Покажи мне стриптиз

Целую неделю Олег сидел на работе без дела. Он бы и рад был поработать, да только не было её, этой самой работы. Заказчики спали или также сидели без дела. В телевизоре ещё говорили о чём-то хорошем, но, по-видимому, хорошо было только тем, кто вещал.
Разобравшись с попутными мелкими задачами, Олег взял отгул на всю следующую неделю, чтобы осуществить один свой тайный каприз. Это даже не было капризом в истинном значении слова. Скорее томлением, которое можно сколько угодно держать на поводке, подтягивая к себе или отпуская, но так и не реализуя. Реализовать – значит, получить результат, значит, порвать нить приятного чувства, которое с таким усердием сначала вывязывалось, а потом лелеялось.
Мечта была до неприличия проста – посмотреть стриптиз. Но Олег не мог даже сам себе объяснить, какой стриптиз он желает видеть. Одно он точно знал, что это действо никак не должно быть связано с деньгами, потому что где деньги, там обязательно рядом бродит пошлость, даже если всё сделано исключительно чётко и красиво. В связи с такой революционной и в какой-то степени экономичной мыслью, ночные бары отпали сами собой. А ещё ему хотелось души, хоть чуть-чуть.
Ещё, будучи в некоторых сомнениях, Олег всё-таки решил с чего-то начать и первая удачная мысль (она же, кстати, и последняя) привела его в дом своей старой знакомой Ольги. Та жила с мамой, но мама уже который день гостила у родственников, на радость всех сторон. Ольга приняла Олега неожиданно тепло, хотя не виделась с ним полгода. Как нельзя кстати подоспел ужин, бутылка коньяка и разговор потихоньку завязался.
- Оль, ну когда ты, наконец, выйдешь замуж? – спросил Олег, пытаясь наткнуть на вилку игривую горошину.
- Ох, ты! Хотела бы, да всё как-то не выходит, - рассмеялась та.
- Ну, а поклонники-то есть?
- Сколько хочешь. Только ни одного я не представляю в интерьере этих стен. А к ним я сама не поеду. Так и живу - честь берегу, - снова лукаво ответила Ольга.
Внешне Ольга была привлекательна. До известного предела, разумеется. Но надо отметить, Олегу откровенные красавицы никогда не нравились. Неестественная кукольность девиц с журнальных «фасадов» казалась ему хорошим кожухом, под которым обязательно скрывалась капризность, истеричность, алчность и прочие грехи рода человеческого. А посему он когда-то выбрал эту милую девушку с припухлыми губками и умением задорно смеяться, предпочтя её девам «с сексапильными формами и порочным ртом».
Их давняя привязанность другу к другу давала Олегу шанс долго не кружить вокруг да около, а перейти к делу сразу.
- Ты можешь доставить мне удовольствие? – неожиданно спросил он и посмотрел в глаза Ольги, набросив на свой взгляд легкую загадочную весёлость.
Та уловила ироничность вопроса, поэтому так же легко и жеманно ответила.
- Да, только если это прилично...
- Тогда покажи мне стриптиз!
- Стрипти-и-и-и-з, - протянула Ольга. – Неожиданно! Да я и не умею...
- А что тут «уметь»? Надо под приятную музыку попытаться красиво раздеться. Привлеки своё воображение, вспомни какое-нибудь кино - и вперёд, - напирал Олег.
- Ладно, я на минутку отлучусь, а ты пока подбери музыку, - сказала Ольга и убежала из комнаты.
Олег до сих пор не знал, чего он, собственно говоря, пытается добиться. Простого возбуждения? Продолжения? Превосходства? Скорее нет. Всё уже пройдено многократно, сценарии отношений с женщинами выпестованы до странной и страшной похожести. Может быть ему нужно то, чему нет объяснений, нет слов, чтобы описать желаемое? Что-то между скользящим взглядом по девичьей коже и едва ощутимым её ароматом. Уловить какое-то необычное выражение лица или поймать тень в сгибе локтя или колена... Ну, не знал он!
- А вот и я! – Олег вздрогнул от неожиданного восклицания. Ольга это заметила. – Я тебя напугала? Прости, пожалуйста, - сказала она и провела ладонью по небритой щеке Олега.
- Всё в порядке, - ответил тот.
- Как тебе платье?
Олег откинулся на стуле, оторвав от пола его передние ножки, и в таком неустойчивом состоянии начал разглядывать Ольгу. Она была немного смущена, но держалась стойко.
И тут до Олега дошло, чего бы он хотел увидеть. В его голове ясно нарисовался образ той девушки, которая могла бы подарить ему хрупкое счастье без слов, прикосновения, поцелуев, одной только внешней оболочкой.
- Ольга, ты изумительна! Но у меня неожиданно возникла идея по поводу твоего убранства. Значит так. Тебе надо одеться следующим образом...
Когда Ольга, слегка надув губки, снова ушла в тряпичные «закрома» своей квартиры, Олег начал размышлять о «неуклюжести» современной моды и её последствиях для окружающих. Например, платье. Платье, в котором Ольга минуту назад вошла сюда, было, вероятно, чрезвычайно модным. Более того, его «мачеха» принадлежала коллекции какого-нибудь модного дизайнера с мировым именем, пока вездесущие китайцы не наладили выпуск клонов-«падчериц». Линия талии у платья была завышена настолько, что девушку, оказавшуюся в нём, можно было назвать разве что женским человеческим существом времён испанской инквизиции. В облике недоставало только тяжёлой металлической плиты на грудь, чтобы последняя не развивалась и оставалась на всю жизнь плоской; да пояса верности.
Олег почти поверил в то, что в моде ничего не смыслит. Тем более что все знакомые девушки убеждали его в этом. Они одевались почти одинаково и говорили примерно одно и то же: «ты ничего не смыслишь». Но у него была своя правда. Прямолинейная и простая. Если девичье одеяние не трогает ни одну эротическую струну в мужчине, то судьба у него быть разрезанным в лоскуты на ветошь. Платье на Ольге было как раз из этой серии.
Теперь об обуви. Олег живо представил себе несуразные, на его взгляд, «башмаки» Ольги. Её нежные пальчики ноги, на которые он в своё время не мог налюбоваться, оказались замкнутыми в современную трактовку женской обуви, которую по старинке назвали туфлями. Как когда-то гениальная голова придумала для мужчин классический пиджак, рубашку и галстук, так и для женской ножки была сформирована классическая модель туфельки (босоножки или сапога, в зависимости от времени года). Туфельки, которая подчёркивает изящность её носительницы, которая утончённо заканчивает линию девичьей икры и лодыжки. Зачем превращать ноги в копыта, обрубая нос, экспериментировать с каблуком или платформой, когда вершина уже взята и мельтешение с поиском новых форм сродно с вознёй червей в банке рыболова?
Олег решительно не понимал и не принимал современные тенденции в моде. В его голове не укладывались страшные наращенные когти, спущенные штаны, уродующие целостность девичьей попы и полная подмена физической культуры пластической хирургией. Он подозревал модельеров и дизайнеров в заговоре против мужчин. В заговоре, который в конечном итоге приведёт к краху так называемого цивилизованного человечества. Логическая цепочка выстраивалась элементарно. Модельеры и дизайнеры навязывают два типа моды. В одном случае – это стиль «унисекс», где стираются грани между мужским и женским началом. Во втором  –  стиль извращенной моды. В обоих случаях модная одежда является асексуальной и теряется её главный смысл. Влечение, любовь, рождение нового человека. Несмотря на кажущуюся скоротечность, уродливая часть моды не только не загнивает, но укрепляет свои позиции. Нет, это поистине заговор! Кто стоит за всем этим? Сионисты, массоны, американцы, пришельцы, арабы, меньшинства, искусственный разум? Кому выгодна массовая импотенция и, как следствие, вымирание цивилизованного человека? Почему девушки, которые считают себя такими индивидуальными, такими неповторимыми, вдруг превращаются в стадо, едва заслышав звук бича, называемого модой, и бредут в дебри убийственного одиночества?
Олег совершенно запутался в своих умозаключениях и вопросах. На его счастье в комнату вновь впорхнула Ольга. Именно «впорхнула». На ней было невероятно сексуальное платье 50-х годов вчерашнего века. Приподнятые плечики, выточки в районе груди и зауженная талия подчёркивали девичью грацию. Книзу платье заканчивалось юбкой-«солнышком», которое хранило тайну прекрасных бёдер Ольги. Её загорелые ножки гармонировали с расцветкой платья, а ступни были едва прикрыты тонкими ремешками босоножек. Она как будто сошла с кинокартин тех немногих светлых послевоенных лет, когда Голливуд ещё не стал борделем, а советское кино - кузницей «железных коммунисток».
- Ольга, ты расцвела! И совершенно нет иных слов! Но я всё-таки выскажусь... У меня сегодня праздник, дата, которую, как говорят, мужчины отмечать не должны. Но дело не в этом, а в том, что только сейчас я понял, как ты мне нужна...
Ольга подошла к Олегу сзади и положила руки к нему на грудь. Он взял её ладони и утонул в них своим лицом.
Поцелуй был долгим-долгим. В нём сошлось всё: утраченное, вновь обретённое, неясное завтра... Вот оно! Вот это то самое необъяснимое, неуловимое, неосязаемое чувство, которое он силился поймать с момента их разлуки.
Олег избавлялся от последних мыслей, бесшабашно проносившихся в голове. Это была его девушка, его любимые пальчики с мягким цветом ногтей, его любимый естественный аромат Ольгиной шеи и волос...
Заиграл блюз. Олег и Ольга танцевали и читали поочерёдно строки давно заученного стихотворения:
Есть тайное, чему нет объяснений
Его душа…
Общайся с ней, без пелены стеснений
Как госпожа…
Случится то, что будет явью встреча
Наедине…
По крайней мере, он очеловечен 
Не на войне…
Наслаивает память поколений
Пласты острот…
И даже под цветастой акварелью
Края пустот…
Поэтому, к его любви стремленье
Нелепость, блажь…
Обрядом  воссоединения
Его уважь…
Пусть тайное, закрашенное серью
Карандаша…
Потянется  за перистою тенью
Как та душа…
Только бы она не сказала «Дорогой». Не надо! От слова «дорогой» Олега воротило, как домашнего пса от гнилого мяса. Почему-то «дорогой» не ассоциировалось у Олега с фразой «ты дорог мне...». Скорее это звучало так: «ты обходишься мне дорого...». Он желал другого слова.
- Любимый... может быть, ты останешься?
Стриптиз оказался совсем не нужен...


Январь, 2009