Хроники Ак-Корда Непризнанный. Глава 5

Песнь мальчика услышали многие в городе. Большинство кордов привыкли либо работать, либо отдыхать, а потому забыли о странном происшествии довольно быстро. К тому же в городе готовились к отборочному турниру лучших представителей фабрики гейрольдов, а маэстры не давали почтенным гражданам заскучать и каждый раз придумывали что-нибудь новенькое. На сей раз воины должны были скрестить смычки на заледенелой арене, специально сотворенной посреди лета лучшими магами с благословения холодного света Ал-галла. Чудеса, да и только!
Однако услышали ее и кое-кто еще, вернее, лица, которые впоследствии примут самое деятельное участие в нашей истории.
С лязгом захлопнулись двери самой ужасной студии в провинции Фанерия, что сведущим говорило о страшном заговоре, возможно вынашиваемым самыми безжалостными магами могущественного ордена трех созвучий. Ибо сила их воистину неописуема, и сам Мор-и-Сон им не брат!
Так говорили сведующие. Но мы не относим себя к их числу, а посему продолжим рассказ о делах более непарнасных.
Ибо услышали ту песнь также и два отъявленных на вид проходимца, затаившихся в темной подворотне в трущобах славного города, в котором имели место последние описанные события.
На вид они оба были эморами. Об этом свидетельствовало их пурпурно-черное облачение и оркские физиономии. Один из них точно был эмором: и скорбное выражение лица, и свисающий темный локон, все говорило об этом.
В то же время, прохожие, случайно заглянувшие под надвинутый капюшон его компаньона, спешили свернуть с пути, даже отменяя тем самым неотложные дела. Те, кто видел во мраке ткани это лицо, могли поклясться, что его обладатель если и походил когда-то на эмора, то в лишь  младенчестве, и то пару минут.
Не будем же затягивать интригу и послушаем их беседу.
- Разрази тебя гром Тамы и оглуши Вит-Озз  впридачу! Ты пораженец и недостоин своих предков! – хрипло прорычал более внушительный тип. – У нас есть цель и все средства хороши!
- Ты прав, Дум-Дэф… - проговорил дрожащим голосом эмор. - Мир устроен несправедливо, и мы не можем противиться его жестокости и глупости. Остается лишь скорбеть о черствости окружающих и постараться выразить всю ту душевную бурю внутри себя, что я и делаю, хотя это никому не нужно…
- Пинки, остановись, – угрожающим голосом потребовал Дум-Дэф и потряс длинными спутанными космами волос.
- Дум, хоть ты не отвергай меня! – взмолился эмор Пинки. – Ты орк и также импульсивная натура, ты сможешь понять душу, осужденную на вечные скитания среди глыб льда…
- Смогу, само собой смогу, – согласился орк.
- Не верю! Я никому не верю… Душа истерзана! – заломил руки Пинки.
- Послушай, товарищ, – спокойно сказал Дум-Дэф. - Я обязательно пойму истерзанную душу. Сразу после всего, что мы собрались устроить ради благой цели. Хорошо?
- Точно? – обрадовался было Пинки, но снова возопил. – Пропитано все ложью тленной! Блага ли цель? И что есть благо? Нам знать не суждено! А посему, я отдаюсь судьбе в ее безжалостные руки…
- Ну наконец-то, в терцию тебя! – резко зарычал орк, отчего Пинки зашелся в конвульсиях.
- Идем! – закончил прения Дум, и они направились в пока нам неизвестном направлении.
В это самое время наш герой и его окончательно павший духом родитель сидели в небольшом уличном трактире.
Мальчик молчал, иногда вежливо и односложно отвечая отцу. Увидев, что сын вроде пришел в адекватное состояние, седой корд собрал остатки надежды на непримечательную жизнь и подозвал продавца гламуаров, надеясь в привычном чтении найти спасительную щель в повседневную реальность. К нему мгновенно подскочил щуплый триолль с кипой ярких фолиантов.
- Чего изволите, достопочтенный? – триолль повторил эту фразу три раза, как он привык изъясняться на исторической родине.
«Недавно приехал, не более куплета как с каравеллы. Да и хвост длинный не по-местному» - подметил корд-отец.
- Недавно у нас? – спросил он с видом заправского горожанина, хотя сам бывал в Столице раз пять, от силы.
- Да, обычная история… - охотно поддержал разговор с клиентом триолль-гламуарщик.
– Знаете как это бывает: прошла каравелла по зеленым волнам, да и зашла в ваш порт. День был жаркий. Я на минутку на берег, а тут грянул прохладный ливень. Ну и застрял в таверне, мы триолли, мокнуть не любим, – он провел лапой по роскошной гриве.
- Потом уж глянул посмотреть, не глядят ли они, гляжу ли я, да все, судно уходит, музыка на нем играет, а я один стою на берегу… В общем, махнул хвостом, да ничего не поделаешь, обжился здесь. Свой среди чужих, чужой среди своих.
- Глядеть что? – переспросил вкоду запутанный корд. Читатель поймет его, если вспомнит, что триолли каждое слово повторяют трижды.
- Вы, почтенный корд, гламуары брать будете? – отрезал триолль. – Все по десять алгаллов. Кроме золотой серии «сто великих маэстр» и коллекционного издания «Я-гейрольд». Эти по тридцать алгаллов.
- Да, о досточтимый чужеземец! – очнулся отец.
- Возьму в обмен на звон алгаллов золотых я три труда: себе - Ак-корда вестник. Ведь летопись сия…
- Полна всегда вранья! – неудачно пошутил триоллль. Корд сделал вид, что не расслышал.
- Жене-хозяйке дома, возьму тот фолиант, - он указал на обложку «Мой вечный сад».
- Ведь жить нельзя, не зная, как строить нужно быт!
Триолль не унимался:
- Завидуем мы саду, того, кто знаменит!
«Таковы уж эти триоли» - подумалось корду-отцу, и он продолжил:
- Наследнику таланта, что тут, рядом со мной
Я в дар возьму истории о юности младой
Гламуарщик  на этот раз не нашелся что ответить, возможно, потому, что взглянул на мальчика и что-то почувствовал. Однако алчность взяла свое.
- Выбор хорош! Но все же
Советую я вам
Взять что-то подороже,
Наполнив мой карман! - просто попросил он.
- Окончен торг. Погас софит, – возразил корд, отсчитав алгаллы продавцу, вынужденного покинуть прижимистого покупателя.
Убедившись в своей солидности, старый корд откинулся на спинку трехного трончика и раскрыл гламуар.
 Содержание было многообещающим. Главной темой номера обозначался философско-психологический материал «Гейрольды - рождаются, или становятся?». Обещались полярные мнения из всех известных нам королевств. «Вечная дискуссия… подумал корд-отец. Что моему-то светит?»
Политический обзор настраивал на мажорный лад, что было естественно для провинции. Орки окончательно побеждены, а что касаемо происков гномья, то заклятие Признания и тут уже дало положительные результаты.
Пойманные гномы заточались в сырых мрачных студиях, где с помощью современной магии из них вытягивали все, что могли. В студийные каменные мешки не проникал и луч света (в них просто не было окон), а толстые стены не пропускали наружу ни звука. Какие издевательства над несчастными в них творились, знали лишь маэстры да палачи-звукачи. После их страшных пыток алгалловым железом и мощными заклятьями пленники запевали совсем по-другому. А к особо упрямым применяли древнее орудие истязаний – вакодёр. Что сталось с его жертвами, и думать не хочется…
В то же время делались попытки найти общие ноты с жителями гор. Фолиант сообщал, что по заказу Совета Трех Созвучий известный гейрольд Ал-Рикке, из славного рода Ал-глесиасов, отправился в суровые горы с песнью «Ты мой милый гномик», прославляющей дружбу между созвучными народами. Увы, дикари не приняли протянутой руки и начисто обобрали посла мира, перерезав все его шитевры на маленькие лоскуты мелодий и заточив их в свои шкатулки. Как храбрый витязь остался цел, гламуар умалчивал, лишь подчеркивалось, что вернулся домой он еще большим гейрольдом, чем был прежде.
Научно-популярный  раздел труда сообщал о новом открытии: нимфы не стареют! Ну, об этом седой корд всегда догадывался. Магия это или воля Ал-галла, а манящие нимфы, шлягам которых он внимал еще в детстве, и по сей день радовали кордов и казну королевства.
«Истинный шитевр не подвластен времени» - подводился итог под статьей.
В конце гламуара содержались скерцы об эморах, которые можно было на досуге подобрать и забавлять домашних, а также руны волооких дриад, чьим ремеслом была помощь в построении гармоний почтенным состоятельным кордам. В их наречии корд-отец был не силен. Что означали эти загадочные «ал-порта-менты»? «Справлюсь у жены» - решил он, закрывая достойный фолиант.
- Вижу вы закончили… хотя что есть конец, если не избавленье, когда начало скверно… - раздался у него над ухом дрожащий голос.
- Ля, надо ж так напугать – подумал старый корд и взглянул на непрошенного собеседника.
Пинки, ибо это был он, уже полчаса стоял рядом с их столиком. Он несколько раз порывался бросить все и убежать, но, вспомнив угрюмую недвусмысленную усмешку Дум-Дэфа, лишь нервно переминался с ноги на ногу.
Старший корд был все это время поглощен чтением, а мальчик не слышал от незнакомца ничего подозрительного. Его внутренний  мотив можно было сравнить с тихим бурлением воды, если, джаззуя от скуки, сотворить бурю в стакане.
«Эмор? Час от часу не легче» – вздохнул про себя старый корд.
- Чего желаешь ты, о сын терзаний? – заботливо спросил он.
- Ничего более чем избавленья от сущности своей, – посетовал Пинки.
- Тут я могу помочь, – съязвил хозяин трактира, поигрывая ножом для разделки рекв. «Эморы закажут на алгалл, а посетителей всех в тоску вгонят» – мысленно проверил он свой житейский опыт.
- А я вам подыграю, – пообещал гламуарный триолль.
- О, мир! О, времена! Повадки хищны! – обреченно понурился эмор. - Я слышал зов кровавый за стойкою стяжаний…
- В школе надо было слухом хорошим хвастаться, – холодно заметил хозяин. - Он видно не принес тебе алгаллов, которые здесь ценятся дороже. Вы с ним прежде репетировали? – осведомился он у старого корда. – Если у вас дуэт намечается, то извольте заказывать или покинуть сцену моей таверны. Боюсь, это будет убыточный для меня проект.
Корд и не знал, что ответить. Как бы поритмичнее избавиться от этого эмора?
- Ты хочешь яств? Так вот тебе алгалл, – он решил незатейливо откупиться.
- Алгаллы… Тлен! Мираж! Покоя нет в их блеске! – эмор по обыкновению забыл уже, зачем явился сюда.
«Это точно, покоя не видать» - взгрустнул корд.
 – Пойдем сынок, пора нам уже домой потихоньку.
Он поднялся, стараясь не смотреть в печальные глаза Пинки. К его радости, сын встал и накинул плащ, но, к его огорчению, произнес следующую фразу:
- Давай поможем ему, отец. Ты ведь учил помогать эморам.
На самом деле устыдившись, седой корд кивком согласился и потащил двух с его точки зрения неразумных детей навстречу опасным приключениям. К счастью для нашей истории, он этого не знал.
Более часа проплутав по узким улочкам трущобной части города, они зашли в совсем уж подозрительную слободку. По дороге отец пытался узнать у эмора, какого рода помощь ему нужна, но, устав от абстрактных причитаний, решил понять все на месте. По секрету намекнем, что мальчик в отличие от него уже кое-что услышал…
- Ну, скоро мы прибудем? Парень мой уже устал наверно! – отец допрашивал Пинки.
- Устав с рожденья, я вас понимаю, – ответил эмор. – Однако мы пришли. Вот в этой темной и безкордной подворотне, где диссонанс все охватил, и может враг подкрасться еле слышно, и есть конечный пункт столь страшного пути, куда вас заманил злодейским я обманом, будь я проклят!
- Ну наконец-то, слава Соль-Ерри, – перевел дух корд-отец. – Я уж думал, ты и сам не ведаешь, куда мы держим путь.
- Прошу сюда, в пучину неизвестности ужасной!
Все трое зашли в бездонную арку, выполненную в виде раскрытой пасти орочьего черепа.
- Хорошо, только побыстрее излагай свой диссонанс! – сказал старый корд, привыкая к кромешной тьме.
Хотя… не совсем кромешной. Из глубин склепа к ним приближался свет, бьющий из двух источников, напоминавших глаза орка из иллюстраций к военно-патриотическим фолиантам.
- Теперь наш диссонанс – твой диссонанс! – хриплый голос, прорычавший из тьмы, также очень походил на тембр орка, большого беспощадного орка. Собственно, это и был Дум-Дэф.
«М-да, не все, что причитают эморы, следует пропускать мимо ушей» - пополнил свою копилку злосчастной мудрости старый корд…
***