Метро 2034. Глава 10

            «Что остается после умерших?

            Что останется после каждого из нас?

            Могильные камни проседают и мшеют, и всего через несколько десятилетий надписи на них делаются неразличимыми.

Даже в прежние времена, когда за могилами было больше некому ухаживать, кладбищенскую землю перераспределяли между свежими мертвецами. Навестить умерших приходили только дети или родители, куда реже внуки, почти никогда – правнуки.

            То, что было принято называть вечным покоем, в крупных городах означало лишь полувековую отсрочку перед тем, как кости будут осквернены: может быть, ради дальнейшего уплотнения, может, чтобы перепахать погост и возвести на его месте жилые кварталы. Земля становилась слишком тесной и для мертвых, и для живых.

Полвека это роскошь, которую могли себе позволить только те, кто умирал до светопреставления. Кому есть дело до одного покойника, когда гибнет целая планета? Никто из выживших в метро не удостаивался чести быть погребенным и не мог надеяться, что его тело останется непотревоженным еще хотя бы неделю...

            Прежде останки имели право существовать ровно столько, сколько живые помнили о тех, кому они принадлежали. Человек помнит своих родных, однокашников, однополчан. Но его памяти хватает только на три поколения. На те самые пять с небольшим десятков лет.

            С той же легкостью, с которой каждый из нас отпускает из памяти образ своего деда или школьного друга, кто-то однажды отпустит в абсолютное небытие и нас. Воспоминание о человеке может оказаться долговечнее его скелета, но когда уйдет последний из тех, кто нас еще помнил, вместе с ним растворимся во времени и мы.

            Фотокарточки? Кто их сейчас еще делает? И сколько их хранили, когда фотографировал каждый? Раньше в конце любого толстого семейного альбома имелась небольшая резервация для коричневатых старинных снимков, но мало кто из листавших мог с уверенностью определить, на какой из карточек был изображен тот или иной его предок. Так или иначе, фотографии ушедших можно считать посмертной маской, снятой с их тела, но никак не прижизненным слепком с души. И потом, снимки тлеют лишь немного медленнее тех тел, которые запечатлели.            

            Что же останется?

            Дети?»

 

            Гомер прикоснулся пальцем к пламени свечи. Ему, бобылю, было просто рассуждать; слова Ахмеда до сих пор бередили его. Обреченный на бездетность, лишенный возможности продолжить свой род, старик теперь мог только отрицать возможность этого пути к бессмертию.

            Он снова взялся за ручку.


Читать дальше: http://www.m2034.ru/read/read.php?article=671