Урод

- Какой урод! – это было первое, что он услышал, оказавшись на новом месте.

- Да, должен был быть йорком, да видать мама где-то с таксой подгульнула – хрипло рассмеялся огромный дядька и нежно потрепал его за ухом: - Иди, иди, будешь теперь тут жить.

Дрожа от страха и холода, пёс потрусил осваивать местность. Запахов было много,  и новых, страшных звуков тоже. Он долго искал свою маленькую хозяйку, но её нигде не было. Как, впрочем, и всего остального, к чему он успел привыкнуть за свою совсем ещё короткую жизнь.

Целый день подъезжали разные машины. Одни пахли вкусно и очень знакомо, от других веяло тревогой и безысходностью. Он даже попытался привычно запрыгнуть в одну из больших машин, но его больно отшвырнули:- Куда, урод, лезешь? – тогда он встал на задние лапы и, размахивая передними, будто перебирал клавиши фортепиано,  закружился, пытаясь расположить к себе.
- Хитрый урод! – и в окно полетел кусок вкусной колбасы.

Пёс быстро смекнул, что теперь его так зовут, и умение танцевать позволяет жить  достаточно сытно. Он встречал подъезжающие машины, исполнял свой нехитрый трюк, умильно вилял колечком хвоста и тряс большими рыжими ушами. Полупрозрачные и напрочь лишённые шерсти они  никак не хотели держаться на его крошечной макушке и всё норовили упасть. Только на кончиках ушей торчало по три или по четыре жёстких щетинки, напоминающих антенну, что делало его ещё более нелепым. Иссиня-чёрная шерсть на его удлинённом туловище приобрела значительную длину и сильно мешала ему жить в непогоду. Но холодных дней становилось всё меньше. Теперь приходилось даже искать укромные прохладные места, где он спасался от раскалённого дневным зноем бетона. В жару есть не очень хотелось. Лениво  поглядывая на  автомобили и их обитателей, он безошибочно определял: стоит ли исполнять свой танцевальный номер?

Большая блестящая машина резко остановилась и из неё выпрыгнула маленькая девочка. Пёс узнал её сразу и с радостным визгом бросился навстречу. Наконец она нашлась! Где же она была так долго? Как он рад! Как он ждал этой минуты!

Она тоже узнала его и, подхватив на руки, радостно закричала: - Папа, мама, Голди нашёлся! Как он вырос! А ушки так и болтаются! Мой смешной Голди, мой хороший Голди, мой любимый Голди, - девочка зашептала такие знакомы и забытые слова.

Голди! Голди! Именно так звала она его в той, прошлой жизни. Теперь они вместе! Он визжал и поскуливал, он лизал её нос, руки, щёки. Это был самый счастливый миг его жизни! Теперь они опять будут вместе!

- Ева! Отойди от этой грязной дворняги. Какой Голди? Ты что не видишь, что это какой-то  урод? – душистая женщина брезгливо сбросила его и, решительно взяв девочку за руку, усадила в машину.

Он не понимал смысл сказанного, но был уверен, что речь идёт о нём. Пёс встал на задние лапы и восторженно закружился, исполняя для неё свой традиционный вальс.

Блестящий автомобиль исчез так же резко, как и появился. А пёс всё кружился и кружился в счастливом танце.

-Что, Урод, не взяли тебя, побрезговали, - грубые пальцы, пропахшие бензином,  ласково коснулись его шеи и стали перебирать там шерсть. Телефонный звонок оборвал эту  неожиданную ласку.

- Послушай, Петрович, - раздался в трубке тихий недовольный голос, - я же просила тебя убрать этого урода куда-нибудь подальше. Мы сейчас на лето в загородный дом переезжаем, так ты уж придумай что-нибудь, чтобы Ева не встречалась с ним больше никогда! –  хлопок телефонной крышки проглотил злые короткие гудки.

Пёс мчался по проезжей части, жадно втягивая воздух. Отделяя тот, такой знакомый, вновь обретённый  запах  от дорожной пыли и бензиновой гари. Он не должен её потерять вновь! Они теперь всегда будут вместе! Он не Урод, он – Голди!