Галерея

        Разграниченное понимание мира. «Всю жизнь я знаю и помню», «Здесь и сейчас», серое одиночество и желтая дружба, все это я пытался нарисовать на своей картине, картине моего мироздания. На ней была еще и галерея. Галерея – всегда уводила меня в свою тень и бесконечность, серые стены, черный потолок и мраморные плиты, это то, что я всегда обожал и чего всегда боялся. По сравнению с галереей  образы и миры ЛСД  были ничто, потому что она – существует на самом деле и я знаю где она. Стоит лишь закатить глаза и по особенному испытать страх как она появится. Темная и холодная, далекая, с какими-то непонятными картинами на стенах которые я никогда не мог разглядеть. В галерею может войти каждый, но не каждый может идти по ней. Почему ? - ты спросишь,   -  боязнь движения, ведь движение идет от обыденного жизненного к чужому и непознанному и чем дальше идешь, тем больше в тебе становится чужого и меньше человеческого.  Ты и сам, друг,  можешь туда попасть, только закрой глаза и найди в сознании ту сферу, где тебя уже нет. Словно колодец без воды. Разграниченное понимание мира – это то, что всегда мне давалось с трудом. Нет ничего худшего чем понимание человеческого чуждым, хищнеческим и наоборот чужого – человеческим пониманием. Вот такая вот странная картина.
- Расслабьтесь, а я буду вам задавать вопросы.
- Хорошо, - расслабился, настроившись слушать женщину-психиатра.
- Что вы ассоциируете с солнцем ?
- Не могу выразить словами, это цветная сфера, но в образах это копье.
- Как вы получаете образы ? Не торопитесь, пациенты обычно затрудняются отвечать на этот вопрос…
- Каждый образ имеет молекулы, молекулы правдоподобности, чем их больше, тем образ реальнее.
- Как вы узнаете, что образ стал реальным ?
- Оказывает влияние или не оказывает, если он не враждебный.
- Влияние ?!
- Словно волна накатывающая на вас, волна информации  если конечно образ близок к ре-альному.
- Еще один шизоид, - подумала женщина-психиатр, поправляя халат.
- Я не шизоид.
     Желтый потолок, как обычно. Вдалеке были слышны голоса, хотелось встать, но тело не слушалось, словно онемело, рука болела -  опять вкололи лекарство. Кетамина гидрохлорид, эту сучью воду я определил сразу….что двойная доза, миллиграмм 200, я и не сомневался. Еще одна попытка врачей вызвать  у меня неконтролируемую  психическую реакцию, чтобы потом выдать ее как явный симптом шизофрении, например. Для них всегда все было просто – симптомы есть, дело сделано, диагноз подобрать несложно, а когда больной долго без диагноза – это лишние проблемы. Слегка прикрыл глаза – мелькнули образы: черное колесо, разбитые часы и скомканный лист бумаги. Я прекрасно осознавал, что это все обозначает. Эти образы всегда давали мне четкие ощущения, не требующие размышлений и анализа. Опасные образы, говорящие об опасности. Можно было закрыть глаза и уйти в галерею, но галерея меня такого бы не впустила. Галерея не терпит ничего лишнего, только безупречности, это значит, что ты не сможешь просто стоять и смотреть по сторонам, ты или идешь или вообще не идешь. Зеркальные мраморные плиты отражают всю сущность твоего бытия. Иногда я задавал себе вопрос: «А кем была создана галерея ?!». Но ответ я знать  не хотел, от одной мысли о ее создателях бегали мурашки по спине. Единственное, мне было известно, что она изменяет человеческую матрицу, трансформирует в нечто другое – спокойное и безмятежное, смертельно опасное, рас-сказывали, что по достижению конца  становишься собственным творцом.  Она – как сигареты и наркотики, один раз попробовал, больше не остановишься.
    На коридоре слышались голоса двух врачей, один голос я узнал – моего психиатра, второй голос был мне незнаком – скрипучий и приглушенный:
- Я не верю, что у него затянувшаяся ремиссия, он просто подавляет в себе явные симптомы, скрывая их от нас.
- Да, то, что он слышит голоса и прочую дребедень  может и не показывает, но двигательные нарушения в период рецидивов, этого же он никак не скроет, мы бы заметили.
- Клозапин и ты ко всему прочему даже вполне сможешь связанно говорить. Хотя достать его ему неоткуда, плюс побочные эффекты – мышечные спазмы и прочее.
    Я не был художником, но  всегда хотел нарисовать картину, обычную картину. Хотя бы просто Бруклинский мост. Наверное потому что он у меня ассоциируется с восхождением к Богу, многие не выдерживая, уходят в сторону, срываются и погибают, точно также  как однажды погиб и я.  Галерея с восхождением к Богу не имеет ничего общего. Они не сама противоположность, но как бы независимые составляющие одного целого, не желающие слышать друг о друге, но отчетливо признающие взаимное существование. Ко всему прочему - разные по характеру: галерея – успокаивает, второй – ослепляет.   Еще я слышал, что есть пирамиды – изумрудные и золотые, но их существование для большинства остается тайной, как впрочем и правдивость информации об их существовании.
- Вы знаете, что ваша энцефалограмма ничего не показывает ? Электроэнцефалограф вообще ничего не показывает. Никаких возмущений во всех участках мозга ни говоря уже об каких-либо органических повреждениях.
- И что ?
- Мы пока не знаем, может быть у вас такая реакция на электроды, вернее ее отсутствие.
- К черту  ваш сумасшедший дом и ваши электрические игрушки.
- Мы вам поможем и вылечим.
- Я не болен.
- Вас привезли сюда ваши родственники, им-то уж виднее.
    Модель мироздания. Меня всегда восхищала четкость ее граней и справедливость законов. Законов для людей, которые всегда эти законы отрицали. Еще меня всегда восхищали принципы на которых вся система работала. Спокойно и эффективно. 10 долгих лет я пытался построить в своем сознании новую модель мироздания, с новыми законами и принципами, новую систему. Да, во мне победил дух новаторства. Я знал, что галерея, которую я обнаружил в од-ной из сфер сознания, выведет меня в то измерение, где я смогу воплотить в жизнь свою модель, модель без людей и животных, но нечто образное, стихийное, в которой есть только звуки, цвета и ощущения, никакой формы, только содержание - мой собственный мир, измерение, в котором я был бы  только сознанием.
    Стянув на простыне петлю, завязал на решетке вентиляции, встал на стул, последний раз окинув взглядом комнату – пустую, с подтеками воды на потолке, старые, выцветшие обои, просунул голову в петлю.
    Облака. Я очень любил облака. Они мне всегда напоминали странных животных. В детстве  удивлялся почему одни облака плыли по небу быстрее других. Сначала думал, что все дело в размерах, но как оказалось,  не в этом. Просто одни облака спешили, а другие – нет, бывали и такие, которые неслись в противоположном направлении, или замирали в раздумье,  рассматривали что-нибудь внизу на крошечное земле. Я испытывал восторг от них всех.  Они словно птицы давали мне ощущение полета и свободы.  Ногой оттолкнул стул, повис на импровизированной веревке, последние глотки воздуха, наверное самые счастливые и сладкие за всю мою жизнь. Еще один полет, мой собственный полет. Последний и никому здесь уже не интересный.
…Галерея окутала меня полумраком. Сделал неуверенный шаг вперед.  Назад пути не было… еще один шаг. Всмотревшись в бесконечную даль галереи я уловил еле заметный свет, черный свет. Что-то двигалось мне на встречу не спеша,   и что-то, в этих еле уловимых движениях, было хищническое и смертельно опасное.




20-25 December 2001

http://www.youtube.com/watch?v=FTRMasZMglE&feature=related