Не затерявшись в сумерках...

Бывало в детстве натворишь проказ
И бабушка отчитывает нас,
Всплеснув руками «батюшки вы, светы»!
Родные боги, не про вас ли это?
^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^

Не сказкой… Былью мир заворожен, и полон звезд стоокий небосклон – так души предков шлют живущим знак: не кануть нам в бездонный липкий мрак, покуда от богов защита есть, покуда наши вера, память, честь незыблемо хранят святой наказ, дорогой Прави проводящий нас.

Там Месяц крал у Солнышка Зарю и влек ее венчаться к алтарю. Но рано братец-Солнышко встает и острый меч из ножен достает. Удар! – и Месяц тонок, словно серп. Но лишь восполнит братец свой ущерб, забыв позор, ко Зорюшке спешит, и снова Солнцем он нещадно бит! То вечный спор. И нет ему конца. Дойдет ли, право, дело до венца?!

Сам Велес –  старший брат волхвов седых супружеством скрепляет молодых. Венчает милых слово божества, чтоб зависть, зло и черная молва не оборвали меж сердцами нить, не помешали свет любви хранить. А если Велес спустится с небес, то заиграет тайной древний лес. Звенящий голос дарит он скворцам, поэтам помогает и певцам. В его котомке мудрости покой, волшебный посох, гусли за спиной. Леса и реки, весь и шумный град – всё окружить своей заботой рад.

Прислушайся! Звучит со всех сторон из кузницы небесной перезвон: мечи – для буйных нравом сыновей, ключи от счастья – женушке своей, огню дает его горячий пыл, надежду – тем, в ком жар любви остыл. Когда же речку прочный лед скует, то люди говорят: «Сварог идет». Отец богам, а людям – добрый дед, дарующий всему небесный Свет. Несведущим глупцам внушая страх, он жизни коловрат несет в руках.

Есть в старых сказках девушка одна: лишь запоет – кругом звенит весна, махнет рукой – леса шумят вокруг. Ей всяк живой на свете – добрый друг. Пройдет по мертвой выжженой траве – утонут изумруды в  синеве. Пекли во имя Живы каравай, ей посвятили праздник первомай, и слов немало в языке живет, поющих Живе славу и почет. «Живет в нас жизнь», «живее всех живых» – мы успокоим близких и родных. Водой Живою смерть прогоним прочь, коль нету сил злодейку превозмочь. Кукушка, накукуй и мне года! А мало будет – горе не беда – ты только Живу попроси тайком, оделит не одним еще годком.

Закона страж, противник кутерьмы среди славян зовется Князем Тьмы. Не перечислить всех его имен, владыка светоносный – тоже он. Ему подвластен мерный ход планет. Без черной ночи блекнет утра свет. Без зла добро не разгадать в толпе. Бывают ямы на лесной тропе. Нам трудности даны, чтоб сильным быть, враги – чтоб в честной битве победить. Для были – небыль есть в противовес, а бездна темная – для голубых небес. И в исчисленьи нашем слово есть: тьма – десять тысяч – ох, нелёгко счесть. Да, велико содружество богов! Лишь он один среди других таков! Суров и грозен повелитель Тьмы, но знают наши мудрые волхвы, что без него порядок мировой сотрется, потеряет смысл и строй. Он в черноте своей непостижим. Порой взовьется черный плащ за ним… Не гневай Князя Тьмы! Неровен час – на веки вечные закроет Свет от нас!

Даждьбог, уставший от дневных забот, сойдет неспешно с неземных высот – под вечер распрягать лихих коней, спеша на отдых, к любушке своей. Но утром снова дарит он Земле лучистый свет на огненном челе, чтоб Правда мир несла в сердца людей, а счастье шло по жизни рядом с ней.

Лишь днем он зверь, а ночью – человек, ступает Белый Волк на белый снег. Встает неслышно за его спиной дружины серой молчаливый строй. Былинный воевода древних книг, он в тайны мироздания проник. Богами послан жить среди людей хозяин леса, воин-чародей. Нести дозор у грани двух миров, вести в неравный бой своих волков, коль мрачной Нави дерзкие сыны, Закон нарушив, захотят войны. Не страшны сумрак, нежить, горький дым хранимому защитником лесным.

Как жизнь и смерть, любовь и безразличье, не зря в одной легенде их обличья: одна как вечный лед в душе твоей, вторая – страсти бурной горячей. И боги ошибаются порой, назвав не ту возлюбленной женой… Перун, бродя среди лесных озер, Узрел в глуши Морены дивный взор. «Прекрасный странник, позабудь свой Свет! В моих объятьях боли места нет. К чему тебе грустить и ревновать, к чему себя сомненьями терзать? Пустое – жизни тленной суета, но смерти идеальна красота! Не хороша ль на диво? Погляди! Смелей. Я жду. Прижми меня к груди!» И он ушел. И в жилах лед застыл. И стерла память тех, кого любил. Но Лада шла за суженым своим немало жарких лет, суровых зим. Там – навье царство, тут – дремучий бор… То моря шум, то с ветром разговор… Лишь светлая любовь как оберег её хранила средь чужих дорог. И замок ледяной разрушен в прах горячим поцелуем на устах!

Ярило принесет хмельной дурман, безумно весел, молодостью пьян. Сплетет рассказ из вешних небылиц под щебетанье пухленьких синиц. Раздарит юным девушкам венки. Его задор подхватят старики. И песне звучной вторя в унисон, зальется счастьем колокольный звон!

Сурово наш воитель Святовит на все четыре стороны глядит, а белый конь божественный пока в конюшне ожидает седока. Но если вдруг войны лихой гроза наполнит черным цветом небеса, застонет гулко под ногой земля, опасности и беды нам суля, то не смолчит великий Святовит. Лишь рог его волшебный затрубит, лишь белый конь заржет тревожно так, поймет любой родного бога знак, мечом к мечу поднимутся войска. Ну а пока… Ведь мир кругом пока!

Ах, мастерицы, что и говорить! Плетут втроем загадочную нить сестрицы три. И три больших клубка. Им видно всё с высока-далека. Кто злобой наживал свое добро, кто предавал за злато-серебро, кому не хвастать честною игрой, кто только с виду блещет чистотой, тому Недоля ниточку совьет – позор и горе получает тот. Но если ты правдив с друзьями был, добром людские души покорил, трудился много  – устали не знал, и ненавистью тайной не пылал, то Доля тонкой нитью одарит – и светоч счастья дом твой озарит. А старшая волшебница-сестра, глаз не смыкая с ночи до утра, вершит по Прави судие своё. Навеки в сказках дух царит её – сюжетом справедливость правит там: героев судьбы – лишь по их делам.

Раз в год, когда свирепствует зима, Колядки. Гомон, смех и кутерьма, и тысячи сменяются личин. И Коло – превращений властелин – меняет жизни быль на чудо сказки. Славленья, песни, с гор летят салазки, веселье, шум, и маски… Маски… Маски! Зерно, созрев, пшеницей колосится. Однажды лён в рубаху превратится. Разлука станет новой дивной встречей. Ночною мглою обернется вечер. Отцом стал сын, а дочка нынче мать. Глянь, ученик Учителю под стать! «Как возмужал, ты будешь новый князь» – кричат мальчишки, сверстнику дивясь. Да… Не стоит на месте жизни ход! Зима. Коляду празднует народ.

Меняются эпохи и века. Увы! – людская память коротка! И слишком поздно видим мы порой, кто рядом – жалкий трус или герой. Бывало всяко в русской стороне: не вечно – честь и истина в цене.
Тут храп коней, там черный едкий дым… «Нам умысел твой, князь, непостижим! К чему ты сеешь ненависть и ложь? К чему ты продаешь друзей за грош? Ужель казны тебе недостает? Ужели предков подвиги не в счет? Опомнись! Верой жертвуешь родной, чтоб завладеть заморскою княжной?!» Но князь ли сын, коль князь его отец? Убить волхва, а крест – всему венец. Так души выгорали, не тела – сжигались дни славянские до тла.
Наполнен мир болезнями и злом, внушает людям Кривда: «Поделом! О, люди! Сами предали богов, поставив выше плен моих оков! Лишь сказкой был славянский мир чудес». – Приснилось, – голос слышится с небес. –Забудь о ней, – поют гудки машин – у сказок ведь всегда итог один. «Пустое, небыль, нереальный сон, не повернуть вам, смертным, ход времен!»

Наступит новый век двенадцать раз, припомнят внуки дедовский наказ. Двенадцать братьев сядут у костра, решив, что возвращаться им пора, и разговор о Правде заведут, там, где в снегах подснежники цветут. Неспешный шепот и тепло огня разбудят ту, что суть свою храня, развеет морок лживой мглы веков. Порою явь смелее дерзких снов! Вернется Правда в мир. И в прошлом тлен, отчаянье, обман и боль измен. Из пепла вновь восстанет древний храм, двенадцать глав взовьются к небесам.
Так тёмна ночь… Лишь свет родных имен усеял звездной пылью небосклон, а души предков шлют на землю знак, что мрак ушел и не вернется мрак.

© VitaVi, 2007