История одного изнасилования

Неужели ничего нельзя изменить, если уже предначертано, то так тому и быть?

Все усилия, которые она прилагала в последний месяц, были напрасными - она ничего не может предотвратить, она не может изменить даже себя и свою судьбу. Лучше сразу сдаться и не мучиться, все равно ничего не выйдет. Алёна закрыла глаза  и перед ней, как в ускоренном кино, пронеслась её прошлая жизнь.

Мерзляков появился в её группе на третьем курсе переводом с какого-то московского университета. Своё появление в городе Мерзляков объяснял повышением отца по службе. Отец работал в администрации области, и его фамилия часто мелькала в телерепортажах. Относился Мерзляков к их девчоночьей группе вначале никак, просто никого не замечая, а затем с каким-то презрением.

Его глаза в зависимости от ситуации были то услужливо приветливые, то нахально-надменные. Он любил себя. Руки были маленькие, белые, ухоженные, как у женщины, и всегда почему-то влажные и липкие. Был он решительным и предприимчивым в достижении своих целей. Он делал лишь то, что приводило его к результату наименьшими усилиями, если лекции были не нужны - он не ходил на них, если можно было обойтись и без лабораторных занятий - не посещал и их. Мерзляков мог договориться и решить все свои вопросы с любым преподавателем, с любым заведующим или профессором. Несмотря на его постоянное отсутствие на занятиях, зачеты и экзамены он всегда сдавал на "отлично" в числе самых первых. Казалось, нет ни одной двери, в которую он не мог бы войти, нет ни одного вопроса, который он не мог бы решить. Он был удачлив и везде ему сопутствовал успех.

Все Алёнины одногруппницы были влюблены в него. С его появлением изменились отношения в группе, теперь ежедневно все девушки старались одеваться так, чтобы понравиться Мерзлякову. С его приходом в группе закрутился какой-то вихрь откровенной сексуальности, девочки приходили на те занятия, где он должен был появиться в вызывающих и зовущих нарядах. Только три девушки кроме Алёны, казалось, не замечают его: Света – маленькая, скромная, незаметная; Лиза - весёлая, полная хохотушка и Юля – болезненная, худая и к тому же близорукая. Лишь они не обращали на Мерзлякова никакого внимания, а продолжали учиться и заниматься, словно его и не было. В этой маленькой группе Алёна была лидером и примером для подражания. Именно с появлением Мерзлякова во время обеда они стали поднимать тему любви, но, к сожалению, никто не мог похвастаться не только наличием опыта, а хотя бы единичным фактом влюбленности, зато подруги сходились во мнении, что Мерзляков просто использует девушек и бросает так же быстро, как и находит, и они лучше бросятся под поезд, чем отдадут свое сердце и свою неистраченную любовь этому негодяю.

Мерзляков вел двойную или даже тройную жизнь, он всегда куда-то спешил, а в перерыве успевал сделать несколько звонков и распоряжений. На последнем курсе его отношение к девушкам изменилось. Алёна подозревала, что его отец дал команду подобрать себе жену, и этот курс насыщенный практическими занятиями и самостоятельной работой в учебном расписании, стал самым настоящим испытанием для девушек Алёниной группы. Обладая практическим умом, он предположил, что нет смысла искать невесту у соседа, когда в группе было четырнадцать своих прекрасных девушек. Он начал с самых красивых и легкодоступных. Каждый день после занятия он увозил к себе на огромную квартиру очередную счастливую кандидатку на роль жены. Мерзлякову было все равно, какими нравственными и духовными чертами она будет обладать. Поиск невесты путем проб был прост, приятен и занимателен. Когда он испробовал троих кандидаток, то поставил себе цель попробовать всех. Учась в медицинском университете, он не мог довериться обычной слепой случайности, только опыт и сравнение могли дать объективный материал для анализа. Он даже завел себе таблицу оценки кандидаток по росто-физическим показателям, их интимным особенностям и предпочтениям и выставлял всем оценки по десятибалльной шкале. Следующих он попробовал в ближайший месяц, все было также легко, только требовалось, перед тем, как привезти невесту к себе на квартиру, заехать в кино - ещё четыре строчки были заполнены. Если первоначально это вызывало у него скуку, то теперь он загорелся своей идеей, как охотник длительно выслеживающий свою добычу, он узнавал привычки своих жертв, их особенности, предпочтения и даже знаки зодиака. Самой простой и доступной информацией были сами девушки. Выслеживая следующую жертву, он незаметно для себя учился с ними общаться и находить общий язык. Оказалось, что разговаривать с ними не менее занятно, чем с отцовскими знакомыми и приятелями. Он научился разбираться в девушках и неожиданно понял, что охотясь, он и сам одновременно был реальной приманкой, для некоторых, эдаким «коллекционным трофеем», но все же большинство просто верило в счастье, что именно она будет той единственной, кто станет его женой. Быть его женой было заманчиво и перспективно, одним шагом решались все жизненные проблемы: квартира, машина, работа, жизнь становилась прогнозируемой на несколько десятилетий вперед, ради этого на одну ночь можно было открыться и показать себя с самой выгодной стороны. Странно, но чем ближе был финал этого невестиного забега, тем Мерзлякову становилось жаль этих девушек, и на память о единственной встрече он стал дарить или кольцо, или дорогие духи.  Жизнь приучила его, что самый главный приз всегда находится за последними дверями. Алёна видела, как легко, не задумываясь, девочки соглашались на встречу с ним, может, стал играть уже стадный инстинкт, что большинство уже прошли через это. Никто, правда, не рассказывал, что и как было на самом деле. Когда осталось только четыре девушки, Алёна заволновалась и стала прикладывать всё свое умение убеждать, чтобы никто ни поддался Мерзлякову. Но тяжело было уберечь от того, что Алёна и сама себе плохо представляла. По очереди каждая из её группы однажды на утро приходила не выспавшейся с колечком, на котором красовалась маленькая зелёная вставочка, отводила взгляд от Алёны и старалась избегать разговоров о Мерзлякове. Оставшиеся, старались ещё теснее держаться около Алёны, но вскоре и они по каким-то непонятным причинам перестали в ней нуждаться.

И Алёна осталась одна.

Заполнив свою таблицу, в которой осталась одна единственная незаполненная строчка, Мерзляков, казалось, успокоился. В группе, где каждая девушка хоть на одну ночь, но побывала невестой Мерзлякова, установилась необычайно теплая атмосфера. Вне зависимости от выставленных Мерзляковым оценок, а баллы он выставлял максимально объективно, к каждой из своих претенденток он относился легко и просто. Мерзляков часто стал приглашать всех девушек на дачу к своему отцу, в ночной клуб или просто в кафе. И даже три девушки первоначально его игнорирующие, были приняты в общую компанию невест. За эти шесть лет университета, только сейчас они узнали, что  можно жить и веселиться, а не проводить недели и месяцы за заучиванием мудреных латинских терминов и до умопомрачения зубрить дозы назначаемых лекарств, в зависимости от возраста ребенка. Мерзляков словно открыл им другой мир, который они не знали, да и вряд ли узнали, если бы не его настойчивость и предприимчивость. Он был не просто их одногруппник, - это был человек, который мог помочь  решить все их проблемы: сдача зачётов или отработка пропусков, вопросы с пропиской или с общежитием. Мерзлякову нравилось, что он в этом маленьком женском коллективе - жених и супермен в одном лице. Алёна выбилась из этого коллектива: на лекциях и занятиях стала сидеть одна. С этого самого времени Мерзляков старался не пропускать не только ни одного занятия, но даже лекции, он словно хотел наверстать то, что не получил за предыдущие пять лет учёбы. Оставшись одна, Алёна задавала себе постоянно один и тот же вопрос: "Неужели, только переспав с Мерзляковым, я могу изменить свою жизнь?"

Уже весной произошел случай, который изменил её судьбу. На занятии по детским болезням их разбили на пары, и каждой паре дали обследовать одного ребёнка. Алёне выпало выполнять это задание с Мерзляковым. Ребёнок попался с врожденной эндокринологической патологией. Раздел в медицине сложный и запутанный. Раздав задания, преподаватель вышла, и в этот момент Мерзлякову позвонили на мобильный и попросили срочно подъехать к нотариусу подписать бумаги. Алёна сидела рядом и слышала, как Мерзляков объяснял, что никак не может, что идет последнее занятие. По его итогам будут допуски на сессию, но на другом конце провода человек был неумолим. Мерзляков уехал, а Алёна одна произвела описание больного, собрала анамнез жизни, анамнез заболевания, описание по всем системам, обосновала диагноза и предложила схему лечения. Больной был эндокринологический - её любимая тема: понять на каком уровне регуляции произошел сбой и как развивались патологические изменения. Через три часа, накануне отчета появился Мерзляков. Практически следом, словно его ожидая, вошла преподаватель и началось занятие. Спрашивала она внимательно, и пустить пыль в глаза было невозможно. Когда спросили Мерзлякова, он встал и некоторое время пробовал общими фразами рассказать о больном и его заболевании. Алёна чувствовала, как сердится преподаватель, и когда она уже была готова посадить Мерзлякова на место и поставить «неудовлетворительно», Алёна, не задумываясь, тихонько протянула свои записи. Преподаватель была недовольна тем, что Мерзляков долго не отвечал по существу - медицина наука конкретная, но, глядя на его ослепительно красивый галстук, она поставила "отлично". После этого занятия Мерзляков вышел не только с допуском на сессию, что как раз было для него ерундой, он никогда не сомневался, что коробка конфет легко поможет пересдать это занятие, а с открытием. Он понял уязвимое место Алёны - её доброта и желание скрыть его, что бы он не сделал, она никогда его не выдаст, а будет молчать. Это открытие его обрадовало до чрезвычайности, теорема с четырнадцатью неизвестными должна была решиться в ближайшее время. После того как Мерзляков нашел решение, он смотрел на Алену уже по-другому, раньше она была недоступна, таинственна и окружена ореолом непонятных ему моральных правил, а теперь он понял, что она выйдет из его спальни обычной девкой. Когда занимаешься сексом, то какая разница, кто с тобой лежит –  пэтэушница или университетская медалистка - все будет как обычно! Как загнанная лань, Алёна чувствовала, что сгущаются тучи, но отсутствие опыта общения не позволили ей догадаться, с какой стороны грянет гром. Для Мерзлякова она была последним кандидатом на роль жены, и он не торопился. Теперь он общался с ней ежедневно, на занятиях и лекциях садился рядом, тем более, что это было несложно, она сидела одна, и рядом место  всегда пустовало. Он обычно подходил к ней, галантно спрашивал разрешения и присаживался рядом. Алёна никогда ему не отказывала. Это нельзя было объяснить только страхом и робостью перед Мерзляковым, желанием не выделяться, не бросаться в глаза, не затевать скандал у всех на виду. Алёне вдруг показалось, что она сможет перевоспитать Мерзлякова. Эта мысль ей нравилась, и она была поглощена ею. Он не просто сидел рядом, он всегда разговаривал, первое время сам с собой, а затем, когда Алёна привыкла к нему, они стали спорить и рассуждать вместе. Чаще всего они говорили на тему предстоящей женитьбы.

-Ты правда ищешь себе жену, с которой будешь вместе всю жизнь?

-Конечно, разве ты считаете, я это делаю ради собственной прихоти. Я просто не знал, кого нужно выбрать. Я хорошо разбираюсь в мужчинах, знаю, кто и чего стоит, как найти к ним подход, я знаю, чего они все хотят и чего все боятся, а женщина для меня была таинственным неисследованным существом. Учась в медицинском университете, я понял всю полезность последовательности и методичности.

-Разве для тебя не важны чувства: дружба, привязанность, любовь, наконец,  ведь жена - эта твоя тень, она будет следовать за тобой через всю вашу жизнь, от неё у тебя будут дети, наследники твоих идей и, в конце концов, твоего богатства.

-Я не знаю, что такое любовь, её просто придумали, чтобы стыдливо окружить отношения мужчины и женщины эдаким ореолом  возвышенности и таинственности. Любовь - это желание обладать, когда наступает пресыщение, то и любовь проходит.

-А как же платоническая любовь, люди могут любить друг друга, годами общаясь по телефону или Интернету, или даже вовсе не общаясь. Их могут отделять тысячи километров, они даже могут знать, что никогда, представьте себе, никогда не увидят друг друга, а они продолжают хранить верность и боятся запятнать честь!

-Тебе не кажется, что это рассуждение слабых людей. Их разделяет расстояние, и они не могут увидеть друг друга, смешно! Нет такой причины, которая заставит меня отвернуться от намеченной цели, если это действительно важно. Я преодолею любые преграды, чтобы увидеть любимого человека. Легко придумывать себе отговорки и философствовать про высокие моральные принципы, а самому ничего не делать, только благородно страдать и мучиться!  Если из точки А нужно добраться до точки Б, главное для меня - это сформулировать задачу, и я всегда найду метод и способ её решения. Платоническая любовь - это признак душевной слабости и нерешительности.

Алёне было тяжело с ним спорить, он знал ответ на любой вопрос, но она не сдавалась. Она приводила ему множество примеров, где для сохранения чувств нужна была верность, но Мерзляков одним поворотом мысли легко и виртуозно, разбивал всю её защиту.

-Ну а если, например, он и она любят друг друга, но они должны расстаться на многие годы, по независящим от них обстоятельствам, например, война, и он должен уехать. Она останется, будет любить его, ждать и надеяться, что он вернется домой живой и невредимый. Разве ожидание этой женщины - это слабость, наоборот - это воплощение силы и возвышенной красоты её души!
Мерзляков с усмешкой слушал очередной любовный опус, который по замыслу Алёны должен был перевернуть его мировоззрение.

-Давай так, в этом случае возможны два варианта. Первый, ему просто надоела эта женщина, но он, как ты говоришь, «искренне её любит» и ему просто не хочется её огорчать, то, в качестве разнообразия, он с удовольствием бросается в это военное дело, где можно и по-мужски пострелять и обзавестись новой свеженькой подружкой. Этим он и репутацию свою не замочит, дескать, ушел защищать Родину, так и сохранит иллюзию любви и верности. Есть и другой вариант, что его действительно забирают, а он этого не хочет, ещё не наигрался со своей подружкой. Хотят разлучить их, вытащив его из теплого любовного гнездышка, тогда мне не понятно в чём трудность? Везде работают люди, можно договориться об отсрочке, или ещё проще, комиссоваться на законном основании, или устроиться в этот самый военкомат, который хотел тебя призвать в армию. Последний вариант мне больше нравится, все решается и не нужно делать такие глаза. Я прямо сейчас могу оформить себе инвалидность второй группы, и ещё государство будет мне доплачивать за то, что я в нем живу. Какая армия? Это смешно и так должен рассуждать каждый нормальный гражданин! Мало ли какую туфту несут про патриотизм и чувство долга. У меня у самого отец навыступается на собраниях и теледебатах, а потом за день отойти не может: всего так и распирает от смеха, каким нужно быть ослом, чтобы во все это верить! Нужна сила и власть, и тогда всегда со всеми можно договориться.

-А если все так будут рассуждать, кто будет служить отчизне?

-Какой отчизне?! Ещё одно непонятное слово, его придумали друзья моего отца, чтобы всё это стадо держать в руках. Им даже денег не нужно, музыку послушают и вперед на танки. "Что? Куда?" - даже не спрашивают. Ради чего живут? Не знают! Ничего нет в жизни, не было и не будет, главное - и не хотят ничего изменить. И это все называется любовью на этот раз к Родине!

Алёна замолчала, слова были острые, и самое главное, что,  возможно, всё это было правдой!

Они стали в стенах университета проводить вдвоем все свободное время, вместе готовились к занятиям, вместе обедали в кафе. Алёна никогда не позволяла за себя платить деньги. Мерзлякову  было забавно это непреклонное упрямство. Он чувствовал, что она становится ему ближе и ближе, он не мог себе объяснить, как это происходит. Внешне они были похожи на двух ботаников, вечно разгуливающих по университету и что-то друг другу доказывающих. Ему уже были необходимы эти разговоры, он с радостью приезжал каждое утро, а, расставшись, с тоской думал о предстоящем длинном, одиноком вечере без Алёны. Общаясь с ней, он словно стал понимать себя и свои мечты. Теплом своей души она согревала его ледяное сердце. Незаметно Мерзляков стал рассказывать и о себе.

-Ты знаешь, есть много студентов с более высоким интеллектом, с более крутыми родителями и лучшими связями, чем я. Но парадокс в том, что только я могу ставить и решать задачи, которые не решают другие люди, обладающие заведомо большими способностями. Вся моя жизнь - это достижение цели. Я не могу просто жить, я постоянно должен настигать, овладевать и обгонять. То, что для других является неотъемлемой частью, для меня непосильная работа, но, прикладывая усилия, я не просто поднимаюсь до их уровня, а оказываюсь гораздо выше.

Если я вижу цель и считаю нужным её преодолеть, я одолеваю её: устраняю все препятствия, затрачиваю колоссальную энергию, как маньяк, как неотвратимая смерть, я её достигаю всегда!  Я счастлив в этом достижении и преодолении. Достигнув цель, я ощущаю опустошенность. Мои сверстники рядом, обладая таким богатством - радуются, это их предел, я же начинаю понимать, что это опять не мое. Мне опять хочется изнурительного самоистязания, чтобы ещё  на шаг быть ближе к своей новой цели!

На улице становилось уже по-летнему тепло и их неудержимо тянуло гулять. В один из дней, когда между парами было свободное время, они зашли в кофейню. Интерьер, был выполнен в египетском стиле. Они сидел в нём одни, со стен немыми свидетелями наблюдали слуги великого фараона.

-Послушай, а зачем тебе медицинское образование? Ну, хотя бы экономическое или юридическое?- спросила Алёна, рассматривая настенные иероглифы.

-Понимаешь, отец мне сказал, чтобы образование у меня было народное. Доктор в сознании русских людей ассоциируется с честным и порядочным человеком, когда через десять - пятнадцать лет основные политики уйдут со сцены, тогда и наступит -  моё время. Экономическое и юридическое образование мне через годик сделают, - Мерзляков сделал небольшой глоток кофе.- Вся моя жизнь расписана. Думаете, какая-то проблема получить этот диплом, да стоит отцу позвонить и ректор вечером лично мне его вручит. Дело не в этом, я должен сам до всего дойти, не пользуясь отцовским авторитетом. Я хочу научиться завоёвывать власть, брать её мёртвой хваткой, только так можно стать современным политиком. Уже сейчас я чувствую, что мне принадлежит этот город, когда я еду на отцовской машине. Я хочу понять жизнь и потребность простого человека, вот почему я здесь. Я каждый день иду к своей цели, думаете, я просто так исполняю просьбы девушек? Я представляю себя депутатом и никому не могу отказать - ведь это мой народ, а значит будущие голоса моих избирателей. Каждый день стараюсь прибавить, хоть один голос к своему избирательному списку.

Мерзляков в Алёне нашел то, с чем раньше никогда не встречался: трепетную, искреннюю, легкоранимую душу, она была прекрасна в своем желании его исправить. Он стал рассказывать, как легко соблазнял одногруппниц, как быстро брал неприступные девичьи крепости. Его откровения, стали больше походить на исповеди, в которых он, словно не осознавая этого, раскаивался. Ему было легко рассказывать обо всем Алёне. Она никогда его не осуждала, как громоотвод, забирая все его не выстраданные грехи себе. Алёна защищала девушек, обвиняя Мерзлякова, что он сам толкал их на то, чтобы они соглашались. Разговоры становились все более и более откровенными, а гнев и негодование Алёны были такими искренними и такими возбуждающе желанными...

За этот месяц они разобрали двенадцать девушек, Мерзляков принципиально не трогал в своих рассказах Свету. Впрочем, чтобы быть объективным, он придерживался хронологии в их совращении. Однажды, провожая её до остановки, садиться в его машину Алёна категорически отказывалась и ездила на двух автобусах с пересадками, Мерзляков вдруг стал рассказывать о том, как соблазнил Свету. Рассказ получился жутко правдивый. Если предыдущие девушки сами знали, на что шли, и для них всё было привычно и естественно, то соблазнение Светы, маленькой худенькой мышки, было необычным и из ряда вон выходящим даже для Мерзлякова.

-Признаюсь, давно я за ней наблюдал: маленькая, серенькая молчунья, всегда чего-то возится, чем-то занята, её никто не замечает, есть она или нет - мышка одним словом. Я же тебе рассказывал, какие у меня чаще были женщины, а таких никогда не было. Я даже фантазировал и представлял себе, какая она будет: фигура у неё на троечку, ножки худенькие, даже кривые, попка маленькая, грудь неразвита, как у девочки, а ей уже скоро двадцать пять лет. Ладно, ладно, не закрывай уши, не буду я её больше описывать, тем более что особо и нечего. Выслеживал  я её долго - пуглива и застенчива была, всё тогда к тебе жалась. Знаешь, как молодая овечка видит, что за ней волк наблюдает, а сделать ничего не может и пожаловаться тоже, смотреть же не запрещено! Даже остальные наши красавицы из группы, словно что-то почувствовали, стали её опекать и оберегать, как это назвать - "женской солидарностью" что ли. В группе её было не достать, до остановки она всегда с кем-нибудь шла, пугливо на меня посматривая, не в автобусе же мне с ней ездить, если у меня такой солидный автомобиль. Около дома тоже было не сподручно, она же всех бабушек знала, с каждой поздоровается, постоит, старческие маразмы выслушает - а её за это и любили. Все бабушки дома собирались её встречать. Я даже удивлялся, какая находчивая, каждой что-то скажет, а те, словно цветочки на клумбе, расцветают. А только узнал я осторожно, что живет она с больной матерью, несколько раз я видел, как вечером с пакетиком куда-то уезжает и до утра её нет. Думаю: «Вот так и тихоня, сама по ночам монету зашибает, а днем недотрогой представляется...»

В один из дней проследил, куда она ездит, и даже огорчился. Ночами дежурит в отделении «недоношенных» в больнице. Мне даже жалко её стало, что, дура, придумала себя дежурствами изводить, сколько она за них получает - копейки смешные.

И вот это она называет жизнью!

А там заведующий, друг нашего декана. Тогда я подхожу к декану, так и так, хочу, дескать, себя неонатологии  посвятить, но на работу устраиваться не хочу, в свободное бы время приходил и лечил несчастных деточек. Он мне посоветовал к этому заведующему подойти, а сам при мне ему позвонил: «Очень перспективный, ответственный студент, хочет помочь». Заведующий только этого и ждал, там со ставками что-то мутит, по взгляду увидел, что рыльце в пушку, обрадовался, дескать: «Приходи, когда хочешь». Там по штатному расписанию по две медсестры и санитарка должны дежурить, а он дурёх каких-то набрал и деньги себе складывал. Я посмотрел расписание дежурств и все в блокнот себе выписал. Взял я у него пропуск и попрощался.

В одну из смен, хорошо помню этот день, собрал я халат, костюм операционный и как прилежный студент пошел дежурить. Чуть сам всё не испортил, приехал я на отцовской машине да на больничную стоянку её и поставил, а она, но ты знаешь, неприлично дорогая, да ещё с российским флажком на номере. Охранник думал, что прокурор или административная проверка приехала на ночь глядя, весь вытянулся, обстановку стал мне докладывать. Я ему пропуск показал, он позеленел даже от злости: "Что за пропуск? Какой студент? Не буду на ночь глядя пропускать!"  Так и не пропустил меня, болван. Зачем себе проблемы ищут? Я ему говорю: "Ты сколько работаешь здесь? Сейчас позвоню твоему начальнику, пинками с работы вылетишь!" Не поверил - солдафон.  Набрал я тогда своему корешу, у него батя начальник вневедомственной охраны города, и рассказываю: «Так дескать и так, бараны оборзели - людей не видят и пропускать не хотят». Он мне отвечает: «Батя на шашлыках, по пустякам отвлекать не хочется, сейчас я охраннику сам перезвоню». А он в отличие от меня университетов не заканчивал, и его отец ораторскому искусству учился в казарме. Он орал так в трубку и выбирал такие выражения, чтобы донести одну единственную мысль – что меня нужно всегда пропускать, что на стоянке сигнализация у одной из машин сработала. Охранник снова вытянулся, бледный, с трясущимися губами отвечал только: "Точно! Виноват! Не могу знать! Слушаюсь! Будет исполнено!"

 А когда трубку положил, побежал мне дверь открывать, и сказал, что пропуск больше могу не показывать, он меня хорошо запомнил, улыбался при этом. Верно про меня отец говорит, что депутатом я хорошим буду: людям нравлюсь, потому что добрый и справедливый, и запоминают меня сразу.

Отделение находится на втором этаже в отдельном крыле, помнишь же, у нас там на четвертом курсе занятия проходили. Поднимаюсь на этаж, захожу в отделение, переодеваюсь в раздевалке, вижу, и моя голубка свои серые перышки здесь оставила, мне признаться даже захотелось её одежду потрогать. Взял я на посту бикс стерильный и захожу в палату, как ни в чем не бывало, а палата большая, там тридцать детей лежит и крик стоит неописуемый. Если есть на земле ад, то это он и был. А мышка моя по палате носится: одного распеленает – укол поставит, к другому подбежит – капельницу сделает, у третьего температуру измерит, и так у неё все ловко получается, что я даже засмотрелся. Это у нас в группе она всегда молчит и руки ей засунуть куда-нибудь хочется, а здесь разгоряченная, щечки пунцовые горят, и не просто так, а ещё что-то приговаривает: "Мой малыш, сейчас я тебе укольчик сделаю". А я смотрю, у ребенка попка и так вся истыкана, а она место найдет и легонько так укольчик сделает, а потом и мазью помажет, чтобы шишечек не было. Знаешь, особо она меня и не привлекала до этого момента, а теперь я смотрел на неё по-другому, она вся раскрылась, словно танец любви исполняла передо мной и тут нагнется, и тут что-то прошепчет. Поставил я бикс на стол, да видно не рассчитал, грохнулся он. Она обернулась, да так и застыла с ребеночком на руках. Замерла моя мышка, только смотрю губки у неё влажные стали и покраснели, никогда я таких губ не видел, и глазки заблестели. А в них как в книге все написано, ничего и говорить не нужно...

-Прекрати Мерзляков, мне неприятно это слушать,- воскликнула Алёна, закрывая лицо руками.

-Немного осталось, потерпи. Так вот, смотрит на меня, молчит и ждет, даже не защищается, знала, что это когда-нибудь произойдет. Так зачем откладывать? Я ребёночка-то у неё взял, положил в кювес, а она застыла. Как стояла, так и стоит, шагу сделать не может, а губки такие влажные, щечки так и горят, и дыхание глубокое, такое частое. Задышала моя девочка. Взял я её за руку и повел к кушетке, кругом  плач стоял, а тут как ничего не слышу: оглушен я её красотой и безропотностью. Подвел я её к кушетке, а на ней и простынка чистая постелена, все гигиенично. Стал я ей пуговки расстегивать, одну расстегнул, вторую, а третью не могу, она мне сама помогла её расстегнуть, а под халатиком ничего и нет, жарко у них в палате.

-Только не здесь,- шепчет, - а то дети смотреть будут.
Говорит, а сама дрожит и ко мне прижимается.
-Здесь, именно здесь,- отвечаю.

  Как она была прекрасна в своей безропотности. Трусики я с неё снял, она сама и легла на кушетку.
-Прекрати, прошу тебя, ты животное Мерзляков,- закричала Алёна, закрывая уши.

 -...Маленькая, худенькая словно девочка на кушеточке лежит и улыбается, а улыбка такая блаженная, словно говорит - вот и все свершилось. Эта улыбка до сих пор перед глазами стоит. А когда все кончилось, я на стуле сидел, а она все, ну ты понимаешь - убирала, таким я себя негодяем почувствовал, в первый раз что-то в душе кольнуло, ни упрека, ни стона, просто легла, понимаешь! Не знаю сколько времени я тогда на стуле просидел, она оделась, умылась и опять забегала, как пчелка к цветам, то к одному наклонится, то к другому.

Я ей деньги протянул, все какие были: "На, говорю, возьми!" Не взяла, просто убрала мою руку и снова давай по палате кружить. Горько мне стало, скотина я что ли бессердечная, положил все деньги на стол и вышел, даже в след не посмотрела, ничего не сказала, словно и не было меня вовсе. Забрал я одежду, не переодеваясь сел в машину и уехал. Униженным я себя почувствовал, словно пощечину мне дали. На следующий день она при всех деньги отдала, сложила их в пакетик: "Вот, забыл вчера", и вручила. А там денег было, за пять лет ей столько не заработать. Ничего не взяла, просто в лицо мне швырнула. Я тогда долго успокоиться не мог. Узнал в поликлинике, что мать её не встает уже несколько лет не только во двор - по квартире ходить не может. Я тогда коляску заказал, маленькую, компактную, начиненную электроникой всякой и попробовал вручить не сам, а через общество инвалидов. Научил их, что сказать нужно: «Дескать, программа у нас президентская, забота государства нашего о гражданах, вот персональная коляска – получите!» То ли почувствовала она, но отказалась тогда от коляски наотрез и даже расписку написала. Ничего от меня не взяла, как я не старался.

- Последние слова Алёна даже не слышала, закрыв лицо руками, она плакала.
-Какая ты мразь, ты мерзавец, ты даже не человек, хуже скотины. Не подходи больше ко мне, никогда не подходи!

После этого разговора все изменилось, и хотя оставалось учиться всего две недели, все это почувствовали. Мерзляков снова был один, общался мало, больше отмалчивался, прекратились все совместные мероприятия, да и среди девочек произошло словно какое-то отрезвление: шутки, клоунада, эротические костюмы и наряды вдруг разом сошли на нет. Словно все почувствовали, что закончилась студенческая сказка и наступила реальная жизнь.

Алёна и раньше была одна, но теперь, когда всё закончилось её победой, вообще стала избегать свою группу. Она понимала, если Мерзляков и выглядит подавленным, то отказаться от своей идеи заполнить табличку он не сможет. И она, ожидая этого момента, стала заметно осторожнее: купила себе газовый баллончик, вечерами, и тем более ночами, не выходила из дома. Старалась выбирать и планировать свой маршрут, чтобы не было глухих дворов, темных парков и строек. Она понимала, что справиться с Мерзляковым будет ей сложно, если все же он решится привести в исполнение свой дьявольский план…