Откуда берутся маньяки...

Мой сайт: http://www.petich.ru
Много песен тут: http://music.lib.ru/a/aleksandr_tkach_petro/

     «А может быть я маньяк? - Не могу долго обходиться без женщины. У меня уже давно нет постоянной женщины, а если точнее - уже много месяцев нет никакой. И лет-то мне уже не мало. Скоро уж полтинник! Я не очень привлекателен – невысок, фигурой далеко не Ван-Дамм, наполовину седой. Слава Богу – пока не лысый. Заинтересовать молодую красивую женщину не чем. Я не богат, а, стало быть, нормально ухаживать за женщиной – проблема… цветы, походы в ресторан и т.д. Поэтому же не могу (да и не хочу) покупать проституток (как не странно, опасаюсь за свое здоровье). Я не имею широкого кругозора, не очень эрудирован, хотя и люблю читать, просто память моя – совсем уже никудышная. Кроме того, если мне женщина очень понравилась, я становлюсь косноязычным, просто глупею катастрофически, а стало быть, тем более для неё не интересен» - так думал Семен Петрович Ухов, тупо уставившись в свой 10-летный телек «Сони», который он купил еще во времена, когда он активно занимался спекуляцией аппаратурой в лихие 90-е.
     - Есть у меня пара достоинств – думал Семен Петрович, - умный я очень, иногда искромётен в смысле юмора. К тому же ласковый. Женщин боготворю. И в любви не эгоист. Ежели случается общаться с какой-нибудь дамой по телефону, могу даже влюбить в себя. Но стоит только встретиться с ней «живьем» - почти всегда разочаровываю. Тем более, если сам втрескаюсь в неё с первого же взгляда. А влюбчив я очень с юных лет.
     Ну не уподобляться же сексуальному маньяку!
     Интересно, а как бы действовал сексуальный маньяк? По этому поводу Петровичем было читано и смотрено много всякого чтива и фильмов.
     Поздними вечерами, ОН (маньяк) дежурил бы у конечных станций метро. Сажал бы в машину лишь одиноких женщин, конечно, тех из них, кто ему понравился внешне. ОН бы предварительно заложил чем-нибудь заднее сидение машины, чтобы садились только на переднее; наверно, снял бы внутреннюю ручку двери со стороны пассажира или переделал её так, чтобы нельзя было открыть изнутри. Замазал бы номера. Прикинулся бы эдаким добрейшим безобидным интеллигентом - женщины с бОльшим доверием относятся к людям немолодым, интеллигентным, открытым и словоохотливым.
     Потом ОН поехал бы искать подходящий объект – ту самую ЕЁ. А посадив ЕЁ к себе в машину, довез бы ЕЁ до её дома (чтобы не вызвать лишних подозрений и заодно узнать адрес). Она попробует открыть дверь, не сможет. Тогда ОН выйдет из машины. Пока будет подходить к пассажирской двери, намочит тряпку хлороформом. Приоткрыв дверь, прижмет к лицу тряпку и подержит, пока она не отключится.
    Потом ОН заклеит ЕЙ рот скотчем, уложит ЕЁ на заднее сидение, свяжет руки и ноги, чтобы не убежала. Если остановят менты, может сказать, что везет, мол, пьяную дочь или подругу (для этого можно побрызгать водкой на ЕЁ одежду). Отвезет к себе. Заклеит скотчем глаза, чтобы ОНА не видела - куда её приведут. Заведет в свою берлогу. А уж там-то… будет любить её и так, и сяк, и эдак, удовлетворяя свои самые смелые фантазии.
    Семен попробовал поставить себя на место маньяка… Подумал - что ему понадобилось бы для маньячества. Хлороформ, марля, широкий скотч, водка. На всякий случай для себя – усы и бороду, парик, (чтобы ОНА, ежели что, описала бы субъекта, совсем не похожего на него повседневного). Кстати, у семерки Петровича ручка пассажирской двери итак уже не работает изнутри.
     Вроде бы, все предусмотрено. Осталось только выехать на охоту. Соблазнить таким образом с десяток женщин, потом написать зловещий роман про неуловимого маньяка, издать его бешеным тиражом, получив за него огромное количество у.е. А уж ставши богачом, любить кого только пожелаешь, и уже без всякого маньячества.
     Каков план? Супер!
     Семен так распалил себя этими размышлениями, что действительно собрался, сел в свою родимую семерку и поехал посмотреть – а ходят ли сейчас поздними вечерами красивые женщины, садятся ли они в немытые семерки к пожилым водителям. Честно говоря, вряд ли Петрович решился бы на насилие над женщиной. Но, уж ежели писать на это тему, надо быть, как говорится, «в теме».
     Выбрал м.Выхино, не очень далеко от центра, к тому же это большой транспортный узел.
     И вот он уже накручивал круги в Районе Выхино. Встать там, где шакалят таксисты и бомбилы, не решался. Проезжал мимо компаний, парочек, особей мужского пола и тех дам, которые из окна авто своей внешностью его не впечатляли. Подумалось, а почему бы не возить людей как все нормальные бомбилы. Ведь за какой-то час с небольшим, его пытались остановить добрый десяток вполне приличных людей.
     И, наконец, вот ОНА! В курточке, джинсах в обтяжку, и похоже, что блондинка, высокая, но не тощая. Разглядеть её во всех подробностях нет времени. Притормозил. Открыл дверь.

                2.

     - Поедем?
     Лица Семен не видел, а голос низкий, приятный.
     - Вам куда?
     - Начало Жулебино. Привольную знаете?
     - Жулебино знаю, а Приволльную, авось, найдем, там покажете куда, хорошо?
     - Конечно. Как никак сама за рулем уже лет 20. Да тут минут 15, не больше.
     - Садитесь.
     Она села. Петрович скосил глаза на ноги – круглые коленки, довольно длинные.
     - У Вас курят?
     - Пожалуйста. Только вот не знаю - есть ли пепельница. Сам-то я бросил еще в прошлом веке! А пепел Вы можете - прямо на пол. Все равно коврики уже мыть пора. Вы с работы что ль так поздно?
     - Нет, от любовника…
     - Да?..  Дык, что же он Вас, негодяй, так поздно Вас отпустил. Сейчас же – маньяк на маньяке, от которых только успевай отбиваться Вашей сестре, молодой красивой женщине. Ведь так?
     - Наверно, так! За молодую красивую спасибо, конечно. Если учесть, что внук уже в школу пошел. Да я шучу, от дочери еду.
     - У Вас внук? Ну Вы даете – сами только родились, а уже внук-школьник. Правда, я как-то видел в одной телепрограмме, что девочка родила аж в 11 лет. Ежели сложить 11+11, да плюс 7 лет внуку… 29 лет получается, а я бы вам и 28 не дал!
     - Чуть побольше. Как Вы изыскано комплименты рассыпаете? А Вы что же, подрабатываете на машине?
     - Да нет. Был у друзей. У них только что внучка родилась, отмечали. Вот завернул к метро, чтобы пустому в центр не ехать.
     - Но мы же едем от центра. Решили-таки подзаработать?
     - Это с одной стороны…
     - А с другой?
     - Получить уж заодно удовольствие от общения с красивой и умной женщиной.
     - Как это Вы успели определить, что «умной»?
     - У глупых женщин обычно и с чувством юмора туго.
     - Как только переедем МКАД, направо, это и будет Привольная, а там покажу. Сколько Вы с меня возьмете?
     - Это уж Вы сами решите, ага?
     Она улыбнулась – неужели и ста рублей хватит?
     - А что, сто рублей – тоже деньги! Это же бутылка приличной водки! Конечно, хватит.
     - Впервые встречаюсь с таким водителем! А Вы не любитель этого дела, в смысле водочки?
     - Я был большим любителем этого дела в молодости, но в хорошем смысле! То бишь, не был алкашом. Но застолье да в хорошей компании зело любил. А сейчас что-то питие разлюбил. Пью только красное сухое, да вот пока еще и пиво уважаю. А Вы любите водку?
     - Не очень.
     - А хорошую?
     - Во всяком случае, если случается выпить, предпочту хорошую водку чему-то другому.
     - А муж у Вас есть или, может быть, как сейчас говорят, бой-френд?
     - Муж погиб. А бой-френд… уже и не знаю, как сказать… в общем, он женат, а стало быть, встречаемся не так чтобы очень часто и когда ему это удобно. А зачем я Вам все это рассказываю?
     - Видимо Вы испытываете ко мне некую легкую симпатию? Опять же, встретили поздней ночью мужчину, который оказался не маньяком – вроде бы – и мелочь, а приятно. Ну и, с незнакомым человеком легче поговорить о своем, девичьем, ведь так?
     - Мне нравится Ваша манера общения и Ваше чувство юмора. А Вы чем занимаетесь, если не бомбите и не маньяк?
     - Всем помаленьку – как у Маяковского – «землю попашет, попишет стихи».
     - Вы поэт?
     - Я бы сказал – стихоплет. Поэт – Пушкин! Фет – поэт! В рифму, однако.
     - А Ваши, как Вы говорите, «стихоплетения» изданы?
     - Частично. После революции (1992 года), когда я ушел из науки, прежде чем заняться творчеством профессионально, я отправил несколько своих стишков в разные издания, а некоторые песни на радио. И когда услышал по радио свои песни, а вирши прочел в газетах и журналах, понял, что я не графоман, и сделал творчество своей профессией.
     - У меня вышло несколько дисков, и очень много моего всякого разного размещено в Интернете на музыкальных и литературных сайтах. И это все доступно.
     - Мы уже подъезжаем, на следующем перекрестке, пожалуйста, налево, и второй дом -это мой.
     - Уже приехали? жаль, что так быстро. Только разговорились.
     - Вы мне скажите как вас найти в Интернете, почитаю Ваши стихи и послушаю песни.
     Я вытащил визитку, протянул ей.
     Она прочитала вслух – Семен Петрович Ухов – автор-исполнитель юмористических стихов и песен разных жанров.
Она протянула Семену купюру, пытаясь при этом нащупать ручку. Петрович выскочил, обошел машину, открыл ей дверь и помог ей выйти. Она оказалась немного выше Семена, и не то, чтобы красавицей, но какой-то изысканной, аристократичной.
     - Ну что же, Семен Петрович, рада, что приехала именно «на Вас»!
     - На визитке есть адрес сайта. Если что-то понравится, звоните, подарю Вам свой диск, ага?
     - Ага!
     Он взял её руку, поцеловал чуть выше перчатки. Она слегка удивленно вскинула свои светло-русые брови, повернулась и, не оглядываясь, пошла к подъезду.
     - Нет - сказал Семен, хоть до подъезда, а провожу Вас, можно? И пошел было за ней.
     - Не стоит - сказала она - мой подъезд вот этот, а там у нас консьержка. Так что, Всего Вам доброго, товарищ поэт». И она ушла.
     Петрович сел в машину, но поехал не сразу. Ведь он же не спросил даже её имени, кретин. А если она сама не позвонит. Что же я за урод! – ругал себя Петрович - Ведь я знаю только её дом и подъезд. Он понял, что ему очень не хотелось бы совсем её потерять. Но что теперь делать? Приезжать сюда и дежурить у подъезда, глупо. Он не знал - с кем она живет и с кем выходит из дома. И он не был уверен, что она обрадуется, увидев его около своего подъезда. Никогда не был слишком навязчивым с женщинами.
     Почему-то вспомнил про свои идиотские планы маньяка. Просидел еще несколько минут в какой-то прострации. Наконец вставил ключ в замок зажигания, пристегнулся, поставил ручку в нейтралку. Но заводить не стал. Еще несколько минут сидел, вспоминая их разговор.
Вдруг запел  мобильник. Номер был не знакомый, звонили с городского телефона.
               
                3.

     - Алло!
     - Вы почему не уезжаете, уважаемый Семен Петрович?
     - Во-первых, с кем я разговариваю, типа, какое Ваше имя, а заодно и Отчество?
     - Это Ваша сегодняшняя попутчица, а зовут меня Ольга. Отчество – не важно. Я хоть и бабушка, но по Вашим подсчетам, получается, пока еще молодая, и можно без отчества.
     - Еще раз, здравствуйте, красоты неописуемой девушка Ольга! Как Ваши жизнь, дела, успехи, здоровье, настроение?
     - Так. И даже красоты неописуемой! Когда это Вы успели заметить? Столько вопросов сразу, что я их и не запомнила. Но Вы мне не ответили – почему не уезжаете?
     - Дык, как же можно уехать на сломанной машине. А как Вы догадались, что я еще не уехал?
     - Увидела Ваш автомобиль в окно. И что же вдруг случилось с Вашей машиной? Ведь еще несколько минут назад она была в полном порядке?
     - Для меня это тоже загадка. Видимо, пока она везла нас с Вами в Жулебино-Далёково, вконец измождилась. Это ж не какой-нибудь «Гранд-широкий», а самая простая семёрочка средних лет. Вот сижу тут как перст один, околеваю от холода в остывающем драндулете. И думаю – где в Вашем Жулебино-Дремучево ездют всякие такси и прочие бомбилы. Вы не знаете случайно?
     - Знаю. Могу рассказать.
     - Да мне бы лучше чертежик-схемку-карту!
     - Хотите, чтоб я спустилась?
     - Ежели Вас это затруднит, то я могу и сам подняться, только скажите – это возможно, а если да, то куда это сделать?
     - Хитрец Вы. Поднимайтесь – домофон – 208, этаж шестой.
     - А что сказать консьержке?
     - Нет консьержки.
     Семен быстро выключил зажигание, вылез, закрыл машину. Хоть стояла она довольно коряво посреди двора, Семен не стал её переставлять (она же у него якобы не заводилась).
     Поднялся на шестой этаж. Увидел приоткрытую дверь. Вошел. То, что он увидел, заставило его слегка поволноваться. ОНА  оказалось гораздо лучше того, что он успел рассмотреть в полумраке улицы. Она уже была одета в домашние брюки из мягкой ткани и майку, облегающие её изумительную фигуру. Пожалуй, чуть полноваты бедра, но при её росте это только добавляло ей женственности. Моложе меня, лет 45-ти. Чуть выше меня. Блондинка, видимо крашенная, но и натуральные её волосы были светло-русые. При этом довольно тонкая талия, и вся она, выше талии, была, пожалуй, даже худенькой  с небольшой грудью. При этом - длинная шея и какое-то аристократическое, слегка надменное лицо. Может быть, ему это показалось, поскольку даже без каблуков она смотрела на него слегка сверху вниз.
     - Прошу простить меня за вторжение, и что вид у меня не парадный.
     - Прощу, что уж с Вами делать. Раздевайтесь, вот тапочки, и проходите. Что будете пить? Чай, кофе, покрепче?
     - Что Вы, то и я.
     - У меня есть вино, коньяк и даже водка. Вам что?
     - Оля! Ежели я выпью вина, коньяку или даже водки, то не смогу от Вас уехать.
     - Вы думаете, что я Вас так напою, что и в такси не посадят? Или Вы обманули меня, что Ваша машина сломана? – сказала она, с усмешкой глядя ему прямо в глаза.
     - Уж и не знаю, что сказать – нет, не обманул, конечно, я все-таки более-менее честный, просто я не успел её завезти. Поэтому сказать сейчас достоверно – сломанная она или еще пока нет, не могу.
     - Значит, таким коварным способом Вы хотели проникнуть в жилище одинокой женщины?
     - Получается, что так. А ежели я у Вас попрошу прощение за это мое вероломство, есть у меня шансы быть прощенным?
     - Ладно, мойте руки и за стол.
     Когда Семен пришел на кухню из ванны, стол уже был накрыт. Там были маслины, мясная нарезка, какие-то сладости, початая бутылки водки, открытая фляжка коньяка и открытая же бутылка красного вина.
     - Ухаживайте, Семен Петрович. Мне водки, пожалуйста, тем более, что я сегодня её уже пила.
     Он разлил в рюмки водку. Сказал один из своих излюбленных тостов, выпили. Он вдруг понял, что Ольга уже в машине была слегка пьяна. Там он этого не заметил, а сейчас, после выпитой рюмки, в тепле, её немного разморило. Глаза блестели как это бывает у слегка опьяневшей кокетливой женщины.
     - Петрович! Можно я так буду Вас называть? Зачем Вы напросились ко мне? Нет ли у Вас коварного замысла - напоить и соблазнить одинокую женщину? Признавайтесь! – Она смотрела ему прямо в глаза своими смеющимися не трезвыми серыми глазами.
     - Во-первых, Оля! Мы с Вами пьянствуем уже минут 12! И до сих пор ещё не перешли на «ты», а это не правильно. Я не уверен, что мне бы удалось соблазнить даже не очень трезвую даму, общаясь с ней на «Вы».
     Во-вторых, называйте меня как угодно, как Вам больше нравится – можете Семеном, Сеней, Сенечкой, Петровичем, можете даже Семэном как в одной из песен Розенбаума.
     В третьих, ведь это именно Вы угощаете меня великолепным напитком «водка», а не я Вас, и стало быть, это Вы меня напаиваете. Пока не знаю для чего. Может быть, даже и с целью соблазнить, а?
     - Какой же Вы, Петрович, словоблуд! Наверно, свели с ума уже многих женщин, развешивая лапшу на уши?
     - Кстати! По поводу лапши на уши, вспомнил один свой стишок:

                Приходят мысли в голову седую:
                «Желанье есть, а денег ни гроша».   
                Уговорить красотку молодую
                Поможет только… «на уши лапша».

     - Мило.
     - Не сводил я, Оля, с ума многих женщин. Красивых женщин и умных при том побаиваюсь. Я вообще очень скромен и застенчив. У меня даже есть четверостишье о себе очень застенчивом и уже не молодом (идею позаимствовал у И.Губермана):
 
К красивой женщине ни разу
Я подойти не мог решиться –
Боялся раньше я отказа,
Теперь боюсь, что… согласится!

     - Здорово! Семен, Вы ведь не женаты? Почему до сих пор?
     - Я не ЕЩЕ не женат, а УЖЕ не женат. А мы с Вами разве еще не перешли на «ты»?
     - Перешли. Ты если хочешь, выпей еще, а мне уже достаточно.
     - Я один не пью. И вааще – я малопьющий. Поэтому, лучше чайку, ага?
     - Ага. Я буду готовить чай, а ты мне спой что-нибудь.
     - А у тебя нет случайно пианино или гитары?
     - Гитара есть мужнина, сейчас принесу.
     Пока Ольга выходила, он не мог оторвать глаз  от её волнующих, покачивающихся бедер. Она видимо об этом догадывалась, и шла нарочито медленно, подняв руки, вроде бы поправляя прическу. Семен ЕЁ уже очень хотел! Вернулась с гитарой и тряпкой, на ходу протирая её от пыли. Он быстро настроил инструмент и спел пару самых своих задушевных песен, продемонстрировав ей его, как говорили ему некоторые дамы, завораживающий баритон.
     Потом отложил гитару, взял её руки в свои и стал по очереди целовать их.
     «Оля! – заговорил Семен торжественно – у меня растет к тебе глубокое чувство… дружбы!»
     - Только дружбы?
     - А, да что уж тут лицемерить! Правду скажу! Полюбил я тебя, Оля, беззаветно, буквально со второго взгляда!
     - Что же помешало тебе, Петрович, полюбить меня беззаветно с первого взгляда?
     - А я тебе скажу! Как же могу я, мужчина весьма зрелых лет, взять и так вот легкомысленно втюриться в девушку с первого взгляда как пацан? Короче, Оля! Скажи мне честно – ты позволишь скоротать мне эту ночь с тобой или пока еще нет? Неужели выгонишь на лютый мороз не очень трезвого, при том нежно любящего тебя человека?
     - Подумаю, может быть и позволю, если будешь вести себя хорошо. Ладно, иди в ванну, там - голубое полотенце и синий халат, это для тебя.
     Уговаривать Петровича долго не надо было. Когда  он вышел из ванны и пришел в комнату, на разобранной кровати уже лежали две подушки и два одеяла. Кровать была довольно просторной. Наличие двух одеял и внушительные размеры кровати не способствовали первому тесному общению. Ольга ушла в ванну, а Семен скинув халат, в неглиже нырнул под одеяло. Ждать пришлось довольно долго. Он мандражировал как юноша перед первой близостью со взрослой женщиной. Наконец Ольга вошла в длиной ночной рубашке и, не глядя на Петровича, залезла под одеяло, дотянулась до ночника и выключила его.
               
                4.   

     Пролежали молча с минуту.
     «Оля – зашептал я – ты меня соблазнять что ли пока не будешь?
     - Нет, пока не буду.
     - Думаешь, лучше попозже?
     - Думаю, что спать пора.
     - Ой, Оля! Это что же, любовь моя к тебе беззаветная пока еще и безответная что ли? Горе-то какое! Но ежели у тебя ко мне тоже растет глубокое чувство, Оленька, ты уж не держи его в себе, поделись со мной, ладно? Я тебе уже не чужой.
     - Какой же ты баламут!
     - Можно я минуты на полторы заползу к тебе в гости?
     И тут же нырнул к ней под одеяло. Она лежала на спине в тонкой ночной рубашке. Семен просунул руку под её спину, преобняв за талию, другой рукой освободил грудь, прижался к ней губами и стал нежно целовать и ласкать языком, замирая предвкушения близкого блаженства. Розовый сосок её быстро затвердел. Она сама скинула бретельку. И тогда уже он свободной рукой начал гладить её ноги, мизинцем, вроде бы случайно зацепив за край рубашки, оголил их. Положил руку на лобок и стал сначала нежно поглаживать его кончиками пальцев, потом настойчивей, пока  не почувствовал влажный жар её лона. Он тогда быстро приподнял рубашку почти до груди, нежно, но настойчиво раздвинул её ноги, лёг между ними, облокотившись на одну руку, а другой - немного поводил своим твердым петушком по её влажным губкам, пока она сама не подалась ему навстречу. И наконец, легко вошел в неё на всю глубину. Но уже через несколько движений понял, о ужас, что не сможет сдержаться. Через считанные секунды кончил и замер. Она сначала ничего не заметила, продолжая движениями навстречу помогать ему. Однако, через минуту-другую, петушок начал терять свою твердость и упругость. Семен откинулся, горя от стыда. Она, наконец, поняла в чем дело. Положила руку ему на щеку и шепнула: «Ты уже? Ну отдохни, просто, наверно, был большой перерыв?
     - Да, Оленька, был.
     - Поспи, все нормально. Спокойной ночи.
     Она встала и вышла в ванну. Вернулась, легла на спину, и мы лежали молча. Потом Семен понял, что она заснула. Сам же он не мог спать, долго лежал, не шевелясь. В какой-то момент хотел встать и тихонько уйти, но  боялся разбудить её. Не заметил, как и сам заснул. Когда очнулся, Оля по-прежнему лежала на спине, её одеяло сползло и упало на пол, рубашка слегка задралась, обнажив ноги до бедер. Семен приподнялся, облокотился на руку. И смотрел, не отрываясь на это чудо. Так он пролежал, разглядывая её с полчаса. Потом сел на кровать в её ногах и продолжал любоваться ею, стараясь не шуметь, почти не дыша. Ему безумно захотелось погладить и поцеловать эти мягкие, но упругие, и так волнующие его ноги. Он тихонечко взял пальцами подол рубашки и приподнял его, обнажив её самое нежное место. Потом, облокотившись на руки, навис над ней, и наконец прижался губами к её лону. Она безмятежно спала. Тогда он своим горячим влажным языком начал искать заветное углубление. Она проснулась, резко приподнялась от подушки, но через секунду снова откинулась и слегка раздвинула ноги. Он тогда лег между её ног, приподнял их, согнув колени, так что её горячие бедра самой своей нежной внутренней частью слегка прижались к его уже колючим щекам. Семен с упоением целовал, ласкал, лизал эту нежную прелесть, пытаясь проникнуть языком как можно глубже в неё, испытывая сказочное блаженство. У него уже болели скулы, но оторваться от неё он не мог. Вдруг почувствовал, что Ольга взяла в руки его голову и легонько потянула его к себе. ОН поднялся на руках, вошел в неё, и изогнувшись, впился губами в её небольшую упругую грудь. Она напряглась и застонала. Он прижался к ней всем телом и замер.
     - Олюня! Ты успела?
     - Да уже не раз, а ты?
     - Обо мне не думай. Я еще успею. Ляг на меня, пожалуйста.
     Она перекатилась на него, не выпуская его друга из себя. Как она была прекрасна, милая, желанная, царившая над ним. Он гладил бедра, груди, лежал, вытянувшись в струнку, а она сама двигалась, то откидываясь назад так, что он едва дотягивался до груди, то ложилась на него, целуя в губы. При этом он дважды почувствовал её кульминацию. Вдруг она замерла. Потом начала сползать вниз, целуя ему шею, грудь, живот. Рукой взяла его друга, начала легонько мять и поглаживать головку, как бы играя с ним. Потом прижала его к щеке, пальчиками перебирая яички, стала лизать его ствол, головку, доводя его до безумного блаженства, и вдруг, как будто надела свою красивую голову на него, да так глубоко, что губы её прижались к его лобку. Начала двигать голову вверх-вниз, сначала медленно, потом быстрее, при этом языком проделывая что-то божественное. Семен бормотал какие-то нежные бессмыслицы, умирая от неописуемого счастья. Теперь уже он легонько взял в руки её голову, потянул к себе и прошептал: «Милая моя, я не выдержу такого блаженства, иди ко мне».
     И снова посадил её на себя. И на этот раз они достигли кульминации одновременно. За много прожитых лет Семен впервые проделал ЭТО с женщиной, хоть и было у него их не мало. А кого-то из них он любил и даже очень.
     Потом они по очереди сходили в ванну, потом был кофе с какими-то конфетками в постели. Потом она проводила Петровича, дав ему свою визитку. Он поцеловал ей руки, сказал, что влюбился в неё по уши. Попросил, чтобы она его не бросала хотя бы ближайшие лет эдак тридцать. И ушел абсолютно счастливым.
     Сев в машину, твердо решил - сделает все, чтобы остаться с ней, да как можно дольше. И понял, что в ближайшее время стать маньяком ему не грозит.