Танго с ветром

                Танго с  ветром.

 
   Холодные порывы едкого грязного ветра рвали мою, разлетавшуюся под действием их неистовых порывов, ярко красную юбку. Сквозь сумрачную тьму и пелену густевшего с каждой минутой мрака, сквозь гул голосов и грубого смеха, сквозь вонь подворотен и жадных улиц, на меня смотрели ореховые глаза, говорившие вновь и вновь: «любимая, я здесь, я рядом, я с тобой, я здесь...» - снова и снова звучал этот голос, бороздя душу своим нежным шепотом, своей лаской, своей надеждой, дарящей мне жизнь, дарящей веру в эту жизнь,  в мир, в людей, в пространство времени и полноту действительности меня окружавшей....
  А ветер все рвал мою юбку, хохоча и резвясь. Мне же было наплевать на его порывы. Он желал разорвать ее, он желал сорвать ее совсем, но она не поддавалась, она боролась с ним, обнажая мои ноги до колен, не допуская взгляды выше, не открывая им меня, защищая, боясь открыть жадным взорам меня, желая быть  познанной только ее материями, только ее прикосновениями...
   Я шла по улицам, пела красивые песни, так как не пел их более никто в целом свете. Я танцевала танго с ветром, задиравшем мне юбку, я танцевала танго с музыкой, звучавшей у меня в голове. Все быстрей и быстрей двигались под страстную мелодию мои юные ноги, все яростней вздымались к небу мои руки, все тяжелей становилось мое сбивчивое дыхание, все больше путались золотые волосы, звеня вплетенными в них монетами и колокольчиками. Губы целовали невидимого любовника, тело горело под его невидимыми прикосновениями, из груди вырывался стон сладострастия, в эйфории блаженства путались мысли от сознания его присутствия во мне, рядом со мной, вокруг меня...
  Так хаос безумия поглощал меня. Он затуманил мой рассудок, и я упала на теплый асфальт, не помня себя от захватившей меня страсти, от муки обладания.
 
  Серое утро опустилось на город в своем обыденном равнодушие. Я лежала на грязном теплом асфальте, вспоминая ночь с ее неистовыми порывами, вспоминая мое безумие, вспоминая ветер и страстное танго. Темно-коричневые дома, меня окружавшие, пребывали в совершенном спокойствии, местами облетевшая штукатурка обнажала красные кирпичи, а кое-где около крыш даже пробивались небольшие кусты и деревья, а меж окон висели нити разноцветного белья, раскрывавшего всем свою неотъемлемую причастность к жизни. Эти дома, все не выше пяти этажей, сходились и извивались стройной улицей. Они будто бы смотрели на меня своими теплыми глазами, говоря что-то хорошее, но, увы, неразличимое. А мне было так одиноко лежать посреди них, хоть они и любили меня и принимали в свои объятья, хоть шептали что-то, хоть успокаивали...
  Я вдруг осознала, что лежу посреди города, что лежу одна во всем мире, что более кроме вот этих домов, белья, ветра, окон у меня никого больше нет, что они и молчаливые друзья и соратники. И более ничего и никого... И я свернулась маленьким комочком, обнаженная перед миром и вечностью, стараясь хоть как-то укрыться от уже ищущих меня взглядов. Мне становилось все холоднее и жестче на этом асфальте, все болезненнее осознавать свою одинокость... А взгляды уже были рядом, они уже готовы были огласить на весь мир меня, показать меня, взорваться жалким победоносным хохотом!
  И дрожь пробежала по моему телу... Неужели найдут? Неужели заметят? Неужели узнают? Мысли путались, в голове звучали приближающиеся голоса, руки царапали голые камни улицы...
  И вдруг из-за поворота вышел Он. Его ореховые глаза смотрели нежно, ласково, так как смотрели они до того, так смотрели сейчас. Ему было наплевать на мои спутанные волосы, на рваную юбку, на сбитые колени, на то, что я лежала вот так посреди улицы, плача и царапая камни, не видя его, а лишь боясь приближения взглядов, того, что найдут, увидят, заметят. Нет, он не был больше чем весь мир, принявший меня в свои роковые объятья, больше, чем страх, смерть и холод, меня окружавший. Он был тем, кто смог прийти и подать руку. Он стал жизнью между жизнью и безумием.
  Он подошел ближе, нагнулся и положил руку на мое плечо. Я невольно вздрогнула и прокричала: «Уйди!» Но Он не ушел, он взял меня на руки и унес от этого жестокого мира, от этих смеющихся лиц и голодных улиц... Моя голова запрокинулась, и волосы разлетались, звеня монетами и колокольчиками, а сквозь прикрытые глаза текли редкие слезы, предательски выдавая всю мою любовь к нему, и я не могла остановить их, как не хотела, как ни старалась...

  декабрь 2007.
 
Посвящается В.А. Лагутину.