Недетские рассказы про детей. Карусель

Все события реальны и подсмотрены в непростых житейских ситуациях. Посвящается детям и их, порой, далеко не детским проблемам, которые мы, взрослые, можем решить, если захотим.
 

 КАРУСЕЛЬ.

Мать с улыбкой шла к Ирочке, сидящей на видавшей виды лавке городского парка . В одной руке у нее были разноцветные шары, в другой новая кукла Барби. Она села рядом с дочкой, положив ей на коленки куклу, и нагнулась, чтобы поправить спустившиеся детские носочки.
По парку неслась бравурная песенка про конфетки-бараночки.
В этот момент шары выскользнули у матери из рук. Один целеустремленно и серьезно стал подыматься к небу - он был голубым и вскоре перестал быть виден в высоте. Ирка испуганно прижала ладони ко рту. Второй, надутый слабее, лениво запрыгал по утоптанной аллее, третий прочно запутался в листве клена над скамейкой. Он был глянцевый и розовенький- Ирка никак не могла отвести от него глаз. Потом она вспомнила, что желтый шарик скачет по земле совсем близко от нее и хотела догнать его, но побоялась, что кукла Барби упадет с колен и испачкается, а мать рассердится. Ирка сделала едва уловимое движение в сторону желтого шарика, осторожно покосившись на мать . Та смеялась. “ Ну, что ж ты, доченька, красавица моя? Догоняй, а то убежит! Да поскорей-мы еще на каруселях не катались!”- проговорила мать теплым голосом. И тогда счастливая Ирка , накрепко прижав к себе куклу, стремглав сорвалась и метнулась вдогонку за шариком.
Она запнулась, упала на него животом. Из глаз брызнули искры-то ли это шар оглушительно лопнул, то ли ушиблась сильно, так, что в глазах потемнело.
“Мама, мамочка, больно,”- жалобно проскулила Ирка.
Села, с трудом пытаясь выпрямить совершенно ватную спину. Почувствовала испарину на лбу. Ей хотелось видеть рядом сочуствующее мамино лицо, но все плыло и никак не могло остановиться. Она помотала головой, нагнула ее пониже и уставилась на свои разбитые в кровь коленки.
Коленки нестерпимо болели. Ирка подняла тяжелую голову, глянула вверх и перед глазами опять замаячил веселый розовенький шарик. Он болтался из стороны в сторону и никак не мог принять ясные очертания.
“Мама, ты где?”-тревожно позвала Ирка. Раскрыла глаза пошире и с ужасом наблюдала, как гладкий розовый воздушный шарик превращается в незнакомое румяное лицо.
“Я –не мама, я-дядя Петя. Лейтенант Петр Валерьевич Нефедов”,- произнес незнакомец.
“А мама где?”-спросила Ирка , даже не улыбнувшись такому славному розоволицему лейтенанту, похожему на воздушный шарик из прекрасного сна. “Не знаю,- развел руками лейтенант Нефедов.-Тебя когда нашли, мамы с тобой не было.”
“А это какой дом? Интернат,да?-спросила Ирка.
“Нет, не интернат,-засмеялся добродушный лейтенант,- милиция это.
 Дежурная часть. Сюда задержанных привозят. Или потерявшихся, вроде тебя.”
“Зачем?”-безучастно спросила Ирка и поискала, к чему бы прислониться, но жесткая поцарапанная скамья, огороженная решеткой вместе с небольшим душным пространством, не располагала к уюту. Она нащупала под собой синий рабочий халат, подстеленный ей вместо простыни, попыталась натянуть его на расцарапанные коленки и пристроить на них гудящую голову.
“Уж так полагается. Ты есть хочешь?”-заботливо спросил дежурный лейтенант.
“Не хочу,-вяло ответила Ирка.-Мы с мамой недавно ели.”
“Недавно-это как?”- с недоумением спросил лейтенант Нефедов.
-Ну, я не знаю… Час или два назад.
“Где?”-удивился лейтенант.
“Да в парке же… В парке культуры и отдыха. Там кругом такие палаточки стоят, а возле них столики. Прямо на улице,- монотонно говорила Ирка, не узнавая своего голоса.-Мама купила мне гамбургер и жвачку. И еще мороженое.”
“А потом?- спросил лейтенант.-Что было дальше?”
-А дальше мамочка оставила меня в парке на лавочке и сказала, что сейчас будет сюрприз, а потом мы пойдем на каруселях кататься.
“Ну? Ну?”-приставал настырный Нефедов.
-А потом мама вернулась с куклой Барби и много шариков несла. Я очень хотела такую куклу, она в палатках с игрушками в парке продавалась. А шарики у мамы разлетелись. Я побежала их догонять, споткнулась и коленки поранила.
“А мама что же?”-осторожно напомнил лейтенант.
“Не знаю”,- Ирка не нашлась сразу, что ответить , пронзенная словно острой болью сознанием, что все, о чем она сейчас говорила лейтенанту, снилось ей на жесткой милицейской лавке. У нее даже испарина моментально высохла от ужаса, что вся эта красотища в парке ей всего лишь приснилась.
Но уже через миг она бессильно обмякла , устало положив голову на разбитые коленки и с трудом прикрывая веки.
“Эй, ты что?”- потормошил Ирку за худое плечо лейтенант. Ирка не отвечала-не было сил говорить. Опять ее охватила странная вялость , двигаться на жесткой занозистой лавке она не могла и не хотела. Ей хотелось, чтобы ее не трогали. Глаза набухли тяжелыми непролитыми слезами, пощипывало в носу. Одно желание овладело Иркой-вернуться в сон, очутиться в парке под веселую музыку, в нарядном платье и в беленьких носочках и ожидать прихода матери с куклой и другими невообразимо прекрасными подарками .
Снова , сквозь едва приоткрытые щелки глаз, Ирка увидела непонятное ей превращение лица милиционера в розовый шарик; ей стало казаться, что снова листва клена шумит над скамейкой в парке. Он что-то еще говорил ей, но это не мешало, наоборот-приближало к вожделенному погружению в сон и к свиданию с красивой доброй матерью.
Но свидание никак не вырисовывалось, потому, что в сознание издалека проник посторонний тревожный шум, не дающий вожделенного покоя. Он нарастал, был многозвучным-в нем угадывалось громкое раздраженное ворчание, дробь тяжелого шага, лязг металла. Наконец, звуковой ком вплотную докатился до Ирки и ей стало совсем невмоготу.
Она вцепилась одной рукой в поднятые домиком коленки , а другой попыталась вытянуть из-под себя халат и укрыть себя с головой. Но, чтобы укрыться, надо было оторвать тело от лавки и высвободить халат, а этого Ирка никак не могла сообразить.
“Вона что! А я-то всю подсобку перерыла-нету халата!- донесся до Ирки зычный голос.- Думаю-кому нужон стал?”
“Так надо было на лавку что-то мягкое подстелить-ребенок все-таки…”-не сразу узнала Ирка голос дежурного милиционера.
“Ну и стелил бы свой китель,”-бормотала тетка, высвобождая из-под Ирки свой халат.
“Так не положено по инструкции…”- совсем смутился Нефедов.
“Положено-не положено,-ворчала техничка.- Кто тебя ночью-то проверит? О-е-ех, да повернись же ты, девка, не спишь ведь!”
Ирка поморщилась и стала пытаться выпутаться из халата.
“Че дохлая такая?-спросила пахнущая хлоркой уборщица.-Дай-ка, лоб пощупаю!”
Шершавая ладонь приклеилась к потному лбу и замерла там на веки вечные, как показалось Ирке.
“О-е-ех, дак она ж больная!-всполошилась тетка.-Вона красная какая, вся огнем горит! В больницу давай ее, нечего ей в обезьяннике торчать! Не ровен час, загаснет здесь у нас!”
“Так я в восемь утра сменяюсь-скоро смена будет,”-совсем растерялся неопытный дежурный.
“Ну, твое дело,-заключила уборщица, вернув себе спецодежду.-Мне убирать надо, пока жеребцы в погонах пол не топчут. Не богадельня тута!”
Захлопнув за собой решетчатую дверь, уборщица захлопотала над ведром, ворча себе под нос понятное что-то ей одной.
“Что ж делать –то мне с тобой?- лейтенант стоял над Иркой и, морщась, тер висок-наверно, у него болела голова, также, как у Ирки.-Коленки-то где разбила?”
“В парке , с мамой,”-прошептала Ирка скорей самой себе,чем лейтенанту. Похоже, он ничего не услышал.
“Плохо тебе, да?”-участливо спросил милиционер, нагнувшись над Иркой. Она не ответила, но про себя с усилием подумала, что ,если она приоткроет веки, то рядом увидит розовый улыбчивый шарик, который так похож на лицо лейтенанта. Постояв над нею и не дождавшись ответа,он на цыпочках вышел. Войдя в аквариумное застеколье дежурной части, лейтенант Нефедов стал трудно дозваниваться кому-то.
Ирка не стремилась услышать , с кем говорил милиционер; ей трудно было изменить позу, которую она наконец-то обрела, свернувшись узелком на жесткой лавке после того, как уборщица забрала у нее халат.
Она почему-то не могла уже себя представить ни вчера, ни неделю назад-ей казалось, что всю жизнь она лежит здесь в прокуренном помещении с темно-зелеными поцарапанными стенами за решетчатой дверью и страдает от озноба и ломоты в руках и ногах.
Сон не возвращался. Хотя клены над головой шумели. И плененный шарик снова дергался среди ветвей. Потом уже знакомым голосом произнес над самым ухом: “Не горюй, детка, скоро детскую комнату откроют. Пойдешь туда играть в игрушки. Да и доктора я тебе вызвал.”
“Там Барби есть?”- спросила Ирка.
“Наверно,”- не очень уверенно согласился лейтенант.
-А ты будешь со мной играть?
“Во что играть?”-спросил розовый шарик в гуще кленовых листьев и на нем проступили светлые глаза с белесыми бровями и ресницами, курносый нос и пухлые губы.
“В дочки-матери”,- устало ответила Ирка.
“Хорошо, договорились,”-пообещал лейтенант.-Вот сменюсь с дежурства-и поиграем. Пока доктор не приедет.”
“У тебя дочка есть?”-Ирка трудно расклеила ресницы и впервые проявила интерес к милиционеру.
“Нет, нету дочки,-развел руками лейтенант. –Не успел обзавестись”.
Он присел рядом с Иркой и свесил руки между колен, выразив готовность до конца дежурства пообщаться.
“А кто у тебя есть?”-без выражения спрашивала измученная Ирка.
“Брат есть старший-вот у того аж две дочки. Одна, как ты, а вторая только весной родилась”,-охотно ответил дежурный.
“А мама у них есть?”-с непонятной лейтенанту настойчивостью допрашивала Ирка.
“Есть,-помрачнев , ответил милиционер.- Есть мама. Она-жена брата. А ты-что же? Как в парке-то ночью оказалась? Рассказывай, раз уж и вправду, проснулась”.
Ирка молчала, царапая пальцем исписанную спинку скамьи, на которой сидели.
“Ну, что же ты?-тронул ее за ступню лейтенант.-Все равно в детской комнате спросят. И доктор тоже.”
“Я маму искала,-чуть слышно прошептала Ирка.-Мы с мамой туда пошли, а потом я потерялась.”
“Как же ты могла потеряться,-не понял лейтенант.-Ты же на лавочке сидела-маму ждала?”
“Значит, мама потерялась,”-Ирка вздохнула горестно, словно вдова.
“Ничего, найдется,- подбодрил молоденький лейтенант, хлопая светлыми ресницами.-В милиции знаешь, какие сыщики работают, о-го-го! Все, что хочешь найдут!”
“Она давно потерялась,”-разглядывая ссадины на коленках, сказала вдруг Ирка.
“Как-давно?- опешил лейтенант.-Вы ж вроде только вчера вечером в парке с ней были?!
“Не знаю,”-Ирка попыталась пожать плечами, отчего ломота в спине снова напомнила о себе.
“Тебя ведь и нашли ночью на скамейке,-упорствовал лейтенант.-Значит, вчера все и случилось?Парк уже закрыт был, дежурная машина по аллеям патрулировала-а на лавке ты лежишь… Тебя к нам в дежурную часть и доставили.”
Ирка не отвечала. Ее очень заинтересовал процарапанный на спинке скамейки рисунок-кривой ножик, а под ним надпись “слон” тоже кривыми неровными буквами, хотя самого слона почему-то не нарисовали.
“До того, как вы с мамой потерялись, ты где была-дома?”-доносился до Ирки настойчивый голос дежурного.
За стеклом зазвонил телефон. Лейтенант сорвался на звонок, что-то ответил, потом вернулся. Снова сел.
-Так где ты была до того. как потерялась?
“Я в детском доме была,”- сказала скрипучим голосом Ирка.
“Вот-те на!-присвистнул дежурный.-Не врешь?”
Ирка помотала головой.
“А мама –то как же?-не понял лейтенант.-То, что ты про парк рассказывала-неправда, что ли?”
“Правда,-покладисто кивнула Ирка.-Мы с мамой в парк тогда ходили. Хотели на каруселях кататься. Только мамка большая-ей нельзя было на карусель садиться. Она меня посадила, а сама внизу стала, за забором. Карусель стала быстро-быстро вертеться; я даже глаза зажмурила-упасть боялась. Потом карусель остановилась, я глаза открыла, а мамы нет. Я стала ее звать, а у меня голова кружилась после карусели. Я помню, что до карусели мы сидели с ней на лавочке. Я думала, она там меня ждет. Пошла туда, а ее нету! Вместо нее дядьки какие-то сидят и водку пьют. Я, наверно, не к той лавочке пошла, да? Ты как думаешь? Я лавочки перепутала, да? Может, мамка там и сейчас меня ищет?”
Опять позвонил телефон и лейтенант не успел ответить, что он думает. На этот раз он разговаривал по телефону долго. Ирка устала его дожидаться и забоялась, что он забудет про нее и уйдет домой. Она даже развернулась в сторону говорящего лейтенанта, вытянула шею, но в это время уборщица с ведром и шваброй шумно внедрилась к лейтенанту за стекло и он быстро закруглил разговор. Выйдя из-за стекла , он задумчиво постоял между стеклом и решеткой для задержанных, глядя на мокрый после уборки пол.
“Дядя,”-позвала его Ирка.
“А?”-спросил отрываясь от своих мыслей лейтенант.
“Дядя, а скоро мы пойдем играть в игрушки?”-напомнила Ирка.
“За тобой сейчас приедут,-машинально ответил лейтенант, не вспомнив про игрушки.-Ох, черт! Скорую-то я вызвал! А у вас в детдоме свои врачи есть.”
“Дядя, я не хочу в детдом-там плохо, дядя!”-проговорила отчаянной скороговоркой Ирка и сжалась в тугой комочек.
“Ишь ты! Плохо!-вмешалась потная уборщица, выплывая из-за стекла.-Напоют, накормют, спать положут в постелю! Все, как у людей!”
“Она два раза убегала,-приглушенно сказал лейтенант тетке с ведром.-Сейчас из детдома звонили. Приедут, заберут ее.”
“Непутевая,”-пропыхтела тетка и, подхватив свое поломойное хозяйство, пошла по коридору. Ее пыхтение и лязг ведра, постепенно удаляясь, стихли.
“Не хочу в детдом,-сникла Ирка.-Там девочки плохие-дразнятся. А мальчишки дерутся.”
“За что? За что дерутся?”-отрешенно спросил дежурный.
“Просто так!”- выпалила красная от температуры Ирка.
“Тебя там били?”-подвигал желваками лейтенант.
“Били,”-горестно кивнула Ирка.
“Мальчишки?”-лейтенант придвинулся поближе.
“Мальчишки,-легко согласилась Ирка.-И девчонки тоже!”
-Там у вас всех бьют или только тебе доставалось?
“Всех бьют, а как же еще? Без этого там нельзя!”-покивала головой Ирка.
“Господи, почему?”-страдальчески проговорил лейтенант, глядя широко раскрытыми глазами на пол с подсыхающими следами мытья и представив на иркином месте свою старшую племянницу.
“А за то, что врут все,”-беспечно махнула рукой Ирка, вспомнив про привычное.
“Чего же врут-то?”-лейтенант, жмурясь от жалости, глядел на Ирку.
“Про то, как дома жили,”-четко ответила Ирка.
“Что же они врут про дом?”-лейтенант снова уставился в сырой пол.
“Как там было хорошо,”- не моргнув ответила Ирка.
“А…как же?-не понял дежурный.-Если дома-хорошо, то зачем в детский дом ребенка-то?”
“Если он очень плохо себя ведет-то тогда прямо в интернат,-уточнила Ирка.-Интернат вообще как тюрьма!”
“А кто ж тебя в интернат отдаст, такую маленькую?”-полюбопытствовал лейтенант.
“Нам так говорили, если мы плохо себя вели. Говорили, что нас всех в интернат отдадут, а там нам мало не покажется. Вот так нам говорили!”-выпалила на одном дыхании Ирка.
Она возбудилась от своего диалога с дежурным и даже на время забыла про свое горящее огнем больное тело.
-А зачем же вы плохо себя вели?
“Ну, я не знаю,-пожала плечами Ирка.-Я вела себя хорошо, только домой хотела и плакала, а девчонки смеялись надо мной”.
“Почему?”-шевельнулся на лавке лейтенант.
“Они говорили, что у меня мамка пьяница! И что она меня под забором оставила. Только у меня мамка никакая не пьяница! И под забором она меня не оставляла! Просто я в парке потерялась!-Ирка заерзала на месте и спустила одну ногу на пол.-Она, небось, меня там ищет и не знает, что я в детском доме живу теперь. У меня мамка хорошая и красивая, вот! И добрая-куклу Барби она мне купить хотела… А вот не знает теперь, где я…”
“Ты поэтому в парке оказалась?”-спросил после продолжительного молчания дежурный.
Ирка энергично кивнула. Потом опустилась на подсохший пол, положила на него ладони и , через плечо оглянувшись на лейтенанта, сказала: “Дядя, найди мою мамку. Я не хочу в детский дом! Девчонки плохие! Они очень-очень плохие, они злые-хуже мальчишек!”
“Почему хуже?”-растерялся лейтенант.
“Мальчишки просто бьют, без причины,-пояснила Ирка ни в чем, видимо, не смыслившему лейтенанту,-а девчонки к каждому слову цепляются. И смеются потом. Это хуже! И дразнятся-мочи нет!”
“А что, их мамки-не пьяницы?”-осторожно спросил дежурный.
“Пьяницы, ух, какие пьяницы!-с готовностью кивнула Ирка, устраиваясь на чистом полу.-Только врут они все! Одна девочка-Надька, всем говорит, что ее мама-Лариса Долина. И что она в командировке сейчас и там выступает. Или как это? Где она там выступает?”
“На гастролях,”-понятливо подсказал лейтенант.
“Ага!-горячилась Ирка,-и когда командировка кончится, она ее домой возьмет! А все знают, что ее мамка не в командировке вовсе!”
“А где же?”- смущенно спросил лейтенант, склонившись над сидящей на полу Иркой.
“В тюрьме она!-выпалила Ирка.-Ее мамка папку зарезала бритвой! И никакая она не Лариса Долина вовсе! Вранье! У другой девчонки мамка померла, а она всем говорит, что ее мамка в раю. Это такой заграничный сад-там фрукты всякие, понимаешь? У нас такие не растут!
Ирка очень авторитетно объясняла,глядя на серьезного лейтенанта снизу. Он кивнул.
“Ну вот,-комментировала Ирка, все больше увлекаясь своим рассказом.-А ведь если умерла, значит, ее в землю похоронили. Зачем же она врет про сад с фруктами?”
“Она не совсем врет,”-тихо сказал лейтенант.
“Врет!-убежденно махнула рукой Ирка.-Как же не врет? Так не бывает! А самая взрослая-Галька, больше всех врет! А если ей не верят-сразу драться! И бьет очень больно, и щиплется!”
“Что же она врет, Галька эта?”-устало произнес дежурный.
“Что у нее родители богатые-ужас, какие богатые!-зажмурилась Ирка.- Что у них дом двух-, нет, трехэтажный у моря!”
Дежурный в недоумении поднял брови.
“Свой бассейн,-захлебываясь, торопливо перечисляла Ирка.- И даже конюшня, и корабль, вот!
“Яхта, значит,-уточнил лейтенант.-А в детдом ее зачем тогда?”
-А она всем говорит, что ее тута родители спрятали! Потому, что она наследница всему этому богатству и ее могут украсть бандиты!
“Взять в заложницы?”-улыбнулся лейтенант и поглядел на часы.
“Ага, только она все врет,- продолжала Ирка.-Ей, конечно же, не верит никто, потому она злая и всех бьет. Ха, если родители богатые и все есть, чего ж тогда она у маленьких компот отбирает? Она же должна быть сытая, правда?”
Лейтенант ответить не успел. Потому, что одновременно раздались звонки по телефону и во входную дверь.


Лейтенант метнулся за стекло, рванул трубку, что-то ответил; затем бегом бросился ко входной двери.
Ирка не поняла, почему перед ней вдруг возникла Нелли Борисовна-воспитатель старшей группы.
“Вставай, Пахомова,-без предисловий начала воспитательница-та самая, которую дети не любили и побаивались,-чего на пол уселась? Нечего рассиживаться-машина ждать не будет!”
Все завертелось каруселью вокруг оторопевшей Ирки-Нелли Борисовна, лейтенант, уборщица, угрюмый на вид офицер-утренний сменщик лейтенанта, какие-то граждане, которых водворили за решетку и которые, не глядя на Ирку, бесцеремонно заняли всю целиком лавку.
На Ирку мгновенно напал столбняк: она оцепенела на полу всеми забытая, никому не нужная. Воспитательница ушла за стекло дежурной части, склонилась над столом, расписывалась в каких-то бумагах, разговаривала уже с новым дежурным.
“ Сейчас… Вот сейчас я тихо-тихо встану… Никто-никто меня не увидит… И убегу…И пойду искать маму…Искать маму…”-застучало в ушах у Ирки. Но сил встать и незамеченно выскользнуть за решетчатую дверь не было-тело опять утратило способность двигаться без боли и слушаться хозяйку. Она не сразу поняла, что в клетку вошел лейтенант Нефедов, взял ее на руки, притворил за собой дверь и понес ее по коридору.
“Мы сейчас пойдем играть… пойдем в детскую комнату играть… в комнату играть…”-нашептывал непонятно чей голос в голове у Ирки.
Сзади грузно двигалась воспитательница, следом за ней шла уборщица с ведром и Ирка подумала, что они обе такие похожие-толстые, потные, равнодушные-как близнецы.
После темного коридора свет улицы болезненно ударил по глазам. Ирка крепко зажмурилась и намертво сцепила замком руки на шее у лейтенанта.
“Слезай, Пахомова, приехала,”- раздался над ухом резкий голос Нелли Борисовны. Ирка замотала головой и еще теснее прижалась к лейтенанту.
“Ну, милая, поезжай-надо…”-сказал лейтенант Нефедов, пытаясь высвободиться из отчаянных иркиных объятий.
“Не церемоньтесь с нею-дольше не отцепится,”- предупредила Нелли Борисовна, распахнув дверь старого пробензиненного газика, в котором половина сидений отсутствовала. Пол был завален пластиковыми бутылками и тряпками; впереди виднелся равнодушно-неподвижный силуэт детдомовского шофера.
Лейтенант , пыхтя, пытался сгрузить Ирку в нутро вонючего газика и терпеливо , по очереди, отдирал от своего кителя ее руки.
“Дядя…дядя…дядя…-как в бреду бормотала Ирка,-дядя, ты же обещал в игрушки играть… В комнату детскую…”
Лейтенант виновато молчал. Воспитательница, словно наседка, деловито устраивалась на явно тесном для нее сиденье.
“Как же, дядя? Как же? Ты же обещал… Игрушки, дядя… Детская комната… Не хочу… Не хочу отсюда снова…-свистящим шепотом говорила Ирка.-Возьми меня назад! Не хочу, не поеду… Забери меня, миленький!”
Слезы неукротимо прорвались из глаз словно злые осы и вмиг ожгли щеки, истерзали шею и голые руки.
“Ты все мне врал, как Надька и Галька-ты гад! Ты гад, дядька, гад!”-кричала Ирка, забившись между клеенчатыми сиденьями газика, где пластиковые бутылки кеглями перекатывались по полу.
“Я не успел поиграть с тобой , детка-ты уж прости,”-развел руками лейтенант.
Дверь захлопнулась, с силой притянутая пухлой рукой воспитательницы.
“Не успели мы поиграть,-убито повторял лейтенант.-Но я буду стараться отыскать твою маму…”
Машина тронулась. Лейтенант, вытянув шею и идя следом за газиком , кричал:”Постараюсь найти твою маму, поняла? Маму буду искать! Маму искать! Маму!!!”
Лейтенант замедлил шаг, но продолжал машинально повторять одно и то же, пока почти не уткнулся в машину скорой помощи, въезжавшую во двор отделения.
В машине Ирка , как зверушка, по полу перебралась к заднему стеклу и, уткнувшись в него лбом, смотрела на фигуру лейтенанта Нефедова, ставшую вдалеке маленькой и неподвижной, как стойкий оловянный солдатик из прекрасной сказки про танцовщицу из замка на столе.
“Коля, возле рынка останови ненадолго,-услышала Ирка голос воспитательницы,-хочу редиски и луку взять, окрошку своим дома сготовлю.”
“Я сам хотел,-согласно кивнул шофер.- Сигареты кончились.”
Газик немилосердно трясло, все в нем бренчало погремушками. Лейтенант превратился в точку, в песчинку, потом поворот скрыл его совсем.
Вскоре газик затормозил. Нелли Борисовна , пыхтя, стала выбираться наружу. Сильно хлопнула дверью.
“Не сбежит опять?”-спросил шофер.
“А ты покуда тут побудь, я скоренько. А ты уж следом,”-уже на ходу бросила воспитательница и , заколыхавшись в сторону рынка, слилась с толпой таких же рыхлых, озабоченных теток с кошелками.
От запаха бензина и духоты Ирке стало невмоготу; она умостилась в уголке и закрыла глаза, которые сразу склеились от влаги ресниц. Снаружи шумела улица, пахло горячими беляшами, шашлыком, арбузами. Иркина голова закружилась от обилия запахов, свесилась на грудь. Звуки толпы отдалились, хотя ей упорно представлялось, что сама она вовсе не сидит в газике, а вроде бы, куда-то движется. Потом она поняла, что движется вместе с рыночной толпой, но рынок уже кончился. А толпа все идет и идет, а Ирке оттуда никак не выбраться.
Раздалась знакомая песня про конфетки-бараночки и тогда Ирка поняла, что вся толпа валит в парк культуры и отдыха.
Вот она-карусель, народу на ней полно. Вон палатка с игрушками-возле нее тоже толпятся дети с родителями.
А она почему-то одна в толпе.
“Значит,-подумала Ирка,- и моя мама где-то здесь”.
Она ужасно заволновалась от предчувствия такой долгожданной встречи. Сердце у нее бешено заколотилось, она повернула голову направо и сразу увидела лейтенанта Нефедова. Тот махал ей рукой и куда-то настойчиво показывал. Поглядев в ту сторону, куда показывал лейтенант, Ирка тут же увидела мать. Мать была молодая, красивая, без морщин и непривычно нарядная. У Ирки даже дух захватило от гордости и счастья. Толпа продолжала двигаться.
“Мама!-закричала Ирка, пробираясь к матери.-Мама, я здесь!”
Мать с улыбкой плыла в толпе, свободно, словно рыба.
“Мама, хочу к тебе!-надрывалась Ирка, борясь с течением толпы.-Мама, где ты была так долго?”
“Пыталась шарик поймать в небе”,- с улыбкой отвечала мать и Ирка действительно увидела в руке матери голубой шарик.
Они стояли в толпе, которая двигалась по своим делам, не обращая на них никакого внимания и со всех сторон толкая их.
Они смотрели друг на друга и счастливо смеялись.