Наша тыча

               

               

     Для начала необходимо объяснить заголовок.  «Тыча» - это искаженное английское «teacher» - учитель, широко распространенное в школах прозвище учителей английского языка. Интересно, а если английский преподает мужчина – какое у него будет прозвище?

      Давным-давно была школа, были учителя. Много их было, все они так или иначе оказали влияние на наше будущее; другой вопрос – лучшим ли образом, и вообще – благодаря или вопреки?

     Через много лет помню всех или почти всех учителей. Одних вспоминаю добром, других – шифрованными матюгами. И среди первых – та самая «тыча», учительница английского языка Надежда Леонидовна Спасская, единственная, учившая нас с пятого по десятый класс.

     В те давние годы иностранный язык в школе был далеко не главным предметом. Никто не ставил задачу, чтобы учащиеся хорошо знали иностранный язык хотя бы на уровне чтения; я уж не говорю о разговорной речи – зачем советскому человеку общаться с иностранцами, еще, чего доброго, в шпионы завербуют? Хватит, мол, с вас чтения со словарем и письменного перевода. Ну и грамматика, само собой. Не было деления класса на подгруппы, занимались все скопом, а в классе было человек тридцать и более. А чтобы кружок для углубленного изучения – такого и в помине не было

     И, несмотря на это, к моменту окончания школы те, кто учился у Надежды Леонидовны, знали английский достаточно хорошо. Конечно, способности к языкам у людей разные; один из моих друзей, пришедший к нам в восьмом классе, мучился с английским вплоть до выпуска; я еще диктовал ему по телефону длиннющие переводы учебных текстов. Но большинство язык все-таки в той или иной мере осваивало.

     В те времена при поступлении в большинство вузов требовалось сдавать экзамен по иностранному языку. Рассказывали, что двое абитуриентов из нашей школы (я даже знаю их фамилии) поступали в геолого-разведочный, и сдавали экзамен в один день. Первый получил пятерку; у второго поинтересовались, какую школу он окончил. Когда выяснилось, что 529-ю, ему поставили пять баллов без опроса…

     Правда это, или байка – судить не берусь; но что английский в нашей школе был поставлен очень хорошо – факт неоспоримый. В дальнейшем школа стала школой с углубленным изучением английского языка, и в этом статусе пребывает по сей день (правда, под другим номером).

     Но вернемся в те давние времена.
     Осенью 1949 года пришли мы в пятый класс из начальной школы. В начальной у нас английский почти не изучали (хотя какие-то попытки были), так что начинать пришлось с нуля.
     Учительница сразу же начала учить нас обиходным фразам, типа кто дежурный, кто отсутствует, что задано на дом и так далее. Вначале можно было отвечать по-русски, потом освоили и по-английски. За давностью лет не могу точно вспомнить, в каком классе что происходило, но могу определенно сказать, что он значительно раньше, чем положено, учила нас пользоваться словарем. Да не тем, что в учебнике, а настоящим словарем общего пользования. И с новыми текстами в учебнике задавала на дом разбираться самостоятельно.

      А первые годы ей пришлось основательно повозиться с нами. Эти английские правила чтения – до сих пор иногда прекрасно знаю, как пишется то или иное слово, но затрудняюсь, как произнести, приходится наводить справки в словаре. Она же порой разбирала каждое слово по буквам, какие здесь правила, какие исключения – оказалось проще запомнить, как пишется и как читается то или иное слово, чем применить эти бесконечные правила. Да тут еще влияние интернациональных слов, которые так и тянет прочесть привычным образом, за что позже, в вузе, нас немилосердно ругали.

      Как уже говорилось, деления на подгруппы тогда не было. За урок она успевала опросить десять и более человек - вызовет трех-четырех писать слова у доски (с русского на английский), освободит для тех же дел два передних стола, кого-то вызовет читать, следующего переводить. Почти по каждому тексту задавала пересказы; в итоге все более или менее знали и даже умели элементарно объясняться.

     В школьных учебниках английского языка были адаптированные отрывки из произведений английской и американской литературы - Диккенс, Теккерей, Гарди, Джек Лондон, Теодор Драйзер, Говард Фаст и другие. У многих это вызывало желание ознакомиться с этими произведениями если и не в подлиннике, то хотя бы в переводе «на язык родных осин». Что-то я прочел тогда, что-то позже. Не знаю, читал ли кто из моих одноклассников подлинники; я уже после окончания школы одолел в оригинале роман Джека Лондона «Мартин Иден» - книга эта и по сей день где-то у меня. Позже я за такие подвиги не брался, предпочитая переводы.

     А еще было так называемое «внеклассное чтение». Всему классу приобретались адаптированные брошюры, специально для этой цели изданные, и один урок в неделю выделялся на это дело. У нас это была «Хижина дяди Тома», мы ее мурыжили в девятом и десятом классе. Чем это «внеклассное» чтение отличалось от «классного» - не понимаю до сих пор: те же переводы и пересказы, те же оценки. «Хижину» я до конца так и не дочитал, а книжка в желтой обложке «Uncle Tom's Cabin» жила долго. Когда мой сын добрался до такого возраста, что смог бы почитать, стал искать ее, но не нашел. Потерялась куда-то, а жаль.

     Получается, что составители тогдашних учебников иностранных языков учитывали, что изучение иностранного языка неразрывно связано с культурой данной страны, в частности, с ее литературой. Позже, уже  в вузе, взялся я за самостоятельное изучение немецкого языка по школьному учебнику – другого не достал. Там ничего похожего не было; позднее раздобыл учебник для вузов – тоже ничего об их литературе. А сравнительно недавно попался мне в руки внучкин учебник французского для начинающих. Так там на первых же страницах портреты Виктора Гюго,  Дюма-отца, Жюля Верна, Сент-Экзюпери – и под этим крупная подпись: «Они вам знакомы». Вот с чего, по моему мнению, должен начинаться любой первичный учебник иностранного языка! 
     Но тогда не было таких учебников; наверное, были книги для языковых вузов, но нам они не попадались.
     А что до адаптированных, т.е уделанных до неузнаваемости книжек с произведениями англоязычной литературы для того же «внеклассного чтения», то их издавалось великое множество; помню «Принц и нищий» Марка Твена, «Оливер Твист» Диккенса, «Лунный камень» Коллинза и другие. На экзаменах, которые тогда проводились ежегодно, их давали для перевода отрывков.

     После такой школьной подготовки в вузе не было никаких проблем с английским языком. Спокойно читал иностранную техническую литературу, реферативные журналы, ставил эксперименты, что называется «с листа» - получалось.

     На работе ко мне всегда обращались с просьбой перевести тот или иной кусок иностранного текста, подпись под рисунком, или что-то в этом роде. Начальство тоже иной раз приглашало прочесть с ним статью или письмо; а должность толмача при дворе, как известно, не из последних. И не потому, что я уж так хорошо знаю английский – просто при нашей невысокой лингвистической культуре другие знают еще хуже…

     А когда у нас появилась в изобилии иностранная техника, при чем описания и инструкции на русском языке были далеко не всегда – тут уж ко мне народ валом повалил. Обычно разбирались на месте, а случалось и так, что необходимо было посмотреть какой-нибудь магнитофон или приемник «живьем», потыкать кнопки, чтобы понять особенности – тут уж приглашали домой с непременным угощением после успешного разрешения проблемы.

     Ну, а при компьютеризации – тут и говорить нечего, без какого-то минимального знания английского вообще работать невозможно. Сейчас дошло до того, что английский уже и за иностранный не считают. Специалисту, по-хорошему, надо бы знать минимум два иностранных языка, включая, разумеется, английский.

     В технических вузах в плане иностранных языков была такая практика: кто изучал ранее английский или немецкий – продолжали изучать его и в институте, в основном применительно к профессии. Но если кто в школе учил, допустим, французский – беда! Им приходилось учить английский с нуля, чтобы к концу второго курса знать наравне с теми, кто учил в школе. Студент, конечно, сдаст что угодно, но в итоге он и английский знал плохо, и благополучно забывал и изучавшийся в школе французский или испанский.

     А очень многие знакомые автору специалисты, изучавшие немецкий и работающие потом в науке, вынуждены были в той или иной мере освоить английский, без чего оказалось просто невозможно работать. Ведь основная масса технической литературы все-таки англоязычная. И мало кто из знающих английский язык специалистов брался без крайней необходимости изучать другой иностранный язык, тот же немецкий.

     Впрочем, в последние годы наметилась такая тенденция, что некоторые футболисты высшей лиги прилично владеют разговорным испанским языком, а то еще усердно учат португальский. Но это уже вопрос другого порядка.
     А в области науки и техники сложилась такая ситуация. Английский в той или иной мере понимают многие; несложно найти человека, читающего по-немецки. Но вот чтобы технарь понимал французский – это редкость, и такие весьма ценятся. Хотя мне случалось разбираться в написанных по-французски заголовках и таблицах, пользуясь сходством с английским – ведь достаточно много корней, общих с французским или немецким. Вот и опять приходим к выводу, что желательно знать не менее двух иностранных языков.

     Но это уже проблемы людей нового столетия.
     И вот теперь, глядя через толщу лет на те давние времена, почему-то больше других вспоминаю нашу «тычу», нашу учительницу английского языка Надежду Леонидовну Спасскую, много лет назад заложившую такие основы, которые потом помогали всю жизнь. Что там физика или биология, или даже математика! Недаром говорилось: «Пришли в институт – забудьте всё, чему вас учили в школе!» А вот что заложено в плане иностранного языка, наверное, не забывается.

      Что с ней сталось дальше?
     Не так давно нашел я в Интернете на сервере «одноклассники. ру» фотографию выпускников нашей школы 1965 года, через десять лет после нас. Там оказалось несколько знакомых учителей, в том числе и Надежда Леонидовна. Сидит она рядом с директором школы; возможно, выбилась в завучи или еще какое-нибудь начальство. Во всяком случае, вполне заслуженно.

     2009.