Вокзал

Поспешный стук колёс уносит меня прочь от этой истории. Всё произошедшее  становиться призрачным и малореальным.

Род моих занятий предполагает частые командировки. Много времени провожу в поездах и самолётах. Вокзалы, аэропорты, зоны досмотра, билетные кассы не носят новизны для меня. Я не испытываю дорожного трепета перед поездкой. Совершенно обычно отношусь к смене часовых поясов и климатических условий. Мой багаж по спартански укомплектован  самым необходимым. Ноутбук аккуратно входит в портфель с документами, который в свою очередь находит место в дорожной сумке, рядом с бардачком с зубной щёткой, бритвой, зарядкой для мобильного и одеколоном. Каждая деталь знает своё место. Всё эргономично и определено долгим опытом странствий. Смена нижнего белья, чистая рубашка, тёплый свитер, джинсы. Я готов в течении тридцати минут сорваться с места и уехать в любом направлении.

Очередная командировка. Билет на руках. Хватаю сумку и мчусь на площадь трёх вокзалов. Выскакиваю из метро напротив грязных торговых палаток. Проход сквозь кассы электричек, и вот я на платформе дальнего следования Ленинградского вокзала. Оторопело смотрю на табло отправления и на часы. Приехал на два часа раньше отправления. Глупый курьёз.
Предостаточно времени, чтобы побродить по территории Ярославского и Ленинградского вокзалов. Бесцельный маршрут, слабый интерес к окружающему. Монотонная серая толпа подмосковных жителей гулкой массой заполняет пригородные направления. Час пик, время возвращаться с работы. Чёрные от гари, пахнущие рвотой, бездомные дерутся за полбутылки дешёвой водки, подаренной им грузным мужиком в серой потертой аляске и огромной мохнатой лисьей шапке. Апатичные милиционеры  скалятся на отплясывающих пьяных женщин рядом с музыкальным ларьком. Продавец высунулся на половину из окна ларька, принимает от танцующих заказы на шансон. Уставший, испуганный подросток сидит поодаль на горе полосатых сумок, с опаской вертя головой в поисках отошедших родителей. Рядом тележки носильщиков, брошенные посреди площади, сотворили пробку для бегущих на поезд пассажиров. Носильщики сбоку травят на татарском анекдоты и громко показно ржут. 
Медленно бродя, останавливаюсь перед входом в метро «Комсомольская». Закуриваю. Толпа гастрабайтеров колышется между входом в метро и Ленинградским вокзалом, стреляя сигареты, призывно глядя на прохожих глазами побитых собак. Вокзальные проститутки, с синяками под глазами, порванными чулками на коленях в измазанных бесформенных нарядах предлагают гастройбайтерам и подвыпившим прохожим не дорогой оральный секс. Ларьки с шаурмой, чебуреками и жаренной курицей. Случайный прохожий роняет стопку книг в мартовскую лужу, что вызывает всеобщий интерес разношёрстой публики. Даже грязные беспризорники отрываются от кульков с клеем и с удовольствием ржут и громко комментируют происходящее.
Кто-то слабо касается меня за плечо. Аккуратная молодая девушка Ладную фигуру подчёркивают дорогие джинсы в обтяжку, коротенькая рыжая кожаная куртка по пояс, отороченная мехом. Через плечо дамская сумочка, в руках перчатки. Пальцы ухожены, ногти длинные с лаком кремового цвета. Не яркая помада. Выразительные чёрные глаза. Ровные славянские черты лица. Пряди белых волос из под вязанной шапочки.
- Привет, отдохнуть не желаете?
Мягкий голос и столь неожиданный вопрос заводят в тупик. Молчу.
- Не дорого, полторы за часик. – мягко стеллит она.
- Не знаю! Не планировал. А где это возможно? – выдавливаю из себя.
Милая улыбка домашней проказницы следует в ответ.
- Комната матери и ребёнка на вокзале. Ну, так что?
Оторопело молчу, ответа внутри нет. Застали  врасплох и я раздосадован. Интрига! Огромное сомнение. С неподдельным интересом рассматриваю собеседницу. Не похожа на вокзальных и совсем не похожа на проститутку. Молодая, красивая, статная. Пройди она мимо, я бы с завистью посмотрел в след, с сожалением вспоминая свой возраст. 
- Ну, так что?
Решение само срывается с губ.
- Давай! У меня ещё полтора часа до отхода поезда.
- Иди за мной.
Огибаем вход в метро, углубляясь внутрь вокзала. Следую следом за ней, удивляясь своему столь быстрому решению и внутренним подозрениям.
- Ты откуда сам? С Архангельска?
- Почему с Архангельска?
- Просто похож. Так откуда? Когда уезжаешь?
- Через полтора часа.
Специально опускаю ответ на первый вопрос, инстинктивно понимаю, что в нём есть какой-то смысл. Она ускоряет шаг.  Подходим к торговым палаткам посреди ярославского вокзала.
- Куплю презервативы. Дай денег.
- Сколько?
- Рублей сто.
Достаю кошелёк, расстегиваю.
- Давай сразу и полторы, я тут отдам,  –  и лёгким движением сама выхватывает купюры.
- Сейчас, я возьму. Подожди, – она вклинивается в очередь.
Всё моментально понимаю и жду уже вполне прогнозируемого толчка в спину. Мужской бас кричит мне в ухо:
- Братан, уступи!
Меня оттесняют, от очереди. Сильным мужским плечом сдвигают назад, разворачивая, заставляют оглянуться. Понимая происходящее, улыбаюсь. Не реагирую на чужие обращения. Обретая инстинкт охотника, ныряю в вязкую толпу вслед за ней. Рыжая лиса её воротника юрко лавирует впереди, исчезает в проходе в магазин с мобильными телефонами. Отстаю метра на три. Открываю дверь и попадаю в затор с выходящими из палатки. Меня усиленно отпихивают с прохода. Понимая искусственность происходящего, сопротивляюсь подставной очереди. Пробираюсь внутрь. В небольшом магазинчике ещё два выхода на улицу. Выхожу в ближайший. Потерял её.
Закуриваю, отхожу от палаток к стене вокзала. Во мне живёт ещё идиотская надежда, Что это случайность, и она также ищет меня. Медленно чувство обиды и смеха настигает меня. Серая угрюмая вокзальная масса удивлённо смотрит  на глупо улыбающегося курильщика. Ведь вот так и жизнь, изначально делает подозрительные сладкие предложения, потом скрывается прочь унося кошелёк, под милым предлогом – «за презервативами». Я не искал этой встречи,  сразу подозревал неладное, из спортивного интереса согласился. Потерянные деньги не большая для сумма за учёбу. Внутри загорается пламя интереса. Начинаю медленно кружить вдоль палаток. Вглядываюсь в лица прохожим, праздно стоящим у витрин с порнографией, пытаюсь отфильтровать постоянных не случайных посетителей. Снова прохожу сквозь магазинчик с мобильными трубками. Поражаюсь, как же удобно он сделан для подобных предприятий.
Возвращаюсь к месту встречи с незнакомкой, встаю чуть поодаль. Снова закуриваю. Рассматриваю происходящее со стороны. Та же привычная толпа из вокзальных элементов и случайных прохожих. Выделяю пару миловидных девушек, хорошо одетых, стоящих чуть в дали, с интересом изучающих прохожих. Одна отходит и направляется к неспешно идущему грузному пожилому кавказцу. Останавливает его, что-то говорит ему на ухо. Мужчина удивлён, отвечает, улыбаясь рядом золотых зубов. Девушка застенчиво смеётся, кивком показывает на здание вокзала. Он смотрит на часы, утвердительно кивает. Она берёт его под руку и ведёт в сторону вокзала, навстречу большому скоплению палаток. Теряю парочку из вида. История повторяется как на конвейере.
Чуть поодаль от общего входа в метро стоит небольшая группа мужчин, рядом с ними стоит она. Все смотрят на меня.
- Ты с Архангельска? – мужской голос у за спиной, принадлежит коренастому, крепкому мужику, лет сорока, в черной кожаной куртке на искусственном меху, в вельветовых джинсах, новеньких кожаных ботинках на большой подошве. Из боковых карманов куртки виднеются аккуратно сложенные перчатки. Короткая причёска, черные, как смоль, волосы, седые виски. Колючий взгляд из-под бровей. Не большой шрам над верхней губой, жёлтые зубы курильщика, щетина. Есть в его лице что-то знакомое.
- Ты с Архангельска? – повторяет. Отмечаю, что данный вопрос сегодня становится популярным.
- Тебе какое дело! – резко обрезаю я и отворачиваюсь.
- Похож просто.
- Вы диалоги хотя бы меняйте. Я ведь могу позволить требовать от вас большей фантазии, так как билет на этот спектакль весьма дороговат, – показно грублю в ответ.
- Какие-то проблемы?
- У меня нет! А у тебя?
Моё хамство приводит его в некое замешательство. Понимаю что, атакуя первым имею мнимое преимущество. Единственное оружие это загадочность и ледяной сухой тон, пренебрежение.
- С девушкой проблем нет?
Разворачиваюсь к нему, ухмыляюсь, струя сигаретного дыма в лицо:
- Пока не было. Можешь помочь? Новая услуга – экспресс помощь сексолога?
Оторопело молчит, переминаясь с ноги на ногу. Я чувствую внимание к себе со стороны компании мужчин и девушки в метрах двести от нас. Стоят полукругом, разглядывая меня, обсуждают. Мой собеседник утвердительно кивает в их сторону. Девушка отходит от мужчин и идёт к выходу из метро.
- Она не шлюха! Ты понял? Не мешай ей. Она сейчас придёт. Не подходит к ней – неожиданная хрипота выдаёт волнение и возможно страх. Это радует, значит не я один напуган! Испытываю сладкое чувство садизма и какое-то оторопелое заячье бесстрашие.
- Угрожаешь? – бросаю наполовину выкуренную сигариллу ему в ноги.
- Предупреждаю.
- Ты правильно рассчитал силы?
- Если бы не был уверен я бы не подошел!
- Да? И на сколько уверен сейчас? – атакую.
- У нас здесь всё нормально. Не стоит связываться! –  чувствую что заставил его защищаться. Мои колени готовы переломиться от страха пополам.  Прекрасно понимаю, по лезвию, какого ножа, я хожу в этом диалоге. Но отступать уже некуда.
- Я не спрашивал как у Вас дела! Это я знаю! ; меня несёт, а земля уходит из под ног.
Снова пауза. Собеседник внимательно рассматривает меня. С удивлением концентрирует внимание на широком узле галстука на шее, оглядывает мой плащ, смотрит на ботинки, на острые стрелки моих брюк, чёрную дорожную сумку через плечо. Пытается анализировать. Не мешаю ему.
- Ну, ты меня понял. Мы не хотим лишних проблем – выдавливает нерешительно и собирается уходить. Гадкое чувство пьянящей опасности, адреналин жгучим отливом покидает мои вены. В разочаровании организм возникает устойчивость. С приходом спокойствия, исчезает чувство пропасти. Ну, уж нет! Мозг работает быстрее чувства самосохранения.
- Проблем для тебя и твоей сестры? – предполагаю вслух. Он останавливается, резко разворачивается.
- Кто ты такой?
- Тебе корочки показать? – у меня никогда не было никаких корочек.
- Не надо! Ты «мент»?
- В твоей жизни только «менты» владеют корочками?
- Ты не похож на «мента».
- И это не удивительно. Не имею к данному ведомству никакого отношения.
Сладкое чувство страха. Мы как два собутыльника обнялись вокруг стеклянного сосуда – нашего странного диалога. И неизвестно кто пьянее и у кого больше трясутся колени. Достаю пачку сигарилл. Курю я мало и только этот редкий датский табак. Нравиться его крепость и аромат. Беру себе, протягиваю оппоненту. Он с удивлением, молча подхватывает одну. Достаёт зажигалку, прикуриваем. Делаем глубокую первую затяжку. Пытаясь скрыть свой страх в неспешном мужском курении. Густой дым синхронно выпускаем в морозный мартовский вечер.
- Такие не курил. – тема про никотин спасительная соломинка для него. Но я ему её не дам.
- У меня мало времени, давай покороче!
Он сглатывает ещё одну затяжку. Замечаю как треснуться у него кончики пальцев. Прячу пляску своей сигариллы.
- Ты понял о чём идёт речь? – не знаю сам куда ведёт меня этот разговор. Понимаю что, заведя собеседника в максимум неизвестного, имею хрупкое преимущество.
- Понял  – отвечает он. Я заинтригован.
- Надеюсь, глупые вопросы не последуют? – мой тон холоден.
- Что вам нужно?
- Нужна информация. Улица не наша вотчина, но мы стараемся держать контроль над всем – моё восхищение собственной наглости, если бы я мог я бы расцеловал себя. – Я периодически буду появляться здесь. Не часто. Ты найдёшь способ держать меня в курсе всего, что происходит вокруг.
- А если откажусь? – танец сигариллы в его побелевших пальцах, на время приковывает мой взгляд. Он замечает это. Стыдливо выбрасывает сигариллу, прячет руки в карманы, при этом роняет в грязь перчатки, наступает на них.
- У тебя есть возможность почувствовать это «если» на себе и на сестре! – откуда эта гадкая жестокость во мне. Снова мерзкий мозг делает предположение – Она ведь единственное у тебя в жизни! Ты меня понял?
Замечаю, как он постарел на моих глазах. Сутулый. Дрожь невозможно унять. Несчастный растерянный мужчины. Но пути назад нет. Я не могу теперь рассмеяться ему в лицо и сказать что это красивый розыгрыш, и что я всего лишь начальник отдела сбыта не большой конторы. Даже в армии не служил. Я только что угрожал его семье и ему самому. Возможно, он был бы счастлив услышав это, боюсь, что моё счастье на этом бы прервалось.
- Я понял. Не надо мне угрожать.
- Я не угрожал – ухмыльнулся я.
- Как мне держать с вами связь? – это «вы» подтвердило его крах. Мой дреной подвешенный язык – его требовалось бы вырвать! Он готов был избить меня в начале нашей встречи, готов был на многое. Сейчас он запуган и растоптан.
- Когда понадобишься я буду на этой площади. Ты должен передать информацию. Как, напряги голову сам! При следующей встрече продумаешь и объяснишь. Я должен идти.
- Я не могу вернуть вам деньги!
- Какие деньги? – удивился я.
- Те, что Лена взяла у вас – именно так выглядят размождёные об асфальт самоубийцы, что шагнули с десятого этажа в низ. 
- Глупость. Мне нужен был повод. Мне пора. До встречи!
Я резко развернулся и твёрдым быстрым шагом направился в сторону Ленинградского вокзала. Не смотрел назад, не оборачивался. Просто удалялся от него всё дальше и дальше. С каждым шагом, с каждым моим выдохом тело становилось ватным. Расстояние в сто метров до дверей вокзала равно всей моей жизни. Как можно быстрее скрыться из вида, уйти прочь от свершенного, от опасности.
До отправления осталось пятнадцать минут. Вскочив в поезд, я забился в угол купе. Вагон тронулся.

Следующая встреча произошла через месяц. Спеша на поезд, я бежал по площади трёх вокзалов, когда он столкнулся со мной. Я совершенно забыл всё, что случилось тогда, отогнав из памяти как случайный сон, как слабую ретушь.
- Не дадите сигаретку?
Я полез в карман, достал пачку протянул ему. Он осторожно взял одну, аккуратно положив на её место свёрнутый в трубочку листок, поблагодарил и скрылся в толпе.
На листке был номер автоматической камеры хранения и код к ней. По возвращению из командировки на обратном пути я заглянул туда. Зелёная тетрадка с изображением Белоснежки одиноко прижалась к стенке камеры.

Раз в месяц я находил новые тетради внутри камеры, иногда там находил номера новых камер и коды к ним. Он как опытный конспиратор менял места и явки.
Неровный почерк на листах в клеточку размашистой вязью. Тетрадки с Белоснежкой, Микки Маусом, роботами и Дональд Даком. Гелиевые ручки текли и оставляли кляксы. Отпечатки грязных пальцев, мятые листы свидетельствовали о весьма своеобразных местах, в которых были написаны эти строки. Бумага пахла дешевым табаком и старым грязным туалетом.  Иногда был запах спиртного и круглые отпечатки  бутылки на страницах.

Читая тетради, я окунался в его жизнь. Растворялся в тяжёлом вокзальном воздухе. Становился призраком. Смотрел его глазами. Он особо не волновался о стиле написания, орфографии и ошибках. Описывал каждый день, так как есть без сравнений и пустых аллегорий. Каждый новый день дарил новые события, страдания, переживания. Обращения в этих трудах ко мне или к кому-либо не было. Это был дневник. Дневник поневоле. Ежедневный отпечаток чужой жизни. С каждой новой тетрадью, с каждым листом он становился зависим от этого. Ему было необходимо писать, изливать. Не знаю, таил ли он надежду на то, что получит понимание со стороны читателя, нужно ли было ему это, я не знаю. Он писал ежедневно, скрупулезно отображая каждый миг.
Постепенно я многое открыл о нём. Он и Лена, его сестра, приехали из маленькой шахтёрской деревни Тульской области. Мать умерла, когда Лене было три года. Отец лишился левой руки на шахте, вышел на пенсию по инвалидности, запил. Как-то пьяный уснул в механическом цеху на шахте, где и был придавлен на смерть ротором от горного комбайна. Олег (его имя) тогда только вернулся из армии, сестре было семь. Ещё два года до закрытия шахты работал слесарем на участке отца. Потом распад страны, закрытие угольных предприятий, нищета. Рано женился, на девушке из своего класса. Пока он днями и ночами с другими сельчанами выкорчевывал из земли металл, воровал провода, искал «цветмет», жена села на иглу, начала бить маленькую Лену. Однажды ушла в соседнее село за дозой и не вернулась. Говорили разное, что у цыган торговцев героином была перестрелка и жена погибла, кто-то видел, как она садилась в кабину КамАЗа к дальнобойщикам. Олег искать её не стал.
Много колесил по Тульской и Орловской области. Лена всегда была рядом. Маленький цветок, на который он молился.  Девочка росла красивой и умной. Нежно прижавшись к груди брата, чинила вечерами его одежду, готовила ужин, убиралась в доме. Учиться она бросила в седьмом классе, не было возможности. Они постоянно меняли места. Олегу не удавалось найти нормальную работу, он бросался в погоню за каждым червонцем.
Лена выросла и эту работу в Москве нашла сама. Случайный знакомый увидел в бедно одетой девочке мягкую обворожительную красоту, способную кружить людям голову и подчинять своим желаниям. Ей сделали предложение. Хорошее предложение. В Москву поехали вместе. Олег умолял взять его «работать» на вокзал. Ему дали испытание. Оттуда вернулся весь в крови и ссадинах, с поломанными рёбрами, но главное - взяли. Он охранял Лену и ещё двух девочек от возможных стычек с клиентами, проститутками, милицией, играл роль неожиданной пробки в дверях, отвлекал внимание. Его неуклюжесть не позволяла участвовать в «серьёзных» делах. Он всегда был на нижнем уровне. Лена была талантлива и добилась уважения в местной криминальной среде. Она умела быть внезапной, чувствуя момент, это было очень важно.
Олег пытался описать вокзальную иерархию. Но его ниша была настолько мала, что, то, что он видел и осознавал, было лишь маленьким краешком айсберга. Возможно, Лена знала и понимала больше, но не старалась делиться этим с братом, оберегая его от не нужной информации. Олег был примитивен в суждениях и подчас делал глупые ошибки. Их ему прощали из-за сестры. Она поистине была золотым дном, чувствовала клиента, понимала его настрой, знала, что сказать и когда. Всегда исключительно правильно выбирала линию поведения. Милиция и та относилась к ней уважительно, никогда не грубя ей и не отпуская в её адрес пошлостей. Наверное много объяснялось тем, что она встречалась с значительным человеком из «вокзальных».
Жили в Подмосковье. Снимали полдома в посёлке. Иногда у них оставалась Света, тридцатилетняя проститутка с Казанского вокзала. Света была чем-то похожа на его бывшую жену. Пропила свою квартиру в Ногинске и жила у старенькой мамы. Её жизнь это было самое дно, ниже только ил. Но Олег жалел её, брал к себе, отмывал, кормил. Утром Светлана обычно воровала деньги и снова исчезала на бескрайних просторах российской железной дороги. Лена злилась на брата. Объясняла всю бесполезность его чувств, но покорно помогала кормить и мыть её.
Олег не уделял внимания деталям вне собственного мира, поэтому тетради содержали биографические подробности. Его трепет, страх за себя и сестру, боль и унижение, ненависть, жалость к Светлане. Как тайный агент, он был совершенно бесполезен. Его домыслы и предположения были примитивны. Посвящённость в тайны ремесла крайне низкая. Аналитичность отчётов отсутствовала. Надо признать, что особой ценности для фискальных служб он не имел.
Меня захватило чтение тетрадей. Я ждал обозначенной даты и бежал в камеру за новой порцией чужой жизни. Начал разбирать его подчерк, чувствовать места где он пишет. Вот он заперся в кабинке вокзального мужского туалета и с горечью записывает свои переживания и обиды. Вот он в доме рядом со спящей Светланой изливает собственную ностальгию и жалость. Вот он сидит перед окном в ожидании Лены и пишет о своей нежности к сестре о её поразительном сходстве с матерью.

Камера опустела. Тетрадей больше нет. Не могу найти объяснений. Я ещё долго ходил проверял. На площади ни Олега, ни Лены не было.

Через полгода  по дороге из командировки встретил Свету. Я сразу понял, что это она. Олег очень красочно описал её. Мы шли к машине с сотрудниками, а она скандалила перед ларьком с шаурмой. К изумлению своих сослуживцев, я их оставил и направился к ней. Моё пристрастие к вокзальным проституткам ещё долго будут обсуждать за моею спиной.
Света согласилась на ужин с водкой в ближайшем заведении. Широко рассевшись за столом, первым делом поведала мне какой королевский минет меня ждёт. Сделала это так громко, что мне посочувствовало всё кафе. Я очень боялся, что жгучая жажда спиртного сделает из неё бесполезного собеседника. На мой вопрос про Олега и Лену. Она подозрительно на меня посмотрела. Утешил её тем что с Олегом знаком по Туле. С подозрением оценила мой костюм. Я был готов вылить на себя банку кетчупа и изваляться в её объятиях, ради её уверенности во мне.
- Ну и урод у тебя знакомый! – заорала опять во весь голос она, посетители снова оценили меня, но уже с меньшим сочувствием.
- Ленка его, клиента развела крутого. Даже не сама, подружка подвалила к этому фраеру, а он на Ленку кивнул. Мол, она нужна. У ней то нюх был на клиента, а тут пришлось. А ты, что не пьёшь?
Пришлось выпить.
- Как всегда она от него сбежала, а он «фраер» не простой был. К нему ещё братец её подошёл с угрозами. На следующий день Лену старшие сами в машину силком посадили и увезли к клиенту на дачу. Что бы отработала «кидняк» по полной. Олег за сестру в драку полез. А я вот так считаю, пусть с наше попробуют! А то только клиентов отбивали, суки! Ты пей, давай!
Палёная водка еле лезла в горло, Света отказалась покупать нормальную.
- Братец начал кричать, что всех сдаст, и что давно стучит! Под защитой он! Тетрадку какую-то вытащил, махал ей. Ленку увезли, а его опоили и под поезд бросили. Её  я больше не видела. Говорят, уехала в Архангельск, родственники там у них дальние. Не осилила девочка вокзальную долю.
Я выскочил на улицу, меня рвало…