Солдаты группы Центр

                А перед нами всё цветёт,
                За нами всё горит.
                Не надо думать – с нами тот,
                Кто всё за нас решит…

С гулом и треском, разбрасывая искры, горели дома. Пламя обнимало бревенчатые стены, длинными языками вырывалось из чёрных провалов окон и высоко вздымалось над крышами.  Тёмные клубы дыма тянулись к небу и, сливаясь, зависали над гибнущей деревней гигантским серым облаком, затмевающим Солнце. Лёгкий ветерок медленно относил дымное облако в сторону, вытягивая его длинной сумрачной полосой, отчётливо выделяющейся на фоне безоблачной синевы летнего неба.
Огнём не был охвачен лишь старый сарай у околицы, двери которого были крепко заперты и подпёрты жердями. Из сарая доносились полные отчаяния женские крики и плач детей. Рядом, ожидая приказа, прохаживался эсэсовец с ранцем огнемёта за спиной.
Неподалёку, возле грязно-зелёных грузовиков с крестами на бортах, расположились на траве солдаты. Одни, растянувшись на траве, грелись на солнце, другие резались в карты. Один из карателей весело пиликал на губной гармошке. Рядом неторопливо прохаживался офицер, затянутый в безупречно отглаженный чёрный мундир.
Обер-лейтенант Фридрих Вольф являл собой эталон арийской расы: высокий рост, белокурые волосы, холодный взгляд голубых глаз из-под низко надвинутой фуражки. Новенький эсэсовский мундир элегантно обтягивал стройное мускулистое тело. Довершали картину начищенные до блеска сапоги, на голенищах которых ярко сверкало солнце.
Перебирая короткими ногами, к офицеру неуклюже подбежал толстый фельдфебель.
- Господин обер-лейтенант, что прикажете делать с русскими? Поджигать?
- Не торопись, Генрих, - поморщился Вольф. – Всему своё время. Дай мне сначала сполна насладиться триумфом. Вот, полюбуйся, - указал он рукой на охваченную огнём деревню. - Какая красота! Зер гут! Это зрелище доставляет мне необычайное эстетическое наслаждение. Созерцая пожар, я понимаю, что чувствовал император Нерон, спаливший Рим. Согласись, Генрих, это грандиозно! Только  великие способны на такое!
- Да, конечно, - фельдфебель почесал рукой затылок. – Только одного я не могу понять: для чего мы всё это делаем? Зачем нам убивать этих людей? Ведь там, в сарае, одни лишь бабы да дети. Разве они - враги нам?
- Генрих, не выставляй свою дурь напоказ, - покачал головой офицер. – Я вижу, что ты совершенно не понимаешь сути гениальной стратегии Адольфа Гитлера и политического курса нашей нацистской партии. Позор! А ведь ты состоишь в доблестных рядах СС – гвардии великого фюрера… Стыдно, Генрих, очень стыдно!
- Но, господин обер-лейтенант...
- Никаких «но»! Ты дубина, фельдфебель. И фамилия подходящая – Цигель. Извини, конечно, но ты – полнейший цигель. Кого ты жалеешь? Этих неполноценных? – кивнул он в сторону сарая. – Они же не люди, эти русские. Они варвары, дикие варвары, и наша историческая миссия – очистить Европу от этих дикарей. Так приказал великий фюрер!
- Но ведь фюрер приказывал уничтожать не всех…
- Конечно, не всех. Как минимум пятнадцать миллионов русских необходимо оставить в качестве рабов. Россия – богатая страна, сырьевая база Европы, энергетический сверхпридаток Рейха. Должен же кто-то работать на нефтяных и газовых месторождениях… Не благородным же арийцам заниматься грязной работой! Русские скоты придутся тут весьма кстати.
- А остальных уничтожить?
- Ну разумеется! Для чего им жить, этим неполноценным, когда великий Рейх в них не нуждается? В крематорий их! Мы, эсэсовцы, являемся санитарами Европы. Мы проводим своего рода селекцию, устраняя всех ненужных, оставляя лишь наиболее умных и послушных. А самые умные варвары – это те, кто добровольно идёт служить нам. Вот, к примеру, генерал Власов. Как ловко кинул он проклятых коммунистов и перешёл на нашу сторону! Герой! Придёт время, и мы обязательно поставим ему памятник, в назидание  всем русским рабам. Пусть варвары знают, что мы умеем ценить преданность делу фюрера. А те, кто против, пускай подыхают! Эти, что в сарае, не хотят служить Германии, и наша задача – достойно их покарать. Обрати внимание, Генрих, среди них практически нет мужчин. Все их отцы и мужья на фронте, открыто воюют против нас, смея сопротивляться Новому мировому порядку. В каждом захваченном нами русском городе – в каждом! – действует коммунистическое подполье, отравляя нам жизнь… Но мы разрешим эту проблему. Мы поступим так, как учил великий фюрер. Враг должен быть уничтожен! Для большевистского подполья у нас имеется гестапо, а уж с этими, - он снова кивнул в сторону сарая, - мы уж как-нибудь справимся своими силами.
- Но, господин обер-лейтенант… Одно дело, когда перед нами вооружённый до зубов противник, и совсем другое – когда безоружные женщины. Убивать беззащитных людей – это как-то не по-христиански… Не покарает ли нас за это Бог?
- Не покарает! – усмехнулся Вольф. – Никакого бога нет. Наш бог – это фюрер, и мы, его верные слуги, сами подобны богам. Мы – СС, элита Рейха, и только нам даровано право вершить судьбы людей. Отбрось сомнения – мы всегда правы, ибо выполняем волю великого фюрера, гениальнейшего из правителей. Вместе с Гитлером мы победим!
И, повернувшись, он махнул огнемётчику рукой и громко прокричал:
- Поджигай!

Григорий Козлов шевельнулся в кресле и открыл глаза. Несколько секунд он ошарашено разглядывал зал заседаний с рядами кресел, силясь сбросить с себя ужасное наваждение. В ушах всё ещё звучали отчаянные крики, а перед глазами, словно наяву, стояли охваченные пламенем дома. Кошмар! И приснится же такое…
На трибуне увлечённо распинался Грызлов, разъясняя депутатам преимущества нового Жилищного кодекса. Стараясь отвлечься, Григорий поёрзал в кресле, устраиваясь поудобнее, и, устремив взгляд на оратора, весь обратился в слух.
Козлов сосредоточенно внимал словам главного «медведя» страны, стараясь не обращать внимания на храп соседа, депутата Волкова. Мало-помалу сонное наваждение стало отпускать, и вскоре стратегические подробности очередной «реформы» отогнали прочь остатки кошмарного видения. Григорий облегчённо вздохнул и откинулся на спинку кресла.
Неожиданно храп прервался. Фёдор Волков дёрнулся, открыл глаза, потом зажмурился, потряс головой и, вновь разлепив веки, обвёл зал недоумённо-растерянным взглядом. Наконец, он повернул голову и тупо уставился на Козлова своими пронзительно-голубыми глазами:
- Слушай, Гриша, мне сейчас такой сон приснился… охренеть можно! Будто я немецкий офицер и сжёг какую-то деревню… Что с тобой, брателло?
- Да всё в порядке, не обращай внимания, - прошептал Козлов, судорожно ослабляя узел на галстуке. – Мне тоже иногда всякая хрень снится. Бывает…
- Вот и я тоже думаю: что за херня такая приснилась? Я – фашистский офицер? Что за бред?
Замолчав, он скосил глаза и кончиками пальцев аккуратно смахнул соринку с лацкана безупречно отглаженного чёрного пиджака.
- О чём, кстати, речь идёт? – кивнул он в сторону трибуны.
- Новый Жилищный кодекс обсуждают.
- Давно пора! – обрадовался Волков. - Сколько может наше государство содержать нищую голытьбу, оплачивая за неё коммунальные услуги? Пускай быдло платит положенные сто процентов! Сколько можно сидеть на шее у правительства?
- Вы не правы, Фёдор Борисович, - возразил Козлов. Если этот кодекс будет принят, то каждая российская семья будет вынуждена ежемесячно отдавать коммунальщикам по сто, а то и по двести долларов. Для большинства из них это очень большие деньги, и люди просто «не потянут». Они не смогут платить за жильё, и тогда их станут попросту выгонять на улицу! Русский народ не переживёт этой реформы!
- Фи, какие нежные! Подумаешь – двести долларов! Каждый нормальный россиянин должен зарабатывать не меньше двух тысяч долларов в месяц, а кто получает меньше – тот не человек, а русское быдло. Мне их ничуть не жалко, пускай подыхают!
- Как вы можете такое говорить? Мы, депутаты, обязаны заботиться о благополучии своего народа…
       - Гриша, не выставляй свою дурь напоказ, - покачал головой Волков. – Я вижу, что ты совершенно не понимаешь сути гениальной стратегии Владимира Путина и политического курса нашей партии. Позор! А ведь ты состоишь в доблестных рядах «Единой России». Стыдно, Гриша, очень стыдно!
- Но, Фёдор Борисович...
- Никаких «но»! Ты, Григорий Петрович, невежа. И фамилия подходящая – Козлов. Извини, конечно, но фамилия тебе очень идёт. Кого ты жалеешь? Этих неполноценных? Они же не люди, эти русские. Они варвары, дикие варвары, и наша историческая миссия – очистить Европу от этих дикарей.
- Так ведь мы тоже русские! – ахнул Григорий.
- Мы? Русские? – Волков буквально задохнулся от возмущения. – Да как ты можешь ставить нас в один ряд с этим быдлом? Твои русские – это алкоголики и нищая голытьба, что ходит пешком по улицам и ездит в метро, не имея денег даже на приличную тачку. Все русские – быдло, а мы, - депутат гордо выпятил грудь, - мы европейцы! Наши мудрые реформы несут благо не россиянам, а Европе. Что же касается русского быдла – то на них мне плевать. Наиболее приспособленные выживут, а остальные пускай подыхают!
         - Но мы не можем допустить, чтобы все россияне вымерли, подобно мамонтам!
- Конечно, нет. По оценкам европейских экспертов, как минимум пятнадцать миллионов русских необходимо оставить для обслуживания нефтегазового комплекса. Россия – богатая страна, сырьевая база Европы, энергетическая сверхдержава. Должен же кто-то работать на нефтяных и газовых месторождениях… Не нам же  тобой, Григорий, заниматься грязной работой! Русские скоты придутся тут весьма кстати.
- А остальные вымрут?
- Ну разумеется! Для чего им жить, этим неполноценным, когда ни Европа, ни Америка в них не нуждаются? Мы, единороссы, являемся санитарами Европы. Мы проводим своего рода
селекцию, устраняя всех  ненужных, оставляя лишь наиболее умных и послушных. А самые умные варвары – это те, кто добровольно идёт служить нам. Вот, к примеру, Борис Ельцин. Как ловко кинул он проклятых коммунистов и перешёл на нашу сторону! Герой! Придёт время, и мы обязательно поставим ему памятник, в назидание  всем русским. Пусть быдло знает, что мы умеем ценить преданность мировому сообществу. А те, кто против, пускай подыхают! У нас уже почти двадцать лет капитализм, а эти мерзавцы до сих пор смеют противиться Новому мировому порядку. В каждом российском городе – в каждом! – действует коммунистическая оппозиция, а кое-где краснеют «Яблоки» и нагло желтеют ядовитые «Лимоны», отравляя нам жизнь… Но мы разрешим эту проблему. Мы поступим так, как учит наш президент. Враг должен быть уничтожен! Для борьбы с оппозицией у нас имеется гестапо… тьфу, ФСБ, а также специально натасканные СОБР и ОМОН. Узнает русское быдло, где раки зимуют!
- Обсуждение окончено! – прогремел усиленный динамиками голос Грызлова. – Вопрос выносится на голосование. Господа депутаты, кто за принятие нового Жилищного кодекса, прошу нажать на кнопку!
         - Голосуем! – скомандовал Волков.
         - Фёдор Борисович, одумайтесь! Обрекать на смерть беззащитных людей – это всё-таки не по-христиански… Не покарает ли нас за это Бог?
- Не покарает! – усмехнулся Волков. – Никакого бога нет. Наш бог – американский доллар, и мы, его верные слуги, сами подобны богам. Мы – «Единая Россия», элита страны, и только нам даровано право вершить судьбы людей. Отбрось сомнения – мы всегда правы, ибо выполняем волю великого Путина, гениальнейшего из правителей. Вместе с Путиным мы победим!
И, вытянув руку, он уверенно надавил на кнопку…

Всё повторяется в истории, и никому не уйти от судьбы. Настанет день – и вознесутся красные знамёна над поверженным Берлином, и запылает проклятый Рейхстаг. Не успев убежать, отравится и сдохнет пучеглазый фюрер, проверещав напоследок что-то об «экстремизме» и «русском фашизме». И незавидной окажется участь его холуёв – бывших хозяев страны, палачей русского народа. Не спасут их ни гестапо, ни адвокаты, ни заграничные счета. Возмездие придёт. Будет суд, и будет приговор, и засучат ногами в воздухе губители России.
 Верёвок хватит на всех.