Simargl

На самом деле, не стоит тратить на этот рассказ гнилые помидоры и тухлые яйца или пытаться искать исторические несоответствия. Это не более чем шутка. Но и не менее…


Город смотрел вниз разноцветными глазами витражей.
Лёгкий ветер с Леты верным спутником сопровождал человека, неторопливо бредущего по каменной набережной мимо Акрополя, Колизея, Эрмитажа и прочих архитектурных достоинств этого небольшого мирного городка. В этот поздний час, когда благочестивые граждане просыпаются и идут на кухню хлебнуть воды, а  молодые забулдыги спорят, кто пойдёт добавкой в ночной супермаркет «Haron», Simargl знал, что всё закончится утром. Утром он спустится в реку, чтобы умыться первой водой, смешанной с кровью молодого винограда и растаять от первого луча Ра, прикоснувшегося к коже.
Пролетевшая мимо машина обдала его веером грязных брызг насильно извлечённых колесом из придорожной лужи.
Simargl спустился к воде, и присел на скамейку. Где-то высоко в небе раздался рёв Последнего Дракона, выпущенного в ночь из зоопарка размять крылья, а далеко за рекой слышались выстрелы. Там, на кругу каждую ночь заново умирали дуэльные соперники убитых когда-то поэтов. Сами же поэты в это время присев на принесённый слугами стул раскуривали трубку, размышляя о том, в какой кабачке провести оставшееся до утра время, после того как развлечение закончится.
- Всё-таки мир абсолютной справедливости это очень скучно – думал Simargl, вспоминая пропахший порохом и кровью Брест, где он гулял пару дней назад, наблюдая за тщетными попытками людей создать свою собственную историю, но так и оставшихся безымянными, – историю проще ваять в одиночку, в толпе теряешься.  А они надеялись, стать хоть кем-то, но так и остались в горниле общей судьбы.
Мир, прочно набитый стереотипами и банальностями, подчинёнными стадному чувству справедливости – продолжал размышлять он, потягивая вино, - неудивительно, что всем живущим здесь людям так комфортно. Это их рай, без печали, болезней и даже, чёрт подери, похмелья. Ни об этом ли писал Оруэлл и прочие утописты. То, что на Земле, утопия, недостижимая мечта, здесь – реальность.
Чернота ночи, кое-где разбавленная тусклыми фонарями начала сменяться свежими предутренними сумерками. 
- Папаша, закурить не найдётся, - раздался сбоку хриплый голос. Simargl обернулся. Голос принадлежал невысокому, коренастому пареньку, одетому в традиционные тельняшку и голубой берет. За его спиной угадывались ещё несколько человек. От двух до десяти. 
- Не курю,  – ответил он, предчувствуя левой рукой соприкосновение костяшек пальцев с тёплой человеческой кожей.
В ответ раздался поток отборного мата, рассказавшего богу, кто его мать, отец, родственники до девятого колена и что эти ребята с ними сделали.
Поставить блок, развернуться, ударить – всё это Simargl проделал скорей рефлекторно. Долгая жизнь тем и хороша, что позволяет многому, научится и ещё больше забыть. Потом вытащил револьвер из висящей на поясе кобуры. Можно было распугать малолеток громом, молнией или чем ещё из репертуара Всесильных, но бог ценил простоту и не любил зря расходовать силы.
Раздался выстрел, потом ещё один. Кто успел, убежали, а на граните, ставшим тёмно-красным остались лежать два тела: поклонника дымоглотательства и невысокого крепыша с маленькими глазками и тяжёлой челюстью.
Simargl поднял глаза к линии горизонта и увидел размытую полоску красного дыма, вечного предвестника рассвета. Глубоко вдохнул и вошёл в воду, смешавшуюся с кровью молодого винограда. А где-то в соседнем домe мать ждала сына.