Картина Одинокая девушка

Переезд сравним с пожаром – это народ верно подметил. Каждого, кто событие это пережил, мысли схожие одолевают. Вот и меня чаша сия не минула. Дело это, бесспорно, хлопотное, однако же, бывают и интересные минуты воспоминаний.
 ***
Я сидел и перебирал книги, старые письма, документы. Жена жужжала над ухом, что больше половины из этого давно пора выбросить, а не хранить и складировать, как Плюшкин. Но как же мы, мужчины, консервативны! Мы-то не считаем все это кучей хлама, каждый клочок бумаги – это часть нашей жизни…
Старая пожелтевшая газета с сообщением о похоронах Брежнева… всесоюзный траур, прямая трансляция по всей стране – это же история, как это выбросить? И неизвестная сила, вопреки доводам жены, заставляет мою руку переместить газету не в кучу мусора, а в такую же старую папку.
А вот попалась на глаза программа хоккея на приз газеты «Известия». Память сразу вернула меня в ревущий зал «Лужников». Перед глазами, настолько явно, как будто это было только вчера, встала наша могучая дружина, и я вновь услышал скрежет коньков, свист летящих шайб в вихре наших атак. Удар! – и тут с небес на землю меня снова опустила жена, вырывая из рук программу.
– Ну и зачем она тебе? Не бери, я её уже выкинула, и без того хлама хватает!
– Ладно, – соглашаюсь я и бросаю программу на пол. Улучив момент, тихонько кладу обратно в папку.

А память снова возвращает меня в Москву, в 1979 год. Моя первая командировка с оборонного завода и первое глупое облучение радиацией. Мы испытывали электронные устройства на предмет нейтронного воздействия, а до этого в гостинице завода я прочитал, что таракан выдерживает большие дозы. И надо же такому случиться, что он, милый, вращая усами, нагло появился передо мной, улыбаясь и пожирая крошки хлеба. Мысль созрела быстро: я поймал его, потом еще несколько штук, и посадил их в коробок из-под спичек.
Никому не говоря, наутро я взял их с собой и с нашим прибором отправился в блок испытательной камеры, где всюду тревожно мигали счетчики Гейгера. На входе дежурный, как обычно, дал мне свой дозиметр, и я зашел в свою камеру. Установив прибор и подключив его к разъемам, сунул мою коробочку под прибор – решил провести еще одно испытание.
Вернувшись к коллегам,  вместе с ними начал проводить очередной эксперимент. На этот раз прибор наш выдержал большую дозу. Но меня тараканы волновали куда больше, чем результаты по делу службы.
Закончив испытания, я почти бегом помчался к моим подопытным. Опять прикалываю к груди дозиметр (только потом узнал, что таким образом они увеличивали себе разные премиальные и отгулы), захожу в камеру, с нетерпением открываю коробку, и – о ужас! – мои тараканы разбегаются во все стороны. Испугавшись, что увидит дежурный, начинаю ползать по кабелям и давить их. Кое-как собрал и быстрее назад. Ну и глупец же я был! Экспериментатор, черт возьми!
Через полчаса пошли в гостиницу. Чувствую, вроде слабость какая-то нехорошая. Подхожу к проходной, а ноги подкосились – и я упал на турникет. Мой начальник подхватил меня и помог выйти на улицу, посадил кое-как в автобус и привез в гостиницу. Давай расспрашивать, что да как, но я не мог же сказать о нарушении дисциплины. Рассказал лишь про дозиметр и что один его там, в камере, ставлю. Он быстро понял, что я облучился, сразу спирт неразведенный наливает полстакана и кусочек сыра дает на закуску. Выпил, сыром закусил, а он мужиков отправил за арбузом. Все выходные я только пил и арбузом с сыром закусывал. В воскресенье я уже встал, а в понедельник пошел на работу, но в эту командировку меня в камеру больше не посылали. Я же вынес для себя, что японцы не врали – тараканы живучие, и еще приобрел опыт ликвидации последствий облучения человека. Можно сказать, на себе испытал.
***
Жена суетилась за моей спиной, складывая в коробки посуду, аккуратно оборачивая каждую чашечку газетой. Она что-то говорила мне, но я её не слышал – я все еще мысленно был в той командировке. Дело в том, что она была длительной, где-то месяц, и в плане у меня было посещение Большого театра. Попасть туда было трудно, но уж если мне в голову что-то западало, то обычно я этого добивался. Тем более, что система покупки билетов не показалась мне сложной. Надо было лишь записаться с утра, потом прийти к открытию кассы, к двум часам дня, и по этой очереди купить билеты. Всего делов-то! По крайней мере, так мне сказала девушка со списком в руке, когда я пришел в субботу в десять утра. Записался, по очереди оказался двадцатым. Прихожу к двум, очередь пошла, но закончилась на десятом очереднике, и заветного билета мне, увы, не досталось. «Ничего, – думаю, – завтра воскресенье, приду пораньше».
Задумано – сделано, в семь утра я был у кассы. Стоит молодой парень со списком, записываюсь четырнадцатым – уже прогресс. К двум, к раздаче, опять заканчиваются билеты на десятом очереднике.
– Когда запись начинается?– спрашиваю я.
– С шести утра, – получаю ответ.
Сложнее, но сходить охота, да и азарт уже разыгрался. Договариваюсь с мужиками, что отработаю, всю ночь просидел на Главпочтамте и в 5.30 был уже у касс, возле которых не было ни души. Каково же было мое удивление, когда в половине седьмого появилась девушка и уже со списком в десять человек.
– А откуда уже десять? – спрашиваю её. – Ведь я пришел первым. И вас не было!
Она ответила мне что-то невразумительное – якобы была в метро. Ничего понять не могу, на улице холодно, все-таки январь, и записываюсь одиннадцатым. Вдруг девушка мне говорит:
– А ты не торопишься?
– Нет, – говорю.
– Постой со списком, – она мне.
– Нет вопросов, – отвечаю, тем более с утра некуда идти.
Стою со списком, записываю желающих приобщиться к великому искусству. Человек пять записал. Подходит парень и спрашивает:
– Откуда у тебя список?
– Не ваше собачье дело, – отвечаю ему. – Видишь, народ записываю.
А он смотрит на список и опять:
– Ты где его взял? Это наш список МГУ.
– Ну и что? Меня попросила девчонка подежурить.
– Ладно, – говорит незнакомец. – За твои труды мы тебе билет дадим. Твоя фамилия будет Полуэктов, ты восьмой. Купишь два билета, один отдашь мне.
И только здесь мне стало все понятно, тем более что десять фамилий были записаны черной пастой, а девчонка мне оставила ручку с синей. Как же я раньше не догадался, что эти жулики создают только видимость справедливой очереди, а сами заранее десять человек вписывают?!
Молча киваю ему, отдаю список, а сам захожу к капитану милиции, что находился в здании касс и рассказываю ему про билетных жуликов. Он выслушал, проверил мой паспорт зачем-то и выгнал меня. Иди, говорит, подальше и сказки не выдумывай.
Вышел на улицу, не знаю, что и предпринять. Смотрю, капитан подходит к парню со списком и, показывая в мою сторону, что-то говорит и уходит. Парень подходит ко мне.
– Ты что, идиот? Я же тебе билет даже пообещал, а ты закладываешь! Нехорошо, ты в Москве правды не добьешься таким способом. Но я последний раз спрашиваю: пойдешь в Большой?
И я пошел. Это был мой первый в жизни серьезный компромисс с совестью. Я слушал оперу «Иван Сусанин», смотрел на сидящих людей и почему-то думал о том, как они взяли билеты. Неужели так же, как и я?
***
От воспоминаний меня оторвал голос супружницы.
– Ты долго будешь сидеть?
Я вздохнул и начал быстро собирать разные мелкие бумажки в мешок с мусором. И только вроде закончил, как один листок выпал назад, и я увидел напечатанную жирным шрифтом фамилию: Шустикова. Это был листок с адресом и телефоном Светланы Владимировны Шустиковой. И мои мысли снова улетели в Москву, но уже в 1995 год…

Я приехал по делам – нужны были заказы и деньги. Немного, всего четыре тысячи долларов, но очень нужны. Остановился в гостинице «Измайловская» и поехал к Саше Мужичкову. Спустившись по скоростному лифту со своего тринадцатого этажа и взяв в вестибюле газету «Советский спорт», я вышел на улицу.
Я люблю Москву. Часто наш брат провинциал её ругает, но, что любопытно, изо всех сил пытается пробраться в нее, словно магнитом тянущую всех и вся. Я люблю столичные улочки, особенно в пределах Садового кольца, где сами названия вызывают море эмоций и чувств. Я люблю москвичей, особенно коренных, преимущественно заводских, по нескольку поколений проработавших на заводах типа «Красный пролетарий» или МЗКРС. Но мне нравится общаться и с интеллигентами старой закваски. Меня тянет в Москву сумасшедший темп ее жизни, мне нравятся ее театры и поэты, Кремль и соборы, парки и выставки. Люблю столицу, здесь мне кажется, что я прикасаюсь к чему-то грандиозному и великому. Здесь, как в храме, чувствую себя маленьким винтиком огромного двигателя жизненной карусели.
Привычная толчея народа была мне даже приятна, московский темп жизни мне нравился, поэтому и в метро я как рыба в воде. Свист приближающего поезда, стук открывающихся дверей – и я в самой гуще толпы. Сидеть не люблю, поэтому еду стоя и читаю свою газету. За чтением незаметно пролетело расстояние, и вот я уже в офисе моего хорошего знакомого и партнера Мужичкова. С ним не нужно было долго и осторожно подходить к щекотливой теме займа денег, он выслушал короткую просьбу и сказал, хитро улыбаясь:
– Что ж, дадим, где наша не пропадала!
Открыл сейф, достал пачку долларов и, отсчитав как-то небрежно, даже брезгливо, протянул необходимые мне позарез деньги. Не пересчитывая, я положил их во внутренний карман пиджака и, сказав спасибо, собрался было уходить, как Саша спросил:
– Может по рюмашке?
– Почему нет? – согласился я. Одной, правда, не обошлось, но на третьей закончили.
  В два часа дня я был уже в гостинице. Настроение отличное до такой степени, что все люди кажутся просто прелестными. Заскакиваю в лифт, и буквально следом за мной кто-то еще. Оборачиваюсь и вижу белокурую красавицу с косой, из глаз которой льются слезы. Я к ней, как Евтушенко, только он к пивной бочке без порыва, а здесь со всей душой и даже чуть ли не телом.
– Что случилось? – спрашиваю. – Может помочь чем?
Она медленно подняла на меня красивые глаза:
– Мне уже не поможешь.
Это было сказано так печально и обреченно, что только распалило во мне дух рыцарства, и я выпалил:
– Скажите, что произошло? Я вам помогу!
По прошествии времени мне кажется невероятным это событие, но тогда все произошло настолько быстро, что до сих пор мне не верится в реальность того моего поступка. Мы остановились на тринадцатом этаже, вместе подошли к горничной, каждый взял свой ключ, но я пошел за ней в левую часть коридора, хотя мне надо было идти в противоположную сторону. Когда она стала открывать дверь, я снова попросил ее рассказать, что с ней произошло и чем помочь. Она вздохнула, зашла в комнату, оставив дверь открытой, и жестом пригласила меня к себе.
– Мне нужно четыре тысячи долларов. Я взяла картину в долг, картину заложила под кредит в Российский банк, а теперь банк не отдает ни картину, ни кредит. А долг я должна вернуть не позднее завтрашнего дня, – в лоб поведала моя белокурая незнакомка. – А теперь идите, мне надо отдохнуть.
В ответ я молча достал все доллары и протянул девушке.
– Здесь, по-моему, то, что вам нужно, – сказал я ей и немного погодя добавил: – Я же говорил, что могу помочь.
Она взяла деньги как-то несмело и бросила на меня взгляд, который я до сих пор не могу забыть. Он был каким-то объемным, в нем столько всего сплелось, что даже сейчас, вспомнив его, меня как будто ударило током. Это было как разряд яркой молнии. В тот момент я ощутил себя великим волшебником, всемогущим царем, властелином мира, наверное, этот взгляд подарил мне много жизненных сил.
Я ушел сразу, закрыв за собой дверь. Только подходя к своему номеру, я спустился с небес на землю. Ко мне ведь вечером приедут за деньгами, черт побери! Я зашел к себе в комнату, налил стакан воды, жадно выпил и задумался. Где мне теперь взять деньги? Мысль быстро бегала в черепной коробке, как мышь в клетке, и виделся лишь один выход – Мужичков. Я взял трубку телефона и позвонил ему.
– Саша, ты будешь на месте? Есть разговор.
Получив утвердительный ответ, я снова поехал к своему спасителю. По дороге меня одолевали мысли, одна хлеще другой. Меньше всего теперь я казался себе героем, больше идиотом, но расстройства, как ни странно, не было. Возникало любопытство насчет фразы, которую я услышал при выходе из номера незнакомки. Она произнесла тогда, что отдаст мне деньги обязательно. Интересно, как она это сделает, если не знает ни телефона, ни фамилии, ни имени? Но еще больше меня занимали совпадения во всей этой истории. Как будто она видела, что у меня ровно четыре тысячи долларов в кармане.
Всю дорогу я гнал от себя мысли о ней и моем поступке, а старался думать о том, что надо снова просить деньги. К моей великой радости, провернуть это дело оказалось довольно просто. Александр Иванович был навеселе – на столе стояла уже вторая бутылка коньяка, улыбаясь солнечными бликами. Мне уже наливали рюмку, потом другую, деньги как-то незаметно улетели от него ко мне, разговор шел непринужденно, тем более его сотрудники уже потянулись домой. Я все время хотел рассказать о моей встречи в лифте, но всякий раз меня что-то останавливало. В конце концов я уехал, оставшись наедине со своей историей. В гостиницу вернулся поздно, где-то в восемь, а в половине девятого приехали люди за деньгами. Потом я сходил на базарчик, что раньше был перед Измайловской, взял кое-что перекусить, только разложил еду на столе, как в дверь постучали. Я открыл, но еще до этого понял, что за дверью – она.
Она была великолепна. Только сейчас я как следует разглядел большие, немного печальные глаза, красивые длинные ноги и шикарные белокурые волосы, прихваченные сзади красной заколкой. Она стояла на пороге, а я бесстыдно рассматривал ее, забыв пригласить к себе.
– Можно? – спросила незнакомка и шагнула ко мне навстречу.
Мне было неудобно за мой нехитрый ужин, разложенный на столе, за брошенные на кровати вещи, и я как-то неуклюже попятился к столу, пытаясь своим телом загородить его.
– Конечно, можно, – пролепетал я.
– Я ненадолго, – сказала белокурая. – Возьмите деньги, спасибо, но я не могу их взять у вас.
Голос ее был чарующим, мне стало казаться, что я в волшебной стране и все происходящее со мной нереально.
– Что вы! – воскликнул я. – Они ваши. Я решений не меняю.
– Может, все-таки возьмете? – и с этими словами она протянула газету, что держала в руке и, развернув, обозначила в ней мои доллары.
– Нет-нет! – ответил я упрямо.
Мы молчали, стоя друг перед другом. Наконец она заговорила.
– Хорошо, но я вам обязательно отдам деньги в этом году. Дайте мне ваши координаты.
Я продиктовал, она записала на листке свои и ушла, еще раз поблагодарив. Я же, провожая её, снова изображал из себя рыцаря и уверял, что для меня это пустяки. Больше ее я не видел.
Пустяки я отрабатывал долго и не раз смеялся над собой, обзывая себя Дон Жуаном. Но ни тогда, ни уж тем более сейчас я не жалею о том, что сделал. Читая фамилию на клочке бумаги, я снова видел перед собой прекрасную женщину, и мне казалось, что я ощущаю тот аромат ее тела, который исходил от нее тогда, в далеком 1995-м.
Через два года после этого случая моя сотрудница была в командировке в Кустанае и заходила по адресу, указанному на листке. Невеселую историю рассказали ей там о Светлане Владимировне Шустиковой. Она занималась вместе с местным художником подделкой современных картин и продавала в Москве, но потом попалась, и ее осудили. Я смотрю на листок и не верю, что такое возможно. Такую женщину я не могу представить в тюрьме! Это выше моих сил!
– Иди, открой дверь, кто-то звонит, – откуда-то сверху, словно издалека, раздался резкий голос жены.
Как в тумане встал я с пола вместе с листочком, открыл дверь. На пороге стоял парень с плоским деревянным ящиком в руках.
– Экспресс-почта, здесь живет Богданов?
– Да, это я.
– Получите и распишитесь, – и почтальон вручил мне уведомление и посылку.
«Странно», – подумал я, читая обратный адрес, где значилась столица Украины.
– Что это нам прислали? – услышал я голос жены. – И кто прислал?
– Не знаю. Бомба, наверное, поэтому открывать тебе, – мрачно пошутил я и пошел на кухню за ножом.
Разрезав липкую и противную ленту, я вскрыл ящик.  На меня смотрела печальная женщина, нарисованная на картине, размером примерно 35 на 35.
– Кто прислал тебе? – любопытство супруги усиливалось.
– Откуда я знаю? – ответил я, дальше распаковывая ящик.
Помимо картины там лежали какие-то листы бумаги. На одном из них было написано, что директор картинной галереи «Сюзанна» Светлана Владимировна Шустикова дарит картину" Одинокая девушка" Богданову Сергею Владимировичу, фамилия художника и т.д. и т.п.
– Кто такая? – снова как в тумане услышал я голос жены. – Ну, а картина ничего, повесим в спальне.
  ***
Прошел год. Картина висела на стене, где ей определили место. Мне она очень нравилась, но иногда возникала мысль: неужели подделка? Я уже знал, что написана она современным художником, его выставки проходили в Лондоне, Париже, Берлине. Сам он давно уже жил на Западе, стоимость этой картины по каталогам в Интернете оценивалась в сумму около десяти тысяч долларов. Но, неужели подделка? Нет, не верю. Как не верил и в то, что про нее рассказали. И вдруг я испытал мимолетный страх: если бы мой переезд случился хотя бы на день раньше, эта картина могла бы не найти своего адресата.
Картина, как подтверждение реальности, той белокурой красивой девушки.


Рецензии
Захватило дух! С большим интересом следовала за Вашими мыслями. Как легко и просто ложатся Ваши строки... Спасибо!

Валентина Литвиненко   09.02.2009 23:46     Заявить о нарушении
Спасибо за хорошие слова!
Удачи в жизни!

Сергей Лушников   10.02.2009 08:10   Заявить о нарушении
Понравилось в целом, а в частности - фраза "Жена жужжала над ухом ...". Автор интересный.

Авто Хачидзе   14.02.2009 10:55   Заявить о нарушении
Спасибо за отзыв!
Удачи!

Сергей Лушников   14.02.2009 16:42   Заявить о нарушении