Фантазия на букву а

 -Здравствуй.
В трубке её  голос был спокоен. Но я знал, что ещё через пару предложений я почувствую в этом её голосе тщательно скрываемую тревогу.
-Здравствуй. Тебя давно не было слышно. Как Ты?
-Я?
Меня всегда раздражало, когда на прямой вопрос, конкретно относящийся к собеседнику, переспрашивали, ему ли он был задан.
-Нет, Ань, сейчас нас слушает и принимает участие в разговоре как минимум половина Москвы, и я ещё не выбрал, если честно, кому задал свой вопрос. Ты позволишь, я подумаю?
-Ну,  что, Ты злишься?
Слова – мячик в дальний угол, еле дотянуться.
-Я?
-Теперь моя очередь подумать, кому я задала свой вопрос. Ты позволишь?
Один-один. Ничья. Ноток смущения в её голосе ещё нет, но игра началась.
-Ты уже выбрала, кому задала свой вопрос? Надеюсь, Ты не выбираешь в уме имена половины Москвы, кому адресован Твой вопрос?
-Слушай, ну хватит уже, а? Больше полгода мы с Тобой не слышались, не виделись и тут эта перепалка никчемная. Зачем?
Я и сам не знал, для чего это нужно было. Может я был раздражён, а может и скорее всего - смущён. И под этой маской язвительности скрывал, то самое своё смущение, которое если выпустить, не даст мне быть тем, кем я и являюсь с этой женщиной.
-Да, прости. Я очень рад, Твоему звонку. Очень рад, что Ты позвонила, и голосу Твоему рад. И даже рад этой маленькой перепалке в начале.
Она слушала. Я почти слышал её дыхание, почти видел её глаза, которые были смущены её звонком ко мне.
-Ты опять одна, Олег уехал и не возвращается?
-Ты провидец.
-Тут не надо быть провидцем. Ты б никогда не позвонила, будь Олег в Москве. Тебе грустно. И ты хочешь услышать человека, которому ещё более, грустнее и хреновее чем Тебе. И этот человек всегда под боком. Я прав?
-В некоторой степени, Саш. Ты можешь приехать?
-Могу. Отчего ж не приехать. А Ты хочешь поговорить или просто, чтобы не скучно?
-Что-то изменит?
-Ничего не изменит. Но я буду готовить Тебе ужин, и говорить буду мало. Ты согласна?
-Много готовить не надо, я много не ем, да и Ты тоже много не ешь. Кому Ты всегда так много готовишь?
-Голодное детство, Ань, не могу готовить на одну, на две персоны. Нужно действо, зрители, почитатели, желательно голодные. И аплодисменты. Овации. Без этого я к Тебе не поеду.
-Всё Тебе будет, но только очень маленький рот и тот в большей степени не для еды.
-О-о-о, для чего ж Ты бережёшь свой прекрасный ротик?
-Тебе не кажется, что разговор скатывается  на эротическую подоплёку, двух одиночеств?
-Особенно если это по телефону. Благо, что ещё в одном городе.
Так мы могли говорить часами. С Анькой мы познакомились достаточно давно. Она замужем. Муж её постоянно в разъездах. И разъезды эти не по служебным, рабочим делам, а по собственной прихоти. Не мне рассуждать, что у неё с мужем. На мой взгляд, Анька не совсем счастлива с мужем. Хотя, кто вообще счастлив? Мимолётная субстанция мысли о хорошем.
Она неделями, иногда и месяцами одна дома. Друзей почти нет. И только я стареющий. Которому  делать нечего, и который любит готовить на целую роту людей. Но со мной можно поговорить, можно рассказать. Видимо с Анькой мой язык не выбегал вперёд. И уши добегали к финишу вместе с языком. Впрочем, мне было приятно её общество. Она молода, умна и красива. От всех неурядиц и своей молодости она пишет неплохие стихи и мечтает о таланте Ахматовой.
До Ахматовой ей далеко, как впрочем, и Ахматовой до неё. Они разные. Мы все разные. И сравнения, гребнем по волосам здесь ни в коем случае нельзя.
Я уже ехал в такси. Она должна была меня встречать около магазина. Мы пойдём в магазин, где выберем продукты на ужин. Я мог бы и сам всё купить, но она настояла на этом походе вместе.
-Здравствуй.
И я дотронулся губами до её щёки.
-Здравствуй.
Она быстро подняла на меня глаза и ещё быстрее их опустила. Вроде бы смущена, вроде бы рада, вроде бы улыбка и вроде бы и нет. Загадка.
-Пойдём? Ты уже придумал, что ты будешь готовить?
-А что Ты хочешь?
-Я?
-Нет, пол Москвы. Ань, ну кто ещё кроме Тебя?
-Ты мне будешь готовить?
Меня распирало. Нет, не от злости, не знаю, как это выразить. Мужская логика здесь не уместна. Нужно родиться и прожить женщиной, чтобы понять, что она хотела сказать этим вопросом. Но как подсказывает опыт, то иногда женщины говорят и спрашивают совершенно без логики и мыслей. Но только не Анька. Она знала, когда спросить, что спросить. И как это подействует, она тоже знала. И мне это нравилось. Я знал, что она дразнит. Изощрено так. И вся её изощренность ещё впереди.
Мы шли по магазину.  Я складывал какие-то продукты в корзину, совершено не понимая, что с ними делать. Видимо, придумаю им применение, когда сложу всё на стол и сделаю первый глоток вина. А пока мы просто шли вдоль полок и как всегда пикировались в словесах.
-Гречки взять?
-Ты будешь делать романтический ужин с гречневой кашей?
-А кто сказал, что ужин будет романтическим и чем плоха гречиха, что её вычеркнули из списка романтичности?
-В таком случае, надо взять ещё молока, чтобы романтика была молочная и жирная.
-Не помещало бы в эту романтическую кашу с молоком добавить перца. Острого.
-Вполне можно обойтись без перца. Романтическая каша с платоническим молоком.
-Да? Жирная, хоть и белая платоническая страсть в романтическом ужине.
Где-то около стеллажей с вином мы заметно притихли. Я по причине желаний и выбора, а Аня по причине моего желания взять этого вина много. У каждого из нас были разные взгляды на этот вечер.
Взял две бутылки красного сухого и в меру дешёвого. Будь я один. Взял бы в два раза больше и в пакетах. Но сейчас я должен соблюсти приличия.
Три пакета с продуктами и пятнадцать минут пешком до кухни, где я уже видел себя с бокалом вина. По дороге мы почти не говорили. Я всё-таки напрягал извилины и раскладывал продукты в мыслях о том, что буду готовить.
Анна же, на мой взгляд, шла и молчала просто наслаждаясь, что не одна и что может идти с кем-то вместе.  Глаза её опущены. А уголки рта приподняты. Она как то в землю очень хитро улыбалась.
Уже на кухне, я понял, что с продуктами я переборщил и половина их, скорее всего мне не пригодится.  Мне нравится покупать. Много. Сверх меры. И так во всём.
Если курить, то курить по три-четыре пачки, если чай, то чифир, а если уж любить, то на смерть.
-И так, дорогая хозяйка, мой расклад на сегодняшний ужин. Салат, а-ля итальяно. Не бойся высокопарных названий. Просто  витаминным его называть в западло, в Твоём присутствии.
-А западло, Тебе совсем не западло при мне говорить?
-Западло, то, оно западло, но слов из песни не выбросишь. Поэтому кроме салата у нас будет паста, а проще говоря, макароны в виде маленьких моллюсков, с памидорами. Именно так, с памидорами, и никак не с помидорами.
-Ты уже второй бокал вина. Ты сможешь приготовишь?
-Дорогая хозяйка, Ваше беспокойство относительно моего пития, не должно Вас тревожить. Это вино, которое в меня, придаст приготовленной мною пищи тот хмель и изысканность, коей я и почуюсь. Пропуская через себя винный хмель,  передам своей стрепне всё прочувствованное во хмелю. Пьяно и возвышено.
-Тогда и мне налей. И не стесняйся. Есть желание выпить Твоего состояния и понять, что Ты за кулинар такой?
-О! Это по-нашему, по кулинарски. Но, готовить. Моя привилегия, и не испускайте свои тревоги в мою волшебную кулинарию, моё стрепячество.
Что-то я резал, шинковал. Мешал и кидал в кастрюли со сковородками. Главное не забывал подливать себе вина. Вино уже не хмелило, оно держало меня в том состоянии, когда все люди братья и самая гадская еда становилась желанным нектаром.
Анна, хмелела. Но не так как я. Чуть заметно. Проверяя мою реакцию. Она задевала меня рукой. Нежно.
Смотрела в глаза чуть дольше. Чем обычно. И всё реже опускала свои большущие глаза.
Вторая бутылка уже была не на половину полна, а скорее на половину пуста. И это расстраивало и привносило в нашу беседу чуть заметные паузы и моё замешательство.
-Саш, у меня ещё водка есть.
Как бы заметив мои сожалеющие взгляды на бутылку. Которые я всё чаще бросал на этот сосуд.
-У Тебя водка? Откуда?
Я действительно был удивлён. Анна не пила, спиртного в её квартире не водилось, большой редкостью было наличие водки. Но, что-то видимо изменилось и как бы услышав мой молчаливый вопрос, что таился в моём взгляде на неё.
-От Олега осталась. Он иногда рюмочку опрокидывает. Одну.
Мне б тут возмутиться, или ещё чего в подобающей обстановке. Но мысль крутилась вокруг, что её муж может ограничиться одной рюмкой и не больше.
Для приличия, я конечно по возмущался, что водку мол не пью и так далее, сам же стал более разговорчив и явно повеселел от мыслей об оставленной водки.
Моя готовка была разложена по тарелкам. Анну, нельзя назвать хорошей хозяйкой. И все приборы были разночинцы. Тарелки разные, вилки и ножи, те, что были это как кошка с собакой. Могли вцепиться вдруг друга. Вино мы пили из стаканов, а не из фужеров, благо, что рюмка была. Допускаю, что из этой рюмки и пил Олег. Но мне было, уже хорошо и Олег мне не мешал в разговорах и мыслях, не говоря уже о том, что я пил из его рюмки. Тут я ему даже был благодарен.
Каким-то странным образом, мы оказались на полу, как те узбеки в чайхане. И ели уже не за столом, а разложив все блюда по полу. Похоже, что романтика уже пошла вовсю. Приглушённый свет. Алкоголь, будораживший кровь и она рядом. От неё шёл удивительный шлейф. Это нельзя назвать запахом. Это нельзя назвать благоуханием, но от неё исходило электричество, перемешанное с тем, что так влечёт мужиков во хмелю.
Она спрашивала, я отвечал, беседа была лёгкой как первый бокал вина. Было хорошо, было больше чем с родным человеком, душа рвалась рассказать всё ей. Всю правду, всю подноготную, весь смысл жизни. Только вот я ничего этого не знал, и приходилось просто сочинять и выдумывать.
Она же смотрела во все глаза, и её внимание только будоражило, сподвигало меня на словесную браваду и похвальбу.
И не признанный гений, и несчастный с женщинами и такой и сякой. Она улыбалась очень нежно. Глаза её почти не опускались.  Она ими подбадривала, она призывала.
Меня несло. Мне уже не нужна была водка. Мне нужно было говорить, говорить и видеть эти понимающие глаза. А она всё понимала.
-Пойдем в комнату, что мы тут с Тобой на полу?
-Ты не боишься, что я начну к Тебе приставать?
-Ты мне как брат, больше, а с родственниками так не поступают. Да и у тебя ко мне именно родственные чувства, я это знаю и чувствую.
-Анечка, когда мужик под шафэ, то кровные узы рвутся на раз. Тем более в такой голове как у меня, тем более с такой женщиной как Ты.
-Саш, мы же не повторим с Тобой, что случилось?
Между нами случилось. Случилось в начале нашего знакомства. Я прибывал на той гране. Когда уже все равно. Было так мучительно внутри, было так всё по боку и было очень пьяно. И тут она. А она без мужа уже полгода и внимания к себе как женщине.  Я бормотал в телефонную трубку. Путал её имя, плакал, стонал, в итоге заснул. На следующий день я позвонил опять, хотя и не помнил о нашей беседе и своих слезах. Разговор получился чуть связанным.
Потом она позвонила, и её голос был такой, что не нужно было вина. Хотя вино и было.
Через три дня мы встретились. Встретились в гостинице. Она почти не смотрела мне в глаза. Я говорил о своей гениальности и не признанности.
-У меня через три часа приезжает муж.
Муж у неё всегда приезжал некстати.
Надо было торопиться. И я был растерян. Понимал, что я ей как человек и не нужен. Ей нужны были мои руки. Моё тело и немного ласковых и нежных слов на ушко. Всё.
Но опять было вино. И она не носила лифчиков. И без одежды она была как то вино, что катится по горлу и перехватывает дыхание во хмелю, ещё не просочившись в кровь.
Наспех выпитое, молодое вино. Не уму не сердцу. Душ, и я её провожаю до метро, взявшись за руки.
Наверное, мы никогда не встретимся больше, так я думал.
И вот уже три года как прошло с того момента. Долгих и длинных года. Больше. то молодое вино я не пил и дал себе зарок никогда не пить. Только слова. Только голос, только.
-Нет, Ань, не повторим.
Её губы рядом, чуть приоткрыты. Глаза, они что руки, обнимают, укутывают, впиваются. Тёплое дыхание и запах. Запах моего, оттуда, откуда не могу понять, но моего.
Нежно, электрические разряды в голову, они трезвят и пьянят. Тепло, дыхание её во мне, мысли в пятках, руки сами по себе.
-Ань, так нельзя. Я приехал готовить ужин и кормить Тебя. Но…
-Ты и кормишь, дурачок.
Нужно было отодвигаться, остановится, нельзя повторить ошибку.
Я отстранился, она взволнованная улыбалась, смотрела откровенно и вызывающе.
Что-то случилось. Не знаю. Я был у моря, ночь, звезды. Она рядом. В белом, легком платье. И всё.
-Саш-саш, вставай. Пожалуйста, вставай.
Я открыл глаза. Очень хотелось есть. Глаза резали сто тысяч ножей. Моря не было, был электрический свет вместо ночи. Платья белого тоже не было. Она была одета. В джинсы и кофточку. Если честно, то, я не понимал где я, что я, с кем я?
-Саш, Олег звонил, он будет через полчаса.
-Опаньки!
Это всё, что я мог произнести после морской ночи во сне. Чуть сообразив уже, где я и с кем я, и что ничего не было, разозлился на мужа Анны. Принесла его нелёгкая. Но очень хотелось есть. Поэтому я пошёл на кухню и подъел там всё что было. А было не мало. Кулинар, одним словом.
На часах было часа четыре ночи. Понимал, что меня не прогоняют. А просто мило предупредили и надо искать не шкаф, в котором прятаться, а ехать домой. Боже, но как хотелось спать. Обратно к морю. Звёздам и женщине в белом одеянии.
Олег, со слов Анны, выехал ещё вечером и в ночь должен был приехать. История повторялась. Только я не мог понять. Вспомнить. И опять извалялся в говне и извалял близкого мне человека.
-Ань, у нас что-то было?
Она смотрела не как всегда, необычно смотрела. Смотрела зло, вызывающе.
-Тебе пора, Саш.
Ночь в городе, окраина. Такси не найдёшь. Шёл пешком посереди дороги и думал, какая я ж скотина, если у меня что-то было с Анной. Но я не помнил. И меня это злило. Меня выворачивало наружу. В прямом смысле. Я стоял на дороге и тошнил. Тошнил своим вечером, своей жизнью, своей гениальностью, словами и кулинарным мастерством.
Сзади послышался клаксон. Машина стояла сзади меня. Но я не слышал, так был увлечён своей тошнотой, своими мыслями, воспоминаниями, что не услышал как она подъехала.
Всю дорогу, весь следующий день вспоминал. Было или не было? Не было ничего. Было дыхание её, было рядом. Не было губ, не было блудливых рук. Было море. Были звёзды. Была женщина в белом. Был сон.
Я просто вырубился. Вырубился как последняя сука. Как последний негодяй и алкаш. Но им всем, был очень и очень благодарен за это как алкаш и негодяй не оправдавший надежд.
Дни шли, вино пилось, редкие буквы ложились на экран монитора. Месяц, другой, гениальность была внутри меня, никто её не замечал, даже экран монитора.
Но я тупо пялился в экран и одни пальцем стучал в клавиатуру. Много слов не получалось. Всё начиналось и заканчивалось одной буквой а.
Раздался звонок телефона. Нехотя оторвавшись от своего великолепного рассказа в одну букву, поднял трубку.
-Здравствуй.
Её голос как всегда был спокоен, но после нескольких предложений, я знал, что почувствую её тщательно скрываемую тревогу.
-Здравствуй, ты опять одна?
-Да, Олег, в Питере. Не скоро ещё будет.
Что-то в голове моей переключилось, что-то разлилось в своей правде. И я наобум, не сомневаясь в своей правде, спросил.
-Зачем Ты меня выгнала посреди ночи из дома? Олег же не приезжал.
Молчание.  Недолгое. И очень спокойно.
-У нас и в первый раз ничего не было. Ты не можешь без страданий и угрызений. Тебя тошнит. Тошнит от самого себя и от того, что Ты себе придумываешь. Ты живешь только во сне. У своего моря, со звёздами и с женщиной в белой одежде. Всем хочется прикоснуться к Тебе, но Ты засыпаешь. Твои фантазии Тебе важнее. Я только хотела тебя разбудить.
Указательный палец застыл над буквой а.