Пусть на вахте обыщут нас начисто...

  В конце января, не дожив пять дней до своего 90-летия, умерла одна из самых известных пожилых парижанок – Дина Верни. "Я - француженка, но во мне течет русская кровь", - любила повторять Дина.

…Cимферополь. Начало восьмидесятых. Страна простилась с Высоцким. На сердце пусто. От песен «ласковых маев» – воротит. Хочется настоящих песен. В ужасном качестве переписываем на свои «Маяки» -бобиннники Окуджаву и Галича, Рубашкина и Димитревича, Северного и Реброва. И тут… Странная запись… Глубокий бархатный , и в то же время надрывный женский голос. Сбиваясь, порой путая слова незнакомка поет о вечно-русском. О том, о чем поют, если хотят, чтобы зацепило за сердце. Чтобы со слезой. Чтобы залить стаканом водки! О тюрьме, и такой редкой, нежданной воле.

Из колымского белого ада
Шли мы в зону в морозном дыму,
Яя заметил окурочек с красной помадой
И рванулся из строя к нему.
***
Баб не видел я года четыре,
Только мне, наконец, повезло -
Ах, окурочек, может быть, с "Ту-104"
Диким ветром тебя занесло.

Среди загадок русской души - сострадание (именно сострадание, а не толерантность) к узникам, к зэкам. Душегубы и кровопийцы оказавшись за решеткой, обретают на Руси особый статус. Царь ты или нищий – неважно. Завтра ты можешь оказаться в арестантской робе. Потому-то и не принято у нас зарекаться ни от сумы, ни от тюрьмы…

Костюмчик новенький, колесики со скрипом
Я за тюремную холстину променял.
За эти восемь лет немало горя видел,
И не один на мне волосик полинял.

А на дворе - хорошая погода,
В окошко светит месяц молодой.
А мне сидеть ещё четыре года,
Душа болит, как хочется домой!

Затаив дыхание, вслушиваемся в чарующую неправильность песен неизвестной исполнительницы. «Правильных» певцов было много –магомаевы, толкуновы, кобзоны, … Здесь другое. Прости меня, читатель, за журналистский штамп – но это было то, что принято называть - «пела душой».

Кроме имени певицы – Дина – ничего узнать не удалось. Хозяин редкой пленки Саня Триполитов уверял, что записал ее с французского диска, за который владелец виниловой пластинки заплатил на «черном рынке» 200 рублей – две зарплаты! И едва не поплатился… свободой. Был осужден за антисоветскую пропаганду.

Да-да, в середине семидесятых! Тогда КГБ после хрущевской вольницы вновь пытался научить неразумных людишек любить коммунистическую родину. А тут явное распространение антисоветчины. Поклеп, так сказать, на нашу счастливую социалистическую действительность! Чего стоила только песня с вызывающим названием «Свадебная лесбийская»…

Пусть на вахте обыщут нас начисто
И в барак надзиратель пришел,
Мы под звуки гармошки наплачемся
И накроем наш свадебный стол.
Женишок мой, бабеночка видная,
Наливает мне в кружку "Тройной",
Вместо красной икры булку ситную
Он помажет помадой губной.

Мы, еще юнцы, не совсем понимали смысл некоторых слов, но чувствовали: ТАК уже никто не споет. Лучше и профессиональней – возможно. Но не так. К примеру, Юрий Никулин в известном фильме замечательно исполнил «Постой, паровоз». Но когда слушаешь эту же песню в исполнении Дины, хочется плакать…

Мы не знали фамилии этой удивительной женщины. Мы не знали, жива она или нет. Информацию о ней скрывали, как военную тайну.

Прошли годы. В Москве, в середине девяностых, на «горбушке» (не без труда) мне удалось купить компакт-диск Дины. Дорого. В пять раз дороже других подобных. Но разве я думал о цене?.. С тех пор более ценного и дорогого (не по деньгам) CD в моей фонотеке не значилось.

Это было переиздание песен Дины Верни (вот и фамилия!) с незамысловатым названием «Блатные песни» . Впервые вижу ее портрет. Открытое красивое лицо с огромными карими бездонно-печальными глазами... Ну а тринадцать песен, вошедших на пластинку, конечно к тому времени уже знал наизусть

Течет реченька да по песоченьку -
Берега крутые,
А в тюрьме сидит молодой жиган,
Начальника просит:
"Ой, ты, начальничек, ключик-чайничек,
Отпусти на волю,
А дома ссучилась, а дома скурвилась
Милая по мною..."

Нет, Дина Верни не сидела. И ее появление перед микрофоном не было коммерческим «проектом» вроде Кати Огонька, «Лесоповала» или «Бутырки». И тем ни менее ее судьба была «покруче», чем у многих нынешних исполнителей т.н. «шансона»… Только недавно в Интернете узнал штрихи ее биографии. Вот они. Дина Верни, урожденная Дина Яковлевна Айбиндер, увидела Божий свет 25 января 1919 в Кишиневе. Семья была большая, музыкальная. Отец виртуозно играл на пианино, мать также музицировала, а тетя пела в опере. Но любовь к искусству не спасла семью от скитаний, а отца Дины — от печей Освенцима. В 1925 году семья поселилась в Париже. Забегая вперед, скажу, что имя Дины Верни европейской элите известно очень хорошо. Но знают ее вовсе не как исполнительницу «блатных» русских песен.

Дело в том, что когда Дине было 15 лет друг ее отца — архитектор Жан-Клод Дондел — познакомил девочку сo знаменитым скульптором, живым классиком 73-х лет Аристидом Майолем. Верни стала его излюбленной моделью. Скульптор представлял девушку в виде разнообразных ню в бронзе, мраморе и прочих материалах (композиции «Река», «Воздух», «Гармония» и др.). Кто знает, как бы развивалась дальше скульптура XX века, если бы не встретились пожилой мэтр и вдохнувшая в него творческую молодость Дина.

Любопытно, что «запрещенная в СССР» Верни была напечатана в одной из самых главных советских книг – …Большой Советской Энциклопедии. Точнее, ее образ: на вкладке к словарной статье «Майоль» «ее скульптурам» отведена целая фотовкладка (т.15, стр.273)!

Однако имя Верни связано не только с Майолем. Она позировала Матиссу, Боннару, Дюфи. Дружила с Пикассо, снималась в кино вместе с Жаном-Луи Барро и Бернаром Блие.

В годы Второй мировой войны принимала участие в движении Сопротивления, была арестована и освобождена при вмешательстве Майоля – старик помог бежать девушке на свободный от оккупации юг страны.

После гибели Майоля в автокатастрофе, в 1944 году, Верни, согласно завещания, стала наследницей всего его состояния и всей коллекции. На деньги покойного друга организовала одну из самых известных в Европе картинных галерей современного искусства. Специалисты уверяют, что эта галерея до сих пор отличается исключительно высоким уровнем выставок. В 1963 году Верни безвозмездно передала французскому государству все монументальные произведения Майоля.

По словам Бориса Клейна в Россию Верни попала лишь в 1959, в сорокалетнем возрасте... К этому времени ее имя уже хорошо известно на Западе. Слышали про нее и советские художники-авангардисты. И вот в Москве произошло знакомство воочию.

Несмотря на пресс КГБ, Верни удалось вывезти и «выставить» произведения советских художников, запрещенных к показу на выставках в СССР. Многие из них стали известны на Западе именно благодаря Верни. Среди них — Илья Кабаков, Эрик Булатов, Владимир Янкилевский.

Но в свой первый приезд в СССР Дина нашла не только художников-неформалов. В маленьких московских прокуренных кухоньках (это после парижских-то салонов!) Дина впервые повстречалась с теми, кто не так давно вернулся из сталинских лагерей. Их рассказы запали в сердце.

Я помню тот Ванинский порт
И крик парохода угрюмый.
Как шли мы по трапу на борт,
В холодные, мрачные трюмы.
От качки страдали зека,
Ревела пучина морская;
Лежал впереди Магадан -
Столица Колымского края.

"Каждая песня на пластинке пришла из лагеря или тюрьмы – писала Верни в аннотации к своей пластинке. - Большинство из них сочинены именно в этих местах… Некоторые написаны в Сибири настоящими поэтами. Слушая их, я вспоминала Франсуа Вийона… Очарование языка, юмор, печаль и жестокая сила в этих песнях, создают неповторимую поэзию, где грубость граничит с нежностью. Обычно их исполняют от лица заключенного, сидящего далеко-далеко... Но его песня летит подобно ласточке, преодолевая огромные пространства"

… И вот Дины Верни не стало. Ее имя, к сожалению, так и осталось недостаточно «раскрученным» в России. Новое время – новые песни. Да нынче и не до песен, что здесь, что там... И только под дождливым небом Парижа по-прежнему улыбаются завтрашнему дню бронзовые и мраморные девушки с лицом и фигурой юной француженки, в которой текла русская кровь.