Вместо предисловия:
Рабочим названием произведения было "сельская одиссея", впрочем несостоятельность этого имени стала очевидна. И не смотря на нынешнее название, повесть вовсе не о вреде курения, но о новых, и незнакомых для городского жителя, мирах. Что окажется сильнее -- алчность молодого горожанина, или природное искреннее любопытство крестьянина? Прагматический расчет или скоропалительный запал ярости...
Есть идеи, но нет их конкретного воплощения. Уверов сидел у клавиатуры компьютера и ждал прихода своей музы. Как бывает трудно сфокусироваться на одной единственно верной мысли, когда в голове роится целая куча сюжетов, слов, образов.
Свет от монитора компьютера вырывал из тьмы лишь глаза молодого человека. Смутные же очертания комнаты тонули в ночи. Монотонно тикали часы, в воздухе постепенно рассеивался дым сигарет.
Уверов перевел взгляд с монитора и уставился на нехитрый рисунок обоев. Нежно-алые цветы в скупом свете от компьютера потеряли все свои пастельные тона и представлялись серым пятном на немногим более светлом сером фоне. Днем цветы, но ночью нечто похожее на агонизирующего хомячка. Десятки умирающих животных облепили стены маленькой неуютной комнаты. Мало того, что хомячки итак испускали дух, какому-то садисту понадобилось повтыкать им в попки маленькие шипастые палочки.
– Пора менять обои,– вздохнул Уверов, и полез в нижний ящик стола.
Как ни пытался он сохранить тишину, но все движения сопровождались громкими в ночи звуками. Скрипнул стул, с грохотом выдвинулся ящик, и даже бумага умудрилась шелестеть громче обычного. Как только руки Уверова коснулись маленького, спрятанного в самом углу, пакетика, по всему телу пробежала приятная жаркая волна, но кончики пальцев похолодели.
Юноша пытался дышать умеренно, он старался не признаваться в том, что волнуется. Нарочито медленно он открыл пакетик и извлек из него маленький косяк. Совсем крохотный, от которого и вреда то никакого не будет, особенно если для дела.
Вспыхнуло пламя зажигалки, обжигая светом глаза. Пришлось прищуриться, тьма расступилась.
Первый глоток дыма казался спасением, после второго стало стыдно. Третий глубокий вдох стал приговором. И можно сколько угодно строить иллюзий, что это последняя затяжка, последний косяк, последний день утомительно пустой жизни. Что с завтрашнего дня настанет новая светлая реальность, что в этой реальности можно будет любить жену, беззаботно смеяться над анекдотами товарищей, забирать сына из школы, нюхать цветы: розы или ромашки.
Уверов медленно облизнул передние зубы. Тьма казалась теперь бархатистой, доброй и уютной.
– Это чертова усталость.
Он снова взял пакет, собрал со стола несколько выпавших крупинок, вернул их в пакет, завязал его. Взвесил в руке, цокнул языком и только стал возвращать траву в схрон, как заметил присутствие. В приоткрытой двери стоял мальчик – сын Уверова. Ребенок держал в своей руке кусочек туалетной бумаги и в глазах его сияло холодное осуждение. На футболке, свисающей почти до колен были изображены красные уставшие глаза: на черном фоне белые глаза с набухшими красными капиллярами – зрачков не было. Не смотря на то, что на рисунке были намечены складки под глазами и на веках, ресниц и самих век на футболке тоже не нарисовали.
Уверов смотрел на сына, соображая, что бумага в руке мальчишки, наверное, предназначалась для травы, но не для туалета. Уверов не в силах смотреть в глаза сыну, пялился на дурацкие белые глаза без зрачков. В момент, когда ребенок решил что-то сказать, и его губы дрогнули, Уверов понял, что белые глаза на футболке мальчишки – это его собственные глаза – уставшие и невидящие ничего вокруг.
По спине парня успел пробежать предательский холодок, он смог увидеть, как бело лицо его сына и насколько безвольна гримаса не его физиономии, прежде чем понял, что в дверном проеме пусто, и всегда было пусто.
Уваров с негодованием посмотрел на бычок и швырнул его в форточку, поправил монитор, так чтобы взгляд на него падал строго перпендикулярно и встал из-за стола. Он направился в комнату сына.
В кровати спокойно спал ребенок, он посапывал и знать не знал о ночном приключении своего отца. Возможно, он даже в этот момент видел сны.
Уверов погладил по голове сына, с умилением выпрямился, испытывая сильную иррациональную гордость. Но все же решил проверить. Он аккуратно приподнял край одеяла – никакой черной футболки там не обнаружилось, мальчик спал в нормальной белой майке.
Когда Уверов начал перебирать стопку с одеждой мальчика, тот вздрогнул, собираясь проснуться. Уверову пришлось срочно бросить свое занятие и по-быстрому смыться из комнаты. Старательно притворив дверь, он выбрал целью своего похода собственную спальню, но вовсе не собирался спать.
Убедившись, что жена тоже на месте, спит и видит сны, Уверов по инерции стал перебирать ее одежду, но остановился и вернулся к себе в кабинет. Лена не проснулась.
Он уселся за компьютер, быстро набрал свое имя, в самом верху странички, потянулся за стаканом с водой, чтобы сделать глоток. Но на поверхности плавала радужная масляная пленка.
«Такая пленка образуется, если мухи садятся на воду и откладывают в нее свои яйца»– прозвучал в голове молодого человека мягкий резонирующий с тишиной голос.
Тогда он взял ручку, скрутил колпачки, вынул стержень и погрузил ее в стакан. Так он мог высосать воду с глубины стакана, не дотрагиваясь до мушиного масла. Но только он сделал один малюсенький глоток, как понял, что отравленная мушиным маслом вода отвратительно пахнет рыбными консервами.
Проглотив рвотный позыв, он вместе со стаканом отправился на кухню, где долго и старательно мыл его.
От шума воды проснулась Лена.
– Встал, выпить воды. В горле пересохло.
– Иди спать. Ты до сих пор не ложился,– монотонно зевнула Лена.
– Хорошо, иди,– вдруг перешел на шепот Уверов.
– Не шуми так, Егорку разбудишь.
Уверов послушно кивнул и выключил воду.
Вспомнив что его привело на кухню, он усмехнулся мысленно: «мушиное масло… Бывает же такое».
Через секунд десять Уверов услышал, как застучала клавиатура, а еще через десять секунд, он обнаружил себя в кабинете. На мониторе компьютера уже полстраницы были испещрены записями.
Список начинался его собственным именем, за которым следовали странные словосочетания. Секунду назад он яростно набирал список то ли людей, то ли покупок. Но теперь не мог вспомнить, что хотел этим выразить. Вполне возможно все эти фамилии должны были принадлежать персонажам его романа. А возможно он просто пытался зарифмовать содержимое холодильника с химическими ингредиентами, произвольно превращая то первое, то второе в подобие фамилий – всякое бывает.
Не сохраняя документ, Уверов выключил компьютер. Завтра, а если вернее, то уже сегодня, когда он проснется, и включит компьютер – первое и уже рефлекторное действие которое совершает он каждое утро – увидит на рабочем столе ранее незамеченный текстовый файл. Файл будет иметь имя «новый документ» и Уваров решит, что успел набрать что-то вчера вечером, но теперь забыл. Он решит не удалять файл, но времени просмотреть документ у него не останется – надо будет спешить на работу. Он простоит несколько минут в пробке, и в итоге опоздает на тридцать шесть минут. Он займет свое место за компьютером, и сделает вид, что уже давно работает. В этот момент рядом с его столом пройдет шеф, который опоздал из-за пробок. Но сегодня шеф будет в плохом настроении, он будет идти и запоминать, кого из сотрудников не окажется на рабочих места. В итоге 7 сослуживцев Уверова получат строгий выговор, в том числе и Настя, отошедшая к куллеру за водой.
Уверов за этот день посетит несколько интернет магазинов и найдет увиденную в ночном бреду футболку. Он сделает заказ и заплатит за футболку сто пятьдесят долларов. Футболку придется доставлять из Японии. Но реквизиты в бланке-заявке будут указаны швейцарские.
Весь день Уверов будет чувствовать себя хорошо и даже подаст нищей но аккуратно одетой женщине, стоящей на поприще возле метро.
\\\
На улице уже стемнело, когда Уверов вернулся домой. С облегчением он стянул туфли, и снял пальто. Только теперь он мог сказать: «мой рабочий день закончен! Я пришел домой».
– Я пришел!– крикнул он в недра квартиры.
Уверов не стал дожидаться ответа жены, которая копошилась на кухне, он так же и не ждал, что сын бросит свои домашние задания и встретит отца. Молодой парень просто дал знать что он уже дома.
– Надо будет собаку завести,– тихо буркнул он и выключил свет в прихожей и свернул в ванную.
В уборной пахло мылом и шампунем. Кто-то недавно мылся в ванной – зеркало уже успело высохнуть, но воздух оставался влажным. К тому же шторка на ванне была расправлена. Опять они забыли заправить ее, Уверов специально сделал когда-то элегантную оцинкованную петлю возле ванной, чтобы в нее заправлять шторку от ванной – так было удобно, и шторка никому не мешала.
Он аккуратно обошел маленькую лужицу, оставшуюся на полу – такую маленькую лужицу было лень вытирать, но наступать в воду все равно противно, и включил воду.
Из кухни незамедлительно раздался крик жены:
– Горячую включай!
Проклятая газовая колонка, постоянно потухала или вдруг начинал литься кипяток, стоило только открыть холодную воду. Даже просто дергать за слив в унитазе было нельзя, иначе из крана начинала течь слишком горячая вода.
Уверов тщательно вымыл руки и лицо. Но на крючке не оказалось полотенец. Пришлось взять мокрое из корзины грязного белья.
В дверях он столкнулся лицом к лицу с женой.
– Опять брал мое увлажняющее мыло?– Насупилась Лена.
Уверов потупился, и недоуменно понюхал свои руки – действительно, они пахли этим противным кисломолочным ароматом.
– Извини, я не заметил. Оно совсем как обычное.
– Оно совсем не как обычное. Он с кремом и пектинами. А если ты не можешь понять разницу, так и не бери его!
– Так если бы я знал в чем разница, то и не брал бы. Говорю, что не могу отличить его от обычного. Ну как тебе объяснить?
– Мне что прятать от тебя мяло?
– Это будет самый простой выход,– проворчал Уверов. Он всеми силами пытался избежать высосанного из пальца скандала. Но похоже получалось не очень. Он даже не стал выговаривать жене, за не заправленную шторку и за лужицу на полу, тем боле что от Лены приятно пахло жаренным мясом. По сути этот запах может привести любого мужчину в благодушное настроение и заставить простить даже лужи на полу ванной.
– А что у нас на ужин?– залоснился Уверов. Он обнял жену за талию и постарался дотянуться поцелуем до ее шеи, но та отстранилась.
– Макароны,– буднично сказала Лена и добавила,– с маслом. И колбасой.
– А чем так пахнет вкусно? Неужели макаронами?
– Это наверное костями. Я кости купила в суп. Обкаливаю.
– Нет, ну вы посмотрите!– огорчился Уверов,– я на тебя в гарвардский суд подам, за плохое обращение с мужьями.
– Да ты на себя посмотри! Это ему не нравится, то ему не нравится. И вообще тебе мать твоя звонила.
– Зачем?
– А я не автоответчик.
Все это время молодая чета стояла на пороге ванной, Уверов пытался понять, собирается ли Лена войти и как ему самому наконец выйти из ванной. Но высказав все мужу, Лена вернулась обратно на кухню – путь оказался свободен.
В большой комнате работал телевизор, но его никто не смотрел. Пульт снова исчез в неизвестном направлении.
Уверов мимоходом нажал на кнопку питания на корпусе телевизора и, добравшись до спальни, с облегчением снял рубашку и брюки. Он сел на краешек кровати и вздохнул. И почему Лена любой разговор стремиться свести к скандалу? Может быть она беременна?
Руки Уверова, словно ждали, пока голова займется тяжкими думами. И теперь выпав из зоны внимания он ловко сами собой залезли в нижний шкафчик прикроватного столика и достали из него плотно свернутую бумажку, формой напоминающую гильзу. Молодой парень похлопал себя по бокам, отыскивая зажигалку, но ее под рукой не оказалось.
Словно очнувшись, он недоверчиво взглянул на косяк. Отправил его обратно в недра прикроватного столика.
Натянув домашнюю одежду – старые джинсы и футболку, он направился к другу номер два – телевизору. Друг номер один – компьютер, но этот друг требует слишком много сил, а Уверов и так утомился после долгого трудового дня.
Телевизор на работал, но место в диване уже было занято. Егорка не вставая с места шарил в поисках пульта: на полке серванта, под газетами на столике, на полу под столом, но нашел его в щели между подушками дивана. Он стал жать на кнопки, но эффекта не получил. Тогда Егорка решив, что у пульта садятся батарейки и сигнал слишком слабый, стал прицеливаться в телевизор и жать на красную кнопку с таким усердием, что вполне мог сломать этот самый пульт пополам.
– Я выключил его на кнопку.
– Эй! Я смотрел!– обвинительно загнусавил отпрыск.
– А как же уроки?
– Сделал. Только устные остались.
– Так иди делай! Сейчас новости на втором канале начнуться.
– Я всегда смотрю в это время мултсериал.
– Только после того как сделаешь уроки,– настаивал Уверов.
– Ма-ам!
– Да подовись?– Уверов нажал на кнопку, в телевизоре на миг появилось лицо репортера, но канал тут же был изменен и на его месте остались нарисованные уродцы. Уверов сразу определил, что такие существа могут зародиться в разуме только в конец обдолбанного наркотиками субъекта. Он хотел обратить внимание сына на тот факт, что такое убожество не может ничему хорошему научить, но тут из кухни выглянула жена. Убедившись, что Егорка увлечен телевизором, она снова скрылась на кухне.
«И что она там делает?– подумал Уверов,– макароны варит? Как можно варить макароны круглые сутки?» Оскорбленный этой мыслью, молодой парень закрылся в кабинете.
На этот раз он сознательно достал траву и медленно но без вкуса выкурил косяк. Все было тупо и постыло. Пришлось включить компьютер. Просто от того, что телевизор был занят, а спорить с женой хотелось меньше всего. Он решил, что обязательно сводит ее в кино. Назло. Назло на хорошее кино о любви.
Он закрыл глаза и решил, что сейчас будет качать с интернета все новинки кино. И завтра обязательно просмотрит все-все фильмы и выберет самый интересный. А послезавтра пойдет в кинотеатр и узнает, когда будут показывать этот фильм. Он постарается купить билет на премьерный фильм, чтобы Лена увидела это кино раньше всех своих подруг, и могла им хвастаться. А фильмом можно будет хвастаться, потому что Уверов завтра будет весь день смотреть и выбирать. И не важно, что в кино ему придется смотреть этот фильм еще раз.
А Егорке он решил купить карманную игровую платформу. Самую современную, которая есть. И телевизор окажется почаще свободен и сын будет доволен.
Уверов потер руки, хлопнул ладонями по коленам, сжал губы и сел за компьютер. Там он с озлобленным лицом стал прочесывать сайты, где можно скачать еще не вышедшие в прокат фильмы. Он намеренно игнорировал ссылки на боевики и комедии, а сконцентрировался на романтике.
Так Уваров проведет около трех часов. Поставит в очередь на загрузку восемь мелодрам, шесть дешевых мыльных опер, три молодежные комедии и один голливудский боевик, в качестве презента для себя. Он очень утомится, и решит отправиться на боковую, но заметит безымянный документ на рабочем столе. Содержимое документа ошарашит молодого человека, он даже не поверит, что мог такое написать. Он решит, что данный файл – проделки хакеров и запустит антивирус.
Но напоследок он решит проверить электронную почту и обнаружит там письмо, которое изменит всю его жизнь.
Когда он будет читать это письмо, на часах уже будет далеко за полночь. Но несмотря на поздний час мысли его будут свежи и трезвы.
\\\
Компания, в которой работал Уверов, была пародией на европейские корпорации. Можно было сказать, что они занимались всем, представляя собой мощнейший холдинг, но сложно было представить, чем конкретно заняты эти люди. Конечно, Уверов предполагал, что где-то люди стоят на конвейерах, за прилавками, ведут грузовики и в грузовиках еда или одежда, спортивные товары или кастрюли. Но сложно было подумать, что его собственная работа связана с этими людьми. Составление бесчисленных таблиц, диаграмм, перенаправление факсов, рассмотрение запросов никак в его сознании не ассоциировалось с полезным для человечества трудом.
Мало того, что рабочие места располагались в огромном зале, и отделялись друг от друга полутораметровыми пластиковыми барьерчиками, так еще начальство совершенно серьезно требовало соблюдения нелепого этикета. Первое, что бросалось в глаза – отвратительно напыщенное приветствие: «лучшие продажи!». Так его каждый день встречал охранник, сотрудники и даже уборщица. И ведь приходилось отвечать. На груди у каждого человека в офисе светился желтый бейджик с его именем и логотипом компании. На манжете рубашки у всех красовался желтый значок. Сильнее всего раздражало то, что некоторым такой распорядок нравился.
Сегодня, когда Уверов проходил мимо охраннике и услышал привычное приветствие, он остановился и вперив взгляд в желтый бейджик спросил:
– Василий, а почему «лучшие продажи»? Я же не продавец в киоске.
– Компания появилась на Российском рынке именно как…
Уверов не стал дослушивать рекламного монолога – понятно, у этого типчика есть инструкция на каждый случай жизни.
Офис был еще совсем пуст и утренний свет придавал помещению особую атмосферу нежилого помещения. Пластмассовые тона не придавали уюта, но видимо способствовали трудовой атмосфере – им виднее. Звук шагов отдавался эхом, и Уверову показалось, что он находится в психоделическом аду. Круглые часы на стене еле слышно тикали и даже шум кондиционера разносился эхом. Зато хлоркой пахло совсем буднично – по-советски. Пожалуй этот легкий ненавязчивый запах и заставлял его держаться за нить реальности. В ушах звенело. Ранние пташки, пришедшие на работу за пятнадцать минут, старались не шуметь и аккуратно нажимали на кнопки питания компьютеров, поправляли мониторы, доставали бумаги, зажужжал принтер – офис постепенно наполнялся звуками.
Уверов спрятался в своей кабинке и запусти компьютер. Из ящика стола были извлечены бумаги и карандаши а в рот отправлена подушечка мятной жвачки.
В кабинке все оставалось как всегда, за исключением трех магнитиков. Они валялись на полу рядом с борьерчиком. Оператор в соседней кабинке имел металлическую доску для письма мелом. Он вешал ее на стенку, а Уверов заметил, что с его стороны барьера можно привесить магнитики, и даже через пластиковый барьер они отлично прилипали к металлической доске. Он приложил магнитики к стенке, и те повисли.
Уверов довольно выпрямил ноги под столом. Желания работать он в себе не находил.
На мониторе компьютера появился логотип компании с лозунгом «лучшие продажи!» и пропал, позволяя увидеть рабочий стол. В локальной сети компьютера один за одним появлялись новые компьютеры, но доступа в интернет еще не дали.
В стенку постучали. Это был Степан.
– Здорова.
– Лучшие продажи. Привет,– вздохнул Уверов.
– Слышал, сокращают штат? Это ты по этому поводу рано так пришел?
– Не, просто не выспался совершенно. Представляешь, я вчера сам себе записку на компьютере оставил.
– Да?– заинтересовался Степан.
– Ага. Написал, что бы сегодня проверил почту в самом начале рабочего дня, потому что будет предложение от которого я не смогу отказаться. Как думаешь, хакеры могут подбросить файл на рабочий стол?
– На домашний компьютер? Подбросить то они могут. А вот вычислить, что ты – это ты, навряд ли.
– У меня хороший антивирус стоит.
– Да брось. Нет такой защиты, которую нельзя было бы взломать. Но дело то не в этом. Ладно на рабочем месте. Тут есть списки работников и можно провести атаку из интернета. Или перекинуть через локальную сеть. Но не на домашний компьютер. Ты же обычный пользователь. Кому ты сдался?
– Степ, ну не я же себе сам написал это? Я бы помнил. К тому же там в тексте было несколько фактов, о которых могу знать только я.
– И что это доказывает?– Степан улыбнулся и пошел на своем место потому что по радио объявили о начале рабочей смены, зазвучал фирменный рингтон и хорошо поставленный голос стал рассказывать о том как важна работа в этом офисе.
В трее отобразился значок интернета – наконец то включился сервер.
В электронной почте уже томилось одиннадцать писем. Причем все явно спам. Но Уверов решил все тки проверить их – написанное самому себе письмо никак не выходило у него из головы.
Он пролистал несколько приглашений посетить сайты с порнографическим содержанием, несколько предложений легко и быстро заработать. Удивился письму счастья, которые не получал уже полтора года.
Но наконец методичным перебором дошел до ссылки с название: «не пропусти, это касается лично тебя».
И действительно первым что было в письме оказалось его полное имя и адрес проживания.
В нем говорилось о том, что Уверов является единственным родственником мужского пола некоего Петра Глущенко, селекционера занимающегося разведением новых видов растений. По этой причине Петр Глущенко составил завещание в котором все свои труды и иную собственность велел передать Уварову. Нотариус требовал, чтобы он прибыл в деревню Укромки, для вступления в права наследника по причине кончины гениального русского селектора. Письмо содержало подробные указания как добраться до Укромок, но сначала следовало связаться с нотариусом Петра Глущенко.
– Кто-то очень сильно хотел, чтобы я прочитал это письмо,– вслух произнес Уверов,– это уже не простой спам. Здесь пахнет чем-то пожирнее простой шутки. Вот и я стал шестеренкой в мировом заговоре…
Уверов набрал номер матери, ему хотелось с кем-то поделиться информацией. Сослуживцы не подходили по той простой причине, что если Уверев умудриться сесть в лужу, то будет сплетен на целый месяц, а то и два. А одно упоминание о наследстве может вызвать зависть, а врагов в собственном офисе он имеет не собирался.
После второго гудка мать ответила:
– Алло?
– Мам здраствуй, мне Лена сказал, что ты звонила вчера.
– Да. Представляешь, что случилось. Вчера днем скончался мой брат.
– Я не знал что у тебя есть брат. Двоюродный?
– Нет родной. Он какой-то засекреченный ученый и работал глубоко в глуши. И похоже мы должны улаживать все проблемы с его похоронами. Ну не поеду же я черт знает куда, правильно?
– Я поеду,– решился Уверов,– я даже не знал, что у меня есть дядя. Как его звали хоть?
– Петя. Петя Уверов Леонидович. Или он сменил фамилию? В общем мне вчера звонили из каких-то Укромок.
– Мам, я поеду и все улажу. Хорошо?
– Оно тебе надо?
– Посмотрим,– Уверов положил трубку. У него нехорошо зудело в животе и вспотели руки. До конца рабочей смены оставалось еще восемь часов. Но надо было что-то делать немедленно.
Он потрогал гладкую поверхность офисного стола и решил начать действовать.
Через десять минут, как пришел шеф, он пойдет к нему и станет объяснять, что у него умер близкий родственник и совершенно необходим отгул. Начальник согласится на неоплачиваемые четыре дня отгула. Уверов выйдет из кабинета начальника и направится к куллеру, выпьет залпом стакан воды. К нему подойдет Настя и спросит как дела. Он ответит, что у него началась смута и уйдет из офиса, больше ничего не объясняя.
Около автобусной остановки он свяжется с нотариусом дяди, который согласится принять Уверова незамедлительно. Но окажется, что нотариальное агентство находится в другом городе. Уверов сядет в автобус, где в толпе студентов и бабок будет чувствовать себя словно кусок сыра в запаянной банке шпрот. Один студент не захочет платить и разгорится скандал, на сторону кондуктора встанет женщина, которая будет кричать на весь автобус и водитель будет вынужден остановиться на обочине, чтобы выкинуть студента – иначе из-за визга женщины у многих пассажиров полопались бы перепонки. Он выйдет у вокзала. Там к нему пристанет цыганка и заставит заплатить за предсказание судьбы по ладони. Предсказание Уверову не понравится, цыганка будет предсказывать банальную дорогу. Она скажет, что за спиной у Уверова чьи-то глаза и что не знает кто наблюдает за ним – друг или враг. И если наблюдатель раз поможет ему, то в итоге окажется врагом, но если станет мешать, то следует держаться его как лучшего друга. Уверов вырвется из рук предсказательницы и отправится к пригородным кассам. Он купит билет на ближайшую электричку и отправится в зал ожиданий.
Цыганка спустится в общественный туалет и будет пить воду из под крана. Потом она купит пирог с рисом и отправится к переходу метро. Там будет сидеть и просить милостыни шестилетний задурманенный цыганенок, которому она отдаст пирожок. Ребенок возьмет пирог, но не станет его есть, а засунет в карман штанов. После этого Цыганка вернется на свое место у метро и будет работать до темноты.
\\\
В салоне электрички висел кислый запах, вероятнее всего источаемый голубой обивкой сидений. Большинство мест пустовали, и Уверову удалось занять место на свободной лавке лицом по движению состава, места напротив тоже были пусты. Электронные часы, висевшие над дверью, показывали десять пятнадцать. Точки, разделяющие цифры часов и минут моргнули и вместо времени табло стало показывать текст обычного в этом случае сообщения. Они настоятельно просили не оставлять вещей в вагоне и при обнаружении забытых кем-нибудь сумок сообщать машинистам.
В электричку вошла бабка, волочащая за собой громоздкую неуклюжую сумку на колесиках. Бабка предложила покупать пироги, шоколад или сок. Не смотря на то, что в электричке почти не было народу, а следовательно и потенциальных покупателей, она громким речитативом рассказала о своем ассортименте, и прошла в следующий вагон.
Когда состав наконец тронулся, Уверов уже успел слегка задремать – похоже рефлекс остался еще со студенческих времен. Тогда приходилось каждый день ездить в соседний город, и в дороге он проводил добрых три часа своего времени каждый будний день. Дома за окном поплыли и исчезли из поля зрения, потянулись гаражи, высокие заводские заборы и наконец город совсем кончился и замелькали стволы деревьев.
– Прослушайте пожалуйста мою песню,– юродивый попрошайка ворвался в вагон и приступил к своему делу. К этому времени Уверова совсем сморила, и он откинул голову, чтобы привести себя в порядок. Дорога за окном мелькала разметкой, но она пустовала без автомобилей. Уверов решил перевести свое внимание с мелькания за окном на исполняемую песню, но несмотря на все усилия, слов разобрать не удавалось. Юродивый пропевал гласные, но проглатывал согласные. Хотя мотив казался до боли знакомым, но исполнитель сильно фальшивил и умудрялся не попасть ни в одну из нот.
После песни он потребовал милостыни, и стал подходить к каждому из пассажиров. Кто-то давал ему монету, кто-то оставался невозмутим и юродивый оставлял их в покое. Он подошел к Уверову и застыл с протянутой рукой, наверное его привлек презентабельный вид молодого офисного служащего, но попрошайка не собирался уходить без подачки.
– Пожалуйста, пару монеток,– протянул горе-певец. Из чувства призрения и отвращения Уверов нащупал в кармане пригоршню монет. Он бы вступил в спор или отшил бы приставучего попрошайку, но чувство жалости не позволяло ему этого сделать. Он ощущал, что его полноценность является преступной в сравнении с уродством убогого. Получив подать, певец прямиком, больше не приставая к пассажирам ушел в следующий вагон.
Уверову стало не по себе. Вспоминая тупое выражение лица попрошайки он ежился внутри себя. Не от того, что считал, что такие люди достойны сожаления, но от того, что можно скатиться до попрошайничества. В любой ситуации можно найти достойный выход. Есть инвалиды, с которыми приятно общаться, которые не опустились и не стали побираться. Такие люди вызывают уважение. Да, наверное им труднее, чем остальным, но от того гораздо важнее оставлять в себе крупицы достоинства. В конце концов есть множество опустившихся здоровых людей.
Солнце уже набрало силы и оказалось, что Уверов сел на солнечную сторону вагона. Голову начинало печь и мысли путались. Вдобавок ко всему пересохло во рту. Хотелось пить и курить.
Жирная муха, которая тихо сидела на полке, взлетела и сделав несколько кругов по вагону, со всего размаху врезалась в окно перед Уверовым. Муха три раза ударилась о стекло и уселась на раму. Она начала чистить лапки и крылья. Черная жирная муха.
Солнце слепило глаза, но Уверов пристально следил за эволюциями насекомого. Муха поползла по раме, приближаясь все ближе и ближе. Муха переступала бороздки выщербленные на раме, на секунду остановилась на процарапанной букве «Л» – всего слова разобрать не получалось. Наверное насекомое привлекла грязь накопившаяся в бороздке. Но миновав букву, продолжило свое движение в прежнем темпе.
Уверов вскочил, он не выдержал этого наступления, испытывая физическую потребность сбежать, убраться с пути мухи. Но стоило ему вскочить, как муха тоже поднялась в воздух. На этот раз насекомое похоже выбрало своей целью лицо полной женщины. Женщина вспотела, и ее кожа блестела на солнце. Она везла с собой корзинку с банками варенья а в руке ее была обшарпанная бутылочка из-под какого-то модного напитка. Но содержимое бутылки наверняка отличалось от напитка заливаемого в нее производителем, скорее тара пережила свое перерождение и использовалась как емкость, скажем, под компот.
Уверов стоял у своего места, испытывая неловкость. Он подумал, что будет странно выглядеть, если просто сядет обратно, поэтому направился к тамбуру.
Следом за ним пошел мальчишка. Когда они добрались до тамбура, пацан спросил сигареты. Он был хорошо одет и создавал впечатления послушного сына.
Странное это чувство – смесь симпатии, умиления, осуждения и брезгливого пренебрежения. Уверову хотелось увещевать мальца, втолковывать о вреде никотина. Но он не находил в себе сил, поэтому просто пошарил в кармане и с облегчением нашел там пачку сигарет – наверное чересчур тяжелых и без фильтра, но отступать было некуда. Сам он не курил сигарет, но по привычке носил с собой парочку, на всякий случай, если придется с сотрудниками выйти на свежий воздух посреди рабочего дня. Странным образом неприветливые парни, получив в зубы сигарету становились вполне приличными собеседниками.
– Курить вредно.
– А огня не будет?– мальчишка сунул сигарету себе в рот и модно придерживал ее двумя пальцами. Закурив, он тут же отошел к противоположной двери тамбура, устраиваясь в угол так, чтобы естественным образом стоять лицом к окну.
Уверов воровато оглянулся, он чувствовал себя слишком шально, голова раскалывалась, а во рту оказалось так сухо, что небо начало саднить.
Он достал касячок и пряча его в ладони раскурил. Двери вагона закрывались не плотно и Уверов старался выпускать дым в щель так, чтобы в тамбуре как можно меньше скопилось дыма от травы.
Мальчишка докурив сигарету, бросил ее прямо на ступеньки, прочистил горло и сплюнул. Он с подозрением покосился на пристроившегося у щели в дверях Уверова и вернулся на свое место.
Вагон электрички покачивался и стук по рельсам казался сердцебиением дракона. У дракона была чешуйчатая металлическая броня и пасть полная острых кремниевых зубов. Глубоко в зобе тлел огонь, способный мгновенно плавить металлы и испарять камни. Глаза дракон имел настолько крохотные, что казалось, что хищная морда слепа.
Уверов все не хотел покидать тамбур. Здесь было прохладнее и люди здесь не сидели. Они не отравляли своим дыханием воздух. И тамбур был рядом с пахом дракона, в то время как салон вагона представлялся кишечником или даже желудком.
Уверов вернулся в салон и нашел глазами мальчишку, которого угостил сигаретой. Тот был не один, как надеялся Уверов – с ним рядом сидела дремлющая тетка, наверное мать сорванца. Мальчишка поймав его взгляд состроил мину непричастности и будто невзначай приложил палец к губам, кивнув на мать. Понятно, он нашел возможность уйти покурить, когда мать уснула, и теперь боялся разоблачения. У Уверова вспыхнули уши, но он не предал значения и занял свое прежнее место.
– Газеты, журналы, сканворды, сканвордики, кроссворды, анекдоты,– оглушительным рупором продекламировал еще один попрошайка.
– Загрыз бы,– тихо скрипнул зубами Уверов.
– Молодой человек, покупайте газеты,– продавец обращался именно к Уверову,– садовнику, огороднику. Газеты на любой вкус. Есть с программой.
– Я похож на огородника?
– Газеты. Какая вас заинтересовала?– продавец начал раскладывать газеты на свободном сиденье.
– Я не собираюсь ничего покупать.
– Есть анекдоты. Вот, веселый журнал про семью. Мое здоровье,– продолжал твердить парень.
«А если я его сейчас бить буду,– подумал Уверов,– что будет?»
– Читай по губам!– вышел из себя Уверов,– Я НЕ СОБИРАЮСЬ ПОКУПАТЬ!
Парень с газетами оценивающе оглядел Уверова и продолжил:
– Есть газеты на любой вкус. Мистика, оккультизм.
– Если я куплю, ты отвалишь?! Сколько!
– Пятнадцать рублей.
Уверов отдал деньги получил журнал, скомкал его и засунул в щель между стенкой и сиденьем. Но продавец все же удалился. Пол вагона, которые видел теперь Уваров, смотрели на него с осуждением. Тогда ему пришлось выковырять журнал, расправить его и раскрыть по середине.
Это оказалось желтое до ногтей издание. Там что-то говорилось о летающий тарелках о президенте Америки и о том, что Египет должен сменить свой политический статус. Кажется Египту сулили судьбу монархии. Читать было сложно, из-за сильной помятости бумаги и слишком яркого света.
Среди прочего Уверов с удивлением наткнулся на фамилию Петра Глущенко. В статье сообщалось, что мировой общественности стали известны достижения великого советского селектора. Две его монографии отмечались, как переворот в научном понимании проблемы. Причем выходило так, что первая монография переворачивала все понимание селекции с ног на голову. А вторая переворачивало это представление еще раз, наверное, с головы на ноги. Так же сообщалось, что экономика многих европейских стран держится исключительно за счет выведенных Глущенко сортов культурных растений. Корреспондент сетовал на то, что имя Глущенко до сих пор неизвестно, хотя у каждого на столе время от времени появляются фрукты или овощи изобретенные Петром. Также сообщалось, что вся советская космическая программа была бы не возможна, если бы не этот ученый. Каковы его заслуги в этой области было не понятно, но Уверов решил, что космонавты могли питаться исключительно продукцией из глущеновских овощей.
Вот так всегда, признание приходит к нам только после смерти. На следующий день после смерти.
Уверов посмотрел когда был отпечатан этот журнал по всему выходило, что позавчера, за день до смерти дяди. За день, до того как он оставил сам для себя странную записку на компьютере. Или все же это была работа хакера. Вполне может быть, что некий злоумышленник увидев эту статью стразу же решил завладеть материалами имеющимися у Петра Глущенко. Тогда он мог узнать, что Уверов его единственный наследник, и послать записку, что бы быть уверенным, что тот не пропустит мимо сообщение о вступлении в наследство. Тогда наверное и смерть дяди была их рук дела. Значит некие хакеры убили Глущенко, и теперь хотят чтобы Уверов стал хозяином всего имущества покойного селектора. И к тому же оказывают ему всяческое в этом содействие. Но зачем? Чтобы потом перекупить у него изобретения дяди? Значит эти таинственные хакеры обязательно свяжутся с Уверовым и предложат ему хорошую сделку.
Но Уверов четко решил, что с убийцами дяди вести никаких дел не будет. А что если нотариус и есть убийца? Эх, знать бы откуда ноги растут. Молодой парень теперь был уверен, что поступил совершенно правильно, отправившись в это приключение. Теперь это было дело чести семьи. К тому же чувствовать себя племянником гения было чертовски приятно.
Но тогда это получается какая-то вендетта. А Уверов не хотел бы быть вмешан в кровные разборки, меньше всего ему хотелось расплачиваться за успехи родственников. Но отдавать лавры в чужие руки тоже было невозможным.
Уверов пробудет в возбужденном состоянии до самого прибытия электрички до станции. Выйдет на перрон, не заметит мужчины с поклажей и налетит на него, сшибая сумки. Он не обратит внимания на матерщину мужика и направится в переход, расталкивая людей. У вокзала его уже будет ждать нотариус. Уверов с подозрением отнесется к такой расторопности нотариуса, но тот объяснит, что его фирма очень дорожит своим авторитетом. Выслушав рекламный слоган они отправятся в офис. Там Уваров подпишет ряд бумаг и изъявит желание отправится в Укромки – деревню где проживал его дядя. Нотариус согласится с этим требованием, сообщит что раз сам Уваров будет заниматься похоронами дяди, предложил направить работником мемориального центра в деревню, для оказания ритуальных услуг. Они договорятся, что похоронная бригада прибудет в деревню завтрашним утром.
Они обзвонят несколько операторов такси, но все откажутся довезти Уверова до Укромок, находя совершенно нелепые отговорки. Тогда нотариус Петра Глущенко решит сам довезти Уверова до деревни.
К половине первого они вдвоем выйдут из офиса и поедут на служебной машине.
На одном из перекрестков, когда они встанут в пробку, к ним подбежит мальчишка и начнет требовать возможности вымыть машину. Нотариус будет его отгонять, но Уверов заплатит.
Мальчишка вымыв машину сразу закончит свой рабочий день. Он пойдет в магазин, но не найдет там ничего подходящего. В газетном киоске он приобретет дешевую булавку с двумя бутонами розы, чтобы подарить ее маме, и тюбик столярного клея.
После этого он поспешит уединиться в недостроенном здании школы, которое уже давно пустует. Это будет его седьмой раз.
\\\
Автомобиль, несшийся по магистрали, свернул на пустую дорогу.
Уверов стиснул ручку на двери машины, шокированный агрессивным стилем вождения нотариуса. На повороте машину занесло, но ни одно колесо не сошло с дорожного полотна. Ибо парень был гонщиком со стажем, либо увлекался тяжелыми наркотиками.
Машина немного сбросила скорость, и деревья за окном замелькали менее интенсивно.
– Мы куда-то спешим?– дрогнувшим голосом произнес Уверов.
– Какой русский… Не беспокойтесь. Я проходил курсы экстремальной езды, все под контролем.
Уверов чувствовал себя как на гоночном треке. Дорога виляла и иногда поднималась на бугор и ныряла вниз, изредка колеса машины отрывались от асфальта и тогда сердце Уверова замирало.
– Прошлой весной я умудрился попасть в аварию. Представляете! Дорога была мокрая после дождя, и машину повело. Но я не растерялся. Я вам скажу, курсы экстремального вождения очень помогают. Если бы был обычный неопытный водитель, то вдарил бы по тормозам, и будьте уверены, получил бы удар в зад. А за мной шла груженая фура. Но я не растерялся. Вдавил на газ, поймал колесами дорогу, и выровнял машину.
– Вы говорили, что попали в аварию. Вы все-таки тогда врезались во что-то?
– В дерево. Меня просто вынесло на встречку – пришлось уходить влево, чтобы не поцеловаться с ауди.
– Были пострадавшие?
– Нет, только ключицу выбило. Я один в машине был. Тогда дальнобойщик остановился, а на ауди смылись, даже не притормозив.
Уверов проверил ремни безопасности и пуще прежнего вцепился в ручку. Автомобиль сошел с асфальтированной дороги и пошел по грунтовке, ныряющей в лес. По днищу чиркнуло.
– Черт, подвеска низкая слишком. Я в прошлый раз сюда на своем москвиче ездил. Это было, когда с Глущенко контракт составляли. Но на москвиче по магистрали ездить страшно и больше ста я на нем выжимать не решился бы. А так за двадцать минут долетели. До Укромок осталось полтора километра по этой дороге.
– Ничего я дойду,– охотно согласился Уверов. После такой стремительной поездки хотелось поскорее покинуть салон машины. Рисковать жизнью в его планы не входило. Путь этот нотариус сколько угодно носится в своем импортном гробике на колесиках, но только в гордом одиночестве.
Уверов попрощался с нотариусом и тот незамедлительно дал по газам. Из под колес брызнула сухая глина.
– Маньяк.
Ничего не оставалось, как идти в указанном направлении. Густой сосновый лес аркой смыкался над дорогой. Наверное в этих местах много грибов, отметил про себя Уверов. Он шел уверенной походкой, и очень скоро его лакированные туфли запылились. Пришлось побороть желание протереть их – ведь все равно они тут же снова станут грязными. Это не самое подходящее место для лакированных туфель, черных дорогих брюк с идеально проглаженной стрелкой, и уж точно швейцарские чалы были лишними с лесу.
Уверов думал о том, на сколько легко оказалось сдернуть его с насиженного места. Достаточно было поманить сомнительным наследством, чтобы тот отправился в богом забытую деревеньку. Легкий мистический налет событий заставлял забыть вообще обо всем и пуститься в дорогу.
А дома осталась работа, дом, семья. Лена и сама сейчас на работе и вряд ли обеспокоится если даже позвонит в офис Уверова и узнает, что тот взял отгул на четыре дня. К тому же она может позвонить маме и тогда узнает, о смерти родственника. Лена наверняка сможет связать воедино смерть дяди и внезапные отгулы Уверова. А сын сейчас был в школе и уж точно никак не мог узнать о приключении отца. А вечером Уверов обязательно позвонит домой, если конечно не вернется сегодня же. Завтра он организует похороны, и займется переоформлением и продажей новоприобретенного имущества. Да, на это должно было хватить четырех дней. Вполне.
Уверову казалось, что он попал в скзочный мир. Еще три часа назад он был в городе и шел по асфальтированному тротуару, видел урбанистический кирпичный пейзаж, в котором редкие клочки зелени являлись всего лишь декором. Теперь же под ногами была простая земля, носы туфель загребали песок и брюки по колено покрылись пылью. Стволы деревьев окружающих дорогу казались проплесневелыми, мягкий зеленый мох вскарабкивался по коре, окружал деревья и стелился ковром, пропадая в тени леса. Уверов привык видеть засыпанную старой листвой землю в парках. Но в этом лесу сухая листва на земле была редкостью, и свет с трудом пробивался сквозь сосновые кроны.
Уверов с интересом разглядывал, здоровенный муравейник, из далека похожий на спину бурого медведя, когда проходил мимо. Ему показалось, что пару раз он видел грибы.
Наконец в хвое начало брезжить синее небо и появились очертания домов.
Деревенька была словно окружена лесом.
Кислые дома покосились от времени, а доски забора покрывала плесень. Впрочем грядки в огородах были вспаханы и на них росла какая-то ботва.
– Добрый день!– окликнул Уверов женщину, занимающуюся прополкой.
Та прищурившись, и прикрывая глаза словно от солнца, поднялась во весь рост:
– Ну и к кому пожаловали?
– Я племянник Петра Глущенко.
– А этого. Ну так его дом самый большой в деревне. Не промажете. Жить приехали?
– Нет, по делам.
Женщина со вздохом: «ах, по делам», опустилась обратно к своим грядкам. Деревенская баба Увереву явно не понравилось, похоже чувство это было взаимным. Он поспешил дойти до дома дяди.
Вся деревня была пропитана духом упадка. Покосившиеся заборы, заплесневелый колодец, канавы, заполненные смрадной слизью. Из некоторых труб тянулся жидкий дымок, другие дома выглядели не жилыми. Несколько изб стояли с провалившейся крышей, били и погорелки, а у одного была выворочена стена. Разросшиеся кусты малины, старые растрескавшиеся яблони, просто кусты порой превращались в непроходимые заросли.
Уверов представлял деревни иначе. В его воображении деревня ассоциировалась в первую очередь с резными обличниками на окнах, белыми ставнями, аккуратными заборами, запахом навоза и сена, крепкими крестьянами в рубахах в синий горошек. Здесь этого не оказалось. Запах стоял словно болотный и дома преимущественно не блистали отделкой.
На руинах единственного кирпичного здания в селении сидели угрюмого вида недоросли. В раме окна устроился парень лет шестнадцати и курил самокрутку, от которой тянулся густой темный дым. Рядом развалились парни покрупнее, кто в зубах держал соломинку, кто просто ковырял пальцем в зубах. Были дети и помладше, но они возились в недрах руин.
Единственная девушка в этой компании сидела под окном, так что одна нога парня в окне опускалась ей на плечо. Она долгим липким взглядом зацепила Уверова. Лицо девушки было потное и сморенное, а глаза уставшие. Причесанная и умытая она могла стать красавицей.
Уверов прибавил шаг и вскоре увидел двухэтажный дом. Его окружал двухметровый забор из металлических прутьев, и в палисаднике росли аккуратные цветы. Однако слишком густо посаженные растения вызывали ощущение хаоса. Сам дом был отделан мореной доской и даже имел конек. Распахнутая калитка качалась, как будто бы на ветру, но вряд ли слабый сквозняк мог заставить двигаться металлическую конструкцию. Уверов отметил, что вероятнее всего, кто-то только что проходил здесь.
На участке Уверов увидел два длинных стеклянных парника и несколько плотно усаженных грядок. В саду царила идеальная геометрическая чистота, дорожки между грядками выстилались черными пластиковыми дорожками, каждый стебелек поддерживала подпорка, и кажется была оборудована оросительная система. Со стороны сада в доме оказалась веранда.
Дверь, ведущая в дом тоже была открыта настежь.
Уверов вошел в сени, ожидая в каждую секунду увидеть труп дяди, но ни в сенях ни в доме его не оказалось. Скомканный половик валялся на полу, на столе лежали в беспорядке испещренные записями листки бумаги. Следов расхищения обнаружить не удалось – и телевизор и холодильник и газовая плита и даже несколько баллонов с газом были в наличии. В буфете Уверов обнаружил еду.
Кабинет дядя, судя по всему, держал на первом этаже, где так же располагалась гостиная и кухня.
На втором же этаже была спальня с несколькими аквариумами с кустиками непонятных растений. Горшки с побегами стояли в четыре ряда, а у противоположной стены располагались зеленые заросли. В этой же комнате находилось уютно оборудованное местечко для отдыха. В таком уголке приятно вечерами проводить время за чтением книг.
После того, как Уверов пришел в дом дяди и не обнаружил его трупа, он решительно не представлял, что делать. Возможно, дядю забрали в морг.
Наследник просидит две минуты в кресле, глядя на заросли растений. Потом встанет и выйдет в сад, с облегчением увидит в соседнем огороде тетку, занимающуюся поливом. От нее Уверов знает, что дядя вовсе не в морге, а уже давно благополучно похоронен на деревенском кладбище. Он будет возмущаться, что похороны дяди – это его долг. И что не прошло трех дней, а тело уже погребено. Но соседка резонно заметит, что не выкапывать же его заново. После чего посоветует, сходить в церковь и поставить за упокой, если ему, Уверову, так важно блюсти традиции.
Уверов поблагодарит соседку и даст ей денег за хлопоты. Спросит, кто организовал похороны, на что тетка ответит, что денег вполне достаточно и она сома сделает все что следует сделать. Уверов немедленно отправится в деревенскую церковь, как дойти до которой расскажет та же соседка.
Соседка дождется пока Уверов уйдет и плюнет на деньги, после чего спрячет их в карман. Она вернется в свой дом и будет долго кричать на пьяного мужа. Даст ему часть полученных денег и велит спрятать их. Она объяснит откуда у нее деньги, за что получит от мужа по шеям.
После соседка пошлет мужа за сыном, которого тот отыщет в развалинах магазина. Мальчишка получит в наказание несколько оплеух по лицу. Отец отправит его по какому-то очень важному делу.
\\\
Уверов следовал указаниям женщины, показавшей ему дорогу до церкви и оказался в сухом кустарнике. Тропинка под ногами как будто бы вилась, но вокруг царили такие заросли, что продираться сквозь ветки представлялось весьма проблематичным занятием. Должна была существовать и иная дорога к церкви. Возможно соседка дяди просто хотела услужить и указала на самую короткую тропу, но молодому парню казалось, что она попросту посмеялась над ним.
Разорвав рукав рубашки и оцарапав руку, Уверов вылез на относительно свободное от растительности место. И глазам своим не поверил: то, что женщина назвала церковью, на самом деле оказалось развалинами готического храма. Купола строение не подразумевало, но каменный крест все же стоял на месте конька.
Не может быть, чтобы здесь еще велись обряды. Но Уверов побрел в строение, чтобы убедится наверняка. Толстые каменные стены церкви даже в своем ущербном состоянии произвели на парня неизгладимое впечатления. Торжественно, тот вступил внутрь и увидел, что часть крыши обрушилась и четыре колонны покрыты плесенью. Скамьи прогнили и только алтарь оставался чисто прибранным.
Пол устилал плотный слой земли, кое-где росла травка. Изнутри камень стен покрывала копоть, кое-где угадывались очертания икон.
Уверов пошел к алтарю, полный благоговейного трепета и ужаса. Дикари, живущие в деревне не чтили бога и наверное были вообще сектантами. Наверняка бабы на полнолуние собирались на шабаш и приносили в жертву. В такой глуши могла существовать любая чума. Страшно даже подумать, что они могли сделать с телом бедного Петра Глущенко.
Сумрак давил на сознание и сырой запах земли тоже не придавал энтузиазма, но Уверов решил выполнить то, зачем сюда пришел.
Он нашел огарки свечей, но даже то что осталось от них уже закаменело и в любом случае гореть не могло. Парень осмотрелся и ничего не нашел. Тогда он достал косяк, раскурил его и пристроил рядом с одной из прогнивших свечек. Он смекнул что полагается произнести молитву, знания в этой области отсутствовали. Иисус завещал молиться, как мы умеем и словами которые знаем. Уверов огляделся и прошептал, сложив руки лодочкой.
–О Господи! Я совсем не знал дядю, но уверен он достоин царства небесного. Так получилось, что я не смог устроить похороны дяди, но прими его душу…– он кашлянул, представил, как душа Петра Глущенко ютится в божественной приемной,– пусть все будет хорошо. Аминь?
Уверов печально посмотрел на косяк. Нашел глазами останки иконостаса и побрел к нему. Лишь одна икона уцелела где с деревянного подлинника на него смотрели ясные добрые глаза юноши. Уверов покачал головой – юноша на иконе явно был птицей не очень высокого полета в своей небесной канцелярии. Такой вывод напрашивался из-за молодости лица святого. Мало того святой держал в руке тонкую тростинку похожую на ложечку и короб с цветными порошками и походил либо на художника либо на торговца снадобьями.
Уверов перекрестился, и решил просить святого, чтобы тот передал его просьбу об упокоении души дяди в вышестоящие инстанции, но смутился. В итоге он повторил слово в слово речь произнесенною около алтаря. Еще раз перекрестился и повернулся, чтобы вернуться в дом дяди.
В проеме стены стоял щуплый мужчина в черной аскетической рясе. Из-под овальной шапочки выбивались сухие неаккуратные седые волосы. Взгляд человека был скорбным и тяжелым.
– Здравствуй, сын мой.
– Я пришел, потому что мой дядя скончался. Могу я заказать отпевание?
– Можешь. Только ты сейчас молился об упокоении души? Это лик Святого Пантелеймона, к нему приходят просить о здоровье и исцелении болезней.
– Я не знал.
– Ничего. Как видишь, церковь эта разграблена. Сюда не приходят люди. Но не беспокойся, я проведу обряд… Я вижу в душе твоей смятение. Не суди слишком строго людей здешних. Укромки не обычная деревня. В сердцах местных жителей поселилась разруха.
Священник поведал о том, как медленно погружалось во тьму это селение. Основанная лесорубами деревня захирела как только остановили вырубку леса. Многие не пожелали или не смогли уехать и остались жить натуральным хозяйством. Когда появился Глущенко произошло второе рождение деревни. Гениальный амбициозный селектор дал работу всем мужчинам деревни и платил он не плохо. Но ренессанс продлился не долго. Скоро надобность в работниках пропала и Глущенко из благодетеля превратился в обычного безумца. В деревне его стали поносить, появились и враги. Кончено, остались и товарищи. Развязалась холодная война.
– Так дядю могли убить деревенские?– с ужасом спросил Уверов.
– Нет, наши не могли. Мужики с ним дрались пару раз по пьяни, Ваш дядя любил выпить. Но на убийство никто бы не пошел. У нас ведь каждый знает каждого.
– Да? А не подскажите зачем могли меня послать на руины церкви. Ведь она знала, что церковь пустует.
– Инна, ваша соседка? Она просто старалась быть полезна. Она не хотела ранить ваших чувств. Истинных христиан уже давно не осталось в деревне, но ценить чужую веру они еще умеют. И к тому же она послала за мной, что бы я мог помочь Вам. Не находите – это было весьма мило с ее стороны.
– Да. Вот возьмите,– Уверо протянул мужчине в рясе несколько купюр.
– Я все сделаю. Не беспокойтесь. Если хотите, можете сходить на могилу к дяде. Ему будет приятно.
У Уверова встали волосы на загривке. Он сухо распрощался с подозрительным священнослужителем и направился обратно по дороге.
Рубаха после лазания через кусты превратилась в лохмотья.
Вообще Уверов чувствовал, что выглядит теперь очень не презентабельно. Настроение испортилось и в душе заскребли кошки.
Его окликнули.
– Эй ты, кто такой будешь?
– Уверов, я сын Глущенко. Он жил в двух этажном доме.
– Знаю такого,– наглого вида подросток вольготно подошел к Уверову ближе,– а ты зачем приехал?
– Что бы похоронить дядю.
– Так его похоронил уже без тебя. Что ж торчишь тогда здесь? Ходишь. Разнюхиваешь.
– Извини, тебе что-то надо?
– Нет, я хочу узнать, что тебе надо, дядя.
– Я занимаюсь делами. Послушай, я уже назвался. А тебя как зовут?
– Гришка,– сплюнул на землю подросток,– а знаешь ты, что Петр твой колдун?
– Нет, этого я не знаю. Петр Глущенко селектор. Он выводил новые сорта растений. Он был очень хорошим ученым.
– Колдун он был. Зелья делал. Раз принес он такую баночку, сказал мазать. А через день Маруха издохла, аж пена изо рта пошла. А ты говоришь ученый. Он собак мучил и кошек.
– Нет, ты наверное путаешь. Глущенко занимался разведением растений.
– Ага. Сначала велит поймать кошку. Еще заплатит. А потом уколет ее и смотрит – далеко ли убежать сможет. И в блокнотик гнида записывает, мол ноги сначала отнялись, потом судорога по телу.
– Я не знал.
– А что ты вообще знал? Я вот тебе скажу – делать тебе здесь нечего. Забирай все свое барахло и уматывай.
– Будь уверен,– разозлился Уверов,– что именно так и сделаю. Как только сделаю все что должен.
– Ну смотри.
Подросток еще раз сплюнул себе под ноги и отошел в сторону.
Уверов после этого разговора окончательно разочаруется в Укромках. Он для себя раз и навсегда решит, что даже если не удастся продать дом и землю дяди, никогда больше не появится в этих местах. Он дойдет до дома, стараясь ни с кем не встретиться. В огороде он найдет, как запустить оросительную систему и удивится изобретательности дяди. Он долго будет ходить по грядкам, разглядывая огурцы и помидоры. После рассказа Гришки Уверов не решится попробовать этих овощей, но отметит их удивительно правильные формы. В парниках он обнаружит заросли высоких кустов, с длинными острыми листьями. Плодов Уверов на этих растениях не найдет и решит, что урожай уже собран.
В доме Уверов начнет скрупулезную ревизию. Он переберет листки, лежащие на столе, спрячет их в ящик. Внимательно осмотрит книги. Когда уже солнце опустится за горизонт Уверов случайно наткнется на книжицу, лежащую под кроватью – дневник Глущенко.
Он долго будет думать, где умер дядя – не в собственной ли постели. В итоге не раздеваясь ляжет на кровать поверх белья и довольно быстро заснет.
В это время в развалинах бывшего деревенского магазина уже начнет собираться шпана. У них будет полтора литровая бутылка сивушной самогонки. К ночи уже соберется шесть человек: самый старший среди них восемнадцатилетний вожак Семен, его прихвостень Олежка; Гришка, Тома, двенадцати летний Антон и его младший брат, которого тоже зовут Олег. Вшестером они стремительно выпьют самогонку, затащат в свое логово Тобика – безобидную кудрявую собачку и привяжут ее к выступающей из стены арматуре. Подзадоривая песика, дети обольют Тобика помоями из ведра и, превозмогая вонь, станут пинать животное. Вдоволь нарезвившись, и доведя собаку до беспамятства они покинут свое логово в поисках новой потехи.
\\\
В окно особняка светила луна и комната казалась чрезмерно большой. Кусты же в углу превращались в бескрайний лес. Уверову даже стало жутко. Лунный свет рождал в ночи удивительно четкие контуры теней, а воздух заставлял ежиться.
На улице слышались голоса – кто-то спорил, смеялся. Изредка раздавались приглушенные шорохи возни. Но Уверов старался не обращать внимания на посторонние мысли – он сосредоточенно прислушивался к своим ощущениям. Впервые ему приходилось ночевать в незнакомом доме одному, к тому же на ложе покойника.
Пусть все в голос утверждают, что курение в постели опасно, но Уверов вложил в уголок рта косяк и не спеша поднес к нему спичку. Еще не сделав и одного глотка, он ощутил тепло в теле но чуждая среда оставалась агрессивной.
С участка раздался явственный шум. Уверов неохотно поднялся.
Группа деревенских хулиганов перелезала через забор. Первым преграду перелетел совсем маленький мальчишка – должно быть его с той стороны просто подкинули – и рухнул прямо в грядку с зелеными помидорами. На забор взобрался мальчишка постарше и Уверов в нем опознал Гришку, так нелюбезно отозвавшегося о Петре Глущенко этим днем. Он опасно раскачивался, потешаясь над товарищами оставшимися по ту сторону забора. Следующей показалась голова девушки, аккуратно преодолевшей заграждение. За ней тем же образом перелезли еще двое мальчишек.
Но последнем во владения покойного дяди вторгся совсем взрослый парень, он попутно столкнул с забора Гришку.
– Ну как?– обратился парень к самому юному из группы.
– Я в помидоры упал. Хочешь кетчупа?
– Блюдо дня – Олег под соусом!– продекламировал Гришка, так и не поднявшийся после падения с забора. Но получил размашистый пинок под ребро от старшего:
– Заткнись, придурок! Хочешь чтоб нас запалили?
– Хватит его уже бить…– вступилась девочка.
– А кто это у нас тут пищит? Ах да это же Томочка! А давайте послушаем, что нам сказать хочет Тома!
Мальчишки прыснули и уставились на девушку.
– Что же ты молчишь, мы слушаем,– настаивал старший парень.
– Сень,– позвал мальчишка из кутов помидоры,– у нее наверное в голе пересохло. Том, на вот помидору промочи горло.
С этими словами мальчишка запулил в девушку недозрелый плод. Тома ойкнула и присела.
– Может быть, она не любит помидору?– предположил Семен,– может быть нам надо поискать картошку.
– Слышь ты,– подпрыгнул Гришка,– дылда! Руки прочь!
Двое подростков стоящих подле приготовились бросится на Гришку, лишь только на то даст волю старший Семен.
– А те то что? Влюбился?– пропищал младший мальчик.
– Я те щаз глаз выбью – мелочь!
Но было уже поздно – остальные ребята подхватили дразнилку: «тили-тили тесто» – радостно кричали дети, уже забыв о всякой конспирации.
– Пошли отсюда,– неожиданно властно сказала Тома Гришке.
– Да постой,– поспешил вмешаться Семен,– вот лучше выпей.
– Не буду,– заупрямилась девушка.
– А ты тоже девчонка?
– Давай сюда!– Решительно заявил Гришка и принял у Семена пластиковую бутылку с мутной жижей. Глубоко вздохнув, он приложился к горлышку и долгими глотками опустошил ее почти на треть.
– Вот мужик!– одобрил Семен и сам отхлебнул пойла. Бутыль пошла по кругу и, наконец, оказалась в руках Томы, которая тоже сделала глоток.
Уверов, докурив косяк, решил вступиться за суверенитет дядиного участка. Найдя в комнате длинную жердь он вышел в сад. Наверное, не стоит бить этих детей, но как в такой ситуации лучше поступить, Уверов придумать не мог. Защитить личную собственность – обязанность каждого гражданина, но все же это дети. А у детей могут быть родители, которые будут не очень довольны, если их чадо придет домой в синяках. С другой стороны, как рез родителям и следует выставлять претензию за покушение на частную собственность. А если сейчас не показать где раки зимуют, то дети так и сядут на шею.
В общем, в голове Уверова сформировался такой план: без надобности силу не применять, но если уж придется, то выложиться на полную.
Первым нового хозяина дома заметил Семен, тут же прокричавший традиционный «шухер». Он в один прыжок перепрыгнул забор и был таков. Удивительную прыть выявил и самый младший из мальчишек, давший деру вдоль забора. Однако где-то в темноте раздался глухой удал, будто он с разгону влетел в забор.
Двое подростков кинулись к забору, но перелезать не решились, опасаясь Уверова. Тома рухнула на корточки и вжалась в забор, медленно подползая к неуспевшим сбежать товарищам.
Последним среагировал Гришка – он бросился на Уверова, но мужчина легко принял подростка на жердь и отбросил его к остальным детям.
Уверов выставив перед собой оружие, подошел к сбившимся в кучу остаткам шайки.
– Ну и что будем делать?– поинтересовался он.
Дети молчали.
– Какого черта вам понадобилось на моем участке?
– Это не твой участок!– пьяно возмутился Гришка.
– Этот участок принадлежал моему дяде Петру Глущенко. Я – его наследник. Кто то сомневается в моем праве на обладание этого дома?
– Нет,– опередила Гришку Тома.
– Спрашиваю еще раз – что вы здесь делаете?
– Ничего.
– Что бы вы знали – это административное преступление. Если я вызову милицию, то вы все сядете. Каждый на два года – как минимум. Это если у вас раньше не было судимостей.
– А мы несовершеннолетние,– неуверенно парировал один из подростков.
– Я на это уже делаю скидку. Но мне показалось, что с вами был кто-то взрослый.
– Семен?
– Вот у него будут действительно большие неприятности!
– А может не надо?– провыла Тома.
Черт! Совершенно неожиданно Уверов понял, что проникся симпатией к девчонке. Не то чтобы она привлекла его как женщина, девчонка теперь казалась такой беззащитной, такой невинной, что просто было невозможно ее в чем-то обвинять.
Гришку вырвало. Остальные мальчишки бросились в рассыпную а девчонка испуганно еще сильнее вжалась в забор.
В нос Уверова ударил кислый уксусный смрад.
– Что за говно вы пили!– воскликнул парень, вспоминая параллельно что сам когда либо пил. Но такого резкого запаха припомнить не мог.
Гришка рухнул в свою же рвоту лицом вниз.
Уверов стиснул зубы до боли в челюсти. Только этого не хватало. Что за дурная комедия! Выбросить этого малолетнего опойку за забор, а дальше пусть с ним товарищи разбираются. Такие от перепоя не дохнут. На худой конец поваляется под кустом пару часов. Ночи сейчас теплые.
– Забирай с собой это мусор и проваливай!– сплюнул Уверов.
Тома встрепенулась, поднялась. У Уверова отлегло на сердце – Сечас его избявят от этой проблемы. Он теперь даже был благодарен этой шпане.
Но девушка тронув Гришку за плечо, вздрогнула и быстро-быстро перелезла через забор.
Уверов растерянно стоял, разводя руки. В душе он ругался всеми словами, которые только мог припомнить.
– И что теперь?– вслух спросил он себя.
Вытащив ребенка из лужи блевотины, Уверов уложил его на бок – чтобы не задохнулся.
Оставить его так? Под утро заберут?
Перень ткнул мальчишку концом жерди в грудь.
– Ссука…– простонал подросток.
– Ну и что дальше? Давай сам решай – тебя через забор перекинуть, что б тут не мешался, или в компостную кучу? Ты хоть живой? Как себя чувствуешь?
– Плохо…
– Ты как хочешь, а промывание желудка тебе сделать придется.
С этими словами Уверов подхватил мальчишку на руки и оттащил к колодцу, облокотив его спиной к срубу колодца.
Сначала он окатил ребенка холодной колодезной водой с ног до головы. И наконец начал поить его прямо из ведра.
Вылив так три ведра – конечно большинство ушло мимо – он наклонил мальчишку, засунув в рот пару пальцев. Того тотчас стошнило. Его рвало долго и похоже все зелье покинуло желудок подростка.
– Живой?
– Живой,– лениво произнес Гришка.
Пошли в дом, а то замерзнешь.
Как только Уверов оказался в доме, из сада снова раздался шум – теперь это был грохот разбитого стекла. Выбежав наружу, он увидел трех парней во главе с Семеном и еще горстку мелкой шпаны, бесстрашно расхаживающих по саду и методично крушащих теплицы. Они не останавливались на стеклах, а протолжали колотить рамы и топтать растения.
– Пошли вон! Я милицию вызову!– угрожающе воскликнул Уверов.
– Вызывай! Гнида! Тебе она сейчас понадобится.
Уверову по голове прилетел из темноты камень, подбитый парень упал, сгруппировался. Но через секунду ему все же удалось с собой справиться и он кинулся к вентилю оросительный системы. Включенная поливала ударила вверх тугими струями воды, испугав хулиганов так, что те попадали с ног. Дополнительным фактором поражения стал гул, который издали трубы. У Уверова заложило уши от внезапного рева. Вандалы бросились врассыпную, а Уверов шатаясь влез в дом, где уже храпел Гришка.
– Блин, совсем мелкий, а храпит как паровоз!– гневно воскликнул он и в негодовании ударил в беззащитное тело. Нет, и надо было с ним возиться? Когда его друзья теперь весь сад разнесли.
В стену дома гулко ударило. В окно влетел камень, разбив стекло он грохнулся о стол и разбил столешницу надвое. Уверов залез на второй этаж. В окна летели камни. Стены тоже получали свои удары, но мерзавцы целились в основном по окнам.
Уличив момент, Уверов со злобой выкинул один из камней обратно в окно, в надежде задеть кого-либо из нападающий, но сам чуть было не попал под камень.
В окно ударила струя воды – значит они разворотили и поливалку, изогнули трубы и направили поток в дом.
– Не рой чужому яму…– Усмехнулся он.
Очередной камень влетевший в окно, рикошетом от стены и влепил Уверову по плечу.
В доме оставалось только одно безопасное место – под кроватью. И Уверов сам не заметил, когда там оказался.
Там под кроватью он будет дрожать еще пол часа до того как заметит дневник Петра. Тогда он забыв о шуме и угрозе начнет читать эту тетрадь, освещая страницы газовой зажигалкой.
Обстрел дома будет продолжаться до самого утра. Когда заря осветит участок тот будет представлять жалкое зрелище. Потоптанные растения потянутся к солнцу сквозь обломки стекла и рам. Трубы от оросительной системы окажутся разбросанными по всей деревне.
Дом уже ремонтировать окажется бесполезно: разбитый, залитый водой он даже не простоит и года.
Ребенок оставшийся на первом этаже, как ни странно, увечий не получит, и к утру уберется из разрушенного дома, недоумевая, как сюда попал. К вечеру он разузнает, что все таки произошло и будет хвастать, что ему удалось посрать на стол Уверову. Что будет являться ложью, так как целой мебели в доме Глущенко после побоища не осталось.
И не смотря на то, что в разгроме дома учувствовала вся молодежь деревни, никто не сможет опознать нападавших. Участковый сразу запишет, что разгром учинен неизвестными пришлыми туристами.
///
(Из дневника Глущенко)
Вчера был на свадьбе у Сафоновых. Тогда еще под утро прибежал мальчишка и передал приглашение от Бориса. Его сын Сергей женился на Ольге, фамилии не знаю.
А я только собирался спать – ночью делал записи, похоже я на верном пути.
Пришлось идти. А то мы с Борькой на днях поцапались – может озлобится.
А у меня даже парадной одежды не было.
Пошел в чем было. На столах пир горой, а я сижу и о посадке думаю – в уме прикидываю, что я уже в землю впрыснул, а чем надо будет вечером удобрить.
Тамадой на свадьбе Марка была, отработала свое честно. Когда под вечер собрался уходить, мне на ногу Борька наступил. Очень сильно разозлился – пьяный вдрызг – велел мне выпить с ним на брудершафт. Когда я отказался, стал во двор вытаскивать, для расправы. Но жена его завидела начинающуюся потасовку и вмешалась. В общем, все обошлось.
А сегодня утром обнаружил на стене дома надпись: «Петр – жлоб». Надпись стер и высказал все жене Сафонова.
Днем Борька пришел и прямо на глазах у всего народа написал на стене: «Глущенко – жид», и объявил всем, что если я сотру надпись, то дом сожжет.
Ясное дело в лаборатории он сегодня не появлялся. Второй помощник, кстати брат Бориса – Степан, уверяет, что бывает у Борьки такое, но он быстро остынет.
Из-за этой круговерти забыл полить в теплице номер 3.
Анализы потрясающие – все показатели в уровне. Привил образец-65 к крапиве – будем ждать результатов.
Уже готовы первые экстракты моего зеленого чуда. Себе колоть боюсь.
Черт! Позавчера вколол экстракт свинье, та часа не продержалась – сдохла. А я еще хотел себя колоть. Пришлось заплатить за скотину хозяйке. Все больше на чужих животных проводить эксперименты нельзя. Такой скандал с этой свиньей был… Но держать свинарник у меня нет возможности.
Прошел почти месяц с последней записи. Сколько я кошек угробил! И откуда они только берут столько кошек. Не знаю, валидны ли результаты полученные на кошках, но нашел три препарата которые не убивают животное. Буду проверять на свиньях… А потом… На бомжах?
Уже договорился, о покупке пяти свиней.
В деревню приехал некий дядя Феликс, бывший на отсидке в лагерях. Вся деревня ушла в запой. Мужики собираются в избе немца. Каждый день драки. Помощников найти невозможно.
Пора собирать урожай. Осень, а на паля никто не выходит – дядя Феликс приехал! – вот и весь ответ. Сохраню семена из четвертой теплицы – остальное уничтожить.
Сегодня купил ружье. Кто-то по ночам залазит в сарай. Я уверен, что это Федор. Последнее время он не в себе. У меня подозрение, что он курит образец – 32. Я как раз оставил его на просушку. Попытки отфильтровать препарат для приема внутривенно оставил за отсутствием подопытных – свиньи сдохли. После очистки экстракта, тройной перегонки и понижении концентрации, свинья выжила, но после впала в беспамятство на трое суток. На четвертые сутки свинья чувствовала себя прилично, но на шестые сутки поле введения препарата стала чрезмерно агрессивной. Возможно следует снизить концентрацию еще в десять раз.
Пока буду наблюдать за дядей Федором.
Есть доказательства, что Федор ворует мои запасы. По видимому, курение образца – 32 имеет эффект. Федор неадекватен, но состояние его не ухудшается.
Понял, почему внутривенное введение препарата вызывала летальный исход. Буду пробовать новые методы очистки.
Ура!!! Федор не умер. Я вколол ему дозу препарата, когда он снова проник в сарай за новой партией травки.
Перенес запасы на чердак дома.
Настроение отличное – Весна.
Черт. Дядя Федор скончался. Его нашли в лесу – он замерз. Думаю мой препарат сыграл здесь косвенную роль. Но подозрения на меня не пали. И то слава богу.
Приготовил рассаду.
Рассада в парниках не прижилась. Во всех парниках одна и та же картина. Что делать? Сею в открытый грунт и дома в кадки.
\\\
Уверов проснулся в очень необычном для себя месте – под кроватью. Все тело ныло от неудобной позы, но хуже всего было, то вся одежда парня оказалась мокрой насквозь и его бил озноб.
Выбравшись из под своего убежища Уверов ошалело осмотрел комнату: окна разбиты – даже рамы местами вышиблены из проемов. Повсюду камни и земля из цветков, размытая по полу. Вся электроника погибла от воды. Даже телефон Уверова, который, впрочем, всеравно не ловил в этой глуши, даже его часы.
Плюхая по воде он спустился на первый этаж, где атмосфера царила еще более угнетающая. С потолка капало, раскрошенная камнями мебель превратилась в щепки. Шмотки из рассеченного шифоньера выпали на пол.
Но когда удалось вылезти на свежий воздух, то Уверова словно ударило током. Его трясло минут пять, прежде чем удалось расслабиться и безвольно плюхнуться на землю. Теперь сад похожь был на городскую помойку – ни одной осмысленной формы. Только странные растения дяди упорно пробивались сквозь груды обломков. Какая-то постапакалиптика…
Не хватало только грибка ядерного взрыва на заднем фоне…
– Крышей можно двинуться,– пожаловался Уверов и застонал.
– Как я рада, что с Вами все впорядке!– появилась у забора румяная тетка.
– Это спорно,– отстраненно заметил Уверов.
– Что спорно?
– Что в порядке.
– Что тут вчера творилось! Вы хоть успели заметить, кто это был? Знаете вы этих?
Уверов прикинул. Ну по крайней мере он знает имена – Семен парень лет двадцати, Тома шестнадцатилетняя девчонка, а Гришку он и в лицо узнать сможет. Значит трое подозреваемых есть. А там и на остальных выти можно.
– Нет, никого не видел,– пожаловался Уверов,– я в доме был. А когда камнями стали обкидывать – там уж … этого…
– Да, тяжело Вам пришлось,– облегченно вздохнула тетка,– а вы заходите к нам… На завтрак.
– Спасибо. Я пока не в аппетите. Скажите лучше, где похоронен мой дядя.
Женщина сперва смутилась, и всплеснула руками, мол куда ж я тебя отпущу в таком виде, но потом указала в направлении леса, обступающего деревню со всех сторон.
Деревня словно вымерла – на улицах царила тишина и даже на грядках никто не копошился. Ни детей, ни их родителей. Вот и хорошо. Ни под каким предлогом Уверов не хотел бы разговаривать с кем-то из деревенских. Оно и понятно.
Утро превратилось в душный день, солнце поднялось настолько высоко, что даже окружающий лес не спасал от зноя.
Кладбище раскинулось прямо в лесу, буквально в нескольких шагах от последнего дома. Так что Уверов сразу заметил старые надгробья. Раритетное кладбище – ни одной плиты из мраморной крошки или металла – только камень. Готичные высеченные буквы местами скрывались под подсохшим мхом, а кое-где были сколоты.
Ни лавок, ни оградок Уверов не наблюдал. Никак это кладбище не вписывалось в его представления об таких местах.
Уверов шел, стараясь не всматриваться в надписи. Положившись на шестое чувство он брел в надежде случайным образом наткнуться на могилу дяди, но бесцельное блуждание все никак не собиралось заканчиваться.
Когда парень выхватил взором пустую скорлупку от куриного яйца, у него просто отлегло от сердца – обитаемо. Это место обитаемо. Кто-то приходил на могилы и поминал усопших.
Вскоре попалась фольга от сигаретной пачки.
Рассудив, что чем свежее могилы, тем более замусорено кладбище, Уверов двинулся в направлении где мусор преобладал.
Сначала это были скудные отблески цивилизации, но вскоре обертки стали попадаться то тут то там. К надгробьям были пристроены пустые бутылки, кое где даже стояли простенькие лавочки.
Фигура человека внезапно отделившегося от ствола дерева сперва встревожила Уверова, но это был всего один миг слабости. Вспомнился фильм, где бессмертные вели сражение друг с другом. Целью этого сражения была иррациональная идея истребить всех себе подобных – таких же бессмертных. Битва велась везде, кроме святых земель. В частности на кладбище ни один из бессмертных не мог пролить кровь своего соперника.
Придав себе таким образом уверенности, Уверов двинулся в направлении незнакомца.
– Вы что-то ищете?
– Добрый день. Да. Но почему вы так решили?– смутился Уверов.
– Просто кладбище – это не то место, где приятно погулять просто так. Вы ведь не здешний. К нам часто приезжают разные там исследователи,– мужчина с таким призрением произнес слово «исследователи», будто говорил о вандалах, разрисовывающих стены его квартиры синими фломастерами.
– Я просто ищу могилу своего родственника. Петра Глущенко. Если не ошибаюсь, его похоронили два или три дня назад.
– Ох, тогда тебе не сюда. Видишь? На старом кладбище не хоронят. Как ты говоришь, Глущенко?
– Да,– поспешил подтвердить Уверов.
– А ты кто ему?
– Племянник.
– Да-а. Послушай, дядя твой был настоящий мужик. Ты не слушай, что в деревне говорят. Дураки они.
– Мне дом этой ночью разворотили бандиты.
Мужик вдруг разразился тирадой о нравах молодежи. Обругав деревенскую молодежь, и всю молодежь России, незнакомец наконец утих. Он аккуратно свернул кепку и запихнув ее в карман, не прощаясь удалился.
Уверов будет бродить по кладбищу до сумерек. Так и не найдя, где похоронен Глущенко, повернет домой. Под светом звезд, он начнет прибираться в доме, сгребет обломки мебели в кучу и вытащит половики ну лицу. Он ясно поймет, что дом теперь не пригоден для жизни, и даже провести эту одну единственную ночь в нем стало невозможно. Он решит завтра сутра выбраться из этой проклятой глуши и на попутках доехать до города.
Уверов отопрет сарай и устроится спать на сене. Ему будут сниться кошмары. Во снах к нему придет дядя и поведает о том, будто все несчастья племянника случились из-за него. Петр расскажет, что деревня почитала его за колдуна, а после истории с Федором люди вообще объявили его демоном. Уверов во сне заспорит с дядей, и станет уверять его, что все научные изыскания попадут в правильные руки. На что Петр Глущенко скажет, что на плите, под которой он лежит, написано другое имя, и это его наказание за содеянное, а Уверову нет нужды подставляться.
Но кошмары этой ночью станут сниться не только Уверову.
\\\
– Не дергайся, дорогой,– проницательно посоветовал Уверову парень с оглоблей в руке.
Спросонья, не в силах продрать глаза, Уверов шарахнулся от нежданного гостя, но уткнулся в сапог другого вторженца.
– Не надо нервничать, все будет хорошо,– уверил мужик с оглоблей,– мы просто возьмем тут одну вещь, а тебя не тронем.
– И зачем ты только сюда приехал?– посетовал человек, подпирающий Уверова ногой.
– И сколько можно учить тебя? Вот я не понимаю. Намеков видно не понимаешь.
– Где мой дядя?– с вызовом в голосе крикнул Уверов, за что получил тычок сапогом под ребро.
– Так помер он.
– Знаю,– Уверов утер нос об плечо,– похоронен где?
Парни не стали отвечать, а только плотнее прижали его к земле. Уверову удалось увидеть несколько человек снаружи сарая, которые вытаскивали какие-то мешки. Мешков было не так уж и много, поэтому довольно скоро мужики окончили работу.
– Что там?
Парень с оглоблей хмыкнул, и скомандовал отступление. Оба парня исчезли из поля зрения Уверова, оставив его в недоумении.
– И что это было?
Уверов кинулся в дом, найдя его в том же ущербном состоянии, в котором и оставил его вчера вечером. Запихнув дневник за пазуху, он разрыл кучу, в которой располагались обломки письменного стола. Как и любому здоровому человеку, ему хотелось наиболее выгодные эволюции. Но к сожалению вся эта история с наследством не принесла ему ничего кроме стресса. Сплошной кошмар.
И единственно ценное, что мог вынести из этого урока Уверов – записи дяди. Потенциально гениальные открытия Петра Глущенко.
И наплевать на все эти обряды погребения, на частную собственность и наследство. Сейчас речь шла о жизни.
В письменном столе Уверов отыскал густо испещренные листки бумаги.
Вот! Вот, они – гениальные открытия Глущенко!
Уверов запихал в кармины и за пазуху бумагу – столько сколько мог и стремительно выбежал на улицу.
Надо добраться до дороги, надо поймать попутку и вернуться домой. А дальше… Плевать что дальше! Сумасшедшие деревенские точно прикончат Уверова, если он останется здесь. Найдется грешок у Петра, за который придется отвечать его племяннику. Не даром они похоронили тело дяди неизвестно где. Бросили наверняка в ближайшую канаву.
Но уйти оказалось не так просто. Стоило высунуться на улицу, как его остановили. Это был вожак шайки, напавший ночью на сад. Он перегородил дорогу и уперся руками в колени.
– Думаешь, тебе это все сойдет с рук?– крякнул мальчишка,– думаешь, раз мы тут деревенские, то без понятий живем. Пришлый? Думаешь не знаем мы, какого черта ты здесь ошиваешься?
Парнишка говорил медленно и, словно, превозмогая боль в горле. Когда тот сделал шаг навстречу Уверову, то обнаружил небрежность в движениях. Его то вело в бок, то подкидывало, словно на морской волне.
– Ты пьян, ступай домой,– посоветовал Уверов.
– А ты мне не указывай. Лихо я тебя вчера. Ты думал, что Сенька дурак? Думаешь можно перерезать всю деревню, и тебе с рук сойдет как с Федором?
Парниша точно был не в себе, похоже он путал Уверова с Глущенко.
– Я сейчас просто уйду. Ты ведь этого хотел?
– Поздно. Слишком поздно. Опоздал ты. Не успел,– приговаривал Семен, приближаясь к Уверову.
Но как противник в рукопашной, Семен в таком состоянии не представлял для Уверова никакой опасности. Мальчишка размахнулся, и Уверов не стал уворачеваться, он поймал запястье нападающего в воздухе, и потянул на себя, делая шаг назад. Семен даже на дернулся – он подался вперед, увлекаемый Уверовым и аккуратно плюхнулся на землю.
– И это все?– невольно подзадорил Уверов мальчишку.
Семен уперся руками в дорогу, но не поднялся, а смачно проехался лицом по земле. Он вгрызся в грязь и пробурчал что-то угрожающее, но неразборчивое.
– Так лучше,– Уверов перешагнул парня и двинулся дальше.
Подгнившие домики теперь выглядели словно декорации фильма. Фильма про зомби, а Уверов в этом фильме должен быть главным героем – единственным оставшимся живым человеком. Растрачивая неимоверное количество патронов ему придется продираться сквозь толпы живых трупов, кося врагов пулеметными очередями.
Но это в фильме, а в реальности, Уверову предстояло всего-навсего дойти до дороге и поймать автомобиль. К тому же оружия у него нет, и это не зомби, а люди.
Правда люди в деревне тоже как-то поредели. На участках Уверов не встретил ни одной бабки или тетки – видимо все попрятались по домам.
Даже животные притихли, и убрались подальше с дороги. Неужели и впрям что-то намечается грандиозное? Фабула подошла к кульминации? А что, подходящий момент – молодой человек приезжает в деревню, дабы отдать последнюю дань своему родственнику, находит пару скелетов в шкафу, и вдруг на него ополчается вся деревня. Нет, лучше весь мир – обычно киношники не ограничиваются локальным конфликтом – если любовь, то до смерти, если война, то со всем миром.
Эх, как сейчас Уверов хотел, чтобы все это оказалось всего лишь кошмарным сном. Но солнце продолжало палить, а в воздухе стоял смрад деревни.
На развалинах магазина, как и прежде, сидели, лежали, слонялись подростки.
Уверов издалека заметил сборище и слегка замедлил шаг – в рядах шайки чувствовалось оживление. Дети разбились в два кружка, в каждом из которых передавалась самокрутка – травка с участка Глущенко, подумалось Уверову.
В дневнике Петр описывал этот препарат, как очень пагубный, убивающий очень скоро. Но шпане видимо никто об этом рассказывать не собирался.
Но сарай расхищали взрослые мужики, могло ли так случиться, что шпана получила самокрутки в качестве подачки? Да, вполне. Организованно же у них сработано. С налета не прошло и получаса, а продукт уже пошел в массы. Страшно представить, в каком сейчас состоянии могли находиться взрослые деревенские.
Из толпы детей раздались нервные неуверенные смешки, из круга кто-то вышел и уселся подле стены. Стоило самокрутке закончиться, как в кругах вспыхнули стычки, кто-то получил по уху.
Уверов видел, как из общей толпы вылез Гришка и пересек дорогу. Мальчишка повис на заборе в неестественной позе и уставился на него.
Уверов медленно, словно боясь кого-то спугнуть, прошел мимо магазина. Гришка следил за ним пристально, безвольно уронив голову на грудь.
Бежать, надо бежать. Страшно подумать, что может прийти в голову одурманенного обиженного мужика.
Не успел Уверов вздохнуть, миновав потенциально опасное место, как на дороге возникла крупная воинственно настроенная женщина. Она больше походила на подмосковною дачницу, чем на исконного обитателя этих мест. Черная футболка, сланцы и розовая панама обтягивали обширное тело женщины.
Нижняя челюсть Уверова отвисла, при виде аппликации на футболке дамы – на растянутой ткани виднелись два белесых глаза с тонкой сеточкой красных воспаленных капилляров. Рисунок деформировался на груди дачницы при ходьбе и богатой жестикуляции так, что Уверову мерещилось что слепые глаза подмигивают ему и опасливо косятся на детей в отдалении.
– Ирод!– возгласила она свое появление,– что же ты делаешь! Тебе мало зла, которое причинил нам Петр? Будь проклят и ты, Иуда, и твой отпрыски. Что же делаешь! С детьми что делаешь!
Она подлетела к Гришке и схватив за подбородок, стала трясти его головой. Мальчишка явно был уже не здесь. Его глаза, стеклянные глаза, все же пристально смотрели на Уверова. Из уголка рта потекла слюна. Гришка из последних сил цеплялся за забор, дабы не упасть, но тетка его трепыхала так, что долго устоять было невозможно.
– Изверг, принес на голову нашу заразу. Ты посмотри, посмотри – рук твоих дело!
Изливая потоки брани женщина, наконец тряханула ребенка, что тот отцепился от забора и упал на четвереньки. После того, как Гришка оказался на земле, женщина стала наступать на Уверова, пугая вторым набором невероятных глаз на груди.
И быть ему задавленным этой теткой, если бы не включился древнейший из инстинктов – инстинкт самосохранения. Уверов побежал, неразбитая дороги.
В панике он добежит до окраины деревни, где его встретят мужики. Уверов нырнет в лес, чтобы разминуться с деревенскими, и будет пробираться зарез густые заросли. Так он и доберется до дороги. Ободранный, грязный он в панике попытается поймать попутку, но тщетно. Он побредет вдоль обочины.
Вечером рядом с ним остановится бумер и из него вылезет гроздь амбалов и потребует документы, украденные Уверовым из дома Глущенко. Амбалы будут настаивать на версии кражи документов, а на родственную связь закроют глаза. Но Уверов ничем не сможет помочь амбалам – документов уже при нем не будет. И вспомнить, куда делись бумаги Уверову не удастся.
Расстроенные амбалы долго разбираться не станут и тремя выстрелами в грудь отправят Уверова на тот свет.
Нотариальный агент Петра Глущенко все это время будет сидеть в салоне автомобиля и бережно прижимать черную кожаную папку с завещанием к груди. Он попросит сделать еще один контрольный выстрел в наследника, но амбалы несколькими тычками под ребра заставят нотариуса успокоится.
В этот день бандиты будут глушить свое неудовлетворение с помощью виски.
\\\
Белая больничная палата, запах медикаментов и чудесно симпатичная медсестра. Уверову повезло – он оказался спасен проезжающими мимо дачниками. Дачники остановились, увидев окровавленное тело Уверова и вызвали скорую.
Но Уверову было на все наплевать, он в голове прокручивал одну и ту же сцену раз за разом.
Это было воспоминание. Воспоминание о том, как он выкидывает все документы Глущенко в кусты. Он помнил эти кусты до последней детали. Он обязательно вернется, и заберет работы дяди. Нет, Петр Глущенко не будет забыт потомками.
Сестра сделав укол Уверову и поправив цветы в вазочке, покинула коматозное отделение больницы. Ее ждали пациенты и в других отделениях.
Курить вредно
© Copyright: Егор Балашов, 2009
Свидетельство о публикации №209020700919
Свидетельство о публикации №209020700919
Рецензии
Сильно! Ничего не скажешь. До последнего не понятно к чему ведешь.
Это произведение явно не из серии "прочитал-забыл". Чем-то цепляет, заставляет остановиться, задуматься. Чем-то. Вот только не пойму чем.
А ещё очень понравился твой стиль! Когда в ускоренном темпе рассказывается дальнейшая судьба второстепенных героев. Интересно получилось!
Юный Читатель 09.07.2010 16:12 • Заявить о нарушении
Это произведение явно не из серии "прочитал-забыл". Чем-то цепляет, заставляет остановиться, задуматься. Чем-то. Вот только не пойму чем.
А ещё очень понравился твой стиль! Когда в ускоренном темпе рассказывается дальнейшая судьба второстепенных героев. Интересно получилось!
Юный Читатель 09.07.2010 16:12 • Заявить о нарушении