Почему я

Угрюмо опустив голову, я бреду по подвесному мосту, глядя, как каменное кружево ищет свое отражение на гладких мраморных плитах.
Не знаю, сам ли я виноват в этом, или те, кто привык поверхностно судить о других, но за мной постоянно шлейфом следует амплуа ветреной, переменчивой натуры. Однако, монолит гордости, что неотъемлем моему духу, никогда не побуждал меня что-либо кому-либо доказывать. И еще одно, чего я вовсе не собираюсь делать, так это, вообще, судить.
Не стоит понимать меня превратно - я следую этому принципу совсем не из религиозных или высокоморальных побуждений. Просто я считаю, что вибрации любого сердца заслуживают уважения. Если же они оказываются неясны, то следует попросту принять их как данность, ведь копаться в эмоциональных лабиринтах или препарировать сгущения чувств чужого сердца, недостойная, а то и низменная затея.
Сейчас дворцовые постройки снова гудят от роящихся слухов, посвященных моим похождениям. Многие знакомые при встрече аккуратно прячут улыбку, некоторые же не утруждают себя и этим. Я сдержанно киваю, слушая лейтмотивы их мыслей: «принц Питэр порвал с очередным фаворитом, хм…, вакансия снова свободна». В такие минуты моя душа преисполняется ненависти, ибо я, по обыкновению, несдержан в проявлении эмоций.
«Порвал с очередным…» - отзывается у меня в груди горькое эхо, резонирует в воспаленном сознании, взывая к образу Гарлина. Я закрываю глаза и мир исчезает, меркнет все: и серые камни башен, и плавные дуги мостов, и шелест чужих мыслей в обрамлении чьей-то личины. Вечерний свет кажется воспаленным сквозь сомкнутые веки, и холодная вспышка осознания электричеством бежит по нервам – «я причинил ему боль, снова причинил боль…». Я чувствую, как мою кожу покрывает ледяной иней, а дыхание становится горячим, обжигает гортань. Больше не могу вдыхать этот воздух!
Удушье побуждает меня наклониться, уперев руки в парапет подвесного моста.
Проклятье! Если бы не эти извечные слухи обо мне, возможно тогда бы он по другому воспринял увиденное. Если бы я мог раньше сказать ему о том, что наши души уже невозможно тесно сплавились, и я не могу без него дышать, сказать, что важны только чувства, которые обращены друг к друга, прочее – тлен, пыль, пепел.
Жаль, что Гарлин не успел понять главного - мои силы и вечность не имеют никакого значения, если меня лишают возможности любить. Когда мое сердце не наполнено любовью, там царит лишь гулкая пустота, и я становлюсь призраком самого себя, неприкаянным странником в бессмысленной непрерывной череде лет.
  Едва слышно всхлипнув, я сползаю вниз, на холодный серый мрамор. Закрыв лицо ладонью, чувствую под пальцами просоленные жесткие пряди волос, и судорожно желаю, чтобы ни одной живой души не было по близости. Никого, только бы сейчас никого не было рядом, ведь я просто не вынесу, не выдержу, если это окажется не он.
А его здесь быть не может – Гарлин далеко, за многие тысячи миль, прячется в уединении от моих чувств за стенами одной из твердынь царств севера.
Но я не смею попрать этой уединенности, он ее заслужил, так же как и я заслужил эту боль. Я слышу, как бьется его сердце гигантским молотом, словно оно на расстоянии той тонкой грани, что разделяет объятия. Я больше ничего не могу слышать, не хочу, не желаю! Глупый, зачем он поверил своим домыслам и глазам, ведь и те и другие так часто лживы, почему он не поверил мне, я же никогда ему не лгал.
 Хотя нет, Гарлин знал, что прежде я его обманывал. Именно интригами и обманом я заманил его неопытное, наивное сердце в свои сети и, единственным оправданием мне было то, что я слишком сильно в него влюблен. Я просто не мог остановиться, и оградить его от себя. 
Наверное, мои братья и сестры правы – я всегда был избалованным ребенком, и таковым по сей день остаюсь. Но разве это причина лишать меня права на счастье?!
Я поднялся, тяжело вздыхая, с мыслями, что больше не выдержу и одним порывом   вырву Гарлина из его ледяного укрытия. Однако, новый приступ гордости останавливает меня, и начавшие было образовываться крылья, тают изумрудным туманом. Меня вдруг ужасно взбесило, что он не поверил мне. Ведь если не верить тому, кого любишь, тогда, вообще, зачем способность верить, тогда та часть души, где живет вера и вовсе не нужна.
- Почему я?! – прорычал я в ярости, громко стукнув кулаком о холодный мрамор. – Ненавижу вас всех!
Как точно сейчас, в этом камне, отразился мой дар и проклятье – способность ясно чувствовать и глубоко, словно свои собственные, переживать чувства других. И что удивительного в том, что так велика и бесконечна череда моих влюбленностей, ведь я порой даже не могу понять, где начинаются мои чувства и заканчиваются чужие. Но я всегда честен, и никогда не отрекаюсь от своих деяний и желаний!
Взглянув, наконец, за пелену своего гнева я ясно понимаю, что Гарлин ко мне обязательно вернется, потому что я верю в него, в его любовь ровно столько же, сколько и в свою. Прочее же по-прежнему для меня не имеет значения….