдруг заговорили про город?
Шлиман помолчал.
– Дело в том, Андрюша, что люди стали исчезать. С тех самых пор, потихоньку. Бесследно.
– Люди всегда исчезали. И бесследно тоже. По всяким разным причинам исчезали. Я ничего не понимаю. И вообще, причем здесь я?
– Нужно понять причину этого исчезновения.
– Но я не детектив. Я ничего не понимаю. Так всё-таки, причём здесь я? А вы?
– Эх, Андрюша, не просто объяснить это. Пять тысяч долларов в месяц хочешь? – неожиданно спросил Шлиман.
– Что? – Андрей Иванович непонимающе посмотрел на завлаба. Тот спокойно глотнул кофе.
– Пять тысяч долларов, – невозмутимо повторил Шлиман. – Такие деньги, знаешь ли, на земле не валяются. К тому же… В ближайший год хороших контрактов у нас не предвидится. А за гроши на благо науки работать трудно, не тебе мне это объяснять. А ведь допоздна приходится трудиться. Сегодня в девять вечера ты был ещё на работе. А иногда и до десяти остаёшься. Да что там говорить! Так что подумай, Андрюша. Конечно, пять тысяч дармовыми не бывают. За такие деньги работать надо. А как же.
– Я понял, за эту сумму я должен искать каких-то людей? Извините, но я и за десять тысяч ни одного исчезнувшего не найду. Никогда этим не занимался. И вообще… – Андрей Иванович сделал презрительную гримасу. – Авантюрой всё это пахнет. Я лучше буду продолжать работать в науке и получать за это свои честные гроши, чем заниматься непонятно чем за большие деньги. Вы уж извините меня, Николай Владимирович. Не тот я, наверно, кандидат всё-таки.
– Не горячись, Андрюша. Молодой ты ещё, не всё понимаешь в жизни. У тебя квартира какая? Двухкомнатная?
– Допустим.
– А побольше не хотел бы? Ведь у тебя двое детей. И мать с вами живёт, насколько я знаю.
– Пришлось взять к себе, старенькая она уже стала. Из Киргизии её недавно привез. Хороший кирпичный дом, в котором она жила, за бесценок продали. Обидно. За такие деньги здесь даже самую маленькую комнату не купить.
– А я про что? Поправлять надо ситуацию. Годик поработаешь… Кстати, сколько ты за это время получишь? Шестьдесят тысяч долларов. Свою двушку на хорошую трёшку спокойно поменяешь. Ну как?
– Заманчиво. Но… Больно уж непонятно мне всё то, о чём вы говорите. Ну не знаю я, как людей искать! Какой из меня сыщик? К тому же, над докторской я работаю. Да и науку не хочется оставлять.
– Никуда твоя докторская не убежит, и с наукой ты не расстанешься.
– Как не расстанусь?.. А исчезнувшие люди? Вы же ими мне предлагаете заниматься?
– Да что ты об одном и том же! Не будешь ты исчезнувшими заниматься. А если и будешь, то косвенно. Всё не так страшно, как кажется. Так вот, про город… Да, кстати, про него тебе придётся кое-что выяснить. Не бойся, не бойся… Если надо, я всегда помогу. Да ты увлечёшься новой работой, тебе понравится она, вот увидишь. Я же плохого тебе предлагать не стану. Ты займёшься лишь… как бы лучше это сказать… Вот! – поиском информации. Нужно как можно больше узнать про город.
– Так ведь он в пустыне! – воскликнул Андрей Иванович и тут же смутился: – Простите, забыл, его же нет.
– Почему нет? Ты правильно сказал, он в пустыне. Но успокойся, в пустыню тебя никто не отправит. Если только очень понадобится. Но думаю, до этого дело не дойдет. Нам сейчас важна информация. Нам сейчас нужна любая информация о городе, любая. Ты профессора Птицына знаешь?
– Птицына? Подождите, это тот, что ли, который…
– Конечно, тот.
– А он-то причём? Он разве связан с городом?
– Кто знает… Поговоришь с ним, узнаешь.
– Мне придётся с ним говорить? А он согласится… на беседу со мной? И вообще, как это ему всё объяснить? Сказать, что его подозревают в связи с городом или, ещё хуже, считают причастным к делу об исчезновении людей?
– Нет-нет, что ты! Конечно, нет. Но кое-какую информацию он сможет тебе сообщить. Он будет с тобой общаться, я уверен. Позвонишь ему, назовёшь себя, он и согласиться тебя принять. При первой встрече ты, конечно, всё не выяснишь. Придётся тебе съездить к нему не один раз. Но ведь это твоя работа.
– Ну и работа! Кому нужна она? Кстати, да, кому нужна такая работа? Не вам же? Не вы же будете платить мне пять тысяч?
– Не я, конечно. Такая работа, вернее информация, нужна правительству. И деньги тоже оно будет платить. Всё серьёзно, Андрюша.
– Но позвольте, Николай Владимирович, если всё так серьезно, как вы говорите, то я хочу понять, я всё-таки хочу понять, почему мы? Почему я? Почему вы?
– Разве это важно? На некоторые вопросы, может, и не стоит искать ответов. Откуда мне знать, почему мы? Выбрали и всё. Как я тебя выбрал, так и меня, может, выбрали.
– А это не опасно, подобным делом заниматься?
– В этом мире, Андрюша, опасно всё. Нужно владеть знаниями, чтобы обезопасить себя. Для этого нам и требуется работать. Да разве это трудно, собирать информацию? С профессором общаться, материалы из интернета изучать…
– Неужели в правительстве нет людей, которые занялись бы сбором необходимой информации?
– Есть, конечно. И в правительстве этим занимаются, и мы с тобой будем это делать. Насчёт нас… Птицын ведь физик, как и мы с тобой. Чтобы понять его открытия, нужно иметь научный ум.
– Но почему бы самому Птицыну ни рассказать все простым понятным языком – кому надо?
– Ты, Андрюша, и есть «кто надо», тебе он и будет рассказывать. Учёного лучше всего коллега воспримет. Ты вот не можешь понять, почему я тебя выбрал. Да потому и выбрал, что ты поймёшь Птицына и доступно изложишь сказанное им тебе. Не каждый научный работник обладает такими литературными способностями, какие есть у тебя. Да, кстати… Это, может, показаться странным… Но если ты услышишь что-то про Птицына от других – тоже записывай.
– А это ещё зачем?
– Андрюша, я повторяю, для нас любая информация – на вес золота. Ты и сам это скоро поймёшь.
– Значит, мне придётся записывать и то, что я от Птицына буду узнавать, и то, что про него услышу?
– Придётся. Ты ведь владеешь пером. Статьи, словно сказки, пишешь – ребёнок их поймет. К тому же, Андрюша, ты знаешь, во всяком случае, догадываешься, про моё чувство вины перед тобой. Ну, на что ты свои силы и молодость тратишь? Все отказались от этой темы. Кроме тебя. Неужели ты не понимал тогда, что это не решаемая проблема? Взялся за неё – с моего молчаливого согласия. А так бы докторскую уже защитил, на своей прежней теме. Тебе уже тридцать четыре. Кандидатом наук ты стал через два года после окончания университета. Ещё студентом всё для этого сделал. А на докторской застрял. Скажи, объясни мне, неужели ты действительно не видел, что взялся за тупиковое дело? Почти невероятно решить эту задачу.
– Трудно оценить с первого взгляда, решаема проблема или нет. Ну и азарт был – осилить то, что другим не по зубам. Вы же знаете меня – если берусь за что-то, непременно довожу это до конца, во что бы то ни стало. Кроме того, мне казалось, что не безнадёжное это дело. Не может быть, чтобы такая интересная задача не имела решения.
– Вот видишь, и поэтому тоже я тебя выбрал – для нового дела – что ты необыкновенно упорный. Андрюша, оставь свою работу, хотя бы на время. Докторскую ты в любом случае защитишь, даже если не справишься с проблемой. Докажешь, что она не решаема, – и считай: имеешь высшую учёную степень. Да у тебя уже есть такое доказательство.
Андрей Иванович усмехнулся.
–  Странной, однако, будет моя докторская. Показать, что проблема, над которой я безуспешно работал несколько лет, не решаемая. Смешно и грустно.
– Грустно, Андрюша, то, что годы идут, молодость твоя уходит. С твоей энергией и упорством ты достоин лучшего. Ну, ничего. Поработаешь годик над темой города. Потом защитишь диссертацию. А затем займёшься, наконец, стоящим делом. Тему выберешь себе сам. За год, который потратишь на город, я думаю, определишься с ней. Я же буду всячески помогать тебе и поддержу любое твоё начинание. А сейчас… Давай-ка выпьем ещё кофейку.
Андрей Иванович встал и принялся ходить по кабинету. «А, может, старик прав, – подумал он. – Если честно, надоела мне эта тема до чёртиков. Заняться бы, наконец, действительно чем-нибудь стоящим. Здесь Шлиман прав. Но пока…». Он перестал ходить, сел на стул и стал пить вторую чашку кофе.
– А правда, что этот город имеет необыкновенное поле?
– Кто его знает. Может быть. И что ты, Андрюша, помнишь про это поле?
– Якобы оно обладает какой-то интересной избирательностью.
– Так-так…
– Пропускает лишь тех, кто имеет талант. И чем больше его у человека, тем ближе к центру города пропустит его поле. А до сердцевины могут добраться лишь обладающие самым высоким коэффициентом таланта. Бред какой-то… Я и в то время, когда свободно говорили обо всём этом, не верил в такое умное поле. А вы-то верите?
– А я вот, Андрюша, в период всенародного обсуждения города… Как бы тебе сказать… Я думал, мне казалось… Понимаешь ли… – Шлиман волновался. – Мне кажется, что никто не сможет дойти до того самого центра. Нет таких людей. Ядро города не для людей.
– А для кого же тогда?
– Кто его знает. Я же говорил тебе… Есть вопросы, которые не имеют ответа, и будут ли когда-нибудь иметь его, непонятно. Например: есть ли бог? Как ты думаешь?
– Ну… как бы вам сказать… Не задумывался я над этим. Хотя, наверно, не мешало бы. Это ведь важный вопрос.
– Для кого? Для кого важный этот вопрос?
– Как для кого? Для человечества, конечно.
– Причём здесь человечество? Поле… Мы ведь про поле говорили. Почему бы ему ни быть? Почему бы на нашей грешной земле ни быть маленькому богу, нашему собственному? В такого я готов поверить. Знаешь, а ведь я иногда задумываюсь о боге. В отличие от тебя я стар, может, поэтому и задумываюсь. Сколько мне ещё осталось жить? Десять? пятнадцать? если повезет, двадцать лет. Что меня потом ожидает? Я, знаешь ли, не верю в разные религиозные сказки о загробной жизни. Хотя хотелось бы. Я испорчен наукой, и мне не хватает наивности. Может, поэтому я и согласился заняться городом. Создать бога, узнать его… Кстати, Андрюша, говорят, этот город невидимый. Я об этом недавно узнал, когда меня ввели немного в дело, рассказали кое о чём.
– А если не справимся? А если вы не создадите своего бога?
– Что ж… – ответил Шлиман, помолчав. – Значит, я уйду из этого мира без бога. Не думаю, что у меня когда-нибудь появится ещё одна возможность… Что ж… Если не создам бога… Всё может быть, и это тоже. – Завлаб замолчал.
– А может, вам обратиться к Библии? – предложил Андрей Иванович с сочувствием. –  Да мало ли существует религиозных книг. Да хотя бы Коран, да хотя бы Бхагавадгита, да хотя бы…
Шлиман, высоко подняв брови, посмотрел на молодого учёного. «Я, наверно, выгляжу птенцом, который учит большую птицу жить», – подумал Андрей Иванович.
– Да, Андрюша, – мягко сказал профессор, – читал я некоторые из них. Не удивляйся. Но ничто не дрогнуло в моей душе, ничто не затронули во мне эти книги. Я был бы рад, если бы задели они меня. Это же проще – поверить в испытанную временем религию. Ан нет, не таким я оказался. Какой-то вредный человечек живёт во мне, не дает покоя, требует создать своего бога. А как это сделать? Создать бога не просто. Я несколько раз пытался, да-да, не удивляйся. Я испорчен наукой, но я тоже хочу верить в бога, совершенного всевышнего. Не того, который в Библии или в Коране, или хотя бы… Ведь это старые религии, и их боги тоже старые. Боги должны развиваться. Не только человечество, но и боги должны проходить эволюцию. Они должны быть выше человека, чтобы этот человек не возомнил себя богом. А творец, который допускает грехи на земле, который бессилен, который не может помочь истинным талантам... Зачем же он тогда создал эти таланты? Чтобы они страдали? Да-да, не удивляйся, Андрюша, что заговорил я об этом. Потому что грешен. Все в лаборатории отказались от твоей темы, а ты взялся за неё. А я допустил это. И ты в результате потерял десять лет. Все эти годы ты источал свой талант в пустоту.
– Да ладно, Николай Владимирович, я ведь сам сделал свой выбор. Я почему-то надеялся, что решение проблемы всё же есть. Такая красивая задача и без решения! Даже обидно. Вы вот говорите, что у меня талант. Даже если это так, то какой толк от него, если я упрямый?
– Некоторые на подобные вещи всю жизнь отдают. У тебя ещё не худший вариант. Хуже, когда неверное решение получаешь, а думаешь, что решил задачу. Что лучше, непонятно.
– Почему непонятно? Все понятно. Получить правильное, изящное решение – вот лучшее.
– Да, это так. Кстати, хоть город зрительно отсутствует, а паломников в то место предостаточно. И идут туда люди, идут и идут, и поток их не прекращается. А спроси любого, где город, никто не ответит.
– А кто-нибудь возвращался оттуда?
– Вроде да, но таких мало. В основном, все исчезают в той пустыне. Бесследно.
– Прямо по Библии. Отправились люди искать землю обетованную. Правда, в наше время это нескончаемый поток. Вы говорите, исчезновение людей беспокоит государство? А что оно делает для того, чтобы этот поток в пустыню оборвался наконец? Давно ли государство начало изучать эту проблему?
– Вроде как давно. Раньше вяло двигалось дело. Но вот Запад забеспокоился. Говорят, и у них стали исчезать люди. Правда, пока только единичные случаи регистрируются. Но для иностранцев и нескольких пропавших оказалось достаточно, чтобы серьёзно взяться за проблему. Они сразу же прижали нас, требуют разобраться, что же, всё-таки, творится у нас с людьми, куда они деваются. Говорят, заразно это, вовлечение людей в поток исчезающих. К тому же… Люди-то исчезают не самые худшие, далеко не самые плохие. Заподозрили даже – это уже на Западе заподозрили, – что исчезают те самые непризнанные таланты, о которых кричали ещё тогда, несколько лет назад. Хотя… Любой человек важен, какой бы он ни был. А про непризнанных… это ведь предположения, догадки. Может, и не такие вовсе исчезают. Забыл сказать: никто не должен знать, чем ты занимаешься. Даже жена. Она, кстати, спрашивает о твоей работе?
– Нет, – улыбнулся Андрей Иванович. – К счастью или к сожалению, но нет. Она ведь филолог. Физика её никаким боком не затрагивает. Даже то, чем я занимаюсь, её не интересует.
– Ну и хорошо. Ничего ей тогда не говори – про новую тему. А про деньги скажешь, что повезло, контракт с иностранцами, ну и всякое такое. Может, ты и не будешь ей врать. Может, именно иностранцы всё это дело и финансируют. Откуда нам знать? Кстати, Андрюша, если что-то потребуется тебе, говори. Нужно будет съездить куда-нибудь, будет тебе машина с водителем. Кстати, вот тебе особый мобильничек. – Шлиман достал из ящика письменного стола маленькую плоскую трубочку и протянул её Андрею Ивановичу. – Куда угодно можешь звонить, все разговоры оплачиваются. Так, ещё… кабинет тебе будет, собственный, никто туда больше не будет входить, даже я. Нужно будет нам поговорить, ты сам ко мне в любое время спустишься. Да, кабинет твой прямо над моим находится. Раньше там склад был небольшой, ты о нём даже не знаешь, а сейчас его разобрали, и комнату тебе оборудовали. Вся необходимая техника есть. Кстати, ежедневно будешь получать электронную почту. Другие люди будут отправлять тебе много интересного. Не спрашивай кто. Зачем нам это знать? Каждый своё дело делает. Кто-то ищет в интернете информацию про город, кто-то сортирует её, а кто-то тебе что-то отправляет. Твоё дело – всё внимательно читать, распечатывать и в папку складывать. Мы лишь сборщики информации, пошловато немного звучит, правда, но что поделаешь. Маленькие винтики в большом механизме. Но свою работу мы должны делать хорошо. Информация из всемирной паутины – это так, не слишком важно… Важнее тебе с Птицыным беседовать. Итак, пиши книгу.
– Какую?
– О городе. Все, что узнаешь, записывай. Книгу лучше хранить в компьютере. То есть она будет электронной. Вот и станешь таким способом передавать человечеству информацию. Ты ведь на благо планеты будешь стараться.
– Но почему вы решили, что на благо планеты? Скажите… – Андрей Иванович замолчал.
– Что, Андрюша?
– Для чего вся эта информация нужна? Скажите, этот город уничтожат? Когда все узнают о нём, все тайны его выведают, его уничтожат? – Андрей Иванович почувствовал себя ребёнком, которого пытаются обмануть. Ему, значит, конфетку дадут, а он должен за это некие тайны выложить – которые послужат нехорошим целям.
– Почему ты так решил, Андрюша?
– Не знаю. Почувствовал. Мне так показалось.
– Думаешь, я это хочу, думаешь, я хочу уничтожить бога, которого, наконец, создал?
– Николай Владимирович, но ведь это не ваш бог, это ж не вы его создали.
Шлиман тяжело вздохнул.
– А зачем создавать бога, если он уже найден? И он совершенен, как сам мир.
– Но если он исчезнет…
– Не все боги выживают, Андрюша.
– Подождите, подождите… Получается, вы всю жизнь искали бога, а теперь все силы отдаёте на то, чтобы его убить?
– Андрюша, что я могу тебе сказать на это? Я ведь тоже был удивлён, как и ты, когда мне предложили заняться городом. Но не зря всё так получилось. Я тоже сначала подумал, у меня мелькнула мысль, отказаться от предложения сразу же. Но эта мысль была быстра как молния. Вспыхнула и исчезла. Следующей была совсем другая мысль. Я понял, что именно я должен этим заниматься. Знаешь, Андрюша, после той небывалой и короткой эпохи, когда обсуждали город, я не забыл о нем. Когда поднялась шумиха вокруг него, всё опошлилось. Сквозь мишуру не было видно истинного. Затем мишура слетела, и истинное явилось с поразительной силой и чистотой. И сила от него исходит невероятная. Это как любовь.
«Ну вот, – подумал Андрей Иванович, – заговорил старик о любви. Небось забыл, что это такое… Странное, однако, сравнение».
– Ты, наверно, думаешь, и с чего это я вздумал силу истинного сравнивать с любовью? – Шлиман помолчал, потёр лоб, затем продолжил: – Я её знал совсем немного, быть может, два или три месяца. Я был молод. Мы расстались. Почему, до сих пор не пойму. Я был горяч и быстр на решения. А когда прошло несколько лет, вдруг понял, что это была она, одна-единственная, посланная мне небесами. Только её видел я в своих снах все те несколько лет после разлуки. Когда просыпаешься, и ещё свеж вкус того сна, который только что ласкал тебя…  И не понимаешь, что это было и о чём… И только спустя некоторое время неожиданно понимаешь, что всегда, во всех снах являлась она… что именно её вкус ты ощущал всегда. Но я и тогда был ещё молод и не чувствовал небывалую силу невидимой любви, ушедшей и, казалось, забытой… И лишь под старость вдруг осознал, что сильнее чувства у меня никогда не было. Что это та единственная любовь, которую я пронёс через всю жизнь, сам того не ведая. Знаешь, я ведь с тех самых пор, как расстался с ней, больше никогда её не видел. Как-то пытался найти её, но ничего не получилось. Жива ли она? И если увижу её, пойму ли, что это она, та, чей образ я бережно лелеял все эти годы? И что произойдет со мной, если вдруг встречусь с ней? А ведь тогда, когда она была рядом, я даже предположить не мог, что это будет то, что никогда не забудется. – Шлиман закрыл глаза, помолчал минуту. – Также и с городом получилось. Когда кричали о нём, самое разное, я посмеивался над всеми. Я не верил в него. Хотя в душе своей, это я сейчас могу сказать, что-то происходило тогда. И лишь… Ведь когда с новогодней ёлки снимают блестящие украшения, она становится жалкой и невзрачной, и её выбрасывают. Как мусор. Она отслужила положенное, порадовала всех, а теперь никому не нужна. Да-да, когда о городе перестали говорить, когда он стал чем-то наподобие некрасивой, облезлой елки, место которой на свалке… Спустя годы я вдруг проснулся как-то посреди ночи в холодном поту и понял, что ведь это и был мой бог… Неделю я пролежал в полубессознательном состоянии с температурой под сорок. Тяжёлый грипп свирепствовал тогда. Думал, не выживу. К чему я всё это говорю? – Шлиман вытер пот со лба. – А когда пришли ко мне… Я понял. Я должен это сделать. И тебя, Андрюша, спасу от той темы, что засосала тебя, как болото. Это ж я виноват, что ты…
– Да бросьте вы, Николай Владимирович! Хватит об этом. Я же не маленький, я бы сам когда-нибудь прекратил этим заниматься.
– Эх, Андрюша, тема-то эта не простая, не так-то легко отделаться от неё. Не ты первый влип. Это в нашей лаборатории ты первый, а в мире, знаешь, сколько людей ею занимается, и так же, как и ты, безуспешно? Да ты сам обо всём лучше меня… Тут со стороны нужно вмешательство, чтобы вытащить…
– Скажите, Николай Владимирович, я один такой у вас, кому вы предложили заняться городом? Или ещё кто-то есть?
– Андрюша, не думай об этом. Над некоторыми вещами не стоит ломать голову, поверь мне. Я ведь тоже не представляю, сколько людей задействовано во всём этом деле. Зачем думать? А даже если и думать, разве узнаю я ответ? А ведь поле у города действительно уникальное. Оно и есть справедливость.
– Николай Владимирович, я хоть и вспоминал иногда про этот город, но так глубоко, как в вас, он в меня не вошёл. А про то, что он невидимый, я только сегодня узнал. Но если он такой, как же люди к нему идут, как его находят? Неужели действительно существует святое место в пустыне, которое каким-то образом чувствуется?
– Поле, Андрюша. Оно, может, и влечёт всех. Люди, как перелётные птицы, идут к нему.  Однако задержал я тебя. Жена, наверно, дома ждёт, волнуется, заснуть не может.
Андрей Иванович взглянул на настенные часы:
– Первый час ночи. Долго мы беседовали.
– Долго, Андрюша. Так уж получилось.
– На метро бы успеть. Бежать придётся, автобусы-то сейчас не ездят.
– Да ты не переживай, я тебя довезу на своей машине. Жигуль мой старенький ещё на ходу.

Как только Андрей Иванович вошёл в квартиру, жена бросилась к нему в объятия:
– Слава богу, жив. Что с тобой? Почему так поздно? Почему не позвонил? И мобильник дома оставил.
– Жив, конечно, Маша. Не переживай. Задержался на работе. А не позвонил, потому что детей не хотел будить своим звонком.
– Но ведь ты никогда так поздно не возвращался. Как же ты доехал?
– Завлаб довёз. Он-то меня и задержал. На новую работу я перехожу, вернее, по контракту одному начну трудится.
– А как же докторская? Столько времени на неё угрохал.
– Докторская подождёт. Годик поработаю по контракту, затем за докторскую возьмусь, к защите буду готовиться. Шлиман обещал поспособствовать, чтобы я быстрее защитился. У меня ведь такая тема, долгоиграющая, в любой момент можно прекратить над ней работать.
– Ничего я в этом не понимаю, можешь даже не объяснять. А что за контракт у тебя? Ты хоть в институте будешь работать?
– В институте, в своей же лаборатории. Может, иногда отлучаться придётся. Кстати, очень хорошие деньги буду зарабатывать.
– Какие?
– Боюсь даже сказать.
– Неужели тысячу долларов? Помнишь, мы недавно мечтали, когда же ты начнёшь такую сумму получать. Хоть одежду приличную купим.
– Не тысяча, а пять тысяч.
– Я тебя не понимаю. Андрей, ты серьёзно? – Маша внимательно посмотрела на мужа.
– Конечно, серьёзно. Работа будет не простая. Я бы отказался от неё, если не деньги. Представляешь, сколько за год выйдет?
Маша тряхнула головой, словно пытаясь проснуться.
– Квартиру, наконец, расширим.
– Андрюша, ты всё-таки не шутишь?
– Не шучу.
– Невероятно! А ты сможешь? Ты справишься с этой работой?
– Постараюсь. Так ведь год всего... А дальше…
– Да ладно, Андрюша, и года хватит. Заработаешь на квартиру, а потом пусть всё как раньше будет, тоже хорошо. К тому же, мы ведь не все деньги на квартиру потратим, часть на одежду, ещё что-нибудь купим, отложим даже на будущее. Деньги-то большие будут. Мне до сих пор не верится. Да что мы в коридоре до сих пор стоим? Пойдём на кухню, поужинаешь.
Андрей Иванович только сейчас обратил внимание, что он до сих пор не разделся, не разулся. Сняв с себя куртку и ботинки, он направился вслед за женой на кухню.
– Наконец, я начну семью обеспечивать, как положено мужчине, – с воодушевлением говорил Андрей Иванович, поедая жареную курицу с картофельным пюре. –  Если, конечно, всё будет так, как сказал завлаб. Больно уж радужно он всё обрисовал. Но не думаю… Не думаю, что он врёт. Да и зачем ему обманывать меня? Короче, посмотрим.
– Андрюша, а это безопасно?
– А разве может работа научного сотрудника быть опасной?
– Но ведь такие деньги! Ты их наличными будешь получать? Нет, так не надо. Попроси, чтобы на банковский счет их переводили. Так безопаснее. А то получишь зарплату, а тебя за углом кто-то поджидает… Страшно!
– Не беспокойся. Кстати, ты хорошую идею подала. Попрошу, чтобы мою зарплату переводили на банковский счет. Господи, да не такие уж это большие деньги, другие куда больше получают, и не грабят же их.
– Это так. Но всё равно страшно. Ты осторожнее на этой работе, и о деньгах никому не говори.
– А ты?
– Что я? Думаешь, везде буду трезвонить о твоей новой зарплате?

Всю ночь Маша ворочалась на кровати. Иногда вставала, подходила к окну и смотрела на заснувшую улицу. Косой дождь барабанил по стеклу. Случайно проснувшись, Андрей Иванович поднял голову и увидел в свете фонарей неподвижный силуэт жены в длинной сорочке. 
– Маша, ложись, не выспишься.
Она молча отошла от окна и легла на кровать. И вроде бы погрузилась в лёгкий сон. Но разбуженная какой-то мыслью, открыла глаза и стала ворочаться, случайно тыкая в бок мужа. Андрей Иванович снова проснулся и тоже стал ворочаться. Окончательно они заснули в шесть утра. А в семь прозвенел будильник.