Алхимик

  Он варит пахучие зелья, вязкие смолы, пишет странные заклинания, создаёт чудовищные машины, инструменты, аппараты. В этом царстве у него уйма возможностей, сколько угодно земли и угодий для его экспериментов.
  Зелья его удивительны, жизнедательны, губительны, пресвященны и прокляты всеми клятыми. Алхимик кропотливо разливает всё по колбочкам, пробирочкам, везде он аккуратен как чёрт-те что, брезглив. Каждый вид его эссенций стоит на своей полочке: те, что влюбляют, на одной, те, что убивают, на другой, те, что душат злобой и глаза от них наливаются кровью и из ушей хлещет слизь, - эти на другой. На каждой склянке - бумажечка с обозначением, составом и применением. Каждый день он приходит в идеально стерильную, как в операционной, лабораторию и всё экспериментирует и экспериментирует, создавая новые зелья, губительные и облагораживающие.
  На полочках в его лаборатории стоят самые разнообразные пузырьки, с самой различной наполняющей. Каждая полка - словно отдельная богатейшая радуга, да что там радуга, она ничто, жалкая замашка богов на его творчество. Пробегаешь по рядам глазами: вот что-то жёлтое, как песок, дальше ярко-синее, яки морская гладь и ядовитое, яки плющ под балконом королевны, следующей стоит розовенькая субстанция, с расплывчатыми полосками красного, они плавают как-то отдельно, и это напоминает, будто в разбавленную кровь только что впрыснули свежей, только что выпоротой из вен. А среди ряда маленьких кристальных пробирочек можно встретить большую бутылищу, которая так и орёт: "Смотри на меня, только на меня и не посмей отвести взгляд, я тут лучшая, я вмещу больше всего божественной жидкости!"
  Попробуй вынуть пробку, и неважно - стеклянной она будет или из дерева, тебе в нос ударят губительные и прекрасные ароматы, не втягивай в лёгкие глубоко - это тебя может убить, удушить! А почувствуешь запах гнили, будто труп начал разложение прямо в этом мерзком растворе, который тягуч и мерзок и отвратен, как мёрзлый и скользкий рыбий жир.
  Но его брезгливость и любовь к идеальной чистоте есть только для тиши лаборатории. Смола. Многие земли, из тех, что в его владении, просто залиты ею, он уже не знает куда девать старые смолы, а его огромные машины поставляют всё новые и новые по своим жирующим трубам, обмотанным какими-то мешковатыми материалами, на всякий случай. Где-то, из постоянно изрыгающей вязкие жидкости в огромные котлы и механизмы, валится чистейший янтарь, он блестит на солнце, когда оно падает на поверхность этого янтаря, переливаясь спектром запредельных цветов не нашего мира.
  Его машины - они воистину величавы, наводящи ужас и бешеный страх на обычных людей, словно на стада животных, глупых и безвольных, и колоссальны. Они взгромождались где какие. В воздухе на гиганских воздушных шарах, в земле, под землёй. Иные жрали воздух вокруг, и он превращался в сухое пространство без атмосферы, так он брал благородные газы для своих опытов. Иные машины жевали землю, топтали её, пихали, месили, добывали металлы, изрыхляли в поисках активных микроорганизмов, перерабатывали непонятно во что. Некоторые просто разрушали землю, некоторые стояли на сваях и генерировали энергию, перегоняя воду. У него были целые станции с насосами, которые делали это. У него было множество новых экспериментальных машин, ещё более страшных и громоздких. Все они были из металла, и их стальные панцири были непробиваемы, словно добрые рыцарские доспехи. Его технологии были настроены на автоматизм.
  Бывало, люди забредали в его владения и валились в ямы, задыхаясь в парах или будучи засыпаны субстанциями. Иных хватало сердце и прекращало стучать жизнерадостно. Алхимик находил их всех. Иных пытался оживить, из иных извлекал органы на исследования, из иных вырезал плоть. А из их внутренностей, из внутренностей ещё не умерших и их желёз, получал секрет для своих новых химических опытов.
  Его заклинания, манифесты, руны были замысловаты, пугающи и наполнены вселенской мудростью. Где-то говорилось об элементах, которым он присваивал разные руны, где-то о его бесчеловечных опытах над доживающими случайными людьми - его несчастными подопытными, где-то о том, как ускорить реакции, где-то формулы. Заклинания состояли в том, чтобы он получал из несоединяющихся элементов, путём катализации, то, что было нужно, что сопровождалось вскриками и пением.
  Его земля - это поля, где железные и матерчатые уродцы - достижения технологий, инженерии и интеллекта - машины сеяли семена смерти, забирая обильный урожай жизни с плодовитой земли. А он был жнецом этих владений и подсчитывал, сколько собралось, и распоряжался этим в ещё более страшных делах, чем творили его стальные помощники.
  Но его мир, что-то было внутри него, он представлял нечто иное, он был выше всех людей, он был богом на земле, его дух нельзя было поразить ни мечом, ни поганым словом, а попытаешься - он будет смотреть на кусочки твоего сердца через лупу в сей же вечер!
  Внутри него не всё так прогнило и покрылось оврагами, как на его земле. Он был носителем великих знаний и желал бессмертия ради того, чтобы его мир внутри не погас, а снаружи не потерял такого гения.
  Над его главной башней часто мерцали серебряные молнии, раскатами бьющие по ушам всех на огромном расстоянии вокруг. Ночи часто озарялись голубоватым маревом, небо светилось раскалённым спектром. Шпиль, словно громоотвод, брал в себя мощь неба. Бури и грозы гремели над ним. Но было ли это вызвано чем-то случайным, или это проделки машин, или это связано с тем, что внутри него.
  А внутри него - чистая энергия глубокой мысли, не замечающей преград на пути к совершенствованию. Он был стар и всё старел и старел, но желал остаться бессмертным и пережить всё, чтобы выпустить свой мир изнутри вовне и создать идеальный мир вокруг себя.
  Для этого он обращался к тёмным богам с мольбами и ритуалами по ночам, втайне от себя и от своих механических друзей. Да, и в голове такого человека есть слабость, она есть в любом из нас, и каждый не замечает своей, пока не увидит, какую ошибку он совершил, но потом будет поздно.
  Некому было подсказать Алхимику, дать совет, пообщаться с ним просто, да и кто посмеет? Он никому не позволит себя учить - он ведь Алхимик - творец всего сущего, он выбирает, жить вам или нет.
  Он был готов на всё, читал гримуары, фолианты и религиозные энциклопедии. СОвершал смертельные обряды. вроде всё как надо, но злые боги не слышали его молитв.
  Однажды, в ту редкую ночь, когда ему выдалось спокойно поспать, он вдруг вскочил из постели в поту. Ему вдруг дико захотелось пить, сделать глоток, чтобы промочить пересохшее горло. Он стал бегать по помещениям, искать воду, но нигде её не было. Он бегал по залам, где у стен стояли кувшины, полные прохладной воды, где фонтаны били свежим ручьём, но не видел воды. Внезапно в голове прозвучал скрежет, он чуть ли не свалился и пал на колени. Алхимик держался за голову, сдавливая её ещё сильнее, но скрежет не утихал. Послышался полный ненависти голос: "Ползи, живо, где спал!"
  Алхимик не осмелился перечить. Прямо на коленях он пополз в свою спальню, где у его кровати стоял стол.
  - Это я, хозяин твой, пади пред моим величеством! Дарую тебе сей дар, в знак прощения, ибо ты был жалким и слабым, но сейчас готов изменить всё! - говорил голос, засевший и державшийся когтями в голове.
  - Д-да, мой господин, - повиновался Алхимик, ставший жалким рабом из величавого властелина.
  - Вкуси запретный плод, испей моей воды, она сладка, как тысяча наливных груш! - не унимался голос.
  При этом на столе появился стакан с водой. Дрожащая рука потянулась и приняла дар, и губы жадно принялись к стеклу фужера и стали поглощать желаемую влагу. Вода и правда была великолепна. Это был последний шаг его.
  - Теперь же слушай, раб мой верный! Ты возжелал бессмертия, и я дам его тебе, хоть ты молился не тем богам! Молиться надо было мне, искусителю великому! А теперь ложись и спи, завтра утром ты исчезнешь из истории и станешь новой крупицей вечности! - говорил искуситель, тёмный бог, как решил Алхимик.
  Алхимик был не в том состоянии, чтобы обдумать слова, в его затуманенное сознание не пробивались витки его разума. Алхимик лёг в постель, благостно вспоминая этот жалкий дар - глоток воды - и вознося этот дар мысленно на вершины великодушия.
  Поутру Алхимик, абсолютно ничего не понимая и не осознавая, уже как бездыханное тело, поплёлся по своей земле. Он просто наткнулся на одну из ям, куда машины сливали переработанную эссенцию, кувыркнулся пару раз в воздухе и оказался там, разбившись и захлебнувшись. И его труп разложится теперь и не станет нужным никому.
  И так и не уразумел великий Алхимик, что тогда, ночью, он слышал своё "я", себя, которому надоело это, надоела жизнь только за работу и за знания, даже такая насыщенная. Надоели смерти других людей. Тот зачаток эго, которые был позитивен, общителен, он возжелал говорить с людьми, а не убивать их. И он победил, победил у большей части эго и сознания, не потеряв ничего, правда ничего и не получив, но тайная мечта и тайная личность, которые были сильнее этой целеустремлённости и слепоты на всё, кроме дела, спасли жизни ещё многих людей, которые теперь будут жить и общаться и умрут ещё совсем не скоро.   Машины перестанут работать после дня без команд от главного центра управления, их гудение и жужжание перестанут пугать людей, и вскоре машины будут покоиться в земле, вместе с создателем.
  Теперь у него, у мёртвого, у Алхимика, победившего себя, есть больше шансов обрести бессмертие там, на небесах, чем было у Алхимика, слабого внутри, но готового отдать всё за цель, оказаться бессмертным на бренной земле.