Тайна

                Т  А  Й  Н  А

       Как только за тонкой стенкой кухни шесть раз подряд слышится короткое «апчхи», и после паузы ещё  раз, будто с длинным замахом: а-а-а-пчи!  значит, пора вставать.
    - Анна Ильинична проснулась, -   говорили мои братья, чьи кровати стояли в тесной кухне вплотную к соседской  стене.   
   Соседка Анна Ильинична каждое утро начинала одинаково, а  её маленькие странности были  причиной  шуток с их стороны. Подшучивали и надо мной - младшей в семье.
   Часто собравшись вечером у стола, братья наперебой вспоминали, как жили на Урале во время войны.
  - А помнишь, как мы замёрзшие  забрались в русскую печку, которая ещё хранила тепло, и заснули там. А мама, вернувшись, со старшим братом из похода по деревням, где они меняли пайковый табак на продукты, искала нас по всем улицам…?
   - А помнишь, как мы мечтали уехать в Крым и думали, что морковка в Крыму, наверное, величиной с дом…?
   - А помнишь, как спорили о том, какой национальности  соседская корова Симка, наверное, она еврейка …?
   Я с интересом слушала их воспоминания, а потом возмущённо допытывалась:      
   -  Где я была? Почему я не помню?
   - Интересно, почему ты не помнишь? Невнимательно слушала, -  шутили надо мной братья. Не могла я ничего помнить, потому что родилась спустя  пять лет после окончания войны, когда мой старший брат уже служил в лётных частях.
      Анна Ильинична относились ко мне, как к внучке, а я звала её бабушкой. Она носила синее или бордовое шерстяное платье с обязательным белым воротником из ажурного «ришелье», выглядела изыскано. У неё в доме всегда пахло сдобой, на туалетном столике стояли красивые  флаконы с духами, которые было приятно разглядывать и нюхать. На большом столе, стоящем посреди комнаты, лежала бархатная скатерть. В кухне не было кроватей, как у нас, но стоял  высокий тёмный буфет, в котором  поблескивала красивая посуда. Кухню от большой комнаты отделяли такие же, как скатерть, бархатные шторы. Я любила заворачиваться в них и тайно плести косички из бахромы.
     Муж Анны Ильиничны – невысокий, почти лысый, с седой бородкой, всегда одетый в шевиотовый жилет, который плотно обтягивал  круглый живот, был лучшим в городе закройщиком женской одежды.  Он  работал в швейном училище и был любимцем своих учениц и клиенток. Все, в том числе и жена, звали его по фамилии, которая у него была двойная: Добрынин – Добкин.  Сосед был человеком прижимистым и чтобы заставить мужа лишний раз раскошелиться Анна Ильинична  отмечала все известные праздники: религиозные (русские и еврейские), а также советские из календаря. По праздникам соседка готовила что-нибудь особенно вкусное и приглашала меня угоститься. Мне нравилось бывать у них, но Добрынина я немного побаивалась, потому что взгляд у него был строгий, испытывающий. Один удивительный случай добавил мне страху.
     Был тёплый весенний день. Анна Ильинична отмечала очередной праздник название, которого я тогда  не знала. Она усадила меня за столик в кухне, подала куриный бульон с шариками, котрые она называла «кнейделах». Поставила передо мной тарелку со сладостями - варенными в меду  ромбиками. Велела сидеть тихо и не мешать Добрынину,  который что-то делал в комнате, а сама вышла, чтобы поговорить с соседкой.
     Зажав в пальцах липкий  ромбик, я тихонько встала из-за стола. По-обыкновению завернувшись в бархатную штору, стала с  интересом наблюдать за действиями Добрынина.
Его манипуляции показались мне почти волшебными.
    Старик надел на голову маленькую круглую шапочку. Чёрный бархатный блинчик чудом держался на лысине. На голову прикрепил маленькую чёрную коробочку. Я не могла понять  на чём она держится и что в ней храниться. На руку  тщательно намотал тонкий кожаный ремешок. На плечи он набросил полотенце с бахромой и чёрными полосками по краям. Если он собрался мыться, но зачем уселся за стол?  Дальше было самое странное: Добрынин достал из шкафа толстую чёрную книгу, бережно раскрыл её на середине, положил руки на стол и закрыл глаза. Затем,  раскачиваясь над книгой, он стал  читать.
    Папа часто читал мне книжки с картинками,  и я точно знала с какой стороны нужно начинать. Но Добрынин  водил пальцем по строчкам задом наперёд и шептал непонятные слова вроде: «колдуй баба, колдуй дед, заколдованный билет….» 
   Я глядела и слушала, как завороженная и мне казалось, что сосед делает что-то таинственное и его колдовство непременно скажется на мне. И когда он прекратил качаться и, сложив руки лодочкой, громко  произнёс: «амен!», я вылетела из-за занавески и бросилась домой со всех ног.
Я никому не рассказывала о том, что  видела в доме соседа. Много лет это было моей тайной.  Только став взрослой, я осознала,  как рисковал мой сосед,  соблюдая традиции своей веры во времена, когда даже упоминание о ней было запрещено. А смысл действа я поняла, к своему стыду, только спустя лет сорок, когда в другой стране увидела, как молятся Всевышнему евреи. И пусть их таинство похоже на колдовство.  Бог слышит их.