Хрусталь

Хрусталь

- Мама, ты где?! – Макс искал её уже целую вечность.
Достаточно долго, чтобы уже найти.
- Мамочка! – он снова заплакал, кружа в темноте и бормоча себе под нос ободряющую чепуху. – Где же ты?..
В ответ – тишина.
И быстрые приближающиеся шаги.
- Ну что ты опять кричишь?! – недовольный голос воспитательницы. Звонкий хлопок по щеке. По его щеке.
- Где моя мамочка? – Макс приоткрыл глаза и понял, что проснулся.
- Где-где… Нет больше твоей мамочки! Сколько раз ещё говорить? – усталое лицо женщины вынырнуло из ночной темноты в полоску света, бьющего из приоткрытой двери. Нервно дёрнулось и усмехнулось. – Хочешь снова ночевать в коридоре?
- Нет, пожалуйста, - он вжался в подушку и умоляюще посмотрел на неё своими испуганными глазами.
Об этой воспитательнице ему не раз рассказывали старшие ребята. Говорили, что она – ведьма и ест на завтрак вкусненьких маленьких мальчиков. Римма Родионовна и вправду походила на ведьму: вспыльчивая, злая, она не любила детей. Максиму казалось, что она действительно мечтала съесть кого-нибудь из своих воспитанников.
Но Римма Родионовна не могла быть настоящей ведьмой, знал мальчик. Во-первых, она боялась тараканов, лягушек и змей, которые просто необходимы для колдовства. Во-вторых (а это был самый веский аргумент), у неё было высшее образование. Ведьмы не учатся в институтах. Макс это знал наверняка. В свои без месяца семь лет, хотя и зовя по ночам маму, он был уже достаточно взрослым, чтобы  отличать сказку от правды. Правда была в том, что воспиталке доставляет удовольствие видеть, как Максим, или какой-нибудь другой провинившийся по её мнению мальчишка, стоит в тёмном коридоре и дремлет, прижавшись плечиком к холодной стене. А ещё у неё был безжалостный взгляд. И этот взгляд был сейчас устремлён на него…
Максим натянул на лицо одеяло и замер. Тёмный силуэт воспитательницы колыхнулся и отпрянул.
Мальчик жалобно пискнул, и этот писк разлетелся осколками эха по всем углам спальни.
- Не кричи! Не хватало, чтобы кто-нибудь проснулся! – Римма Родионовна стянула с Макса худое казенное одеяльце и, схватив за руку, сдёрнула мальчика с постели.
- Не надо, пожалуйста! – он жалобно захныкал. Ещё совсем недавно за руку его держала мать, но бережно и лаково. А от хватки этой безжалостной женщины было больно и… совсем не хотелось жить.
- Надо! – скрипуче отозвалась она и поволокла Макса, словно куклу. Он попытался вырваться, но безуспешно. Ему показалось, что сейчас воспиталка снова ударит его, и крепко зажмурился.
Открыв глаза, он увидел себя у стены. Холодной, мрачной, почти чёрной в темноте. В ночной тени затанцевали полупрозрачные видения, образы, лица. Мальчик спешно отогнал их. Его полуголое тельце задрожало от холода и страха.
- Уходите! Пошли вон! Кыш… - зашептал он в пустоту.
Вдруг перед ним возник образ матери. Мать приветливо улыбалась и качала ему головой. Губы Макса растянулись в плаксивой гримасе – он попытался улыбнуться в ответ. Но в итоге расплакался. Присев на корточки, сиротка обхватил себя рукам.
Он один в этом мире. Совсем один.
Темнота никак не смягчил его горе. Она была безучастна.

Римма Родионовна спокойно спала в своей постели, когда Максим крался в спальню и искал свою одёжку. Она не проснулась и тогда, когда он, стоя на цыпочках, отпирал засов тяжёлой железной двери и выскальзывал из детского дома на свободу. Лишь утром женщина поймёт, что её воспитанников стало на одного меньше. Меньше ровно на одного несносного мальчишку, который никак не желает спать по ночам в своей постели.

- Господи, скорее бы он уже нашёлся, - она уронила телефонную трубку на рычаг. Разговор с милицией не принёс ожидаемых результатов. – Только таких проблем нам не хватало.
- Как же вы его упустили, Римма Родионовна? – немолодой круглолицый мужчина с маленькими усиками и трёхдневной щетиной был явно недоволен происходящим. Ему, директору дома, не хотелось привлекать к своему заведению ненужного внимания. – Вы мне ответьте, где этот щенок смог раздобыть ключи?
- Мы на замок дверь не запираем. Только на засов… - она виновато опустила глаза. Потом улыбнулась. – Может быть, чаю, Андрей Вадимович?
- Чаю, чаю… Давайте! – он задумчиво потёр щеку. – Найдётся – в карцер его! И связывать на ночь! Пусть знает…
Женщина тут же поднялась и засуетилась вокруг стола. Вскоре в кабинете директора запахло мятой и свежим печеньём.
- Я вот вам травки в чай заварила, - она услужливо поднесла ему чашку. – Чтоб нервишки не шалили…
- Пошалят уж тут! – прикрикнул он и смягчился. – Колбаски бы ещё. А то я не позавтракал...

Макс шёл по дороге, то и дело поглядывая на проезжающие мимо машины. Любая из них могла быть милицейской. За ночь он успел очутиться на другом конце города. Но куда, а главное, зачем началось его бессмысленное бегство, он не знал.
В лицо снова ударил безжалостный поток холодного ветра. Тонкая мальчишеская куртка продувалась насквозь при его малейшем порыве. В желудке снова заурчало. Максим беспомощно поглядел по сторонам, приняв очередную неприятность – голод - как должную. Равнодушные, вечно спешащие прохожие отворачивали от него свои лица, пряча их в серой тени безразличия. Никто из них не остановится, чтобы помочь, понял мальчик. Моя беда – это моя беда. Он огорчённо всхлипнул и присел на край тротуара. И вспомнил о маме.
В тот день, когда её не стало, она подарила ему хрустальный шарик, сказав, что он приносит счастье. А через час погибла. Какой-то молодой человек, пьяный до ублюдочного состояния, сбил её на пешеходном перекрёстке… Врачи не смогли спасти мать. В тот же день Максим со всей силы метнул  шарик в стену. Хрусталь разлетелся мгновенно и вдребезги. Как и его жизнь.
В тот день мальчик перестал верить в чудеса. А верить людям хотелось…
- Чего тут сидишь? – Макс услышал над головой старый дребезжащий голос.
- Просто так, - мальчик поднял голову и увидел тощего старика, который сердито хмурил густые, сошедшиеся на переносице брови.
- Иди-иди отсюда! – старик угрожающе взмахнул метлой. Максим поднялся на ноги и неохотно побрёл прочь.
- До свидания, дедушка.
Старик проводил его хмурым взглядом, таким же бездушным, как и серый асфальт.
Проходя мимо длинного ряда магазинов и витрин, пахнущих благополучием, беглец не удержался и, остановившись, взглянул на выставленную для продажи красоту. Красивые платья, костюмы, пальто, нижнее бельё, дорогие побрякушки и часы, мебель, игрушки… Всё это на какое-то мгновение отвлекло мальчика от голода и одиночества. Он вспомнил, как красива была его мама в длинном вечернем платье, которое она одевала только по особым случаям. А сейчас вместо матери на него смотрит неживой манекен, на котором безвкусно и глумливо распят какой-то сверхмодный наряд.
- Н-да, - Максим критически оглядел свою синюю куртку. Левый карман разодран. На рукавах – безобразные швы, словно их зашивали вслепую. На глаза снова навернулись слёзы. – Хочу домой…
- Эй, пацан, - громкий голос заставил его глаза испуганно округлиться. – Ну-ка повернись.
Милиционер. Макс знал, что это милиционер. Мальчик уставился на своё отражение, не в силах пошевелиться.
- Да он глухой! – раздался второй голос и грубо хохотнул. – В обезьянник бы его. Пусть поучится уму-разуму.
- Точно, Григорий! Туда его и посадим!
- Не надо, - беглец обернулся и увидел двух рослых мужчин в милицейской форме. Один из них стоял у патрульной машины, а второй – Григорий - поигрывал резиновой дубинкой. «Она очень больно бьёт, - рассказывали Максиму старшие ребята.- Она оставляет на теле красные отметины, которые долго не заживают».
«Очень больно бьёт».
 Это и предрешило ход событий. Мальчик сделал медленный шаг в сторону. Ещё. И ещё. Через миг он уже нёсся по улицам города. В отчаянии расталкивая прохожих и слыша за спиной тяжёлые удары ботинок.
- Ааа! – он выбежал на дорогу, и чуть было не попал под колёса встречного автомобиля. Раздался визг резины, в воздух взметнулась пыль.
- Куда?! – Григорий изумлённо глядел на мальчишку, который выпрыгнул на проезжую часть и, едва увертываясь от  несущихся автомобилей, продолжил своё бегство… Толи от бесстрашия, то ли от безумия... 
В потоке транспорта показалась машина с мигалками.
- Сворачивай в парковую часть! – Григорий махнул напарнику рукой. Тот быстро развернул машину. Напряжённая улыбка повисла за стеклом. – Чертёнок. Поймаю – душу вытрясу!
Максим бежал не разбирая дороги. Его сердце гулко стучало в груди, лёгкие готовы были задохнуться. Увидев плотную полосу деревьев, он нырнул в спасительную тень, растворяясь в высокой траве и частых кустарниках. Ноги сразу же промокли, впитав в себя росу и крупные капли ночного дождя. Вернулся холод, прокатившийся болезненной волной по всему телу.
- Ай! – мальчик до крови прикусил губу, когда упал, запнувшись об торчащую из земли корягу. Теперь к холоду присоединилась и боль. Он пошиб ушибленное место и захромал дальше. Вперед, в незнакомые заросли…

- Его чуть было не поймали в парке, – Римма Родионовна мило улыбнулась Андрею Вадимовичу, заглянув в его кабинет. – Наши друзья звонили несколько минут назад. Сказали, что  с таким беглецом сталкиваются впервые.
- А что в нём такого?
- Под машины бросается, - она качнула полными бёдрами, направляясь к окну. Там, за стеклом висело пасмурное небо, скрывшее собой солнечное тепло. – Они сказали, что ловить мальчишку, не подключая начальство, не в их интересах.
- Тогда пообещайте им вознаграждение! – директор заскрипел зубами. – Я не хочу, чтобы хоть кому-то стало известно об этом побеге!
- Хорошо. Я позвоню им, - Римма Родионовна усмехнулась. – Не желаете ли чаю?
- Нет, спасибо, - он окинул её недовольным взглядом. – Надеюсь, больше никому из наших воспитанников не придёт в голову такая дурацкая затея.
Это звучало, как предупреждение.
- Никому, - повторила воспитательница и вышла.
Андрей Вадимович прижал пальцы к вискам и болезненно сощурился. События развивались не так, как ему хотелось.

Анна Петровна – пенсионерка со стажем, спокойно трудилась над очередной картиной, когда в квартире зазвенел звонок. Роспись по шёлку, которой она недавно обучилась у внучки, успокаивала и приносила удовольствие. Ещё раз погрузив кисточку в ткань, она подняла голову и задумалась. Кто бы это мог быть? Она никого не ждёт. Может быть, ошиблись адресом?
Снова зазвенел звонок. Как-то грустно, надрывно. Анна Петровна отложила кисточку в сторону  и, аккуратно поправив фартук, пошла к двери.

Щёлкнул замок.
Максим уже не надеялся, что кто-то ему откроет. Сам не зная почему, он продолжал стоять у дверей квартиры, которую выбрал совершенно случайно. Или может быть потому, что… дверной глазок напоминал маленький хрустальный шарик, который когда-то был разбит о боль и отчаяние.
На пороге показалась симпатичная старушка. Она удивлённо поглядела на мальчика поверх оправы очков и милосердно сложила руки на груди.
- Ты к кому?
- Здравствуйте, я… - начал было он, но почувствовал, как немеет язык. Попросить милостыню или что-нибудь покушать… Он не сможет никогда. – Я… извините… - Максим попятился. Румянец стыда и обиды выступил на его щеках. 
- Заблудился что ли? – она  с сожалением  поглядела на мальчугана в грязной изодранной курточке. С ним что-то стряслось, подсказывало её доброе сердце. Что-то, что можно исправить. Она подумала о внучке.
Внучка была бы рада обрести настоящего друга.
Или братишку.
– Что с тобой случилось?
Он промолчал, пытаясь унять рвущийся наружу плач.
- Так, - старушка наклонилась к Максиму и стёрла слезинку, бегущую по его щеке. – Заходи. У меня чай стынет. Как раз тебя дожидается.
- Меня? – Макс доверчиво шмыгнул носом.
- Конечно тебя, - она развела руками. – А ты не знал? Ну, заходи. Мой руки и садись за стол!
Он робко переступил порог.

- Бабушка! - Максим подбежал к Анне Петровне и чмокнул её в щёку. - С праздником тебя! – он протянул ей букет красных роз. – Такой бабули, как у меня, на свете не сыскать!
Она ласково дёрнула внука за галстук и прижала к себе.
- Спасибо, мой миленький! – она счастливо улыбнулась. В её мудрых глазах заискрились игривые лучики солнца. – Лучший мой подарочек – это ты! – она нежно поцеловала его и потеребила за ворот белоснежной рубашки. – Совсем вырос!
- Да, мы такие, - молодой человек с напускной важностью выгнул спину, поправляя пиджак, и хитро подмигнул ей, утонувшей в пышном ароматном букете. Потом крепко обнял её. – Бабуль, да если бы не ты!..
Он погрузился в воспоминания о событиях многолетней давности. О побеге из детского дома.
Он вспомнил о хрустальном шарике, который когда-то подарила ему мать. И который совсем скоро превратился в звенящие осколки от мощного удара о стену…
Чудеса случаются.
Он бережно обнял старушку и почувствовал, с какой верой в груди стучит её трепетное сердце.
Чудеса случаются здесь, рядом.
Он это прекрасно знал.

2007