Невинная ложь

             После уроков десятиклассницы Валя и Наташа остались прибрать класс. Наташа, маленькая, румяная, с мягкими движениями только что вошедшей в цветущую пору девушки – из местных. Валя – интернатовская. Высокая и крепкая, она выглядит старше своей подруги, держится уверенно и независимо.

         -Ты из какой деревни? – Спрашивает Наташа.

         -Из Глебова.

         -Чой-то не слыхивала такую – Глебово.

         -А это за Козловом, знаешь? Километров двадцать отсюда.

         Валя ставит перед собой швабру, опирается подбородком о сложенные на черенок ладони. Некрасивое лицо с размытыми очертаниями губ светлеет. Она задумчиво смотрит куда-то  вдаль.

         -Хорошая у нас деревня, – мечтательно произносит она. – Дома кирпичные и все с этой, как ее? Ну вот, что к твоему дому приделано?

         -Веранда, чо ли?

         -Во-во! С верандой. И бывает даже, как у Чехова – с мезонинами. А ночью фонари на улице светят. Далеко видать, ровно днем. Клуб большой. Каждый вечер – кино, а то концерт. Артисты из Москвы приезжают. А по воскресеньям на тройках катаемся. С колокольцами. Или – с горки. Длинная горка, под речку скатом идет. Ее водой поливают. Разгонишься – дух захватывает. Весело! А то соберемся вместе, девчата и ребята, песни поем. Всяких инструментов в клубе навалом. И рояль, и электрогитары, и чего только хочешь. У меня отец и брат в лесничестве работают, купили с премии цветной телевизор. Экран шире нашего интернатовского.

          -А что, своей школы разве нету?

          -Не, не построили еще, – Валя вздыхает и принимается за работу. – Завтра суббота. На выходной домой поеду, отдохну.

          Она представляет, как завтра с последним школьным звонком пустится в дорогу. Хорошо, если подвернется попутная лошадь до Козлова, а то все двадцать километров двигать на лыжах. А там – темное, с керосиновыми лампами Глебово о трех домах. И несуразно огромная, осевшая срубом родительская изба с пятнистой от заплат крышей, с седлом прогнутого конька.

          А в воскресенье – бесконечные хлопоты по хозяйству: перевезти и закинуть на поветь стожок сена, выгрести навоз из хлева, наколоть дров на неделю, вымыть полы. Одной воды перетаскаешь от колодца столько, что потом дня три руки гудят. Как же! И в бане две бочки надо наполнить, и в доме без запаса не обойтись: на одну только скотину уходит прорва.

          И помощи – ниоткуда. Брательник, наломавшись на работе, по случаю выходного, конечно же, с утра приложится к бутылке и, бренча на треснутой гитаре, будет горланить непристойные песни. Отец, покалеченный на лесоповале, будет подбитым селезнем ковылять по избе и капризно ворчать на «ленивое» семейство, которое ему совсем не сочувствует, ничего не делает, чтобы ему было хорошо.

          И так – весь выходной. А в понедельник вставай ни свет, ни заря, чтобы успеть к первому уроку.

          Плюнуть на все, остаться на воскресенье в интернате? Да мать жалко. Ей только и выпадает чуть разогнуть спину, когда дочка явится, единственная помощница в делах по хозяйству. А потом, что ни говори, в своем доме теплее чувствуешь, чем в казенном.

          Играючи управлялись ее грубые, не девичьи руки со шваброй.