Мой Васька

Мой Васька.

На берегу маленькой сибирской речушки стоит мой дом детства. От старости он, как человек, стал меньше ростом и, казалось,  врос в землю по колени. То множество хозяев
что владели и жили в нем после нас,  пытались привнести свое хозяйское видение его облика, но  не смогли  до конца изменить тот мой дом. Он отчаянно сопротивлялся в желании сохранить места,  вещи и предметы из моего детства, те, только мне и ему знакомые приметы, знаки детских игр и забав. Он знал,  что я вернусь. Я не знал, а он знал, видимо обладая другими, лучшими знаниями природы и человека. И вот я здесь……………………….
     Пустота жизненных амбиций, материальных, умственных и других приобретений раскрылась в полноте и остроте своей. Я и мой мир столкнулись лоб в лоб здесь у родительского дома, у этого отеческого трамплина из которого мной был когда-то  совершен прыжок в  жизнь. Хотелось упасть здесь, рядом, на землю и смотреть в небо и думать, и думать, и думать….
     Напротив, стоял дом друга детства Васьки  с достаточно высоким крыльцом-верандой,
где он обычно сидел на лавочке и курил свой беломор. Мы, его друзья, разъехавшиеся в свое время по разным уголкам страны и приезжавшие, поначалу регулярно,  в свое детство, обязательно заходили  сначала к нему,  а уже потом шли по своим   другим делам.
     Он был своеобразным хранителем детских воспоминаний и своеобразной информационной ниточкой, связывающей нас прежних друзей. Одной встречи за соленым огурчиком и стаканом водки обычно хватало  для воспоминаний детства, для размышлений о жизни и многого, многого другого, что обычно говорится в этом случае. Горячую картошку, огурчики и другие деревенские деликатесы подавала его мать, для нас тетя  Тася, где  потом  и расспрашивала о родителях наших, о сестрах и других родственниках. Будучи, в детстве, лидером среди нас как  в физическом, так и в других отношениях; он первым познал женщину, первым стал зарабатывать деньги и т.д, он очень гордился этой своей главной ролью хранителя детства. Он, по-прежнему, был тот главный Васька, главный во всем. Жизнь, в  обычном, житейском понимании слова, у  него не удалась. С первой любовью он промучился  несколько лет,  периодически расходясь и сходясь, пока она, в конце концов,  не вышла за другого. Других женщин было много; так как он был видный парень и умел не только себя преподнести, но и постоять за себя и за нее, но встречи с ними не были длительными и прочными. Так он и оставался жить в своем доме с матерью, так как сестры и братья разъехались кто куда.
      Дом Васьки, стоял пуст  и пустее не бывает. Я уже знал, что несколько лет назад Васька умер. До этого,  мать его, уставшая от регулярных пьянок, что было обычным делом во всех деревнях России, уехала в дочери, а он, оставшись один, то ли от одиночества, то ли еще  от чего,  пустил в дом группу молодых наркоманов из города. Об этом мне сообщили соседи в мой предыдущий приезд, когда я как обычно шел в гости к  Ваське. Я тогда пришел,  и мы даже посидели на крыльце покурили, в трех словах обговорили свежие, трех годичные новости наших жизней, и даже договорились через несколько дней встретиться и посидеть и   по….. вспоминать. Но встреча не состоялась и скорее всего из-за новости о наркоманах, так как для нашего поколения наркоманы были явлением новым и, не сказать что противным, но не хорошим и не понятным. После этого я долгое время не был на родине и Ваську не видел и не слышал, пока мне по телефону не сообщила сестра, что Васька умер.
     Я стою один возле Васькиного и своего дома и мне невообразимо горько,  что я бросил свой дом, своего Ваську на произвол судьбы, на произвол времени и уехал в большой город, где было намного легче спрятаться от лихоимства того времени «святых девяностых»; со своими крышами и братками, с пьяными бандитами, качающими мазу в коммуналках, с бесправной милицией и прочим, прочим, прочим……Я уехал, а он остался.  Остался  один на один с наркоманами. С этой новой, для России, чумой. Та пьянка, что всегда была с ним и от которой страдали его предки, работающие и пьющие до полусмерти, не смогла бы осилить так быстро его «закаленный» на  свежей природе организм, как это смогли наркотики.
      Я слышу Васькин ребяческий голос: « Пацаны! На речку! Босиком! Наперегонки! Кто быстрей!» Я слышу голоса утреннего стада коров, я чую этот неповторимый запах деревенской бани,  я вижу вдали манящие огни далеких  больших  городов,
      Я вижу пустое крылечко Васькиного дома, пустую скамейку, пустые глазницы окон моего дома.  И мне кажется, мне слышится голос матери: «Дети! Идите домой! Уже поздно!» И мне, кажется,  что на скамейки сидит мой Васька и курит беломор. Я хочу спросить: « О чем ты задумался, Васька! Давай закурим, а потом пойдем по «лесничке», напрямки,  в школу, а?
    Я вижу еще дальше. Огромное количество народа с горящими факелами и горящими
глазами поджинают и громят дома и виллы нарко-баронов и их семей, свергаются власти и властители.  Снова льется кровь, алая кровь мести за Ваську, за поруганную честь Руси.
   Ты не дождался этого Васька и я, наверное, не дождусь, но я вижу умные, смелые искорки в глазах проходящих молодых людей, я вижу,  как сжимаются их кулаки, я слышу, как бьются их сердца, сердца отважных, смелых,  новых ………….
    Я вижу, в будущем,  нескончаемые вереницы их, идущих в народ, идущих спасать, лечить его от всех  зараз, возвращать его в свое природное естество!