Глава I
Третьи сутки двухмачтовый парусный корабль "Эридан" с девятью пассажирами на борту плыл, пересекая сорок пятую параллель южной широты, в направлении зюйд-зюйд-вест. Погода стояла превосходная, дул легкий бриз, наполняя белые веселые паруса.
Пассажиры в приятном расположении духа находились на палубе корабля, наблюдая за игрой касаток. Среди них - двое пожилых мужчин, один из которых был отцом двух, находившихся рядом, юных девушек: Элли и Жанет. С девушками весело беседовали два еще довольно не старых джентльмена: Пат и Рональд. Невдалеке от них, как бы отстав от всех, стоял еще совсем молодой человек, краем глаза поглядывая на Элли.
Дэвиду, так звали молодого человека, очень хотелось подойти к ним, но юношеское самолюбие не позволяло ему сделать этот естественный шаг. Он, со свойственной юношам страстью ревновал Элли к этому толстому Пату и развязному красавчику Рональду, и мысленно желал, чтобы у них в этот миг выскочило, по крайней мере, по два прыща на языке, и чтобы они перестали, наконец, молоть всякую светскую чепуху и делать комплименты мисс Жанет и мисс Элли. Но прыщи на языках у этих джентльменов не вскакивали и они продолжали приятно развлекать молодых девушек своим присутствием, чем явно досаждали юному и пылкому сердцу Дэвида. Теша свое воображение, Дэвид представил себе, что, вдруг, мисс Элли упала за борт и к ней зловеще плывут хищные касатки. Пат и Рональд трусливо бегают по палубе, боясь кинуться в воду и вот тут он, Дэвид, бросается спасать Элли.
Вдруг его размышления прервала еще одна особа, которая появилась на палубе, прогуливая своего большого черного дога. Это была мисс Робсон. Мисс Робсон была странной женщиной. Она никогда не приглашала никого в свою каюту, и никогда не расставалась со своим псом. Как будто чего-то боялась или скрывала какую-то тайну. Она была строга и не разговорчива, да и внешним видом не очень блистала, кроме как той частью, которая так привлекает мужские взоры и делает женщину женщиной - властительницей мира чувств. Ей было около тридцати пяти лет. Пса она звала Боем. На палубе появлялась редко, одежду носила тумную. По всему было видно, что мисс Робсон была одинокой незамужней женщиной.
Не так давно, проходя мимо ее каюты, Дэвид услышал какие-то приглушенные звуки, посмотрев в замочную скважину, он увидел там очень странную картину: мисс Робсон, сидя на полу, умоляла кого-то "не делать этого". В каюте стоял полумрак, но вот лунный свет проник в иллюминатор и Дэвид увидел, что обнаженную по пояс мисс Робсон держит в объятиях какое-то черное огромное существо, которое было похоже или не похоже на ее дога.... Но тут, к сожалению, луна скрылась за облака, и потрясенному Дэвиду пришлось удалиться восвояси. Итак одна из тайн мисс Робсон чуть-чуть приоткрылась Дэвиду, но не более. И он стал с упорной настойчивостью появляться у дверей каюты мисс Робсон.
Когда мисс Робсон появилась на палубе, Дэвид учтиво, с некоторым смущением поклонился проходящей мимо даме. Дог при этом как-то странно зарычал. Мисс Робсон с интересом остановила взгляд своих темных глаз на Дэвиде, потом она устремила его задумчиво вдаль. Ее волнующий взгляд, как бы смотрящий за горизонт, поразил Дэвида.
- Я вижу, вы тоже одиноки, молодой человек, - грустно сказала она. - Вам не нравится компания этих красивых веселых леди?
- Да нет, мисс, - ответил Дэвид. - Я иногда люблю помечтать, уединившись. И к тому же полюбоваться на это великолепное море.
- О да, это все прекрасно, но есть мир несравненно лучший, - сказала она, как бы что-то вспоминая. - Извините меня, мне нужно идти - мой пес беспокоится, ему нужна прогулка, но мы можем продолжить беседу. Заходите как-нибудь к нам в каюту, молодой человек. Вас кажется зовут Дэвид? Я же знаю, вы часто проходите мимо и даже останавливаетесь, я чувствую это каждый раз всем телом. И не бойтесь моего пса. Он смирный, когда я этого захочу....
Она удалилась как легкая грозовая туча, оставив изумленного Дэвида стоять с открытым ртом и чуть вздыбленными волосами. Но это изумление было тревожно-радостное, щекочущее неизвестностью и страстью юное сердце Дэвида.
Подошла Элли и с упреком воскликнула:
- Дэвид, что это вы все время убегаете? Эти два милых "негодяя" уже совсем нас заговорили.... Дэвид, у меня сегодня день рождения и я вам приказываю сопровождать меня повсюду. Не смейте опять улизнуть от меня.
Так, весело щебеча, она увлекла Дэвида за собой. Элли была необычайно мила. Ее золотистые волосы струились каким-то солнечным водопадом на юные плечи. Казалось, это богиня утренней зори сошла с неба и предстала перед Дэвидом. Алые, чуть припухшие губы. Боже! Дэвид с восторгом и страхом смотрел на эти губы, боясь выдать свои чувства. Глаза Элли, серые с зеленоватым отливом, доводили Дэвида до экстаза, когда Элли непроизвольно и томно поднимала свои загнутые, как крылья, ресницы. Он любил ее. Даже если бы он не хотел этого, он должен был полюбить, потому что это было предопределено не ими. Судьба дает знамения, судьба влечет. Судьба в образе Элли влекла за собой Дэвида. Судьба в образе мисс Робсон манила своей таинственностью вдаль, в неизвестное будущее....
Никто из находящихся здесь на корабле не знал, что будет с ними через два дня. Знамения судьбы читаются не умом, а сердцем, вместилищем души. На море установился штиль. На палубу опускался тихий морской вечер. Очарованные вечерним закатом, Дэвид и Элли, стояли на корме, глядя вдаль, в неизвестное будущее. Первой нарушила молчание Элли:
- Почему вы молчите?
Дэвид очнулся от своих грез и невпопад ответил, что он онемел от красоты и обаяния Элли, от этой гипнотической синевы моря, от шороха волн, от грез, и вообще от предчувствия каких-то неясных, но предопределенных событий.
Он наклонился к Элли и, обняв за плечи, поцеловал ее в губы. Ощущение было такое, как будто он падает в сладкую бездну. Для Дэвида не существовало в этот миг ни палубы, ни моря, ни неба. Была только Элли и ее губы. А еще хотелось смеяться, кричать и что-то делать хорошее для Элли, чтобы видеть ее улыбающиеся глаза, ощущать ее дыхание, чувствовать ее поцелуй на своих губах и замирать от великого чувства, перед которым не может устоять ни один человек на земле.
Пробили семь склянок.
- Я пойду, - сказала Элли, - Меня там, наверное, ищут. Встретимся завтра, Дэвид?
- Да, - сказал он, - Я буду ждать, любимая....
Они еще не знали, что их ждет завтра, так же как через час, два, три....
Вечером, после ужина, Дэвид, проходя мимо каюты мисс Робсон, наконец осмелился, подошел и постучал в дверь.
- А, мой юный друг, - сказала она, открывая дверь, - проходите.
- Я вас ждала. Именно сегодня, нам нужно успеть узнать...
- Что узнать? - остолбенел Дэвид.
- Знак входа и выхода. Нам нужно узнать, как возвратиться назад.
- Садитесь, Дэвид, и слушайте голос. И, прошу вас, закройте глаза. Здесь будут происходить странные вещи. Вы можете испугаться.... Я Выбрала вас.... Вы видели.... Вы умеете молчать. Вы настоящий мужчина, Дэвид. Сейчас половина двенадцатого. Сейчас, сейчас.... Закройте глаза, запоминайте.... Она начала судорожно сбрасывать с себя блузу, юбку, совершенно не обращая внимания на Дэвида. Она была уже в трансе. Дог, который до этого спокойно лежал в углу каюты, как-то нетерпеливо взвизгнул, подошел к ней, обнаженной и что-то шепчущей с поднятыми к небу руками и, превратившись в необычное волосатое существо, стал касаться губами ее рук и груди.... Мисс Робсон опустилась на пол, иступлено шепча:
- Не надо, не надо....
Дэвид вжался в кресло и тяжело дышал, как будто сам находился на месте этого существа. Он поднял и подтянул к подбородку ноги, надеясь хоть как-то успокоить свою страсть. То закрывая, то открывая глаза, он с ужасом видел черные волосатые руки, огромную спину и голову с горящими глазами.
По комнате заструилась неведомая энергия. Волосы стали искриться и чуть потрескивать. В ушах у Дэвида загудело, его охватили непреодолимый страх и неподвижность. Он не мог понять, то ли это были галлюцинации, то ли это было на самом деле. Вдруг из глаз волосатого существа в иллюминатор ударили красные молнии, а вокруг тела мисс Робсон возникло сияние. Женщина вскрикнула неистовым криком и чуть вздрогнула. Существо вдруг завыло низким глухим голосом, что-то выговаривая:
- Вау, вау, вау...
Его черное волосатое лицо выражало гримасу удовольствия, глаза сияли красным светом. И вдруг Дэвид услышал в этом завывании какие-то слова, сначала неясные, потом более четкие:
- Знак входа в левом, а выхода в правом крыле спиралевидного вихря, лицом в сторону созвездия Кассиопеи, в четыре часа утра. Небо встретится с водою и откроется вход, а спасение ваше в правом рукаве спирали, лицом в сторону созвездия Крест, в час энергии с пятью двойками: в двадцать два часа двадцать второго числа второго месяца. Дэвид закрыл глаза и впал в забытье. Когда он открыл их, он увидел обнаженную мисс Робсон, лежащую лицом вниз на диване. Дэвид подполз к дивану и обнял мисс Робсон.
- Не надо, Дэвид, не надо смешивать разные энергии, - услышал он ее уставший голос. - Не трать свою энергию, она тебе еще пригодится. Лучше расскажи, что ты слышал. Говори же, Дэвид! Говори!
Дэвид пришел в себя и повторил все, что услышал:
- Вход в четыре часа утра сегодня.... Выход - в двадцать два часа двадцать второго числа второго месяца со знаком правой спирали, лицом к Южному Кресту.
За бортом корабля уже началось какое-то таинственное движение воздуха и воды.
- Дэвид, беги, бери быстрее спасательные средства, у нас в запасе осталось еще тридцать минут, - крикнула мисс Робсон. - Мы погибаем.... Это другая энергия. Другой мир.
Очевидно, несмотря на экстремальную ситуацию, в которой оказались герои нашего повествования, стоит немного прояснить читателю некоторые данные из жизни мисс Робсон.
Отец ее был странным, не похожим на других человеком. Он то сидел дома по несколько месяцев, то вдруг исчезал на год, кидаясь в авантюрные путешествия. Дочь росла одна под опекой бабушки. И вот однажды отец вернулся домой из очередного путешествия, много рассказывал ей о своих злоключениях, и подарил ей молодого дога, который, как он ей сказал, был дан ему там, в другом мире, где он побывал совсем случайно и откуда совершенно необычайно смог вернуться. Дочь его была девочкой впечатлительной, но и она как-то не верила полностью его рассказам, считая его выдуманными сказками. Она очень привязалась к щенку. Он всегда был с ней, как друг и собеседник. Она играла с ним, купалась на речке. Но однажды вдруг почувствовала, когда раздевалась, что дог как-то необычно внимательно смотрит на ее обнаженные живот и бедра. Это ее вначале смутило, но в то же время любопытство взяло вверх: что же будет дальше?
Такие сцены у них стали получаться часто и при этом она как бы теряла рассудок и затем ощущала, что дог превращается в совершенно другое волосатое существо, которое что-то ей ревело, изливая свою страсть к ней. И когда она стала потихоньку приходить в себя, то услышала голос этого существа:
- Я из другого мира. Ты моя избранница. Ты должна прийти ко мне в мою жизнь. Скоро я тебе сообщу, как это сделать.
Вскоре она познакомилась с другом своего отца, который иногда навещал их и был владельцем двух парусных кораблей и старинного дома на окраине Лондона, а также имел некоторые владения в Индии. Она отправляется с ним в Индию и там заинтересовывается некими учениями индийских магов. В ее любви к путешествиям сказалась кровь отца, и помня сказочные рассказы о стране миражей, она постоянно мечтала о ней, пускаясь порой в небезопасные плавания на кораблях. Всюду ее сопровождал ее дог. И вот сейчас плыла в неизвестном направлении своей жизни. Но случилось то, что случилось. Для каждого в жизни судьба дает один шанс для того, чтобы исполнилась его мечта, и если этим шансом не воспользоваться, то другого случая обычно не бывает, и жизнь отбрасывает такого человека далеко на противоположный край от его мечты.
Дэвид, как ошалелый, выскочил на палубу. То, что он увидел, повергло его в ужас. Море кипело. Горизонт медленно поднимался к небу. Неспокойная поверхность воды как-то странно выгнулась огромной чашей, течение вод шло по какому-то невероятному гигантскому кругу, напоминающему "вихрь галактик". Ясные очертания стали исчезать. Поднималась какая-то матовая пелена, и от этого шел шипящий беспокойный звук, как будто сама вечность вдруг решила заговорить и показать человеку что-то важное и сокровенное.
Корабль, повинуясь могучему потоку двигался, все ускоряя свой ход. Люди выскакивали из кают и метались по палубе. Впереди надвигалась сплошная стена из воды и молний. Это был ураган необычайной силы и его нужно было встретить и выжить.
Дэвид успел снять спасательные круги для женщин и успел схватить один круг для себя. В это время налетел шквал ветра, все зашаталось и заскрипело. Дэвид схватил Элли и мисс Робсон за талии, они вместе упали на накренившуюся палубу и их поглотил поток гигантской волны....
Глава ІІ
Все закончилось внезапно. Когда Дэвид и Элли очутились в беспросветном мраке бушующих волн и, вцепившись друг в друга судорожно и тяжко прощались с жизнью, буря начала стихать, а море успокаиваться. Когда отступила мгла дождя и волн, и выглянуло солнце, Дэвид увидел вдали неясные очертания суши. Элли была почти в бессознательном состоянии. Обессилевший Дэвид, схватив ее одной рукой поперек туловища, другой рукой делал отчаянные гребки в сторону открывшейся земли. Он уже ни о чем не думал, фактически ничего не понимал и, повинуясь инстинкту самосохранения, он греб и греб в сторону жизни, в сторону той полоски земли, которая запечатлелась в его сознании. Когда его руки коснулись прибрежного песка, у него еще хватило сил на то, чтобы выползти самому и вытащить Элли из воды. Он стал возвращать ее к жизни и когда она первый раз вдохнула и щеки ее чуть порозовели, Дэвид обессиленный упал рядом в забытьи.
Он очнулся от того, что стало припекать солнце. Его лучи нещадно жгли спину Дэвида сквозь оставшуюся одежду. Какое-то беспокойство вдруг овладело им. Он сначала не мог сообразить, от чего это происходит. Потом понял: рядом должна была быть Элли, но ее с ним не было. "Где она? Где?" - эта мысль, как пружина оттолкнула Дэвида от земли и поставила на ноги. Его лаза округлились от ужаса, когда он увидел - там где лежала еще недавно Элли, песок был весь покрыт вмятинами, а чуть дальше он увидел разорванную в лоскутья одежду Элли. Он стал осматривать местность, слезы и крик душили его.
- Элли, где ты? Элли! - шептал и кричал он. - Элли....
Он боялся увидеть ее растерзанной на этом красивом, но негостеприимном берегу. Он еще не знал, куда попал и что будет с ним дальше и даже уже не хотел знать ничего, как вдруг увидел рядом с отпечатками Элли на песке, отпечатки огромных в пол метра, стоп неизвестного чудовища, но все же похожие на человеческие. Они устремлялись широким, в три метра, шагом в прибрежный лес, в таинственную какофонию криков и неизвестной жизни.
- Элли, - застонал Дэвид, - падая, и кусая в бессильной муке землю. - Прости меня и прощай, моя Элли....
Наконец, он пришел в себя, встал и решил идти по оставленному следу. Руки его нащупали рукоять охотничьего ножа, который обычно носили все путешествовавшие в то время люди. Дорога во все времена была неизвестна, неожиданна и опасна, и тот кто решился шагнуть в мир приключений, вооружался до зубов. Расчищая себе дорогу ножом, Дэвид вторгся в чье-то неизвестное и таинственное царство. Лес был необычный. Все, что знал Дэвид о растениях - здесь было в ином виде, цвете, запахе. Но Дэвиду было не до этого, его одолевала одна мысль, одно желание - увидеть Элли живой и невредимой, хотя надежды с каждым шагом таяли. "Она жива, она должна жить, ведь она такая молодая и красивая. А животное это ее просто унесло, иначе остались бы следы...". Так думал Дэвид, выйдя на открытую местность.
Это были луга предгорья, покрытые бархатным ковром сочных трав и прекрасных цветов разных расцветок и форм. Здесь летали огромные бабочки и стрекозы. Пели птицы, но их голоса были так хороши и мелодичны, что Дэвид невольно остановился и огляделся. Вокруг, насколько хватало взгляда, раскинулась великолепная панорама вечной весны: в голубом солнечном небе пел, где-то в вышине его, невидимый жаворонок. Вдали, далеко-далеко паслись стада неведомых животных, и чуть в стороне виднелись чьи-то жилища.
Дэвид решил разведать, кто в них живет, а заодно и попросить помощи в поисках украденной Элли. Он незаметно подкрался к стойбищу с конусообразными шатрами и стал наблюдать. Каково же было его изумление, когда он увидел в них одних только женщин, мужчин не было ни одного. В центре стоял шатер, куда часто приходили пешком и приезжали на лошадях юные всадницы. Они были хорошо сложены, красивы, гибки и быстры как серны. Это радовало взгляд, но вселяло и тревогу. Если это амазонки, то ничего хорошего не ждало Дэвида при встрече с ними. Поэтому он решил как можно дольше оставаться незамеченным и разведать, как они относятся ко всему окружающему миру, в том числе и к попавшим к ним мимоходом мужчинам.
Он отполз на безопасное расстояние от селения и затем встал и пошел в направлении гор. Нужно было что-то поесть. Может быть там он будет в большей безопасности. Уж вечерело, когда он достиг первых отрогов и покрытых зеленой растительностью подножий гор. Возле небольшой, но прозрачной и быстрой горной речушки, он решил напиться и сделать привал. Дэвид зачерпнул ладонями воду и начал пить, как вдруг кто-то решительно и грозно окликнул его. Он вздрогнул от неожиданности и повернулся на крик, у него похолодело в груди - перед ним стояла женщина. Она была молода и красива, черные длинные волосы были схвачены перевязью. Она была совсем обнаженной, лишь тонкая повязка еле-еле укрывала ее бедра. В руках она держала боевое копье, готовое пронзить Дэвида насквозь, глаза ее глядели открыто и смело.
Дэвид понял, что нужно поднимать руки, конечно он бы поднял и ноги, если бы она этого захотела, подумал он, любуясь ее телом и прекрасным лицом. Она указала на нож, который висел у него на поясе и жестом велела положить его на землю. И когда поняла, что он уже не представляет для нее опасности, велела ему раздеться. Дэвид застеснялся и помедлил с раздеванием. Женщина повелительно прикрикнула на него, сверкая потеплевшими глазами. Дэвид стоял перед ней как в приемной медицинской комиссии по отбраковке военных лошадей, весь голый, не зная куда девать руки и то, что еще было ниже рук. Ей, видно, это очень нравилось. Она стала что-то щебетать, показывая рукой куда-то в сторону, потом велела идти туда. Они пошли: он - впереди, она - сзади. Вскоре они очутились возле шатра, очевидно принадлежавшего ей. Она открыла полог и жестом пригласила его войти во внутрь первым. В шатре было просторно и светло, но она зажгла светильник, затем достала еду, напиток и поставила все это перед Дэвидом. Такого расположения Дэвид не ожидал, но без лишней скромности набросился на еду и питье, и вскоре осоловел от сытости. Он попытался завести с девушкой разговор при помощи жестов и некоторых слов. Тыкая в себя пальцем, он говорил:
- Я - Дэвид! А как зовут тебя?
Наконец она поняла его и точно как он, показав на себя пальцем, сказала:
- Ко мир Аруна!
Дэвид поднял кубок с пьянящей жидкостью и сказал:
- За твое здоровье, Аруна!
Это ей явно понравилось, она наполнила еще один кубок и, подняв его, выпила с ним вместе.
Через полчаса Дэвид, изрядно захмелев, уже был другом Аруны. Она хлопала его по плечу и ласково заглядывала в глаза, что-то говоря ему на своем языке. Он привык к своей наготе и сидел перед ней как султан. Аруна придвинулась к нему вплотную и стала гладить его по груди и животу, опускаясь все ниже и ниже. У Дэвида уже не было сил для сопротивления, и тогда он лег на спину. Аруна поняла правильно этот маневр, и как истинная всадница, оседлав его сверху как боевого коня, радостно и счастливо засмеялась. Это был ее праздник. Праздник весны, любви и ее женского нелегкого счастья.
Глава ІІІ
Когда огромная волна смыла мисс Робсон с палубы корабля, вместе с ней в воде очутился ревнивый и не покидавший ее никогда пес Бой. Он захватил своей огромной пастью длинные волосы мисс Робсон и ее, без сознания и сил, поддерживал все время на плову. И что удивительно, он все время выбирал правильное направление среди дождя и волн, как будто у него внутри был радар или навигационный прибор ночного видения.
Когда буря закончилась, они очутились недалеко от суши, которая с двух сторон образовывала спокойную поверхность морского залива с удобными песчаными косами. В глубине земли открылись девственные леса джунглей. Первым делом Бой выволок мисс Робсон на сухое место, подальше от воды. Он вел себя настолько осмысленно, что ей казалось, что рядом находится человек, мужчина, который все время следит и заботится о ней. Мисс Робсон была в сознании, но настолько обессилена, что единственным ее стремлением было: забыться, отдохнуть, уснуть на этом теплом и ласковом песке и она отдалась этому чувству.
Заснула она так глубоко, что не услышала и не почувствовала, как наступила ночь, и как взвился и завыл ее верный пес, и два огромных существа, появившись как будто из ничего, подошли и наклонились над мисс Робсон. Это были высокие люди со странными и гибкими, словно не материальными телами. Один из них подошел и коснулся рукой Боя и тот, взвизгнув, лизнул ему руку, затем лег и успокоился. Второй из неизвестных сделал знак каким-то предметом, напоминающем трубку. В небе появился шар, светящийся оранжевым светом, шар все увеличивался, и стал огромным, словно дом. Он завис над ними и из него опустился луч света. Вдруг мисс Робсон и неизвестных вместе с Боем как бы втянула неведомая сила вовнутрь шара. Шар бесшумно понялся и исчез в пространстве.
Когда мисс Робсон проснулась, она была удивлена окружающей ее местности и обстановке. Она находилась в просторном помещении, стены его были прозрачны как стекло, но видимость через них была односторонняя, только внутреннего плана. Снаружи помещение было невидимо. Это место виделось бы пустым, если бы кто-нибудь смотрел в его сторону. Мисс Робсон поднялась и удивилась: она была в просторной газовой тунике, полупрозрачной и легкой как пух, от которой веяло прохладой.
Как только она встала и босая прошла по прозрачной веранде, неожиданно раздались звуки, напоминающие звон цимбал и колокольчиков. Мелодия была настолько нежна и тиха, что вызвала у нее прилив умиления и радости. Было так хорошо, красиво и уютно, как будто она снова стала шестнадцатилетней девочкой и испытывает первое томящее и прекрасное чувство любви. По всей видимости она была на какой-то высокой горе. Вдали, внизу и до самого горизонта голубело море, справа был пологий склон с зелеными лужайками трав и ярких цветов, слева раскинулись причудливые заросли субтропического леса с лианами и массивными деревьями.
Прозрачная часть сооружения уходила своими стенами в скалу. В глубину скалы вела и дверь, которая раскрылась, как только мисс Робсон подошла к ней. Не успела она подумать о том, что же находится за дверью, как тут же очутилась в другой комнате. Теперь это была комната в стиле средних веков, в которой могли бы жить люди королевской крови. Это была комната в замке с горящими на стенах факелами, мягкими звериными шкурами, рогами оленей и фантастической мебелью.
Навстречу мисс Робсон поднялся высокий мужчина, лет сорока пяти в полном расцвете сил с темной бородой и выдающимся носом. Он протянул к ней свои огромные руки и сказал:
- Я так долго ждал тебя здесь у себя!
Мисс Робсон чуть опять не лишилась чувств. Прийдя в себя, она спросила:
- Кто ты? И где я нахожусь? Почему ты меня ждал, если я тебя никогда не видела прежде?
Мужчина улыбнулся, подвел ее к креслу, усадил и, глядя влюбленно в ее глаза, ответил:
- Я властелин Армагелонии. Это такая страна, которая находится в другом для вас мире. И к нам, и к вам нельзя попасть, просто плывя какими-нибудь средствами. На этой планете есть такие места, где пространство не ровное, оно втянуто вглубь или выпячено наружу земли. И только раз в несколько лет оно, повинуясь ритмам Космоса, соединяет нас и нашу Армагелонию с пространством землян. Но об этом знают лишь избранные. Но мы можем, превращая свою мысль в образ, вселиться в какое-то существо по ту сторону, жить в ваших землях и общаться с людьми вашего мира.
Однажды к нам вот так же попал один человек. Это был твой отец. Он много рассказывал мне о тебе, у него был медальон с твоим локоном и фотографией. И я полюбил тебя, когда тебе было совсем мало лет. У него был маленький щенок и я внедрил свою мечту-образ в него. Я постоянно присутствовал с ним вместе у тебя на родине и его глазами, и его телом ощущал твое юное и пылкое тело. Это я звал тебя сюда к себе и ты наконец услышала мой голос и пришла.... Иди ко мне, я не могу больше ждать. Слишком долго я мечтал и страдал.
От этих слов у мисс Робсон побежали "мурашки" по коже и ее тела стало наливаться приятным теплом и истомой. Она забыла обо всем на свете, ей было приятно, что ее сейчас держит в своих сильных руках мужчина, который ее очень любит и уважает, от его сильных объятий у нее закружилась голова и она полностью отдалась нахлынувшему чувству. Они были как в бреду. Это было непреодолимым притяжением всех клеток их тел друг к другу. Это было уже любовью страстной и неповторимой.
Мир создан из такой любви, когда сливаются разнополюсные частицы в единое создание, в единую клетку. Существует только энергия - вихрь, ее поле - пространство, и любовь - слияние, и распад, и новое слияние. Всеобщая космическая тяга к информации, сгущению энергии, проявлению вещества и его распада. Это божественное обновление форм, когда вещество испытывает блаженство в слиянии и боль в распаде и разрушении. Это и есть той любовью, которую мы испытываем, как-то подспудно, не понимая, что это такое и откуда она появляется.
И когда они обессиленные упали друг возле друга, он спросил ее:
- Хорошо ли тебе со мной, Карина?
- Да, Гай.
Она это сказала так отчетливо, что сама удивилась, откуда она знает его имя, она не могла знать, что во время их страсти целовались не только их тела, но и соединялись их души, рассказывая правду друг о друге. Душа не может лгать - она божественна. Тело может. Исповедь или правда - это желание души обновить свое тело, очиститься от ненужного груза.
- Теперь ты со мной и мы будем всегда вместе. - Сказал Гай.
- А возможно ли это? - ответила она задумчиво.
- Ведь мы выросли разных мирах, вокруг нас разные вещи, мы постигали жизнь по-разному. Сможем ли мы противостоять чужому разуму и условностям, ведь мир вещей и власти завистлив? Я боюсь, что твое окружение завтра же возненавидит меня, неизвестно откуда взявшуюся выскочку.
- Да, ты права. Но я сделаю все, чтобы ты была моей навсегда. Завтра же я сообщу им о своей воле.
- Гай, не надо этого делать. Я буду возле тебя всегда, но ты должен как прежде быть самим собой, не менять своих обычаев и привычек, чтобы не накликать неуважения и неудовольствия твоих поклонников и подчиненных.
Гай потянулся к ней и поцеловал ее в щеку.
- Как всегда, устами женщины говорит истина, - шепнул он ей нежно. - С тобой я забываю, кто я такой. Сегодня у нас будет Совет Старейшин и я должен к нему подготовиться. Я оставлю тебя на время, а чтобы тебе не было скучно, я пришлю своего слугу, он забавный парень и сможет тебя развеселить. Он предан мне душой и телом, ты его не бойся, мы с ним выросли вместе, он знает мою любовь к тебе. А вообще-то, Карина, ты можешь выходить на воздух, в сад, к морю, он тебя будет сопровождать всюду.
Гай нажал на кнопку и, словно из-под земли, появился верзила, высокого роста, могучего телосложения и приятным голосом сказал:
- Я слушаю тебя, Гай.
Гай подошел к нему, положил руку на его плечо:
- Эта женщина - госпожа моего сердца. Помнишь, о которой я тебе часто рассказывал. Кэм, береги ее, развлекай и никому не давай повода обидеть ее. Она - это я, ты понял меня, Кэм?
- Да, мой господин, - сказал Кэм и повернулся с улыбкой к Карине:
- Я уже готов вам служить, госпожа.
- Ну вот и хорошо, - сказал Гай, - я ухожу.
Он улыбнулся ей на прощание и вышел.
- Пойдемте на воздух, госпожа, - предложил Кэм.
- Кэм, называй меня Карина, я не привыкли к такому обращению. Просто Карина, по имени и все....
- Хорошо, Карина. Я так и буду делать.
- Прошу, - сказал он. - Я покажу тебе все достопримечательности нашего райского места.
Они вышли на воздух и звуки, и краски необычайного мира окутали Карину и ворвались внутрь ее тела и сознания. Она стояла удивленная и ошеломленная их яркостью и свежестью. "Как в юности, - подумала она, - я вижу сны юности".
- Здравствуй, новый мир! - сказала она почти шепотом.
И мир повернулся к ней улыбчивый и удивленный.
Глава ІV
Элли очнулась от того, что ее кто-то нес. Она сначала испугалась и ойкнула при виде огромной шерстистой груди и головы. Существо, которое ее держало на руках и несло в дебри джунглей, повернуло голову, что-то изрекло и, как бы успокаивая, погладило ее по спине и боку. Элли немного успокоилась и стала рассматривать его более внимательно. Это было существо огромного роста, около трех метров, могучего телосложения, с лицом и телом, заросшими рыжеватой шерстью и по всем данным мужского пола.
Существо принесло ее в пещеру и положило на лежбище из мягких шкур и травы. Село рядом и начало рассматривать Элли с ног до головы, иногда трогая и гладя ее белое и нежное тело. Из груди его вырывался возглас изумления. Элли только теперь заметила, что она полностью голая. Она вскрикнула и стала закрывать руками свои груди и живот. Существо отнимало ее руки без явных усилий и трогало ее груди. При этом оно повторяло слово: "Хом! Хом!". Оно не причиняло Элли никакого насилия, но и не знало преград к ее телу. "Хом" - так мысленно назвала Элли эту обезьяну, изучал ее основательно, и Элли это постепенно стало казаться забавным и смешным.
Хом принес ей каких -то ягод и плодов, вкусных и питательных. Как все хорошие самцы он к ней поддабривался и ласкал ее, и девушка это чувствовала и не особенно боялась его. Значит он будет беречь ее и не даст в обиду. Но стоило ей однажды встать на четвереньки, как Хом преобразился, он увидел пред собой самку, забыв про ее бело тело и нежную кожу, обхватил ее руками сзади за бедра и ягодицы. Элли закричала и стала вырываться из его мощных объятий. Но это было не так просто. Она чувствовала, что он уже овладевает ее телом. Сопротивляться уже не было сил, и она замерла безвольная и покорная, ожидая тот миг, который решит, может быть, последние минуты ее жизни....
Вдруг, что-то загремело и упало в входа в пещеру. Это было так неожиданно, и в такой критический момент, что Хом и Элли остолбенели. В следующее мгновение Хом уже вскочил и в несколько прыжков был у входа. Перед ним стоял такой же мощный, но более жадный и неукротимый гоминоид, по имени Мауа, давнишний соперник и недруг Хома. Мауа постоянно был нацелен на борьбу с Хомом, он ненавидел его еще с детства, потому что Хом был всегда сильнее и ловчее его, Мауа. Он всегда побеждал в драках, был умнее и удачливее на тропах войны с амазонками и армагелонами. Мауа ждал момента, чтобы отплатить Хому. Это было его мечтой, заветной и не привлекательной, но толкающей к совершенствованию и изобретательности.
Он выследил, как Хом принес в пещеру какую-то женщину, может быть амазонку, но необычную - белую и хрупкую, и поэтому, до зуда в костях, привлекательную для него. И чувство ярости, и соблазна обладания отобранной у противника самкой, толкнуло Мауа выйти, и в открытую сразиться с давним противником.
Они стояли друг против друга, как два неподвижных и несокрушимых утеса. Но это было не бездейственное противостояние. Дети природы, выросшие среди опасности и неожиданности случая, они каждым мускулом, каждой клеткой чувствовали изменения состояния ума и тела противника. На обычного человека это действовало бы парализующе. Две пары горящих, выпученных в ярости глаз, излучали такую энергию, что ею можно было бы уложить несколько человек. Способность гоминоидов излучать энергию и видеть ночью, почти как днем, и поэтому быть почти неуловимыми для врагов, была дана им природой в награду за нецивилизованное существование и полную опасностей и лишения жизнь.
В руках у Мауа была дубина весом в два пуда, потому что другой вес орудия для Хома был бы подобием массажирующего хлопанья по спине и заду.
Мауа знал, куда нужно бить. Бить нужно было не по голове, а по ногам, по паху, чтобы обездвижить противника, а затем уже добить его. Это же знал и Хом, но условия схватки были неравные: у Хома не было в руках никакого орудия и поэтому он решил отступить в пещеру и ухватить то, что попадется под руки. Для Элли открылось зрелище, от которого она, то визжала от страха, то забивалась в ужасе в темный угол пещеры. Мауа ударил дубиной по ногам Хома. Тот успел отскочить, но при этом упал, зацепившись за камень ногой. Мауа издал победный крик и со всей яростью обрушил дубину на Хома.... Но, как обычно, ярость его и ослепила. Хом молниеносно перекатился через голову и встал на ноги. В то время как дубина Мауа переломилась на две половины при ударе о злополучный камень, Хом с яростным воем бросился на противника и так ухватил его за шерстистую шкуру, что та затрещала и оба они, вцепившись железной хваткой друг в друга, упали возле Элли, продолжая наносить удары и яростно рыча. Элли уже не могла разобрать в этом огромном клубке шерсти и мускулов, кто был сверху, кто - снизу, кто побеждал, кто уступал. Она молила Бога, чтобы победил Хом. Но Хом, получив удар в пах, бросил Мауа, и тот нанес ему сокрушительный по силе удар в голову. Хом упал без движения. Элли упала тоже, уже готовая ко всему. К ней как хозяин добычи, медленно и уверенно подходил Мауа: запах женского тела возбуждал его. Он рассчитывал увидеть сопротивление и страх, что только бы ускорило бы его действия, но увидев бесчувственное тело, опешил и встал в нерешительности. Затем, схватив ее на руки, он выбежал из пещеры и скрылся среди скал и зарослей настороженного леса.
Глава V
Аруна всю ночь не выпускала Дэвида из своих объятий. Это было счастьем, потому что заполучить живого и здорового мужчину в стране амазонок и быть его хозяйкой, по понятию Аруны, было действительно истинным счастьем. Теперь она родит ребенка и, дай Бог, чтобы это была девочка. "Да, это будет обязательно девочка, - думала Аруна, - потому что в ней, в Аруне, было больше страсти, чем у него, значит ее клетки и возьмут вверх.
Аруна хотела стать матерью. В стране амазонок каждая женщина мечтает стать матерью. Здесь были суровые законы. Если амазонки брали в плен мужчину, они его не били и не истязали, а кормили как самого дорогого гостя, но за это через каждые полутора суток, должен был дать жизнь новому существу.
Предводительница амазонок Азалия, царица Алаберская, строго следила за порядком и очередностью своих "зонок", поощряя их таким способом за службу и особые заслуги перед нею. "Зонками" звались лихие всадницы, девчонки, которые еще не знали, что такое мужчина, и чем он отличается от них. Они были бесстрашные и безжалостные, и это была основная, ударная сила амазонок. "Амы" были женщины, познавшие сладость любви и страсти с мужчинами, и готовые при любом подходящем случае испытать это неодолимое чувство даже в ущерб своей воинской карьере, и расположению предводительницы Азалии, а поэтому и более мягкосердечные и по-женски жалостливые воительницы-матери. Таким образом, пленный воин кочевал, через каждые сутки отдыха, как на ночную стражу, отрабатывать за хлеб и за жизнь в следующий по очереди шатер наездниц, где с ним обращались, не церемонясь, по нраву и темпераменту хозяйки, но памятуя о ценности вещи и гневе ждущих (в случае порчи) женщин. В конце концов, пленные просто издыхали от чрезмерного истощения, и это считалось само собой разумеющейся участью каждого мужа. Мужчины были в роли трутней в рое пчел, которых после оплодотворения самок убивали, или они умирали сами.
Утром, когда еще они сладко спали, потрудившись за ночь, вдруг послышалось ржание коней и звяканье уздечек, и боевой амуниции. К сторожевому шатру подъехали трое всадниц и, спешившись, позвали Аруну. Аруна, спохватившись от сна, быстро встала и вылезла из шатра. Она стала быстро и сбивчиво рассказывать, что вчера у реки пленила одного из "герров" (любимцев) алаберских наездниц. Три гостьи, живо переговариваясь, вошли внутрь и стали с любопытством и бесцеремонностью рассматривать Дэвида, оценивая на своем языке его мужские качества. Затем старшая, по имени Данка, сказала:
- Его, конечно, нужно отправить, в первую очередь, к Азалии, но ведь Азалия в награду не отдаст его нам, а будет ублажать своих приближенных. А, знаете, отправим-ка мы его завтра.
- Аруна, у тебя достаточно еды, чтобы он не истощал?
- Хватит на три дня и три ночи, - улыбаясь ответила Аруна.
- Ну, тогда мы устроим маленький праздник для тела и для души.
- Каффа и Ларра, вы обе идите в дозор, я остаюсь здесь с Аруной сторожить этого любимца. В полночь мы вас сменим, а вы нас....
- У, Данка, ты так всегда, выбираешь себе "лучший кусок", - нехотя выходя за порог сказала Ларра.
- Поговори у меня! - крикнула вдогонку Данка, - всем хватит.
Она расстегнула боевой пояс, сняла амуницию и уставилась своими маслено - черными глазами на Дэвида.
- Аруна, давай угощай!
"А эта тигрица меня сожрет живьем, если я ее не уйму. О, Венера, помоги мне справиться с тремя этими бестиями", - взмолился Дэвид. Но он напрасно беспокоился. Напиток страсти был так хорош, что уже через одну минуту Дэвид чувствовал себя султаном в своем гареме.
Данка была опытной наездницей. Она вытягивала из Дэвида все, что могла взять, конечно, даря ему тем же. Объятия Данки были горячи и грубоваты. Дэвид постоянно как бы боролся за что-то, она извивалась и покорялась с неописуемым наслаждением. Но после такой схватки они падали почти без сил. Однако напиток ставил их на ноги и все начиналось снова.
За пологом, где сидела Аруна, слышны были их шумное дыхание и страстные стоны. Аруна дрожала и не в силах сдерживаться, вздыхая, терла сжатые колени. Она вспоминала прожитую ночь и теплая волна блаженства окутывала ее тело.
- Ну, зараза, когда она уже перестанет орать, когда она уже насытится, - думала Аруна, напряженно потягиваясь.
Наконец за пологом все смолкло, а затем через некоторое время вылезла Данка, с растрепанными волосами, и умилено жмурясь, сказала:
- Аруна, та тут еще жива? Иди погрейся и замени меня, а я пойду искупаюсь в речке.
Дэвид уже знал Аруну и поэтому ему с ней было легко и приятно. Аруна таяла от счастья в его объятиях Дэвида и уже не замечала и не контролировала, что с ней происходит. Она чувствовала, как наплывает одна волна сладострастия за другой. Она стонала и кричала, а затем, прижав его к себе, замирала в сладком испуге. Она знала, что эта ночь будет особой в ее жизни и судьбе, и она хотела ее прожить так, чтобы запомнить навсегда.
В полночь, когда выткались на небе яркие звезды, дозор из Каффы и Ларры сменил Аруну и Данку. "Конечно, рассчитывать на многое им уже нечего, - думали наездницы, - но все же они попытаются выжать из него побольше"....
Каффа и Ларра не стали разделяться, они решили действовать сообща, чтобы оставшихся сил этого "любимца" достались им поровну.
Глядя на их блестящие ягодицы, Дэвид думал: "Ну вот, я уже как бык-производитель, должен обслуживать все их крупноплодное войско, скоро наверное и кольцо в нос вставят. Надо удирать, пока все не оторвали". Но делать было нечего. В плену этих прекрасных амазонок работать нужно было на износ и качественно. И Дэвид, взбодрясь и передохнув, накидывался то на одну, то на другую наездницу.
Так застала их зоря. После трехчасового отдыха Дэвиду велели собираться в дорогу. Главные стоянки и поселения амазонок находились в долине, там же находилась их предводительница Азалия Амберская, со своим двором и фаворитками, очень красивыми девочками шестнадцати-девятнадцати лет.
Амазонки в мирные дни занимались скотоводством и охотой. Они не знали земледелия. Это были пастушки, охотницы и наездницы-воины.
Дэвид отправился в дорогу с двумя наездницами: Данкой и Ларрой. Он не очень хорошо держался в седле, и поэтому Ларра все время ехала с ним рядом и глядела, чтобы, не дай Бог, он не свалился с лошади. Ехали они весь день и наконец, к вечеру, когда начали опускаться на землю сумерки, запахло дымком и появились первые жилища главной цитадели амазонок. Под звуки голосов, произносивших: "Берра, Берра" Дэвид понял, что Берра - это штаб-квартира царицы Азалии. Их сопровождали толпы молоденьких девочек-подростков, которым было очень любопытно увидеть человека иного вида, иного пола.
Когда они подъехали к дворцу Азалии, их окружила стража из молодых наездниц. Доложили, что Азалия ждет их и Данка с Ларрой, взяв Дэвида под руки, повели его в апартаменты царицы.
Дворец блистал золотом и бронзовыми украшениями. Азалия сидела на троне. Не приближаясь к ней, амазонки поклонились и поприветствовали ее словами:
- Приветствуем тебя, Азалия, повелительница амазонок. Мы привели к тебе одного из герров, которых давно уже не было в наших краях. Мы просим принять его от нас и быть милостивой к нему, ибо он не делал зла и совсем не сопротивлялся. Это молодой и сильный мужчина, и он хорошо поддержит наш род.
Азалия подняла руку в знак согласия, затем встала и, подойдя к Дэвиду, осмотрела его с головы до ног. По тому, как разгорелись ее глаза и покраснели щеки, Дэвид понял, что он явно ей понравился. Это его успокоило.
Азалия была молодой женщиной лет двадцати семи, в самом соку и расцвете сил. Она была очень красива и лицом, и фигурой. Темные густые волосы, чуть раскосый разрез больших карих глаз. Выпуклый бюст и налитые бедра выдавали в ней страстную женщину, не желающую сдерживать свои чувства. Она улыбнулась ему и Дэвид понял, что он принят царицей в любовники. Так началась его дворцовая жизнь.
Глава VI
Мисс Робсон, сопровождаемая Кэмом, спустилась на специальном устройстве к морю. Песчаный берег был полог и удобен для отдыха и купания. Песок был чистый, как крупицы золота, вода была теплая и прозрачная, а море светилось голубовато-зеленым светом. Это был маленький клочок ровной и благоухающей земли, в пятьсот метров длиной и в триста шириной, окаймленной подковообразной горной грядой.
- Кэм, как же здесь хорошо, - проговорила, задыхаясь от восторга, мисс Робсон.
- Да, госпожа, это райский уголок, - сказал Кэм, улыбаясь.
- А купаться здесь можно?
- И купаться можно, и отдыхать. Здесь места недоступные для гомов и герров.
- А кто такие гомы и герры?
- Гомы - это большие волосатые пещерные люди, а герры - это отпрыски амазонок. Это те мальчики, которые должны были погибнуть, но какие-то сердобольные амазонки их укрыли, унеся далеко в горы или другие глухие места. И теперь образовалось как бы два мира: мужской и женский. Но в одном женщины на вес золота, в другом - мужчины нарасхват.
- Кэм, а кто вы, как вы себя называете?
- Мы - армагелонцы. Армагелонией называется наша маленькая земля, защищенная от проникновения землян искривленным пространством. Но мы не здешние. Мы прилетели с другой планеты, планеты-сестры, находящейся на орбите Земли, но с другой стороны Солнца. Это планета - Зорь-Гелона или Пламенида. Там очень хорошо. Пламеняне намного опережают землян в развитии. У них совсем другое направление науки. А мы - первые поселенцы здесь, на Земле. Этой резервацией является нами обособленная часть земли, как заповедный угол и лаборатория.
- Кэм, - сказала мисс Робсон, - как же я буду купаться, у меня нет купального костюма?
- О, мисс, вам не надо костюма, купайтесь так, без него.
- Но мне стыдно раздеваться и бегать нагой перед мужчиной, - вспыхнула мисс Робсон.
- Какая разница, я ваше тело вижу и сейчас нагим, и любуюсь им через одежду. Для моих глаз преград нет. Но я на время отключаю свои чувства, я любуюсь только красотой линий прекрасного тела.
- О, нет! - вскрикнула Карина, - Кэм, немедленно отвернись! Вот так и стой, - продолжала она, сбросила платье и зашла в ласковую воду.
- Но, госпожа, я ведь ваш телохранитель, я должен за вами следить, мне приказано это делать. И вообще вам придется привыкать. У нас здесь в резервации нет женщин, чтобы не отвлекаться от научных дел на любовь и воспитание детей. Мы сознательно отказались от женщин, кроме некоторых сотрудниц. Но они истинные мегеры и, наоборот, не только не способствуют любви, но сами следят, чтобы, не дай Бог, кто-то из мужчин не завел себе красивую земляночку или амазонку. Поэтому мы, мужчины, иногда и влюбляемся в чужих женщин, летаем то к геррам, то к амазонкам или даже к землянам.
- Нет, Кэм, ты уж посиди там, отвернувшись, ведь тебе приказано выполнять мою волю и желания, пока я здесь купаюсь.
- Эх, госпожа, - заметил Кэм, - напрасно вы лишаете меня этого прекрасного зрелища. У меня ведь нет возможности слетать к амазонкам. Кроме того, вы учтите, пламеняне не придерживаются строго семейных уз, этой системы угнетения одного пола другим. У них, ну естественно, и у нас, свобода в любви и браке. У нас каждая женщина имеет право на несколько мужей. У вас же, я слышал, бывает наоборот?
- Кошмар какой-то, Кэм! Это похоже на наш бордель. Ведь там можно подхватить какую-нибудь дурную болезнь.... Ну и нравы у вас, Кэм! - кричала в восторге Карина, плескаясь в теплой воде.
- Нравы у нас самые хорошие. Благодаря этому у нас нет зависти и ревности, нет насилия, а болезни эти мы давно искоренили. Ну, а насчет стыда, так это пережиток прошлого. У нас ведь есть еще и третий и четвертый глаз. Третьим мы видим на большие расстояния, а четвертый, как ваш рентген, от него не спрячешь никакую вещь в складки одежды или тайник чемодана. Так что, позвольте уже повернуться к вам лицом, а то четвертый глаз уже у меня устал, он как раз находится у нас сзади.
Мисс Робсон от неожиданности чуть было не упала в воду, но рассмеялась. Потом поплыла вдоль берега к нависавшей над водой пальме с густыми лианами. Она вышла из воды, уверенная, что Кэм ее не видит и начала разглядывать могучие и красивые заросли, окружавшей ее растительности, в которой пели разноцветные птицы и голосили пестрые попугаи.
Вдруг что-то сорвалось с ветвей пальмы и могучим кольцом обхватило мисс Робсон за туловище и талию, прижав руки к телу. Огромная змеиная голова уставилась на нее немигающими глазами, язык коснулся лица, губ и начал щекотать груди. Мисс Робсон почувствовала, что сейчас потеряет сознание от страха. Но тут, уже в гипнотическом трансе, она ощутила, что в нее начинает входит что-то скользкое, теплое и увесистое. Оно вибрировало и двигалось, и ее тело, словно повинуясь этим движениям, стало наливаться истомой и дрожью. Мисс Робсон, уже теряя сознание, закричала:
- Помогите! Ой, мамочка!!!
Кэм бежал со всех ног к ней по берегу. Подбежав, он направил трубку излучателя энергии на голову змея и змей, как толстая веревка, кольцами сполз и упал к ногам мисс Робсон. Кэм подхватил ничего не соображающую женщину на руки и бегом понес ее к берегу прочь от зарослей.
Когда мисс Робсон пришла в сознание, то увидела что из объятий змея, она попала в более естественные и ласковые объятия Кэма. Кэм носил ее по берегу, не отпуская, бурча себе под нос:
- Ну вот, госпожа, добегались, разве можно так удирать от Кэма, чтобы попасть в объятия Бибола. Этот змей большой бабник.... Он питается большими грибами и орехами Возбудителя, поэтому часто нападает на самок обезьян и наших женщин. Он им большого вреда не делает, но может защекотать до смерти. Наши мегеры от него без ума.
Мисс Робсон уже искренне прижалась к Кэму, оглядываясь по сторонам.
- Не бойтесь, мисс, здесь вы в безопасности. Ближе, чем на тридцать метров, к нам никто не приблизится, его остановит невидимое поле излучателя.
- Ну, тогда отпустите меня на землю, - предложила Карина.
- Сейчас, госпожа, отпущу.... Обойтись можно и без женщин.... Но все-таки, как приятно держать в своих руках женское тело, Бибол, и тот, это понимает.
Кэм опустил мисс Робсон на землю и помог одеться. И странная вещь, она уже не чувствовала от этого ни смущения, ни стеснительности, которая была у нее перед этим. Она принимала как должное его восхищенный взгляд, направленный на ее красивое тело и была довольна тем впечатлением, что она, как женщина, производила на него такое впечатление.
Через несколько минут они были уже внутри замка в резервации. Только в своей комнате Карина перевела дух и успокоилась окончательно. Кэм подал ей напиток, напоминающий кофе, горячий и приятный на вкус, и запах. Она выпила и ей стало хорошо и уютно.
Часы, как в старом замке, пробили полдень. Отворилась дверь и вошел Гай. Он бросился к Карине и с тревогой стал расспрашивать о случившемся. Карина рассказала, как схватил ее змей и как Кэм спас ее. Гай гладил ее по руке и говорил:
- Ах какой я осел, кретин. Как я мог забыть и не предупредить тебя об этом.... Сегодня мы собирались для того, чтобы обсудить чрезвычайное сообщение.... Началась война между амазонками и геррами. Нам нужно будет предпринять много усилий, чтобы погасить эту неестественную страсть амазонок к войне и власти над мужчинами. Им там одним не спится, так они весь мир поднимают и колышут наш остров.
- Карина, неужели и у вас на Земле женщины такие? - с интересом спросил он ее.
- Конечно нет, Гай, - ответила она, - но бывает и у нас такое. Но в основном у нас женщины занимаются любовью и хозяйством. Война - это удел мужчин. Они там, как молодые петухи дерутся, калечатся. А что делать потом бедным женам? Вести хозяйство, ну и конечно, искать любовника. Такова правда жизни: или драться, или....
- Знаешь, Карина, я хотел тебе сказать.... Мне теперь придется часто отлучаться, в связи с действиями амазонок, и я приказал Кэму, чтобы он постоянно находился при тебе. Он будет тебя охранять и помогать коротать время.
- Ну как, ты согласна на это, любимая? Уже сейчас мне нужно срочно отбыть в места их дислокации и боевых действий. Кэму я доверяю как себе. Но ты не показывайся на глаза этим мегерам. Иначе они поднимут такой вой, что грехов не оберешься. Они и до Пламениды дойдут.
- Ну, конечно, Гай, о чем речь, раз надо, так надо, - сказала она с тревогой, - лети, я буду ждать, но постарайся поскорей вернуться.
Она прильнула к нему всем телом. Гай нежно поцеловал ее в лоб и губы. На большее времени не было.
А, между тем, события разворачивались стремительно, и нужно было быть в нужное время и в нужном месте. Гай еще раз оглянулся и ушел, махнув рукой.
Глава VII
Мауа нес Элли по лесу, по ему одному известным тропам. Элли давно пришла в себя, но боялась пошевелиться, опасаясь, что этот волосатый самец сразу же приступит к своим природным обязанностям. Приоткрыв глаза, она увидела, что они находятся уже где-то в ущелье с невысокой и скудной растительностью. Это был каньон с высокими обрывистыми стенами гор. Внизу протекала, стремительно несущая свои воды горная лента реки с водопадами и каменными заторами.
Первое время, пока Мауа нес ее по чаще леса, Элли думала о своей дальнейшей судьбе. Сейчас же, когда она почувствовала, что они приближаются к жилищу Мауа, ее стали одолевать тревожные мысли: что с ней будет и что с ней сделает этот самец? Она вспомнила сестру Жанет, Дэвида, этих двух ухажеров и ее сердце тоскливо сжалось. "Дэвид, где ты?" - подумала Элли, роняя слезы на шкуру Мауа. Мауа наклонил голову и похотливо посмотрел в лицо Элли, оно ему явно нравилось. Он лизнул ее в щеку, и у него от возбуждения раздулись ноздри.
Еще один поворот и каменное нагромождение расступилось. Они очутились в жилище Мауа. Вокруг росли колючие, но красивые кусты и похожие на эдельвейсы горные цветы, скудные, но душистые. Тут же рядом ниспадал сверху и тек дальше к реке ручей, питая своей влагой зеленую крохотную лужайку травы. Жилище было как две капли воды похоже на на пещеру Хома. «Меблировки никакой. А вот и моя брачная постель...» - подумала Элли, увидев лежбище из душистой травы и шкур, горько издеваясь то ли над собой, то ли над своим владельцем - "супругом".
Элли закрыла глаза. «Сейчас начнется», - мелькнула мысль у нее в голове. Но ей было уже не страшно. Она как-то уже безучастно думала о себе, о прошлом. Все это отошло далеко назад и было вроде бы не с ней, а с кем-то другим. «Если я буду умирать, то сразу, чтобы не было больно. Мне нужно собраться с силами и добежать вон до того края скалы, а там уже не будет ни страха, ни боли. Там последний шаг в жизни... и свобода!».
Но Мауа оказался не такой уж грубый, как опасалась Элли. Он пошел к ручью, попил воды, освежил свою шкуру. Взял Элли за руку, подвел к ручью и толкнул ее к водопаду, чтобы она сделала то же самое, что и он. Элли поняла, что это называется "душ", и ей нужно принять его. Она с интересом посмотрела на Мауа:
- Ты смотри, какой интеллигентный зверь, - усмехнулась она. - И заботливый как папа Карло.
Взгляд ее упал на его живот, и она сказала:
- Все равно, папа, ты не получишь того, чего очень хочешь. Дулю тебе печеную под нос. Понял, хамло доисторическое?
Струи воды и эти мысли успокоили ее, и она отдалась последнему в своей жизни наслаждению, подставила лицо и тело лучам солнца. Она забылась в его окутывающей теплоте. Очнулась она от грубого прикосновения. Мауа схватил ее на руки и понес в пещеру. Он положил ее на лежанку из шкур и принес еду. Это была рыба, орехи, грибы, ягоды и еще какие-то плоды, похожие на груши. Элли есть не хотелось, но она хотела потянуть время, чтобы хотя бы на несколько минут отдалить то, что неотвратимо надвигалось. Она съела плод, он был маслянистым и вкусным. Поела ягод. Мауа тут же ел рыбу и грибы, с нетерпением бросая взгляды на Элли. "Мне нужно как-то добежать до того камня", - думала Элли. Она рванулась к выходу, но Мауа был начеку. Он схватил ее за талию, бросил на мягкие шкуры и прижал сверху своим мощным телом. Элли поняла, что уже не вырвется из этих волосатых и сильных объятий. На нее надвигалась громада.... Но Мауа почему-то не захотел овладевать ею в такой позе. Когда он понял, что она смирилась и успокоилась, то начал ставить ее на четвереньки. Элли только этого и дожидалась. Она стала вырываться, извиваясь, как гибкая змея. У Мауа ничего не получалось, он злился и распалялся еще сильнее.... Элли вырывалась как могла, она кричала, визжала и стонала. Наконец, почувствовав, что последние силы оставляют ее, она резко и стремительно рванулась к спасительному краю обрыва. Она бежала, и у нее уже не было страха. Она думала: "Судьба дала мне шанс, и я должна его использовать. Вот сейчас, еще немного. Вот он, конец обрыв, конец пути, конец жизни".
- Дэвид, прощай! - крикнула она в сияющую пустоту, и эхо гор повторило ее "прощай" несколько раз.
Она провалилась вниз, как растаяла, выпорхнув у Мауа из рук. Он стоял и не понимал, что произошло. Он готов был ее уже схватить. Вот-вот, только протянул руки и ее не стало… Он и сам чуть не схватился с обрыва и теперь стоял и выл от горя, злости и неудовлетворенного чувства сладострастия. Мауа переживал так сильно, что слезы выступили у него из звериных глаз. Потом метался над обрывом и в невероятной ярости столкнул несколько огромных валунов вниз. Они гулко ударились о скалы, вызвав каменный обвал. Потом он взял дубинку и пошел вниз к реке все дальше и дальше от этого места…
Хом очнулся, когда в его пещере уже никого не было. Он встал, пошатываясь, вышел на воздух, сел на землю и долго сидел, пока окончательно не пришел в себя. Вместе с силой и сознанием возвратилась и память. И когда он вспомнил, что его лютый соперник украл его белокурую самку, он вскочил, схватил огромную, вырванную с корнем палицу, и пустился в погоню. Он прекрасно по запаху чувствовал след Мауа, и шел без задержки. Вот и кончился лес, тропа повела его в горы к ущелью. Потом по каменным уступам он взобрался к пещере Мауа. С боевым рыком, он ворвался в жилище, но оно встретило его безразличной пустотой и тишиной. Хом вышел, пошел, напился воды у ручья и подошел к обрыву. Он хотел хорошо оглядеть местность, убедиться, не спрятался ли где-нибудь его хитрый противник? Он увидел его далеко внизу. Мауа стремительно уходил по ущелью вниз к лесу. Хом издал боевой клич и бросился за ним в погоню.
Глава VIII
Первые дни при дворе царицы Азалии Дэвиду жилось вольготно. Его хорошо кормили и обращались с ним, как подобает цивилизованным людям. Он свободно передвигался по залам дворца, высматривая, как бы можно было поскорее убежать из этой «золотой клетки». Здесь все охранялось и выскользнуть незамеченным было совершенно невозможно. На третий день Азалия сама нашла Дэвида. Она велела служанке привести его в свою комнату. Царица подошла к нему, улыбаясь, и Дэвид поклонился ей. Она погладила его пышные светлые волосы и коснулась его щеки. Азалия была очень красива в этот момент. Дэвид не сдержался и, схватив ее смуглую маленькую руку, поцеловал ее. Этот жест любви имел явный успех у царицы. Она возбужденно рассмеялась и велела ему следовать за ней. Когда за ними закрылась дверь спальни, Азалия подошла к Дэвиду и страстно поцеловала его в губы. Дэвид был ошеломлен таким началом. Она сбросила свое легкое одеяние, и Дэвид увидел прекрасные формы молодого женского тела.
Это было не просто тело. Это был образец красоты, который создает однажды природа. Царица амазонок подошла к Дэвиду и начала сама снимать с него пояс… Дэвид был как в полусне. Приятный запах обнаженного женского тела возбуждал и толкал его к действию. И когда ее нежные руки коснулись его живота и груди, он упал на колени, обхватывая ее бедра и начал целовать ее живот и руки. Она стояла, покачиваясь, закрыв глаза и чему-то улыбаясь. Богиня красоты принимала эти интимные ласки с надлежащим достоинством. Она была довольна своей властью над мужчиной. Она упивалась чувством, что может так воздействовать красотой своего тела на этого приятного белого чужеземца. Они упали оба на ложе почти что без чувство от страсти друг к другу. Мысль, что в его объятиях царица, предавала Дэвиду особую страстность. Он так вдохновенно прижал к себе тело царицы, что она застонала от его сладкой грубости и, отвечая ему той же страстью, впилась в его грудь зубами…
Такие брачные царские ночи продолжались довольно долго. Дэвид уже начал понимать речь и жесты амазонок. Он сам начал, коверкая слова, учиться их разговорному языку. Азалия так увлеклась им, что приказывала ему присутствовать и разделять с ней царскую трапезу. И во время их встреч Дэвид рассказал ей, что он пришел к ним из другого мира, такого же прекрасного и яростного, где любят и ненавидят, воюют, разрушают и создают, там много машин. И мужчины, и женщины живут вместе, отдавая должное семейным узам. Он рассказал, что Земля очень большая и ее всю не обойти и не объехать за всю жизнь, и что на ней живут много разных народов. Эти рассказы покорили Азалию. Она считала, что Дэвид является полубогом, который пришел к ним, чтобы просветить их. Она держала его рядом с собой, не собираясь отдавать на растерзание своей жадной до развлечений свите. Они с нескрываемой похотливостью смотрели в глаза Дэвиду, готовые хоть сейчас наброситься на него, как на лакомый кусок со стола царицы. Но царица сама была ненасытна и голодна, находясь долго без духовного и полового общения и, познав то и другое разом, ни за что не хотела расставаться со своим светлым, как солнце Девом (богом), как она его называла.
Но вот однажды вокруг дворца засуетились гонцы-амазонки. Запахло какими-то тревожными сообщениями. Азалия собрала свой Высший Военный Совет, на котором было решение начать военные действия против герров, живущих далеко на севере за горным краем Армагелонии. Когда на очередной их встрече Дэвид увидел ее, она была возбуждена и весела, глаза ее излучали какой-то свет одержимости или идеи. Дэвид спросил ее:
- Царица, ты сегодня неподражаемо красива! Что случилось?
- Это оттого, что мы сегодня решили малость поразмяться. А если серьезно, Дев, мы приняли решение напасть на сторону герров и захватить немного пленных мужчин, чтобы наш славный род амазонок не захирел и не уменьшился. Скоро у нас будет много «свадебных пиров» и мои девочки будут рады. А то они косо посматривают на свою царицу, - сказала она весело.
- Как ни жалко мне оставлять тебя здесь одного, но мне придется на время тебя покинуть, Дев. Война – это дело серьезное и интересное, и я должна ощутить это на себе.
- Что же вы будете делать с пленными потом? – спросил Дэвид о дальнейшей судьбе пленных.
- О, они что-то у нас долго не живут, наверно, слишком слабые в постельных сражениях.
- А зачем вам эти войны, эта кровь, смерти, - с сомнением продолжал Дэвид. – Лучше заключите договор, обязательство, по которому вы впускаете на несколько дней нужное количество мужчин, а затем, после этих пиров… их отправляете назад. Это будет мирная сделка без бойни и ко всеобщему удовлетворению.
- Ты подал хорошую идею, Дев, над этим мы подумаем, а сейчас, коль мы приняли решение, надо его исполнять, - встала она из-за стола. – Ну что ж, прощай на время, мне будет тебя там недоставать. Но мы скоро вернемся, - сказала она, уходя.
К вечеру дворец был уже пуст, Азалия выехала со своей свитой к месту боевых действий.
Дэвид остался один, но скучать ему не пришлось. Во дворце осталась первая статс-дама Маргит, которая вела все повседневные дела государства амазонок.
Как-то вскорости после отъезда Азалии, вечером, Дэвид лежал от нечего делать, на диване у себя в комнате. Вдруг послышался шум, дверь отворилась и вошла Маргит. Она подошла к нему и, улыбаясь, сказала:
- Беленький, царица разрешила мне тебя опекать и следить за тобой, чтоб никто не украл. Так что, ты уж, милый, не сопротивляйся, я после нее второе лицо в государстве, и я хотела с тобой познакомиться поближе, мне ты очень нравишься…
Дэвид хотел протестовать, но она решительно его остановила:
- У нас такой порядок, - сказала она, приближаясь к нему.
Через пол часа все было кончено. Дэвид лежал уставший и измученный этой здоровой кошкой, думая с ужасом:
- Если еще раз она будет царапаться и кусаться, я сброшу ее с кровати, пусть ищет себе подобного…
Маргит была сладострастна и настойчива. Она не давала Дэвиду покоя на днем, ни ночью. Она была хозяйкой этого дворца в отсутствии Азалии и распоряжалась всем его имуществом по своему усмотрению и охоте. Дэвид, как всякий здоровый мужчина принимал ее, как подобает принимать красивую, властную и эмоциональную женщину. Она была так изобретательна, что Дэвид удивлялся, испытывая все новые и новые ощущения страсти. Она сказала ему:
- Я тебя никому не отдам. Я выкуплю тебя у Азалии. У нее теперь будет много других. Они сможет еще выбирать. А ты мне очень нравишься, и я уже не могу жить без тебя.
- Но, Маргит, пойми, я еще не испытываю такого же чувства к тебе. Мое сердце не может любить сразу трех женщин. Ведь мы разные люди. У меня есть любимая девушка Элли, - сказал он, погрустнев. – Она где-то здесь, бедняжка. Да, и Азалия… Разве она простит мне измену.
- С Азалией я найду общий язык, но вот только, как с твоим сердцем, как его покорить. Посмотри, разве я некрасива и не стройна, разве тебе не хватает моей любви? Милый, почему ты ищешь другую любовь? Твоя Элли пропала, исчезла и может быть навсегда. Глупо любить и молиться на то, что уже прошло. Оно ведь исчезло и не возвратиться никогда. Ты живешь прошлым, а надо жить настоящим, потому что завтра и меня, и тебя может уже и не быть.
- А как же Азалия, она же ведь в настоящем, и она ваша царица. Если она прикажет, то я просто исчезну их твоего настоящего…
- Да, Азалия капризна и не постоянна. Она царица и потому всесильна. Но и я не слабее ее. Если ты будешь под моей защитой, она не посмеет этого сделать, за мной стоят тоже очень много людей. Я дам тебе свободу, увезу тебя из этого дворца в свой улус, подальше от этих жадных девиц. Ведь ты царице скоро надоешь и она отдаст тебя им. Просто пустит тебя по кругу. Не отказывай мне, чужеземец, иначе потом пожалеешь.
- Я не знаю, Маргит, пока ничего не могу сказать, - ответил, медля, Дэвид.
- Не молчи, не скрывайся от меня, Деви, - приблизилась она к нему. – Ведь открытость сближает, а скрытость – разъединяет людей. Тайна закрывает душу и заковывает сердце в кандалы. Меня учили еще мои предки, что искренность – это свет, а умалчивание – дорога темных сил, которые включают фантазию и домыслы человека, и он попадает в мир своих иллюзий. Темные любят неясность. Любовь и честность – это верный путь.
- Маргит, да я люблю вас всех и все вы хорошие. Но браки ведь совершаются на небесах и то, что предназначено мне небом я уже не могу изменить. Будем ждать, Маргит. Время – хороший судья и доктор. Одно только могу сказать тебе. Ты – великолепна! И то, что я вызываю в тебе страсть – это меня вдохновляет.
Утром следующего дня прибыли подручные – наездницы из свиты Азалии. Они велели немедленно Девиду собираться в дорогу. Азалия требовала его к себе. Маргит была в бешенстве от этого. Она, как всякая женщина, покорившая своим обаянием и красотою мужчину, желала безраздельной любви и обладания им и поэтому в тот миг, когда у нее отнимали ее предмет страсти и любви, ненавидела королеву за ее первенство в этом вопросе. Она пришла к нему расстроенная и решительная:
- Деви, я тебя заберу у нее все равно, вот увидишь. Она положила ему руки на плечи и, заглядывая в его глаза, спросила:
- Скажи, ты любишь меня?
Глаза ее были огромные и черные, в них застыла надежда, страсть и тоска.
Дэвиду стало жалко эту красивую, еще не отцветшую девушку-женщину, которая хотела, искала и требовала любви от него, единственного в этом дворце мужчины. Сердце его дрогнуло:
- Да, Маргит, да, разве тебя можно не любить. Ты заставишь кого угодно полюбить тебя. Но ты видишь, Азалия зовет меня к себе. Прощай, дорогая…
- Ничего, Деви, она еще меня не знает, ты все равно будешь мой! – сказала она решительно. – А теперь, иди и пусть будет счастлив твой путь…
Дэвид вышел в сопровождении двух наездниц из дворца. К нему подвели лошадь с седлом. Дэвид сел в седло, и они тронулись в путь.
Глава ІХ
Когда Элли бросилась с обрыва вниз, ее сознание фактически уже отключилось, она услышала лишь свист ветра в ушах, потом упругий удар и все, дальше темнота… Но видно Богу не было угодно забирать сейчас ее душу из такого прекрасного и юного тела. Падая, Элли инстинктивно раскинула руки и ноги и поток сильного ветра сбавил скорость падения. А внизу у речки росли деревья с большими гибкими ветвями и листьями. Элли упала в гнездо каких-то больших птиц, похожих на кондоров. Гнездо было мягкое и упругое. Это смягчило ее падение, но все же она вывалилась из гнезда под гвалт и крик перепуганных птиц, и упала прямо на двух самцов обезьян, которые в это время кричали и дрались из-за какой-то самки. Такое явление было так неожиданно для «донжуанов леса», что у них шерсть встала дыбом, и глаза полезли на лоб.
Пока Эли приходила в себя, вокруг нее уже собралась целая стая обезьян. Они трогали ее и неистово визжали, пока не пришел главный вожак. Элли села. Вожак обошел вокруг нее, дотронулся несколько раз к волосам и бедрам, к рукам, затем пошел, сорвал несколько бананов и стал их есть, глядя на Элли. Элли очень хотелось есть, она уже сутки ничего не брала в рот. На шее у нее сохранился медальон с зеркальцем на цепочке. Она сняла его и протянула вожаку взамен на дружбу и еду. Вожак внимательно и заинтересованно посмотрел в зеркальце. Оно блеснуло, ему это понравилось и он протянул ей несколько бананов. Вокруг него сразу собралось много обезьяньих щеголей и щеголих, которые норовили заглянуть в зеркальце, чтобы увидеть курносые волосатые морды, но вожак на них рыкал, давал подзатыльники и она отставали от него.
Так продолжалось долго. Вожак наслаждался обладанием такой невиданной вещью, которая ловила солнце и бросало его в глаза сородичей. Они визжали и, прячась от него, поворачивались и показывали свой красный, как помидор, зад. В конце концов, он рассердился на них и разогнал по всей округе, затем, вернулся к Элли, явно по-дружески погладил по волосам, взял за руку и повел к себе в обезьяний гарем.
Семья у него, по всему видно, была большая: штук восемь самок и все пузатые или с косолапым потомством. Стало понятно, что Элли попала к плодовитому «половому гангстеру» леса, у которого семени хватало на всю округу. Ее пробрал легкий мороз, но, видя мирные намерения сытого императора обезьяньих задниц, она успокоилась, решив, что с ней он ничего такого не сотворит. Обезьяны-самки приняли ее хорошо, они явно доверяли вкусу и воли своего содержателя. Они соорудили Элли гнездо на дереве из веток, лиан и листвы. Элли наконец-то уснула, согреваемая теплым отношением к себе вновь обретенного семейства.
Так началась жизнь, которая вела ее назад, к диким предкам человека. Здесь, в этих дебрях армагелонского леса им ничто не угрожало мирно жить и плодиться. Но все-таки самкам обезьян нужно было быть начеку и иногда увертываться от плодо-полового змея Бибола, который охотился на них не ради еды, а чтобы вывести свое потомство. Мохнатый и теплокровный Бибол был не обычным существом, он был двупол. Он сам себя оплодотворял и родил детенышей, но для того, чтобы это произошло, он должен был поймать какую-нибудь самку-обезьяну и мучить ее своим отростком, пока внутри у него не выделялось семя, которое затем соединялось с яйцеклеткой. И поэтому Бибол балдел от удовольствия вдвойне и за самца, и за самку.
Конечно, нужно было вынести объятия этого страстного змея, так как в своей страсти он не очень-то церемонился о комфорте, используемой им самки, и порой сжимал ее так, что та была еле жива. Но не было случая, чтобы он их душил, сжимал он в основном нижнюю часть туловища и лишь до тех пор, пока она продолжала сопротивляться. Затем, когда он впрыскивал ей свое вещество, у самок наступал сладострастный экстаз и он делал с ними, что хотел и они сами этого хотели. Так обычно продолжалось около часа. Бибол пыхтел и извивался, валяясь вместе с ними на земле. Он постоянно их выслеживал, поэтому Элли нужно было быть всегда начеку. Хотя иные обезьяны сами шли в объятия Бибола.
Змей уже два раза подстерегал и гонялся за Элли, но она успевала вовремя ускользнуть от его объятий. Как ни странно, не смотря на все приключения, которые произошли с ней, она сохранила свою невинность и продолжала быть девственницей даже здесь, в гареме вожака и в царстве развращенного Бибола. Она стала гибкой, сильной, увертливой и сообразительной, научилась быстро бегать, плавать и кричать по-обезьяньи. Обезьяны ее полюбили и считали уже своей. Вожак уже несколько раз пристраивался к Элли сзади с целью завладеть ею, но Элли успешно отбивала атаки волосатого ловеласа, после которых тот оглядывал свои греховные подвески, как бы поверяя, все ли осталось на месте.
Она научилась понимать их язык, у нее появилась подруга – симпатичная обезьянка Лулу. Они все время проводили вместе. Однажды, когда Элли отвлеклась и не заметила Бибола, тот опутал ее и набросился как на самую соблазнительную добычу. Элли попыталась сопротивляться, но куда там, она была, как в мешке спутана по рукам и ногам. Бибол просовывал свое тело между ног, уже начал ее возбуждать и она безвольно и с ожиданием отдалась нарастающей сладости. Но тут Лулу отважно вступила в борьбу за подругу и укусила Бибола за отросток, после чего, тот расслабился, упал с Элли и долго лежал под злополучным деревом. А Элли с Лулу радостные улепетывали подальше от этого места.
Элли сшила себе из листьев настоящую цветастую юбчонку. Она выдергивала тонкие и мягкие жилки из сорванных стеблей молодых лиан и сшивала ими свой наряд. Юбка получилась разноцветная. Лулу она очень понравилась и Элли смастерила ей такую же. Лулу была вне себя от радости. Вожак долго ходил возле них, подозрительно заглядывая издали под юбку. Он был удивлен и понял, что Элли – это другая порода обезьян, с которой ему не совладать и поэтому не стал больше к ней приставать. Так прошло несколько недель. Элли отмечала дни зарубками на дереве. И вот, как-то утром обезьянье радио принесло весть, что неподалеку появились странные, похожие на Элли, существа. Они были четвероноги с хвостом, двуруки и о двух головах. Они быстро бегали, зажигали огонь и спали на земле.
Обезьяны долго укали и акали, визжали и прыгали, обсуждая эту неожиданную новость. У Элли это вызвало любопытство и надежду на то, что она может встретить здесь людей, а потом разыскать Дэвида. И она, узнав в какой стороне были замечены эти существа, решилась разведать, кто они такие. Вместе с Лулу и еще несколькими обезьянами, по еле заметным обезьяньим тропам они двинулись перебежками в сторону далекого перехода через речку. Когда они вышли к переходу и стали незаметно наблюдать за местностью, то вскоре заметили замаскированный лагерь нескольких человек. Элли еще не знала, кто они и каковы их намеренья, но то, что это были люди, похожие на нее и к тому же верхом на лошадях, было ясно с самого начала. Возможно, это был какой-то небольшой отряд воинов, так как они были вооружены: мечами, копьями и луками с колчанами, а также имели лассо. Элли, как всякой женщине, было страшно появляться в обществе незнакомых мужчин, которые могли с ней сделать все, что хотели, и поэтому она решила не выдавать свое присутствие и понаблюдать, чтобы знать, кто они такие? Так продолжалось несколько часов.
Элли сидела в зарослях и наблюдала, вдруг сзади хрустнули ветки, и когда она обернулась, то ужас застыл в ее глазах. На нее готовился прыгнуть пятнистый лев с огромными клыками и большими желтыми кошачьими глазами. Он бил хвостом и нервно соображал, прицеливаясь наверняка. Элли, как загипнотизированная, от ужаса не могла сдвинуться с места и считала свои последние мгновения. Она закрыла глаза, спастись уже было невозможно. Лулу и другие обезьяны, заверещав, кинулись кто, куда на деревья.
Вдруг свистнула стрела и впилась в переднюю лапу льва, за ней ударила другая. Лев сразу же осел и, зарычав от боли, ковыляя, исчез в зарослях. Элли открыла глаза. Перед ней стоял черноволосый, смуглокожий воин, один из тех, которые были там, на берегу реки. Он наклонился, и что-то сказал ей на незнакомом языке. Она еще не отошла от страха, и вся дрожала, не зная, благодарить ли его или же готовиться к новым испытаниям. Осмотрев ее, он помог ей подняться. Элли еле держалась на ногах и поэтому, когда юноша прижал ее к себе и стал успокаивать, она по-женски расплакалась и приникла к его груди.
Когда они спустились к лагерю, возле них собрались все остальные воины отряда и, обступив, начали галдеть, явно восхищаясь и сочувствуя ей взглядом. Они усадили ее возле костра, накормили и выпили немного напитка, который ее успокоил. Немного захмелев, она уже с радостью думала, что избежала такой страшной и нелепой смерти. Она думала: «Раз Бог не дал ей умереть, он теперь не позволит свершиться чему-нибудь плохому». Рядом сидел тот же юноша и смотрел влюбленными глазами на ее прекрасные груди и бедра, касался с восхищением ее вьющихся мягких золотых волос и говорил ей на непонятном чужом языке, но Элли уже не нужно было понимать, о чем он говорит, она чувствовала сердцем, что она ему нравится и он будет и дальше ее защищать так же, как защитил от льва.
Вскоре прискакали двое дозорных и что-то тревожно начали говорить. Отряд быстро собрался и, оседлав лошадей, двинулся в сторону гор. Вместе с ними уехала Элли.
Глава Х
Земли герров – это на севере острова, за горами, что синели своими вершинами и не некоторые отделяли южные прерии Амазонии и Юго-западные девственные джунгли естественной границей от северных земель с более умеренным климатом. Здесь и располагалось преимущественно мужское население Армагелонии, вытесненное неуживчивыми амазонками за довольно обширный промежуток времени в десятки лет. мужчины убегали, спасаясь от сладко-страшных смертельных ласк амазонок, прихватывая с собой некоторых сердобольных красавиц и селились с ними в землях, называемых Герранией. Горы являлись непроходимой преградой для в общем-то полуголых и не выносивших низкие температуры смуглых южанок. Их опаляли и ласкали горячие ветры прерий. Но были все же в Голубых горах тропы, по которым можно было пройти в страну герров и в страну амазонок, но это делали самые отважные и настойчивые люди. Воины, которые захватили Элли были именно такими людьми. Они прошли по таким карнизам и крутым горам, что у Элли от этого мутилось сознание. Коней, естественно, пришлось оставить в предгорьях Голубых гор.
Когда они через пять дней пересекли эту поднебесную страну, Элли призналась, что она умерла и родилась вновь, в другую эпоху, в другой стране. Но что было для ее сердца особенно приятно, так это то, что она опять увидела цивилизованный город со всеми его недостатками и многими достоинствами. Молодой воин, который так настойчиво и влюбленно смотрел и сопровождал Элли, оказался сыном одного из знатных людей города, и Элли сразу же после дороги очутилась в прекрасных условиях городской жизни.
Мать и отец Арни, так звали Эллиного спасителя, души не чаяли в своем сыне и были очень рады, что он привез такую красивую белокурую будущую жену, как они говорили об этом друг другу. Арни был влюблен в Элли, как говорится, по уши. Он постоянно сопровождал ее на прогулки, учил ее языку герров, и вскоре она уже начала кое-как объясняться с ним, как обычные люди, словами. Он был умен, красив и пылок, и сердце Элли начало постепенно таять, к тому же он не проявлял к ней никакого нахальства и вел себя вполне порядочно, хотя и довольно страстно. А какая женщина не любит страсти влюбленного в нее мужчины? Арни, как рыцарь, предложил ей руку и сердце. Когда они остались одни, он окликнул ее:
- Элли!
- Что, Арни? – спросила она.
- Я очень тебя люблю, я не могу жить без тебя… Прошу тебя, будь моей женой.
- Нет, Арни, нет, - воскликнула она. – Я не могу.
- Почему, Элли? Ты меня не любишь? – вспыхнул он.
- Понимаешь, я люблю другого, но он пропал и я не знаю, жив ли он. – ответила Элли задумчиво.
- А кто он?
- Эго зовут Дэвид, он приехал со мной, он тоже спасал меня на море. Прости меня, Арни. Но я не могу сейчас сразу забыть его. Может быть, он жив и ищет меня.
- Боже, как я несчастлив, я родился в другом мире. Я нашел тебя и вот сейчас я тебя могу потерять. Элли я не хочу, чтобы вы опять нашли друг друга. Ведь судьба сама соединила нас. Она как бы сказала: «Все, что было раньше у вас – все ушло, умерло. Твои стрелы, Арни, летят в будущее. Веред, Арни!». И я выстрелил. Мне было страшно за тебя, за себя. А вдруг я промахнусь, и этого будущего уже потом никогда не будет. Оно не наступит и эта большая драная кошка будет потом лежать и греть на солнце свой живот, жмурясь от удовольствия, нисколько не думая, что она, никчемная тварь, поставила последнюю точку в нашей судьбе.
- Арни, я тебе не отказываю, но пусть уже Всевышний до конца распорядится моей судьбой, дай мне еще небольшой срок…
- Хорошо, Элли, я еще потерплю, я буду ждать, я хочу верить, что счастье мне еще улыбнется. Но пока разреши мне выдавать тебя за свою невесту. Мои друзья и знакомые интересуются, что это за прелестная девушка появилась у нас во дворце. Завтра мы приглашены на бал, и мы поедем с тобой вместе, ты прости меня, но я сказал им, что ты моя невеста.
- Ах, Арни, ну как ты мог… Мне неудобно, я ведь никого не знаю, не знаю ваших обычаев, плохо разговариваю. Я буду там, как белая ворона. Ты хочешь сделать меня посмешищем общества? Я не вынесу такого.
- Да нет, Элли, наоборот, ты такая красивая и милая, ты будешь там королевой, вот увидишь! И вообще, Элли, хоть это ты можешь сейчас сделать для меня?
- Хорошо, я поеду с тобой, раз уж ты так хочешь, - сказала она. – Арни, счастливый, улыбнулся и поцеловал ее руку:
- До завтра, Элли.
Утром, как только она проснулась, впорхнула черноглазая сестренка Арни, Гая, и сказала, что для нее Арни специально заказал бальное платье. Оно такое красивое. Элли встала и пошла с Гаей, чтобы примерить платье. Платье действительно было очень красивое: белое и воздушное. Когда Элли одела его, Гая замерла в восхищении:
- Знаешь, Элли, если бы я сегодня была бы приглашена с тобой ехать на бал, я бы наверное не поехала, - сказала она.
- Почему, Гая, ведь ты единственная женщина, с которой я знакома здесь. Ведь ты моя подруга? – спросила Элли.
- Да, Элли, но знаешь, почему я бы не поехала? Потому что мне бы пришлось скучать там одной. Я уверена, все мужчины будут толпами бегать за тобой и приглашать на танец. Ох, и трудно придется бедняге Арни сохранять свое видимое спокойствие. Не завидую я ему, - рассмеялась Гая.
Пришел Арни и сообщил, что они готовы ехать на бал, карета подана. И по тому, как дрогнул, споткнулся его голос, она поняла, что производит на него потрясающее впечатление. Внешне он был спокоен, но его выдавали глаза, они как бы вспыхивали и грели Элли своим огнем и любовью.
На бал они прибыли в самый разгар, и когда Элли с Арни выходили из кареты и шли в зал, все поворачивались и смотрели в из сторону. Смолкла даже музыка. Затем, когда сообщили их имена, молодые кавалеры и друзья Арни бросились к ним, чтобы посмотреть поближе на Элли и с ней познакомиться. Ей было неловко от такого внимания к ней, она считала, что такая же, как и все здесь находящиеся женщины. Но она была действительно другая, она была из другого мира, инопланетянка с золотыми локонами волос и голубыми, как небо, глазами. Ее щеки рдели, как утренняя зоря, а белое роскошное платье было, как белые воздушные облака.
И танцевала Элли по-другому, легко, с достоинством и грациозно. Кавалеры обалдели от ее вида и наперебой приглашали ее на танец. Арни сначала счастливый улыбался, но затем он стал нервничать, так как за все время пребывания на балу ему еще не удалось потанцевать с Элли самому. Особенно он начал ревновать, конда заметил, как Фалекс, красивый молодой повеса, наклонился к Элли и что-то шептал ей на ухо. А Фалекс действительно старался во всю, чтобы овладеть сердцем такой красивой иностранки, шутил и делал комплименты. Элли было весело и она, поскольку была свободна, не очень-то обращала внимание на ревнивые взгляды Арни.
После того, как смолкла музыка, и присутствующие перешли в другой зал для обеда, Арни вывел Элли подышать воздухом на веранду. Фалекс и Дан увязались за ними и когда Элли нечаянно уронила носовой платочек, Фалекс проворно поднял его и отдал ей, а когда она залюбовалась красивым и нежным цветком, он махнул через перила на клумбу и сорвал его ей. Это явное неуважение взорвало Арни. Он отвел Фалекса в сторону и раздраженно сказал:
- Послушай, Фалекс, что это ты топчешь и рвешь чужие цветы, или ты их растил? Да и девушка эта не для тебя, оставь ее! Иначе пожалеешь.
- Для кого она – это еще не известно никому. А ты мне в этом деле не указ! Так что, извини, - ответил запальчиво Фалекс.
- Так на же, получай! – Арни ударил его по щеке. – А остальное ты, собака, получишь завтра на дуэли. Я пришлю к тебе секундантов. А теперь топай отсюда, - придвинулся он к нему.
- Прекрасно, Ар, я принимаю твой вызов, завтра я тебе отплачу вдвойне, а сейчас, извини, я должен попрощаться с Элли.
Он подошел к Элли и, улыбаясь, сказал:
- Элли, извините, я вас покидаю, а то ваша стража что-то мечет стрелы… Желаю вам хорошо провести время.
Элли удивленно спросила у Арни:
- Ар, что там у вас произошло?
- Ничего особенного, - сказал он, - просто я ему дал по физиономии, чтобы не топтал цветы и вообще, чтобы не путался под ногами… Знаешь, Элли, поехали лучше домой.
Элли сразу же согласилась, так как этот вечер был для нее слишком насыщен эмоциями и отнял много сил. Элли устала и поэтому с удовольствием последовала за Арни.
Всю дорогу, пока они ехали домой во дворец, Арни и Элли молчали, занятые каждый своими мыслями. Арни думал о завтрашней дуэли, а Элли рассматривала дома, улицу и прохожих сквозь окна экипажа. Город был невысок в строениях, преобладали двухэтажные здания в стиле испанских городов.
Они подъехали ко дворцу и после того, как Арни провел Элли в ее комнату и затем вскоре удалился, Элли вздохнула с облегчением и обессиленная упала на диван.
Арни тем временем был занят завтрашней дуэлью. Он послал секундантов Дана и Этью с вызовом к Фалексу. Договорились драться на шпагах до первого серьезного ранения. Элли ничего этого не знала, она лежала безвольно на диване, и в ее глазах неслись картины прошедшего дня. Вдруг кто-то, постучав, вошел к ней. Было уже темно. В вечерней полутьме она поняла, что это Арни. Она не шелохнулась, только спросила:
- Арни, это ты?
Он приблизился и, обняв ее голые ноги, начал страстно целовать их, задирая платье и обнажая ее все больше и больше. Элли охватила какая-то томная скованность, охота и безразличие к долгу чести. Но все же инстинктивно она закрывалась руками и шептала:
- Не надо, Арни, не надо. Что ты делаешь?
- Я хочу тебя сейчас, может быть завтра меня не будет и я хочу испытать сладость своего счастья хоть на день раньше, хоть на час, прежде чем уйду отсюда, - бормотал он, горя желанием и возбуждаясь все больше и больше. Элли кое-как еще сопротивлялась, но это было уже сопротивление, которое только возбуждает мужчину. Арни овладел ею полностью. Когда Элли почувствовала боль, то вскрикнула, но потом горячая волна сладостных ощущений ударила ей в голову, наполнила тело. Оно то напрягалось, то расслаблялось в истоме. Элли, благодарная, сжимала Арни и, чуть постанывая, чувствовала приближающуюся минуту того, что она ждала и к чему готовилась всю свою прежнюю жизнь. И вот это свершилось так неожиданно и так прекрасно. Они не заметили, как пролетела ночь и только к утру Арни ушел к себе, и уснул счастливый и окрыленный.
В шесть часов пришли его секунданты: Дан и Этью. Арни быстренько умылся и собрался. Все было готово для поединка. Они вышли тихо из дома и, пройдя немного, сели в экипаж. Уже было светло. Воздух был чист и бодрил прохладой. Они поехали в сторону Дардонского леса, там было безлюдно и можно было делать то, о чем они так непреклонно думали и желали исполнить.
Экипажи остановились у большой поляны. После некоторых формальностей и слов, Арни и Фалекс обнажили шпаги и начали сближаться. Оба были ловки и искусны во владении шпагой. Арни чуть отвлекала радостная мысль об Элли, он еще был в чарах проведенной ночи. Когда клинок ударил о клинок, этот резкий звон сверкающей стали быстро отрезвил его ум и заставил собрать все умение, ловкость и мужество для поединка. Он отбил удар и сделал выпад. Фалекс сделал молниеносный отбой с уклоном. Арни все время атаковал. Он искал брешь в обороне противника и был более вынослив физически. Они ожесточенно нападали и защищались, и каждый думал, как о призе, а может быть о подарке судьбы, об обладании Элли, и это заставляло их драться особенно упорно и ожесточенно.
Когда они разъярились так, что готовы были уже убить друг друга насмерть, вдруг кусты зашевелились, свистнуло летящее лассо, и его прочная и длинная ткань мастерски обвилась вокруг тел еще не успевших ничего сообразить молодых мужчин. Из-за кустов леса выбежали амазонки. Кучера двух карет ударили по крупам лошадей, надеясь ускользнуть из плена, но не тут-то было. Они были так же заарканены, а карета ударилась колесом о дерево и перевернулась на бок. Восьмерых мужчин связали и погнали в сторону гор. Амазонки опасались погони и поэтому спешили, не очень-то церемонясь с пленными. Они толкали их копьями и покрикивали:
- Давай, давай, пошевеливайся! А ну, быстрей!
Шли почти бегом, чтобы уйти подальше от людных мест. К полудню, когда солнце начало особенно припекать, отмахали около десяти миль, и амазонки решили сделать короткий привал, чтобы немного отдохнуть. Рагзана, молодая, красивая предводительница этого небольшого отряда амазонок подошла к Арни и, глядя ему в глаза, сказала:
- У, герр, ты красив, недаром я тебя захватила.
- Полюби меня, красавец, - засмеялась она, приподняла озорно подбородок, разметав по плечам свои изумительные каштановые волосы. – Ну что, нравлюсь?
Арни отвернулся.
- Эх ты, глупый, не разбираешься в женской любви. А ты мне и впрямь приглянулся.
- Если я тебе приглянулся, возьми, что надо и отпусти. У меня есть невеста, она меня ждет, зачем ты нас разлучаешь? – горячо заговорил, обращаясь к ней, Арни.
- Нет, красавец, не для того мы сюда пришли, чтобы уходить с пустыми руками. Ты говоришь, что у вас свадьба скоро с невестой. А вот мы уже забыли, что это такое – первая брачная ночь. Да и я, между прочим, не прочь испытать это с тобой наедине. Разве я могу вот так выпустить из рук свое счастье? Глупо, говоришь, герр, племя амазонок скудеет. Наши девчонки – зонки, только и слышишь, говорят – надо заарканить какого-нибудь герра, а-то так и вымрем. Бедняжки, им любить и веселиться надо, а они тут по горам шастают, герров отлавливают, разве это справедливо?
- Кто вам виноват? Если бы не изгоняли, не убивали мужчин, жили бы, как положено Богом.
- Может быть ты и прав, герр, но уже так заведено у нас и мы живем по обычаям наших предков, а они были амазонками, свободными, как ветер прерий. Скажи, разве волк виноват, что он волк. Он родился им. Он скорее умрет, но не изменит свою жизнь. Так и мы вот. А, герр, тебе нас не понять. Тебе свобода не нужна, вы все привыкли жить в неволе друг у друга, в супружеской зависимости, а это похлеще всяких цепей, - сказала она и прислушалась, что-то ей показалось подозрительным в противоположной стороне лесной прогалины.
- Данка! – позвала она. – Дозор выставили? А ну-ка, возьми своих отчаянных и прочеши справа, вон те кустики, что-то они мне не нравятся. Данка со своими дозорными кинулась выполнять приказ, но не пробежала и двадцати метров, как свистнула стрела и впилась в ствол дерева над головой Рагзаны.
- Данка, стой, назад, - крикнула она и в это время вторая стрела поразила ее в левую грудь. Она осела на колени, держась за плечи Арни, с усилием вытащила из ножен широкий острый нож, разрезала путы на руках Арни, улыбнулась ему и упала навзничь. Она прошептала:
- Прощай, герр, я ухожу далеко, далеко…. А тебя отпускаю…. Жаль, что ты не стал моим…. Я умираю… и не знаю, как это….. За невесту… прости… красавчик, - одними губами чуть шевельнула она, и голова ее безжизненно склонилась на бок.
Арни держал ее за обмякшие плечи, и в глазах его стояли слезы. Ему было жаль эту красивую молодую женщину, которая пленила его, повинуясь зову и закону предков, влюбилась в него скоротечной любовью и, умирая, отпустила его на все четыре стороны, зная, что другие амазонки могут убить его, мстя за нее. Это было великодушно. И Арни ее понимал. Но он не мог смириться и понять, почему смерть выбрала среди других именно ее, самую красивую и лучшую. Он шептал:
- Боже, почему, зачем?
А в это время бой разгорелся по всей ложбине. Амазонки отчаянно сопротивляясь, уходили в заросли леса. К плененным геррам уже подбегали их собраться с копьями и мечами.
Глава ХІ
Как ни спешили Дэвид и амазонки к месту стоянки королевы Азалии, ночь из застала в степи. Они остановились на ночлег, расседлали коней, и пустили их пастись, подвесив к шеям колокольчики, а сами стали собирать сухую траву и сухой кустарник для костра. Вскоре костер запылал и амазонки уселись возле костра, греясь и готовя ужин. Дэвид лег на расстеленную накидку и когда он поднял глаза и глянул в небо, оно его заворожило. Небо было синее, таинственное и в нем далеко-далеко, как вечные указатели странствующим, как маяки вселенной, горели, мерцая серебристыми лучами голубые, желтые, и красноватые звезды. Они были высоко-высоко, они тянули его к себе, и Дэвиду стало казаться, что он отрывается от земли и улетает в эту ночную тьму к звездам. Вдруг появилась еще одна звезда, она передвигалась. Дэвиду показалось, что это метеор - падающая звезда.
Затем мысль его ушла в прошлое, и он вспомнил Элли. Ему так стало невыносимо жалко ушедшее прошлое, вспомнились их встречи, прогулки, разговоры. Он четко представил ее белокурые волосы, красивое лицо, и оно, как бы, ожило. Дэвид силился увидеть ее на палубе «Эридана», но она вдруг показалась ему в другом виде, в спальне дворца, на ней была прозрачная ночная рубашка, и Дэвид млел и глотал слезы, видя ее в недосягаемо далекой мечте, такой же далекой, как эти звезды.
Он стал вспоминать ту последнюю ночь на корабле, вспомнил мисс Робсон, ее сладкие объятия и тут же увидел ее, но в каком виде – она нежилась в шикарной ванной, нагая и соблазнительная, как наша прародительница Ева, а рядом в щелку за ней подглядывал какой-то черный верзила. Затем сознание начало уплывать, появилась Азалия, она улыбалась и ласкала Дэвида руками, потом она прижалась к нему и зашептала страстно и требовательно, но уже голосом Роситы, молодой наездницы, которая пялила на него глаза весь день, пока они ехали верхом по степи.
Дэвид очнулся, действительно, на нем лежала молодая Росита и, дрожа от страсти, шептала:
- Чужеземец, полюби меня, хоть на одну ночь, дай мне свой нектар. О, сын Солнца, испепели меня своей любовью, я хочу иметь от тебя ребенка….
Она впилась в него руками и губами, она льнула к нему всем своим гибким молодым телом и Дэвид ничего не мог с ней сделать, ему было жалко ее отталкивать, он лежал и просто не сопротивлялся, все остальное делала она. Она была довольна и рада от такой милости солнцеподобного мужа. А он был еще настолько молод и горяч, что любое прикосновение молодой, желающей его женщины, вызывало в нем ответное желание к слиянию с нею.
Росита была очень темпераментна, она извивалась, как змея и скакала верхом, как истинная наездница, и, наконец, захватила его так, что Дэвид сам взялся за дело, засучив рукава. Это было, как битва двух молодых гигантов, но эта битва была без жертв, крови и боли, в этой битве была одна сладость и страсть, и вряд ли кто создал бы что-то прекраснее этой битвы.
Вторая девушка амазонка лежала у костра с открытыми глазами и, не мигая, смотрела в небо. Ее трясло, зубы у нее стучали, но она мужественно переносила все. Но в небе стало твориться что-то неладное и девушка, вскрикнув, вскочила. Одна звезда начала падать на них, и превратилась в большой оранжево-красный эллипсоидный шар. Он завис невдалеке над ними и его зеленый луч уперся прямо в Дэвида. Дэвид и обе амазонки были обездвижены и усыплены, а из шара вышли пилоты и, взяв на руки, унесли их во внутрь.
Когда Дэвид очнулся, он был в просторном помещении с приборами и мягкими креслами. Перед ним стоял незнакомый мужчина и спрашивал его, кто он такой и откуда здесь появился. Дэвид начал рассказывать о том, как они плыли с мисс Робсон и Элли на корабле, как налетел ураган и как они потом спаслись с Элли, а мисс Робсон , увы, наверно, погибла….
Но затем, когда они с Элли очутитились на берегу, ее похитило какое-то чудовище, и она сейчас наверно тоже погибла….
- Так ты знаком с Кариной, то есть с мисс Робсон? – переспросил удивленно пилот энерголета.
- Да, мы плыли на корабле под названием «Эридан» под парусами и с командой из десяти человек. Элли с сестрой мери и двумя приятелями, мисс Робсон с собакой, я, капитан и еще один старый господин, но после шторма от нашей шхуны не осталось ничего.
- Мисс Робсон жива и здорова, - ответил, улыбаясь, астронавт. – И я постараюсь, чтобы вы с ней встретились вновь. Элли вашу мы тоже разыщем, если она еще жива, но вы пока должны нам помочь.
- Я хотел бы вам помочь, но я сам нахожусь под стражей этих двух молодых амазонок, которым царица Азалия велела доставить меня к ней. Я не могу передвигаться по ее владениям свободно, я нахожусь под ее неусыпным контролем. Да мне и самому страшно выходить или выезжать. Мне кажется, что в этой стране амазонок я являюсь единственным мужчиной и попадись я им без охраны, они меня просто разорвут…. Даже эти девки и те…
- Да, я уж видел то, о чем ты сейчас хотел сказать, - продолжал, улыбаясь, пилот энерголета, - но ведь это не так страшно для тебя, ведь ты молод, здоров, полон сил и страстей, помоги бедным женщинам, а-то они от избытка чувств полезли через горы искать себе наездников – мужчин. Это может вылиться в большую войну. Я хочу, чтобы ты помог мне усмирить это страстное племя. Ты должен убедить Азалию пойти на переговоры с геррами. Скажи ей, что я договорюсь с ними и ее девы получат мужчин на месяц. Надеюсь, они за это время не передерутся. А там, глядишь, влюбятся, да переженятся и наступит мир. Любовь всех помирит. Ну, как? Согласен сотрудничать с нами? – спросил он Дэвида.
Дэвид с удовольствием согласился.
- Ну, тогда вот тебе прибор, через который мы будем держать с тобой связь, - и он дал ему браслет, на котором были маленькие, светящиеся ночью, часы-компас. Достаточно было, нажав кнопку, сказать пароль «Армагелон» и связь устанавливалась четко. Прибор нужно было поднести к уху и тогда можно было услышать тихий голос, льющийся из него: «Я Армагелон, вас слышу». Стрелка указывала направление, где находится энерголет и цифры времени его прилета в точку вызова. Дэвиду прибор очень приглянулся, но он попросил ему еще один прибор – излучатель, на случай непредвиденных обстоятельств. Астронавт немного подумал, и согласился он надел Дэвиду на палец массивный перстень – это был мини-излучатель, которым можно было в радиусе пяти метров обездвижить и усыпить любое живое существо. Кроме того, он излучал тонкий направленный луч, которым можно было поражать цель в радиусе ста метров. Это было уже оружие, которое давало Дэвиду большое преимущество и вселяло уверенность, что он может в любую минуту защитить себя от любых посягательств.
- Ну вот, - сказал энерголетчик, - теперь ты полностью оснащен, и мы высадим вас опять на то же самое место вашего костра.
Через несколько минут Дэвид уже лежал у костра, и энерголет, вспыхнув бортовыми разноцветными огнями, взмыл в небо и растаял среди звезд. Было три часа ночи. Амазонки обе безмятежно спали, и Дэвид тоже забылся в глубоком сне до утра.
Когда встало солнце они встали, быстро позавтракали. Росита была в хорошем расположении духа, улыбалась ему и старалась накормить его лучшим куском, а ее подруга наоборот была мрачной и молча, ни на кого не глядя, жевала пищу. Наконец, после завтрака, они оседлали коней и двинулись на север по еле видимым тропам, опаленных зноем, прерий. Через некоторое время амазонки остановились и начали тревожно поглядывать вдаль, переговариваясь между собой. Дэвид спросил, что случилось. Росита показала рукой назад и сказала:
- Желтые волки, нас преследуют желтые волки, их много, нам нужно быстрее скакать вперед, пока они не перерезали нам путь на север.
Дэвид глянул назад и увидел, нагоняющую их, желтую лавину хищников, которые с визгом и воем неслись прямо на них. Лошади рванулись вперед, как угорелые, их не нужно было уже подгонять. И началась игра со смертью . амазонки скакали впереди, все время оглядываясь. Дэвид стал отставать. Кони уже устали, и было ясно, что от этой рыжей смерти не уйти. Амазонки на скаку готовили луки и стрелы, хотя это их не спасло бы. И когда Дэвид понял, что положение их безвыходное, он решил вызвать энерголет, а вдруг он успеет им помочь. Он нажал кнопку, сказал пароль и тут же, получив отзыв, крикнул:
- Желтые волки окружают, просим помощи!
Засветилась цифра «три» и стрелка указала направление, откуда ждать помощь. Это значило, нужно продержаться три минуты. Желтые волки перекрыли дорогу на север, и Дэвид с амазонками заняли позиции для обороны. И тут Дэвид вспомнил про свой излучатель и включил его. Волки бросились на них и, падая в пяти метрах, засыпали мертвым сном. На них лезли другие и скатывались назад, как дохлые котята. Амазонки закричали, лошади заржали. Волки сели вокруг и стали ждать, потом, с нетерпением повизгивая, двинулись на новый штурм. И тут вдруг с неба спустилась стена огня, обжигая волков. Они кинулись в рассыпную. Через несколько минут от стаи не осталось и следа, лишь дымилась сожженная трава прерии.
Изумленный амазонки стояли с широко раскрытыми глазами, не понимая, что произошло. Дэвид объяснил, что он призвал Бога и Бог избавил их от этих кровожадных тварей. Теперь можно было спокойно ехать дальше. Они двинулись на север, тревожно оглядываясь по сторонам.
К вечеру Дэвид и его две спутницы были уже в лагере Азалии. Когда амазонки рассказали историю со спасением от волков, Азалия восторженно и изумленно начала расспрашивать Дэвида о его силе и возможностях. Дэвид не стал раскрывать раньше времени о своих планах.
Азалия была рада приезду Дэвида, и поэтому устраивала празднества, ужины и различные состязания. Теперь она держала Дэвида постоянно при себе. Она поняла, что он обладает каким-то неведомым ей оружием и, кроме того, ему покровительствуют Небесные Силы. Она уже не относилась к нему, как к рабу-любовнику, а держала с ним совет по многим вопросам. Дэвиду это было как раз на руку, так как способствовало выполнению того плана, который был разработан капитаном энерголета.
Жизнь среди сильных женщин, которые постоянно упражнялись в борьбе, стрельбе из лука, метании копья и ножа, а также в фехтовании и скачках верхом на лошадях, и полевые условия обитания, заставили Дэвида заниматься тем же, и закалили его настолько, что он уже мог на равных состязаться по некоторым видам, особенно, по фехтованию и скачкам, а также по борьбе каро. Амазонки относились к нему с великим уважением и не раз каждая мечтала о тайной любовной встрече с ним. Они прозвали его Дэвом , что означало – божество, так как он мог предсказывать и творить чудеса, обладая прибором для связи и излучателем – перстнем.
Но были у него и недоброжелатели, которым было завидно, что их влияние на королеву и окружающих ее амазонок постепенно переходило к Дэву. Хоть это и было женское общество, но мужчины там все-таки были, а точнее, мужеподобые существа. Их было двое у Азалии: казначей и главный ее советник Ахмур, которому в драке когда-то в молодости отсекли его мужскую принадлежность, по которой мужчина отличается от женщины, и Ялдыр – колдун, вещатель и маг, который был по месяцу то мужчиной, то женщиной. По-видимому, выдающийся гермафродит, умно использующий свои преимущества двуполости среди общества женщин. Ахмур был сморщенный старик, но хитрый и ловкий, живой по натуре и к тому же очень скупой. Ялдыр же был завистливый, неопределенного возраста старше пятидесяти, похотливый и честолюбивый. Они сразу же невзлюбили Дэвида, так как он становился первым лицом у Азалии при дворе, кроме того, он был ее любовником. А это было преимущество, которое перевешивало все остальные их качества. Все началось с того, что Ялдыр предсказал надвигающийся смерч и ливень в ближайшие дни, а Дэвид, связавшись по инопланетной связи с астронавтом, сказал, что урагана не будет.
И однажды, когда Дэвид шел ночью к Азалии, ему загородила дорогу какая-то зловещая фигура в темном одеянии, лицо которой было скрыто под маской, блеснул выхваченный нож, но Дэвид успел среагировать и, уклонившись приемом каро, вышиб нож их рук нападающего. Они сцепились и начали кататься по земле – оба сильные и ловкие, не уступающие друг другу в мастерстве боя. Но вот, Дэвид изловчился и сорвал маску с лица неизвестного и, при свете мерцающих звезд, он узнал, перекошенное от злости, лицо Ялдыра. Тот придвинулся к нему и зашипел:
- Убирайся отсюда, чужеземец, или я тебя уничтожу!
- Смотри, не надорвись, двухдырый, - ответили ему Дэвид.
Ударом ногой в зад, он отбросил колдуна на несколько шагов от себя. Тот, заскрежетав зубами, скрылся в темноте ночи.
Придя к Азалии, Дэвид рассказал ей о стычке, после чего, она велела ему быть внимательным и осторожным с этим колдуном. Азалия ждала Дэвида с нетерпением молодой влюбленной девушки, сгорая от желания обнять его и соединиться. Она завела его в свою спальню, сбросила дорогой, шитый золотом, халат, и перед Дэвидом открылось, изумительное по совершенству и красоте, тело царицы, которое ждало его.
И Дэвид, как полновластный хозяин этой красоты, сбросил одежду и, обнаженный, страстно припал горячими губами к ее груди. Она, как раненная птица, вскрикнула и бессильно повисла в его объятиях, забыв про гордость и царское величие, про всю мишуру достоинств, обрядов и обычаев, исполняемых ею ради общества, эталоном которого она являлась. Она просто стала обычной женщиной, которую целует и ласкает, любимый ею мужчина, и без которого она не была бы счастлива даже с царской короной на голове. Она упала на широкую кровать и потянула за собой Дэвида. И он, целуя ее тело, груди и губы, утонул в ее страстных объятиях.
На следующий день была назначена царская охота, и Дэвид тоже участвовал в ней. Азалия скакала на великолепном белом скакуне, в золотых доспехах и красной тунике. Дэвид был на лошади темно-коричневой масти, с золотистой гривой и хвостом, в белой рубахе, под которой были надеты защитные пластины из тонкой, но твердой стали, которую ни стрела, ни нож не брали.
Охота была на бизонов. Облюбовали одно небольшое стадо. Разъехались загонщицы, заиграли в рожки и трубы егеря-амазонки, и охота началась. Дэвид наметил себе молодого здорового быка и бросился в погоню за ним. Рядом с ним скакала и Азалия. Дэвид несколько раз посылал стрелы, они впивались в гриву-горб быка, но не причиняли ему большого вреда. Азалия начала обгонять быка с боку, и разъяренный бизон вдруг развернулся и помчался на нее со всей своей бычиной свирепостью, готовый стереть ее с лица земли. Она бросила в него свое копье, но копье ударило быка в лоб и он лбом отбил его в сторону. Азалия стала разворачивать коня, и в это время бык ударил его в бок. Конь завалился и Азалия вылетела из седла. Все было так стремительно, что она не смогла подняться еще с земли, ошеломленная ударом, как бык уже несся на нее. Дэвид ударил его копьем в тот момент, когда бизон находился почти над Азалией, копье смертельно ранило быка и он упал на передние ноги. Дэвид соскочил с лошади и подбежал к царице. Она уже поднималась, но бык в смертельной агонии, встав на ноги, двинулся на нее. Дэвид вспомнил про излучатель и, включив его, направил его на быка. Тоненькая игла луча ударила быка прямо в лоб и он, споткнувшись, упал в полуметре от Азалии. Дэвид помог ей подняться и они, прижав друг друга к груди, стояли и не верили, что все кончилось благополучно.
- Дэв, ты спас мне жизнь и я твоя должница, - сказала Азалия. – Я одарю тебя за это по царски.
- Что ты, Ваше величество, я спасал не царицу, а любимую женщину, а за это подарки не дарят.
Она улыбнулась:
- Глупый, я просто исполню твое самое сокровенное и дикое желание.
Царица ушибла во время падения ногу и не могла сама поймать убежавшую лошадь. Дэвид вскочил на коня и кинулся догонять лошадь царицы. В это время его что-то ударило в спину. Удар был сильный и Дэвид чуть не вылетел из седла. Когда он обернулся, то увидел, что из-за огромного валуна в него целился второй стрелой Ялдыр в мохнатой папахе. Первая стрела, ударившись в кольчугу, отскочила, причинив Дэвиду боль, и он молниеносно скатился под брюхо лошади, в то же самое время «жикнула» над нам вторая стрела. Дэвид, уже почти не глядя, ударил лучом излучателя по валуну и фигуре, скрывающейся за ним. Полетели брызги камня и огня и вопль колдуна заставил Дэвида вскочить на ноги. Колдун убегал прочь, без выгоревшей папахи и с добрым запасом каменных осколков в своей обгоревшей заднице.
Дэвид поймал коня царицы, поднял ее на руки и посадил на лошадь. Их уже нашли и окружили все, участвующие в охоте, слуги и соратницы королевы. Охота закончилась успешно. Когда прибыли в лагерь, царица закатила пир, и гуляние длилось всю ночь. Подвыпившие амазонки нахально просили царицу уступить им хоть на ночь своего возлюбленного. Царица воспринимала это как шутку и, смеясь, говорила:
- Идите и упражняйтесь с казначеем и колдуном, только не забудьте, что у него могут быть месячные. Что-то он кряхтит и ходит в раскорячку.
Амазонки, хохоча, двинулись искать колдуна, чтобы узнать, кто он сейчас – мужчина или женщина и потребовать от него «удовлетворения».
Вскоре послышался шум. Приплелся Ахмур и, сгоряча, начал жаловаться:
- Бедный я, бедный. Царица, ну зачем ты, Ваше величество, направляешь их ко мне. Они, чертовы бабы, каждый раз ловят меня и щупают, не отрос ли у меня мой орган и яйца. Сжалься, я уже стар и я им не курица. Они меня переворачивали и тыкали в задницу пальцами, думали, что он у меня внутри.
Потом он вдруг рассмеялся без всякого перехода. Азалия с Дэвидом тоже стали смеяться, и сквозь слезы смеха Азалия спросила:
- Что это ты смеешься, казначей? Или они что-то нашли у тебя внутри…
- Да нет, царица. Я их направил к Ялдыру. Я сказал им: «Что вы здесь копаетесь без толку в моих штанах! Шли бы скорее к этому бестии, он хвастался мне, что опять стал мальчиком».
И Ахмур засмеялся пуще прежнего, выдавливая сквозь слезы:
- Пусть теперь докажет им, что он еще не мальчик, они ему подвески оторвут. Царица, зачем ты их так напоила. Это не девки, а какая-то ненасытная банда.
Ахмур махнул рукой и пошел к выходу.
Дэвид и Азалия глянули друг на друга и засмеялись. Затем обнялись и он спросил ее:
- Царица, зачем ты так над ними пошутила?
- А что мне оставалось делать? Не отрывать же мне было своего спасителя и утешителя моего «вулкана», несравненного Дэва, им на растерзание. Да ты не волнуйся, Дэв, скоро у нас будут настоящие мужики. На днях мы пойдем в поход на герров.
Дэвид, помня условия соглашения с командиром энерголета, стал осторожно подкидывать Азалии идеи решения половой проблемы мирным путем.
- Почему бы вам, - сказал он, - не устроить с геррами какие-нибудь спортивные праздники, соревнования, например, как у нас, олимпийские игры, фестивали, а после игр и .... Было бы весело и полезно. Чем эти битвы, смерти и пленные. Это не рационально.
- Понимаешь, Дэви, амазонки – это не просто женщины, это еще и воинственные покорители мужчин. Они не согласятся отдать мужчинам половину своей власти, они хотят быть полнокровными властительницами людей, у которых есть одно преимущество – эх длинная, толстая жила. Вот все, что им нужно. А мне нужен ты! И она, повалив его, страстно прижалась к нему, испытывая великолепное наслаждение от соприкосновения двух горячих и молодых тел.
Глава ХІІ
Мисс Робсон осталась одна с Кэмом после отлета Гая. Такой мечтательной и романтичной женщине это было привычно, так как она большую часть своей жизни была всегда одна, но со своим любимым догом. Она вспомнила о нем и спросила Кэма, где он.
- Он тут рядом, если хочешь, я его приведу, но тогда я уйду. Так велит Гай. Потому что Бой – это чувства Гая, воплощенные в живое бессловесное существо. И, так как дог – собака, самое преданное, самое искреннее и страстное животное, любящее человека, он и вложил свой мыслеобраз страсти в тело дога.
Кэм впустил дога и тот, радостно повизгивая, начал прыгать и целовать мисс Робсон в лицо, отчего оба вскоре возбудились до предела. Выходя из комнаты, Кэм сказал, что он оставляет мисс Робсон на время одну с ее догом, и займется делами. Он сказал ей, что здесь она находится в полном уединении, ее обслуживают только роботы, и поэтому она может делать все, что ей захочется - никто не будет ее тревожить.
Мисс Робсон была женщиной страстной, но обделенной мужской лаской, жаждала удовольствий прежней жизни, получаемых от Боя, и теперь с радостью встретила его.
Когда Кэм напоследок заглянул в скважину двери, то уже не мог оторваться от увиденного зрелища. Плюнув сгоряча, он побежал в другую часть лаборатории, где жили мегеры, женщины, покинутой ими когда-то Пламениды. Для них это было тоже вроде праздника, поэтому они, посоветовавшись, устроили очередь и были довольны такой горячностью Кэма. По строгому расписанию, это было у них только раз в год, и так как мужчин в лаборатории не хватало, то половые отношения выливались в проблему и такие вот всплески были неожиданным разгрузочным действием для женской части небольшой колонии инопланетян.
Не смотря на то, что это был малый клочок земли, здесь было сосредоточено много необычных сооружений в виде пирамид, шаров и полусфер, в которых размещались механизмы и приборы астросвязи по сбору и выделению энергии, расчетные и предсказательные программы. Всем этим комплексом руководил Высший Совет, состоящий из трех жрецов и трех капелланов, которые следили за моральной чистотой поселян колонии и решали с Гаем, как властелином или губернатором Армагелонии, все наиболее важные вопросы. Каждый седьмой день недели, открывался храм и сюда сходились все поселяне, чтобы послушать проповеди и наставления отцов – капелланов о том, что произошло на Пламениде, что творится на Земле и что нужно делать им в связи с этими новостями.
Соскучившись по природе и людям, мисс Робсон вышла из дворца Гая, с догом на привязи, чтобы исследовать и осмотреть ближайшие окрестности своего пребывания. Вокруг сооружений и жилищ было безлюдно, но казалось, что здесь все живет и фиксирует каждый ее шаг. Ей было немного страшновато, но рядом был дог и она отважилась на дельнейшую прогулку. Кэму она оставила записку, что вышла прогуляться и к обеду вернется. Она еще издали увидела великолепное по красоте сооружение Храма Высшего Света и какая-то сила, прямо-таки, потянула ее к этому сооружению, вопреки «мысли не ходить туда».
Был седьмой день и храм был открыт. В нем совершались проповеди и литургия. Мисс Робсон зашла и стала у дверей, слушая голоса проповедовавших. Она уже понимала речь этих людей, благодаря Кэму, который каждый день учил ее этому. Причудливые своды храма будили воображение и излучали какую-то таинственность неземного бытия. Вокруг была прохлада и полумрак. Высоко над амвоном висел шар, по-видимому, наше светило, а вокруг него в синеве располагались мириады звезд. Между ними то вспыхивали, то гасли разноцветные трассирующие линии, указывающие на пути сообщения между Землей, Пламенидой и другими звездными мирами.
Над кафедрой собора висела голубая пелена облачности, на которой появлялись объемные цветные изображения всего того, о чем говорилось с кафедры. Под сводами храма витало зрелище присутствия того, о чем хотели узнать и понять. Появлялись картины жизни и событий, которые происходили на Пламениде.
Карина услышала, поразившие ее воображение, сообщения о том, что Земля раскручивается все сильнее и сильнее, получая энергию от неразумной деятельности человечества. Эта раскрутка ускоряет ее движение по орбите, Луна, вовлекаемая этим движением, будет приближаться и приближаться к Земле, как бы втягиваясь в водоворот вращения Земли, и в конце, ударившись о ее поверхностные слои атмосферы, отскочит и уйдет далеко в пространство. Земля, лишившись такого замедлителя скорости, как Луна, начнет вращаться еще сильнее и, увеличив скорость, догонит Пламениду, которая сейчас является двойником Земли и ее противовесом в солнечной системе. Все это будет сопровождаться различными катаклизмами и катастрофами на самой Земле и, в конечном итоге, космической катастрофой при столкновении Земли и Пламениды.
- Поэтому, - говорил проповедник, - нам нужно усилить влияние на людей и не давать им в руки плоды открытий их ученых, которые идут неправильным путем усложнения, застоя и разложения науки и общества, вместо упрощения, совершенствования, духовности и объединения усилий всего сообщества. Они берут за основу не те виды энергии, которые безопасны для окружающего космического пространства и которыми уже давно не пользуются другие космические цивилизации. Для этого мы и существуем и наша Армагелония является, как бы, полигоном, откуда мы будем распространять свое влияние и воздействие на другие области земной поверхности.
Пока шла проповедь, на Карину никто не обращал внимания. Но как только все закончилось, инопланетяне, стоявшие к ней спиной, стали поворачиваться и сразу же заметили, что она земного происхождения. Это было не трудно, так как у них были высокие, расходящиеся вширь лбы и большие, с синевой, глаза навыкате, маленькие рот и нос, небольшие уши и острый, маленький подбородок треугольником. Ее обступили и стали смотреть, как на экзотическое существо, неведомо как, попавшее в их общество. Потом вдруг послышался властный голос, и толпа расступилась. Двое служителей храма взяли ее за руки и повели к кафедре, где сидели несколько служителей в белых одеяниях. Один из них, видимо старший, спросил:
- Кто ты, женщина? И как ты сюда попала? … Ты выведываешь наши тайны? Отвечай, иначе, мы подключим к тебе гипнотизера, и ты в бессознательном состоянии расскажешь нам все свои тайны.
Мисс Робсон вырвала рук и, гордо вскинув подбородок, как истинная леди, с гневом в голосе сказала:
- Я не шпионка и тайны мне ваши не нужны. Я живу вон в том великолепном дворце шеф-губернатора Армагелонии, а зовусь по паспорту мисс Робсон. Я землянка и являюсь гостьей вашего губернатора. Извольте соответственно относиться ко мне.
- Ну что ж, нам придется тебя задержать и изолировать. Пока мы не выясним, являются ли правдивыми твои сообщения о местопребывании в губернаторском дворце, - резко проскрипел, аскетичного вида, жрец в белых, ниспадающих, как сари, одеждах.
- Меня вы задерживаете, но собаку вы не имеете права задержать, так как она не может быть шпионом, кроме того, она принадлежит губернатору, - ответила Карина и отстегнула привязь от ошейника Боя, шепнув ему:
- Беги к Кэму! Бой, быстро найди Кэма!
И собака, почти валя с ног стоящих на ее пути инопоселян, бросилась и помчалась из храма.
Две служителей предложили Карине следовать за ними. Она пошла без сопротивления и протеста, зная, что Бой обязательно найдет Кэма, а Кэм свяжется с Гаем и освободит ее из заточения. Ее привели в комнату круглой формы. Высоко вверху сквозь прозрачный купол крыши проникало достаточно света, чтобы можно было читать. Комната была обставлена довольно бедно и кроме кушетки, и столика здесь ничего не было. Вошли трое: жрец и двое служителей в белых одеждах. Жрец пригласил Карину сесть на кушетку и сам села рядом. Он спросил откуда землянка знает их язык. Мисс Робсон сказала, что ее научили этому друг Гай и его управляющий Кэм.
- Как ты попала к нам на остров? – продолжал жрец уже мягче.
- Я с детства имела энергетическую связь с Гаем и Армагелонией, и была заочно помолвлена с ним. Я это всегда чувствовала и подчинялась его воле, как своей судьбе. Однажды мне захотелось сесть на парусный корабль и отправиться в странствование по морям и странам света. И вот, когда мы плыли в ваших широтах, поднялся какой-то очень странный шторм и нас смыло волной за борт. Меня спас дог, но когда я очнулась, то увидела лицо человека, который склонился надо мной. Это был Гай. Он унес меня во дворец. С тех пор я живу у него во дворце. Сегодня утром я вышла и увидела это прекрасное здание и пришла сюда, чтобы узнать, что это такое. А кончилось тем. Что вы вот взяли и заточили меня в эту камеру и еще обвинили в шпионаже.
- Твой рассказ похож на правду, женщина, но мы должны услышать подтверждение ему из уст наших соотечественников: Гая и Кэма. Поэтому тебе придется немного пожить в этой комнате. Я уверен, скучать ты здесь не будешь. Он поднял раскрытую ладонь вверх и ушел с двумя служителями, как бы растаяв, проходя сквозь стену.
Карина прилегла на кушетку отдохнуть и заснула. Очнулась она от того, что в комнате что-то светилось и слышались неясные шорохи и голоса. Она увидела какие-то видения: проплывали существа, похожие на медуз или осьминогов. Они все, как бы, светились изнутри разными цветами. Потом начали появляться разноцветные пейзажи, их сменяли разные символы и знаки. Карина подумала о прошлой своей жизни и тут же появились картины из тех времен. Вспомнила о Гае и увидела его в кабине энерголета, летящего над прериями Амазонии. Это комната видений, - догадалась она. Что бы она не загадала – тут же увидит наяву: и то, что происходит в мире, и то что происходило с ней давно.
Эта догадка ее очень вдохновила и обрадовала. Она решила перепроверить ее и стала спрашивать медленно, где сейчас находятся все те, кто были с ней на корабле. Сначала появился Дэвид в объятиях молодой красивой девушки, по виду очень богатой и властной. Он та ее прижимал и целовал, что мисс Робсон сделалось жарко и хорошо, и она чуть не потеряла от этого сознание. Она просмотрела эту интимную сцену из жизни Дэвида до конца, затем начала думать об Элли и увидела ее также в объятиях с черноглазым красивым мужчиной.
- Ой-ей-ей! – подумала мисс Робсон, - Что это они решили меня совсем замучить своими эротическими сценками.
- Так глядишь, - пошутила она, - придется звать этого худого лысого жреца и ложить его рядом на этой кушетке.
И тут же появился голый худой жрец и стал зло кричать на Карину, показывая пальцем между ног и прикрывая низ живота другой рукой. Видно, его подняли среди ночи и он был не доволен. Он кричал:
- Женцина, не морочь ты мне яйца! Видишь у меня их нет!
Старый жрец ушел спать, ему было все равно. Но у мисс Робсон эти видения вызвали прилив сил и бурю страсти. Она вновь и вновь возвращалась к ним и переживала это так сильно, что обратила на себя внимание ее стражей, молодых служителей культа, еще не окрепших в своем фанатизме. Так как это помещение являлось комнатой видений, где весь внутренний мир человеческих чувств, в ней нельзя было скрыть что-либо, думая и вспоминая прошлое. Все это моментально превращалось в картины жизни, которые были видны, наблюдавшим за этой комнатой, жрецам. Поэтому, увидев сумбурные мысли мисс Робсон наяву, они поняли, что она не принадлежит к числу опасных существ, а является, наоборот, очень приятной для некоторых из них.
Так как такой энергией страсти у них здесь никто не обладал, и не расточал, то они решили подольше пообщаться с этой мисс-землянкой, получая и знания, и удовольствие одновременно. Лишь один оскопленный жрец был настроен против нее, уверяя всех, что она несет зло и развращение нравов, что пагубно влияет на все молодое поколение их колонии. Он велел своим служителям изолировать ее от инопланетян. И мисс Робсон была переведена в специальное помещение под храмом жрецов. Она поняла, что ей отсюда не выбраться, если ее не освободят Кэм и Гай. Но она еще заметила, что один из жрецов очень похотливо и открыто рассматривал ее грудь и бедра. Он был по виду явно самоуверен и властолюбив и поэтому не любил себе отказывать в удовольствиях.
Когда все удалились и мисс Робсон осталась одна в помещении, он с двмя своими слугами пришел к ней и велел сказать, что хочет поговорить конфиденциально. Стража впустила его в келью мисс Робсон. Он вошел и взмахом руки велел слугам ждать его за дверью. Сначала он рассматривал ее, как ценитель прекрасную картину, затем подошел и сказал:
- Женщина, ты мне очень нравишься, я тебя освобожу, я тебя увезу в одно тайно уединенное место, и ты будешь жить там, как птица в гнездышке, будешь встречать меня и любить меня. Ты забудешь всех прежних твоих поклонников и будешь любить лишь меня. Ты будешь жить, как царица и купаться в роскоши. Я богат и влиятелен. Мне нужна ты… твоя красота, твое тело, твоя любовь. И он жадными руками схватил ее за талию и грудь.
Мисс Робсон еле вырвалась из его объятий.
- Я не торгую своим телом. Пойдите вон отсюда, мистер жрец. Вы слишком грубы, чтобы я вас полюбила!
- Ничего, так ты мне еще больше нравишься, - воскликнул жрец. Он хлопнул в ладоши и что-то сказал появившимся слугам. Те схватили ее за руки, закрыли рот повязкой с усыпляющим веществом и она потеряла сознание. Они положили ее на полотно и унесли. Стража уже спала, усыпленная таким же способом.
Когда через час в подвал ворвался Кэм со своими людьми, он увидел раскрытые настежь двери камеры и спящих охранников.
Глава ХІІІ
Когда парусник «Эридан» попал под шторм, он не раскололся и не утонул. С несколькими пробоинами в борту и с полностью рваным и негодным такелажем, он был выброшен на мелководье и сел на мель.
Жанет, Пат и Рональд, капитан Барк и еще с десяток матросов остались живы, но были все сильно измотаны в борьбе с бурей и буквально не могли двигаться. Но лишь все утихло и появилось солнышко, все стали понемногу оживать. Они заметили, что находятся в заливе какого-то острова и те, кто еще мог двигаться, снарядили одну единственную сохранившуюся лодку и поплыли к берегу. Берег был скалистый и неприступный. Это была гористая часть острова. Горы были довольно высокие, некоторые вершины поднимались до одного километра высотой. Пристать к берегу было трудно, но все же они нашли место, где ущелье, врезаясь в массивы скал, образовало пологую площадку, спускающуюся к морю, и высадились на ней. Так они сделали несколько рейдов и перевезли продукты, вещи и остальных членов экипаж «Эридана» на берег. Затем, натянули палатки, развели костер и стали устраиваться на ночлег.
Несколько более сильных человек из матросов пошли на разведку. Узкое ущелье, постепенно расширяясь, привело их к в небольшую долину с живописным озером и лесными чащами вокруг него. Это был райский уголок, затерянный среди гор. По всему было видно, что сюда еще не ступала нога человека. Птицы и животные были здесь еще не пуганы, и почти не боялись людей. Поэтому, им без большого труда удалось подстрелить кабанчика и несколько уток.
Патрик и Рональд тоже ходили на эту вылазку и пришли полные впечатлений о виденном. Они начали рассказывать Жанет об этом живописном уголке, и это хоть как-то скрасило и утешило ее, потому что она очень переживала и плакала из-за потери своей младшей сестры Элли.
Из двух парней, все же больше предпочтение Жанет отдавала Рональду. Она называла его Рони. Пат был добродушным толстяком, которому судьба или фортуна всегда подсовывала какую-нибудь пакость. Он попадал, порой, в очень пикантные ситуации и потом о них говорили, как об анекдотических случаях.
Двое молодых людей поставили палатку рядом с палаткой Жанет, в которой девушка устроилась у ухаживала за своим отцом, мистером Дариелем Эскинсом и его двоюродным братом Питером Леммингом, заядлым собирателем разных экзотических вещей, предметов фауны и флоры. Вот и сейчас, после возвращения Пата и Рональда из долины Теплого озера, слушая их рассказы, Питер загорелся желанием посетить этот райский уголок природы.
Капитан «Эридана» Томас Барк также считал, что им необходимо основательно разведать это благодатное место и, возможно, перенести их лагерь на берег Теплого озера, а здесь сделать строительную верфь для ремонта, а вернее, спасения их судна. Все, что можно было снять с судна, они сняли и перевезли на берег. Оружие, боеприпасы, пищевые припасы, инструменты, шлюпку и канаты с парусиной – все это было перевезено на берег, и вот теперь все обустраивали свой рабочий лагерь, надеясь когда-нибудь выбраться отсюда живыми и здоровыми. Но для этого нужно было работать усердно и целенаправленно.
Остаток команды, состоящей из семи матросов, помощника капитана и кока, осталась в лагере, остальные семеро: капитан Барк, Жанет и ее отец с двоюродным братом, Пат, Рональд и еще один матрос вышли рано утром следующего дня для поисков нового лагеря в долину Теплого озера.
Погода стояла совершенно изумительная. Теплое радостное солнце согревало каждый цветочек и стебелек, стрекотали кузнечики в траве. Трава была зеленая и сочная, что говорило о хорошем насыщении грунта влагой. Поблизости должен был быть ручей, который они вскорости и увидели. Подъем в гору закончился и начинался незаметный спуск в сторону озера.
Пат с матросом, как проводники, шли первыми в группе, за ними капитан Барк, Дариель Эскинс и его двоюродный брат Питер, а замыкали всю группу Жанет с Рональдом. К ним вскоре присоединился, отставая от остальных, Пит Лемминг из-за своего любопытства к различным экзотическим формам жизни, встречающимся здесь на каждом шагу.
Рональд нарвал букет из нескольких прекрасных, похожих на розы, нежных цветов с розовыми лепестками и подарил Жанет. Жанет вдохнула их неповторимый запах и почувствовала, что начинает терять контроль над своими органами чувство. Ей захотелось петь, смеяться, обнажить тело и даже отдаться прямо здесь и сейчас. Так сильно наплывала на нее истома, вызванная запахами цветов любви. Но она все же пересилила это чувство.
Они с Роном остановились на краткий отдых, и к ним присоединился Пат. Рядом находился дядя Пит, исследовавший какого-то огромного сине-зеленого жука с рогами.
- Пат! – позвала Жанет. – Гляди, какие цветы нарвал мне Рональд. А ты мне ничего еще не подарил.
- Как это понимать, Пат? Ты что, уже охладел ко мне, - шутливо встретила она его. – На, понюхай, как изумительно они пахнут!
И она всунула в его руки пахучие цветы. Толстяк Пат был смущен этими возгласами и начал усердно нюхать цветы, чтобы побороть внезапную робость перед Жанет. Он был довольно сильно волосат по всему телу, над чем часто подтрунивала Жанет. Эта волосатость, полнота и простодушная доброта придавали облику Пата комичное выражение. Он выдыхал этот запах цветов и они ему все больше и больше нравились. У него даже волосы стали подниматься от удовольствия и наплывающего возбуждения. Жанет, увидев это, смеялась от души, а Пат, обалделый и смущенный, сказав ей: «Извините, Жанет, мне нужно немного отлучиться», побежал за расположенную невдалеке нишу, по скорой надобности.
Дядя Пит рассматривал жука-рогоносца с изумленными глазами и раскрытым ртом.
- Какой изумительный, разбойник.
Жук, в это время брызнул, как из пипетки, прямо в рот дяде Питу какой-то соленой жидкостью, отчего у дяди Пита перекосило челюсть и он, плюнув, закричал:
- Жанет, смотрите какой изумительный негодяй этот жук, ах каналья рогатая! Тьфу! Обрызгал меня своим раствором!
Он пополоскал рот из фляги водой, но соленость не проходила, более того, вода стала казаться ему соленой. Жанет дала ему конфетку, но конфетка тоже стала соленой, и он выплюнул ее, бурча на жука:
- Рассольник несчастный, чтоб у тебя отсохла та пипетка, из которой ты мне брызнул прямо в рот. Испортил мне весь вкус, сикало гороховое!
Рональд и Жанет стали оглядываться и звать Пата, который так долго не появлялся из-за скал, но ответа не было и они пошли искать его. Пат исчез, как в воду канул. Они нашли его ружье и рюкзак – остальное все исчезло. Они встревожено стали кричать и к ним постепенно сбежались члены маленькой экспедиции. Все разделились на группы и кинулись в поиски Пата. Но после двухчасового поиска они вернулись ни с чем. Загадочное исчезновение Пата насторожило всех членов экспедиции. Они уже не были так беспечны и расслаблены в, окружающей их, красоте природы. Они поняли, что нужно быть постоянно вместе и защищаться сообща от незнакомых, пока, им существ этого заброшенного мира.
Этот случай потряс всех, но делать было нечего, нужно было идти дальше. Поэтому, на месте исчезновения Пата, они оставили метку – кучку разноцветных камней и под нее положили записку, на случай, если Пат каким-то образом вернется на это место. Дальше шли осторожно, постоянно оглядываясь и изучая близлежащие скалы, валуны и кустарниковые заросли.
Так, через три часа, они достигли долины Теплого озера. Здесь, действительно, было тепло и красиво и отряд начал располагаться лагерем. Выбрали открытую площадку берега с парой раскидистый деревьев, которые создавали тень от солнца. Окружающая местность хорошо просматривалась. Развели костер, поставили палатки, после этого решили исследовать окрестности озера.
Дядя Пит, капитан и матрос, взяв оружие, отправились на разведку местности, а Рональд, Жанет и ее отец остались в лагере, сторожить имущество. Хотя на берегах озера все благоухало и дарило ароматы цветов и трав, все сидели и думали о своем, опечаленные исчезновением Пата.
Когда начало вечереть, вернулись капитан и его группа. Они подстрелили несколько гусей, поймали сетью дикую свинью и принесли целую сумку плодов, сладких и сочных, напоминающих по форме груши. И еще они нарвали в лесу орехов. Пищи здесь, в окрестностях их лагеря было вдоволь и можно было располагаться на озере на долгое время.
Уставшие путники после ужина расположились у костра. Солнце село и темнота наступала стремительно. Все сидели и разговаривали, делились впечатлениями, обсуждали завтрашние дела и действия.
Вдруг, где-то на середине озера послышался всплеск и страшный трубный голос огласил округу. Все испуганно оцепенели.
Глава ХІV
Тем временем, когда экспедиция отдыхала на полпути к озеру, и Пат зашел в пещеру, чтобы справить свою нужду, он провалился в обвал, образовавшийся в пещере. Он упал на кучу мягкой земли на гнездо из травы, шкур и листьев. Это было гнездо и жилище самки гоминоида – огромной двухметровой волосатой женщины с огромными грудями и мощной задницей. Ее черные глаза с удивлением наблюдали, как Пат выкарабкивался из этой кучи земли, навоза и пыли.
Самка Мома только что потеряла своего детеныша, он упал с обрыва и разбился, и ее груди были полны молока, которое распирало и требовала выхода. Пат был волосат, небольшого роста и немного, в раздетом виде, походил на маленького гоминоида. Поэтому Мома с обожанием начала за ним ухаживать и опекать. Она обнюхала его и удостоверившись, что он особь мужского пола, притянула его к себе и стала всовывать свою грудь ему в рот. Пат брыкался, плевался и кричал, но все было напрасно, так как Мома привыкла к проказам своего детеныша и сдаивала ему в рот молоко из своей объемной груди.
Пат чуть не задыхался от обильного потока пахучего, жирного и густого теплого молока. Мома не отпускала Пата ни на шаг. Ему пришлось невольно подчиниться этой дикой, огромной, но по-своему, доброй волосатой женщине.
Здесь же, у Момы в пещере жила еще одна самка помоложе, Наха, и, когда Мома уходила искать пропитание, Наха оставалась и следила за Патом. И вот, однажды, Пат под наблюдением Нахи вышел и пещеры погреться на солнышке, снял уже давно порванную рубаху и штаны, и, раскинув руки, лег на травку у входа в пещеру. Он уже освоился, успокоился, поняв свою роль в этой необычной семье, и вел себя с каждым днем все уверенней.
Наха наблюдала, как он снимает с себя «шкуру», потом брала и пыталась натянуть себе на голову. Но потом Нахе понравились красно-полосаты трусы Пата. Недолго думая, она сгребла их с задницы Пата и застыла, глядя изучающее на его мужскую гордость, которая в огромном количестве выпирала у него между ног. Как Пат ни прикрывался руками, он ничего не мог поделать с любопытной и нахальной Нахой.
Так началась новая интимная жизнь Пата в невольной пещере двух самой. Пока Мома кормила его своим молоком, Наха занималась с ним обезьяньей любовью. Пат был раздет и разут, одежда его была порвана на лоскутки любопытными самками, но он захватил у них из гнезда небольшую шкуру, укрывался ею, и спал, не испытывая холода.
Но, как-то, Мома тоже увидела, чем они тут занимаются с Нахой в ее отсутствие и потребовала, чтобы и ей была оказана такая же услуга. И Пат стал жить с двумя «женщинами». Им это нравилось, и они, стараясь угодить Пату, приносили поочередно лакомства: ягоды и вкусные плоды.
Несколько раз Пат пытался удрать из пещеры, но гоминоидихи были начеку, искали, догоняли его и водворяли назад. Так видно, он им понравился: был им, как бы, игрушка и в то же время так хорошо угождал в удовольствии.
Гоминоидихи не соперничали между собой за «лакомый кусочек», потому что, когда одна из них была с Патом, другая была на промысле и чего-нибудь доставала на пропитание всей семьи.
Постепенно этот маленький волосатенький мужчина стал диктовать им условия, так как главный закон жизни: за удовольствие надо платить, здесь тоже имел большой успех. Когда ему не хотелось иметь с ними дело, он посылал их «к черту» и в другие места, с криком оскалив зубы, и они виновато отходили от него, не смея трогать его даже пальцем, у них была тоже любовь, но своя – обезьянья.
А Пата было за что любить. Как все, малого роста мужчины, он обладал огромной потенцией и не менее внушительным аппаратом, который поддерживался этой потенцией и поэтому его так любили волосатые «девки», которым как раз это было в пору. Иметь такого слабого в силе и сладкого в жиле самца всегда рядом с собой было мечтой любой гоминоидихи. Обычно они прозябали по нескольку лет в одиночестве. Самцов было вдвое меньше, чем самок и поэтому они одиноко шатались по свету, как отшельники, изредка появляясь в лагере самок, чтобы провести несколько брачных ночей и затем уйти, не заботясь об оставленном потомстве. Они были ярые эгоисты и индивидуалисты, и не переносили ползание и хныканье детишек.
Итак, самцы здесь были «на вес золота». Но женщины есть женщины, хоть и волосатые. О Пате вскоре узнали и в других женских пещерах, и самки потянулись в гости к Моме и Нахе под разным предогом.
Пат уже научился кое-как языку гоминоидов. Он говорил: «Хо!». Это означало «здравствуй». «Хума-хума» одначало «давай побалуемся». «Мавр!» - означало «иди отсюда сука толстозадая» - единственное стоящее и эффективное ругательство в обществе гоминоидов. «Мули-мули» означало: «милый, иди ко мне, а то я тебя сейчас отчихвостю». А такие слова, как «чам,- чам» и «пись-пись» не надо было переводить – они совпадали.
Так, принимая гостей и разговаривая, он познакомился с другими женщинами пещер, среди которых самой выдающейся и привлекательной была Чома, к тому же, ненасытная любительница чужого лакомства. Она, как только вошла в пещеру и увидела Пата, начала говорить ему:
- Мули-мули!
На что, он с достоинством истинно королевским отвечал ей:
- Мавр, Чома, пись-пись, ка-ка!
Это вызывало у Чомы ярость и она выбегала из пещеры, чтобы помочиться и сделать остальной туалет. А Пат, тем временем, куда-нибудь исчезал, спрятавшись от этой ненасытной «толстозадой суки», как выражался он.
Но страсть у Чомы накапливалась и она решила украсть Пата, чтобы удовлетворить свои возрастающие потребности. И вот, выследив его однажды, она схватила его поперек туловища, зажала рот, завернула его в шкуру и понесла по горным тропам в свою хижину. Как он не брыкался и не ругался, он ничего не смог сделать с двухметровой, жаждущей и безутешной женщиной.
Чома занесла его так далеко в горы, что Пат уже и не надеялся сам живым выбраться, не зная дороги. И от этой безнадежности он смирился. И как ученик-первоклассник выполнял и терпел все выходки своей новой госпожи «учительницы».
А Чома требовала, чтобы «машина» работала хорошо всегда. Иначе, шлепала его по голой заднице, как непослушного малыша. Но зато, когда он удовлетворял ее, она была «верх любви и кладезь доброты». Он носила его на руках, гладила, ласкала губами его живот и грудь. Кормила она его вкусными, принесенными тут же, плодами и ягодами и, глядя любовно в его глаза, говорила нежно:
- Хара, хара.
На что Пат сначала обижался, так как ему слышалось в ее подобострастном урчании слово «харя», и виделась лоснящаяся красная морда любителя хорошо поесть. А, между тем, «хара» на языке Чомы означала «хороший, милый, любимый».
«Бум-бум, жому срали» - означало «не трогай мою задницу, я думаю». Так Пат оттягивал частые наплывы нежности Чомы, чтобы не слышать этого слова, которое превращало его в прекрасную, и сладкую для Чомы , «харю».
Потом Пат привык к этому с слову и с юмором начал отвечать ей на своем языке. Например, так: «Сама ты харя – жо… ненасытная». Но Чоме понравилось слово «жо…» и она потом, после «хари», стала называть Пата еще и «жо…», думая, что это верх любви на его языке. Нет, Пат не выдерживал это серьезно, он хохотал до слез.
А Чома заглядывала ему в рот, как бы проверяя, что это он там съел такое и трясется, и корчится, и пукает во все дырки.
Да, Чома была страстная женщина. И как все страстные существа была понятна Пату. Он заранее мог предугадать, что она выкинет еще в следующий раз. Так как все страстные люди поступают по своей страсти, они имеют плохие «тормоза» и не могут поступать иначе, их можно умышленно спровоцировать на угодное кому-то действие.
Чтобы как-то показать свое мужское достоинство и покомандовать, Пат, во время любовных излияний, ставил Чому на четвереньки и «трудился» всерьез, вызывая экстаз и вопли восторга у сладострастной Чомы, свободный, в то же время, от ее мощных объятий.
Так продолжалось у них довольно долг и «труд» был до «седьмого пота», но однажды Пат заметил, что у Чомы начал расти живот и вырос так, как будто она проглотила арбуз целиком. Мысль о том, что она беременна испугала его. «Ну ничего себе, - подумал Пат, - не хватало еще, что бы от меня появились новые обезьяны, а я буду их папа. Они мне и уши обгрызут. Надо что-то делать. Надо удирать от Чомы, - подумал он малодушно, - а я к ней уже так привязался».
Глава ХV
Когда на озере послышался такой необычный по звучанию и громкости шум, все вздрогнули и волосы на головах встали дыбом, потому что вслед за этим звуком раздался всплеск воды такой силы, как будто целая гора плюхнулась в это, казавшееся таким тихим, озеро. Из темноты вдруг на людей, сидевших у костра, надвинулась какая-то масса, еле различимая в темноте. Но когда она приблизилась ближе, все ужасе вскрикнули. Это было огромное страшилище с зубастой пастью, и головой, похожей на ящера. Существо выползло из воды на берег, привлеченное светом костра и уставилось своими огромными, как ведра, глазами на людей и огонь. Завизжал, пойманный днем, дикий поросенок и стал метаться на привязи.
Чудовище, которое было не меньше десяти метров длиной, схватило его и проглотило. Потом стало приближаться костру и людям, которые словно оцепенели и не двигались с места, уже готовые к смерти.
Раздался рев и чудовище, раскрыв пасть, метнулось на костер и людей. Но выпад был неудачным и роковым для него, так как вместо людей, которые находились на другой стороне костра, оно схватило пылающие головни толстых сухих веток и, опалив пасть, заорало на всю округу. Все, зажав уши, упали наземь, а когда опомнились и увидели, как оно мотает ослепшей от пламени головой, начали бросать в него горящие головни и стрелять по зубам и лапам. Чудовище стремительно кинулось в воду и скрылось где-то в глубинах озера.
Люди еще долго не могли успокоиться и стояли, дрожи и ожидая повторного нападения. Но чудовище больше не вылезло, очевидно, получив вдруг такой сильный отпор, оно само было ранено и напугано огнем, которого никогда раньше не видело и не знало.
Рональд держал Жанет в своих объятиях и успокаивал ее как мог. Остальные мужчины начали бросать в костер побольше сучьев, чтобы он сильней разгорался и, зарядив ружья, стали ждать, спрятавшись за толстым стволом дерева, нового возможного нападения водяного чудища.
Но остальная часть ночи прошла спокойно и люди, уставшие от напряженного ожидания, постепенно засыпали возле угасающего костра. Все сгрудились вместе и боялись потерять друг друга из виду. В конце концов, сон сморил из и они, уткнувшись друг в друга, заснули.
Утро выдалось светлое и радостное, как будто ничего и не было. Природа, также как и вчера, улыбалась им, или сама себе, и пела голосами просыпающихся птиц. Жанет проснулась от того, что кто-то прижимал ее к себе. Она лежала рядом с Рональдом и ей было так хорошо, что не хотелось подниматься. Она притворилась, что все еще продолжает спать. Рональд держал ее в своих объятиях еще со вчерашнего вечера и у него, не смотря ни на что, просыпалось томительное желание владеть ее телом.
Четверо остальных мужчин проснулись и оглядывали следы от ночного ящера на берегу озера. Они стали совещаться, что делать дальше - уходить из этих мест или же сделать засаду с порохом и динамитом и подорвать эту доисторическую достопримечательность, как только она снова выйдет ночью на охоту. При свете утра все были бодры и готовы к новым испытаниям, о чем нельзя было сказать ночью. Они не обращали внимания на, еще казалось, спящих Жанет и Рональда. Он разглядывали следы от лап и туловища рептилии.
Рональд, тем временем, прижимал Жанет все сильнее и сильнее, и она, подчиняясь его желанию и своим ощущениям как бы забылась и безвольно позволяла делать с собой все, что ему захочется. Ему хотелось многого, но увы, больше чем прижать ее к себе и погладить по спине, груди и ниже поясницы он не мог, боясь быть замеченным, но все же он решился поцеловать ее в грудь, выпирающую из разреза узкого платья. От этого поцелуя она еще сильнее со стоном прижалась к нему и Рональд, уже не сомневаясь полез ниже пояса, но приближающиеся голоса заставили их разъединиться. Они встали с мыслью, что если представится случай, соединиться в следующий раз уже более решительно, так как эти объятия разожгли горячую кровь Жанет и не менее бурные чувства Рональда.
Подошли все члены отряда и стали совещаться. Решили никуда не уходить, а сделать сюрприз для монстра. На пути следов они выкопали несколько ям и в них вкопали почти весь запас динамита и пороха, захваченного из лагеря у моря.
- Если эта образина еще раз приползет к нам, мы ее взорвем и отучим навсегда охоте на людей, - сказал капитан.
- Кэп, по всему видно, она попробует еще раз нас на прочность, - высказался матрос Прайз. – Так что, нам придется запастись новыми кальсонами на всякий случай.
- Ничего, Сэм, мы эту бочку расколошматим, - бодро откликнулся капитан.
- Дариэл, как ты думаешь, к какому отряду пресмыкающихся относится это животное? – обратился Пит к отцу Жанет.
- Да черт его знает. Это скорее целый дракон, а не пресмыкающееся. Ты завтра схвати его за хвост и пощупай, несет ли он яйца, может он еще, как в сказке, летать умеет, - ответил Дариэл.
Все засмеялись, представляя, как Пит, щупая дракона, ищет его яйца. Жанет значительно глянула на Рональда и ей захотелось тоже схватить его за то, что так сильно ночью упиралось в ягодицу. Дракон интересовал ее уже меньше всего. Это дело мужчин – бороться с большим драконом, у нее в мечтах был маленький «дракон», которого она жаждала захватить в плен. Она позвала Рональда:
-Рони, пойдемте за хворостом. Вон, в той низине столько разных цветов, я хочу нарвать букет.
- Папа;, мы идем с Рони за дровами, - сказала она отцу.
И они весело помчались в низину, где цвели радужные цветы их мечты. Как только они очутились на расстоянии от лагеря, где их никто не видел, они бросились в объятия друг к другу, ощущая райские наслаждения от прикосновения их гибких тел. Они, задыхаясь, упали в траву, обнажаясь и прижимаясь друг к другу. И вскоре трава бешено заколыхалась над ними. Они стонали и благодарили дракона за то, что он соединил их тела.
Через несколько минут, они веселые и счастливые вернулись бы в лагерь с букетом цветов и охапкой хвороста, но, увлекшись и ничего не замечая вокруг, кроме самих себя, они зашли слишком далеко вглубь зарослей тропического леса, кусты раздвинулись, и их окружила стена щитов и копий.
Когда они немного опомнились, то поняли, что их окружило какое-то племя маленьких дикарей. Они были совершенно голенькие, смугленькие и потешные. У них не было набедренных повязок, но эта часть живота прикрывалась каким-то, крепким на вид, высушенным листом. У них были копья, щиты и луки со стрелами, деревянные ножи и каменные топорики.
Рональд и Жанет были связаны и их повели в дремучие и, пугающие темнотой, заросли. У Рональда было ружье, но он не смог им воспользоваться. Теперь оно было у дикарей. Но в кармане был еще маленький револьвер. Это была его надежда на обретение свободы.
- Рональд, что с нами будет? – отчаянно всхлипнула Жанет.
- Кажется, мы влипли, но не отчаивайся, еще не все потеряно. У меня тут в кармане имеется «штука». Я их всех распугаю.
- Что ты, Рональд, что ты, у них таких «штук» вон сколько под лопухами, - не поняла Жанет, шутит ли он.
- Да я не о том, - рассмеялся Рональд, - я о револьвере, который у меня в кармане. Мне нужно только руки освободить.
А, между тем, тропа, по которой они шли, вывела их на опушку леса. Зеленая тьма леса кончилась, они входили в стойбище маленьких дикарей. Островерхие хижины, накрытые лопухами тропических растений, представляли основной вид архитектуры этого обособленного племени. Посреди стойбища горел костер, вокруг которого сидели вожди и воины маленького народа. Тут же женщины готовили еду.
После приветствия и доклада, воины отряда подвели Рональда и Жанет к главному вождю. Он долго рассматривал их, осмотрел ружье Рональда и примерил его шляпу, которая вертелась на его башке, как кастрюля. Затем он дал какие-то распоряжения, и их отвели к столбу, который был тут же, рядом, и привязали к нему веревками.
- Нам нужно как-то выбираться отсюда, - шепнул Рональд Жанет – иначе нас слопают.
- Каким образом мы это сделаем? – спросила она.
- Сначала помоги мне освободиться от пут, постарайся развязать мне руки, прислонись ко мне спиной.
Она придвинулась к нему и стала незаметно развязывать веревку на его руках. Это ей не удалось, так как воин, который их охранял, заметил ее усилия и грозно закричал. Прибежали еще несколько воинов и их разъединили. После этого, дикари что-то долго обсуждали и вождь, подняв руку, указал на небо, а затем на них и что-то сказал решительно. Дикари начали раздевать Жанет и Рональда. Жанет кричала, кусалась, но была раздета донага, также как и Рональд.
- Она будет моей женой, - сказал вождь дикарей. – У нас будут высокие и такие же белые дети. А этот чужеземец осчастливит моих дочерей и всех женщин племени Вампуку. От него пойдут здоровые и счастливые воины. Это боги послали нам их в подарок.
- Слушайте меня, люди Вампуку! Я приказываю приготовить все к обряду «соединения». Все воины должны способствовать этому и не мешать. Все женщины должны быть ласковы и готовы к соединению с белокожим великаном. А я займусь великаншей. Для этого ее должны подготовить: напоить и натереть благовониями наши женщины. И он указал рукой, кто должен был это сделать. А теперь расходитесь и приступайте к обряду.
Группа женщин сразу же принялась за дело. Человек с десять женщин схватили Рональда и потащили в бамбуковую хижину. Другая группа из пяти, занялась Жанет. Ее, также как и Рональда, напоили напитком и растерли снадобьем ведьм, после которого была истома и сладкое хотение.
И Жанет уже было безразлично, кто будет в ее объятиях. Но очутилась в объятиях недоростка, который принялся с усердием выполнять, возложенную на него, работу, но, увы, сил у него явно не хватало, он переоценил свои возможности и вскоре очутился под Жанет. Она оседлала его, как старого мерина и стала давить своими упругими грудями. Он мычал и ерзал под ней, исходил потом, затем, не выдержав гонки, сошел с дистанции.
Разочарованные женщины, которые еще не были обслужены Рональдом, выстроились в очередь, покинув своих коротышек мужчин и никак не хотели возвращаться к своим родным очагам. Среди мужчин возник ропот. В стойбище зрело недовольство вождем и его политикой. Назревал заговор. Рональд и Жанет уже почти никто не охранял. Их поместили в отдельную хижину, куда то и дело заглядывали жители стойбища. Они уже совсем привыкли своему положению, но понимали, что так долго тянуться не может. Им нужно было уходит из этого стихийного вертепа туземцев. И они решили, как только представится подходящий случай, бежать немедленно и без оглядки, потому что знали – для них это добром не кончится. Решили бежать, как только вождь позовет Жанет на очередную любовную авантюру, для восстановления боеспособного генофонда своего племени.
Но, так как дело принимало крутой поворот, вождь Чамарака колебался, оставлять ли белокожих великанов для восстановления роста и силы будущих воинов, или уничтожить их, чтобы не было смуты и разброда среди соплеменников его стойбища.
К этому склонял вождя злобный колдун племени Тарапан, исполняя свои метафизические танцы под бубен у общественного костра.
- Духи предков Вампуку говорят мне, что надо сжечь этих белых пришельцев на костре, иначе ты, Чамарака, потеряешь власть над народом нашего племени, - выдвинул он ультиматум верховному вождю.
- Хорошо, я выполню советы и требования наших предков, - наконец, уступил Чамарака, но мне нужно узнать секрет этой железной трубки, которую мы отняли у пришельца.
Вождь приказал молодому воину привести в его жилище белокожих пришельцев. Молодой воин Вампуку, зная, что сам он не справится с этой задачей, взял с собой еще восьмерых самых крепких карликов из племени и направился в шалаш чужеземцев….
А в это время Жанет и Рональд обдумывали план, как им освободиться из под наблюдения воинов и совершить побег из стойбища.
- Нам нужно как-то добраться до шатра вождя, - сказал Рональд. – Там у вождя находится мое ружья и ремень с патронами. Ружье у меня было заряжено – там два патрона. Они еще не знают, что это такое. Поэтому, если оно выстрелит - эффект будет ошеломляющим. За это время мы должны найти ремень с патронами и, дай Бог, чтобы его не напялил на себя какой-нибудь дикарь. Если мы захватим патроны, то сила будет на нашей стороне, мы их напугаем и, пока они опомнятся, исчезнем из лагеря.
- Рональд, я боюсь, - взмолилась Жанет, - ведь у них столько воинов, ведь за ними не уследишь….
- Ничего, в моих патронах есть заряды с крупной дробью, а она, как шрапнель, будет косить этих коротышек, если они ринутся с копьями на нас, - успокоил ее Рональд.
- Только, Жанет, нам нужно все время держаться вместе, следи за мной и далеко от меня не отходи, - прибавил он.
Лишь они закончили эти разговоры, как к ним бесцеремонно вломились восьмеро дикарей, схватили за ноги и руки и выволокли из шалаша.
- Жанет, настало наше время…. Посни, о чем мы говорили, - успел крикнуть ей Рональд, увидев, что их повели к жилищу вождя.
По тому, куда их повели, Рональд понял, что фортуна, наконец-то, начинает поворачиваться к ним лицом и все идет по их плану.
Четверо воинов с копьями ввели их в жилище Чамараки. Там, вместе с ним находились еще двое воинов, его телохранители. Вождь улыбался и любезно приглашал чужеземцев сесть перед ним. Рядом у его трона лежали ружье и ремень с патронами. Оценив ситуацию, Рональд стал ждать удобного момента. Чамарака, подав ему ружье, велел показать, как пользоваться этой штуковиной.
Рональд, открыв стволы у ружья, убедился, что оно заряжено, повернулся и выстрелил над головами стоявших воинов. Под сильный грохот из ствола вылетело пламя огня и дымом с щепками накрыло испуганных до смерти воинов. Все, кто были в этом деревянном помещении, пали ниц во главе с вождем Чамаракой.
Рональд схватил пояс с патронами, крикнул:
- Жанет, быстрее, бежим отсюда, и они вместе с Жанет выскочили наружу. Рональд еще раз пальнул из ружья по набегающим воинам и те, попадав от шрапнельной дроби, прекратили их преследовать. Но тут опомнился сам вождь Чамарака и, выскочив из хижины, стал руководить погоней за беглецами. До леса было еще метров сто, а бежать вместе с Жанет было трудно, и дикари стали понемногу догонять убегающих.
Глава ХVI
Тем временем, люди в лагере у страшного озера, обеспокоенные исчезновением Рональда и Жанет, кинулись на из поиски. Вооружившись холодным и огнестрельным оружием, они обшарили вокруг озера все джунгли, насколько это было возможно, но так никого и не нашли.
К вечеру все уставшие и подавленные вернулись в лагерь. И тут в нескольких сотнях метров от лагеря они увидели толпу дикарей, которые вышли к озеру и что-то сооружали на его берегу. Несколько десятков воинов, заметив лагерь «Эридана», двинулись в его сторону. Капитан Барк приказал матросам взять оружие и приготовиться к отражению нападения.
- Занять места! Приготовиться к бою! – приказал он.
- Капитан, вы что, решили здесь устроить сражение и поссорить нас с дикарями? Вот тогда мы уж точно не уцелеем, - сказал Дариэл Эскинс.
- А что вы предлагаете предпринять, если неприятель нас атакует и хочет захватить.
- Ну, нет, капитан, во-первых, не известно, какой это неприятель. Может, это мирная делегация с целью обмена информацией. Они хотят узнать, кто мы? И откуда явились? Во всяком случае, нужно попытаться наладить с ними контакт мирным путем. Если полезут, дать несколько выстрелов для устрашения по веткам, чтобы они это видели и поняли, что мы тоже сильны…
- Да, господа, давайте будем немного посдержаннее, - поддержал Эскинса Пит Лемминг. Ведь это не наша земля, и мы здесь, как гости. Давайте будем так и вести себя – как гости.
- А по мне, джентльмены, раз уж они захватили в плен Жанет и Рональда, дикарям нужно дать урок. Из нужно разбить и освободить наших ребят из плена.
- Хорошо, но давайте сначала попытаемся с этими туземцами провести переговоры. Может быть, все уладим по-хорошему, - настоял Эскинс.
Пока они решали, туземцы приблизились довольно близко, так, что можно было их хорошо разглядеть и услышать их голоса. Все встали и ждали момента…. Напряжение росло…. Увидев, как невысоко над ними пролетает какая-то птица, Дариэл Эскинс схватил ружье и выстрелил в нее. Сраженная в полете, птица упала замертво к ногам туземцев. Они пригнулись и приготовили копья, но Пит Эскинс, крест накрест, замахал руками и закричал. Он вышел вперед снял с головы шляпу и поклонился вождю туземцев, потом положил ружье на землю и стал ждать….
Туземцы в страхе рассматривали птицу, как молнией, убитую выстрелом и переговаривались между собой.
Потом их вождь им что-то сказал и поднял вверх руку, положил на землю щит и копье, потом неспешно подошел к Питу Эскинсу. После обмена несколькими жестами любезности, они начали также при помощи жестов и слов, кое-как объясняться. А те, неясные по выражению, ситуации, рисовали картинками на песке. Наконец, поняв, что они не желают друг другу зла, они стали обмениваться друг с другом сувенирами. Дариэл пригласил вождя в свой лагерь к костру и подарил ему, раскуренную тут же от костра, трубку с табаком и пояс с блестящей медной пряжкой.
Вождь, приложив к сердцу руку в знак благодарности, снял с шеи, выгравированный на раковине с драгоценными камнями, знак племени Сампуку, а также свой охотничий бумеранг, искусно раскрашенный красной краской и показал, как им пользоваться. Он бросил его ввысь и бумеранг, кружась как пропеллер самолета, пролетев несколько десятков метров по окружности, вернулся точно в руки вождю Агамуке. Затем, Агамука махнул своим воинам и те бесстрашно вошли в лагерь белокожих людей. Начались обмены сувенирами и угощения спиртным. Через два часа туземцы и белые уже более-менее внятно объяснялись между собой.
Дариэл объяснил Агамуке, что у них пропали двое молодых людей: Жанет и Рональд, ушли в лес и не вернулись. Вождь выслушал его и стал уверенно показывать ему жестами, что это дело рук враждующего с ними племени Вампуку под предводительством Чамараки. Потом он указал на озеро и объяснил, что там живет большое чудовище, которому они приносят в жертву всех пленных из враждующего с ними лагеря.
Вот и сейчас они соорудили плот, привязали к нему одного из пленных Вампуку и пустили на середину озера. Если чудище проглотит жертву до наступления темноты, то они победят в следующей вылазке против Вампуку. Если же не тронет до темна, то наступать на Вампуку не следует, так как удача от них отвернулась, и они сами потерпят поражение.
- А где находится это племя Вампуку, в какой стороне их стойбище? – спросил у вождя Эскинс. – Мы хотим туда пойти и переговорить с вождем Чамаракой.
- Это бесполезно, - сказал Агамука, - он жадный и коварный. Он признает только силу оружия. И если чудовище слопает сейчас жертву, то завтра мы вам сможем помочь в этом. Мы пойдем с вами к Вампуку и нападем на их лагерь.
Продолжение следует...
Призрачный мир Армагелонии
© Copyright: Евгений Журавлев, 2009
Свидетельство о публикации №209020900760
Свидетельство о публикации №209020900760
Рецензии