Забавные эти американцы, как дети малые

Я  давно работаю с американцами и неким «крупным финансовым аналитиком» Джоном Вагнером, который прописался у меня в доме в числе постоянных гостей.
Американцы беззащитны в чужой стране, как дети малые. Чем-то я к себе  их располагаю, что они ходят за мной, как новорожденные котята за кошкой. Я их учу, как нужно жить в чужой стране. Где качественные и дешевые продукты, где отремонтировать машину, обувь, компьютер… Что делать, если  вышли из дома, захлопнув дверь и оставив ключ на столе. Скажем, элементарные вещи по выживанию.
Я сказал: учу? Я сам все за них делаю!
При этом, живя уже несколько лет в Польше, американцам и в голову не придет выучить язык этой страны. А зачем? Пусть остальные учат английский. Не хотят? Тогда давайте мне переводчика, а лучше  - блондинистую длинноногую переводчицу, которая бы обслуживала меня и днем и ночью. Конечно же, еще и бесплатно из чистой любви к Америке. При всем нежелании учить язык, они еще умудряются показывать характер, амбиции и отвратительную национальную гордость, которая не уместна, и, кроме раздражения, в этой небольшой мирной стране,  не вызывает других эмоций.
Джон уже три года в Польше, но знает пару десяток фраз, чтобы не заблудится и не умереть с голоду. Все!
В наглую паркует машину возле детской площадки. Его мило попросили этого не делать. «Don’t understand!»  – его обычный ответ в таких ситуациях, подкрепленный фарфоровым сиянием улыбки. Потом ему намекнули, что если он будет настаивать, то возможны неприятности.  «Don’t understand!» -  это оправдание, что не понимаю я «по-вашему», учите английский и не приставайте.
- Джон, почему ты ставишь машину на детской площадке?
- Ближайшая автостоянка через три квартала. Я что постоянно бегать по сто раз туда буду?
- Будешь, Джон, будешь…
Так оно и случилось. Подростки раскрасили его машину граффити с неприличным выражением на левой дверце.
- Police!  Police! – кричит Джон и таращит глаза на свой уже разноцветный «Ford».
- Джон, тут недалеко есть автомастерская, где тебе это смоют без проблем. А полицию лучше не зови. Намного дороже обойдется.
  Скоро Джон уезжает. Мне будет его не хватать. Его контракт заканчивается, а новый ему предложили подписать в России. Только оговорились: никакой миленькой переводчицы не будет. Нужно учить язык. По-русски разговаривает одна треть суши.
Джон загорелся, деньги неплохие обещают. Пошел он на курсы по изучению русского языка. Я ума не приложу, где он их нашел и кому в Польше придет в голову учить американцев русскому  языку. Но что-то там учит. Попросил ему помочь в этом вопросе. Нашел я у детей  сказку «Три бобра» в пять страничек с большими цветными иллюстрациями. Они ее как закладку использовали.
- Джон, вот тебе домашнее задание: прочитаешь и перескажешь.
Две недели он пыхтел над ней как паровоз. С ужасом я наблюдал, как большие соленые капли пота падали прямо на детскую книжечку. В конце концов, пришел и говорит, что готов сдать экзамен.
- Ну, давай, Джон, читай.
- Ван бабэ…
- Стоп, стоп… – перебиваю  его, и смотрю что там написано: «один бобер вышел из домика…». – Джон, повтори: «Один бобер».
- Один бабэ…
- Джон, скажи букву «р»
- Ррр...
- Один бобер?
- Один бабэ…- его скулы сводит судорога, при произнесении этого слова, он смотрит на меня с недоумение и не понимает, что от него хотят.
- Джон, прижми язык к небу и зарычи как тигр: «Рррр-р-р!»
- Рррр-р-р…
Я уже смеюсь и понемногу теряю терпение. Повтори: «Один бо-бер». Ну, ты и конь!
- Один бабэ, тьи кон.
Я уже плачу от смеха. Джон, tell me, please: «конь»?
- Кон, – он мило при этом улыбается и думает, что мой смех подтверждает его достижения в русском языке.
- Скажи: «коньяк», который ты любишь и называешь бренди.
- Кунак.
- Браво, Джон! Кунак ты  и есть! Отказывайся от контракта с Россией и езжай обратно в Чикаго.
Недавно ездили с ним в командировку в Катаване. Поселили нас в одном номере. Плотно поужинали в ресторане, и пошли  спать. Я уже засыпаю и чувствую какие-то посторонние звуки: «пух… пух..». И запах мерзкий пошел. «Неужели это то, о чем я думаю?» Я поворачиваюсь   к Джону, его глаза сверкают в темноте как у кошки, а во рту хищно блестит саблезубый фарфор.
Пух… пух…
Джон невинно испускает газики. Точнее, метеоризмит по полной. Мучительно я вспоминаю, как по-английски сказать: не пукай, и с ужасом осознаю, что этого слова я не знаю. Оно было без надобности. Тогда я швыряю в Джона подушкой и перехожу на русский, который Джон усиленно учит:
- Хорош пердеть! Еще один раз и я тебя выгоню на коридор!
Как ни странно, Джон все понимает, садится на кровать и начинает мне объяснять, что это у него такое наследственное заболевание, а на больных людей нельзя обижаться, нужно им сочувствовать и помогать.  Оказывается, что Джон уже несколько лет принимает таблетки от этой страшной болезни, которые он забыл в Варшаве. Вот отсюда и все неприятности.
- Джон, ты бы жрал поменьше. За ужином ты врубил три овощных салата, выпил литр пива, не считая бутылки водки, и впаял большой горшок рагу – баранины с фасолью и картошкой. Ты не знал, чем это чревато? Короче, еще раз…   Пойдешь на коридор к горничной в апартаменты спать. А она пусть сюда приходит.
Джон клятвенно обещал, что он исправиться. Бегал полночи в туалет, скрипел дверью и стонал.
Проснулся я разбитым вдребезги. Не выспался, еще и какие-то кошмары снились.
- Джон,  теперь понимаю, почему тебя Агнешка бросила… Я ей сочувствую. Езжай обратно в Варшаву. В офисе от тебя больше толку. Там ты нужнее.Да, и не забудь таблетки выпить. Тут сам справлюсь.
Забавные эти американцы, как дети малые.