Истрия - 3

Жизнь есть процесс оправдания собственного существования.

«На миру и смерть красна», но жизнь ужасна.

Люди – зубчики на бесконечных колёсиках времени, иногда они цепляются друг за друга. От того им кажется - Мир мал и тесен.

Возвысив себя наслаждением (до носопырки и выше) музыкой Баха, Бетховена, Вагнера, Брамса, Листа, эти с полным на то основанием принимались за дело – истребление еврейских детишек.

В Первую мировую русская армия особенно успешно воевала с евреями, где уж им было поспеть к войне с немцами.

Альфред де Виньи в своих «Записках Поэта» уничижительно отозвался о «О максимах и разрозненных мыслях»: «Этот род сочинений из всех самый обманчивый, ибо создаёт видимость мысли там, где мысли нет, но, сколько вздора, сколько бессмыслицы в этих разрозненных фразах. Ларошфуко послужил для всех опасным примером…». Что ж, в отместку  скажу, сам Альфред Виктор де Виньи остался именно в бессмыслице и вздоре «разрозненных фраз» своего замечательного дневника.

Я понимаю, что язык искусства должен обновляться, но, если обновляется лишь язык, т.е., средства подачи, а не сама производительная мощь искусства, то оно куда-то улетучивается, оставляя после себя дурной запах всевозможных симулякров и инсталляций.

Некоторые уверенны, что они и есть тот самый двигатель, что приводит в действие весь механизм,… Увы, проходит время и история рассказывает, что ты всего лишь то же колёсико, что и всё вокруг.

В войнах наличествует некоторое количество «подвойн». Воюют не за те цели, что прокламируются, не с теми на кого их  натравливают. Планы не совпадают, но всё это работает на конечный результат – увеличение трупов. С обеих сторон. Тем более, что целей войны нигде, никто, никогда не достигал.

Многие из тех, кто «за контрреволюцию» был посажен и расстрелян не «Россию, которую мы потеряли», а себя вспоминали - в незабытой ещё молодости. Так и я, вспоминаю не почивший СССР, а себя, когда мне было лет двадцать-тридцать.

Народ? – инерция истории!

То, что «Всё проходит», это счастье для всех. То, что «Пройдёшь ты» - твоё несчастье.

Вот как советовал С.А.Есенин читать свою поэму «Цветы»: «Выпить немного, подумать о звёздах, о том, что ты будешь в пространстве, … тогда она будет понятна».

Откуда, думал я, у книг изданных в серии «Литературные памятники», такие унылые, болотно-зелёные обложки как бы означающие тоску филологической учёности. И вот в «Записях и выписках» М.Л. Гаспарова читаю: «Цвет серии определили советские паспорта – на обложки (серии "Л.П.") был пущен избыток материала». 

Иные ответы лишь у Пабло Неруды в «Книге вопросов» найдёшь:
                «Какая назначена каторга
                Гитлеру в преисподней?
                Он красит забор или трупы?
                вдыхает ли газ душегубок?
                Кормят ли изувера
                пеплом сожжённых детей?
                Поят ли через воронку
                кровью убитых женщин?
                Вбивают ли в рот ему            
                Золотые коронки жертв?

                Приглашают ли спать его
                На колючую проволоку?
                Татуируют ли ему
                Кожу, чтобы смастырить
                Абажур на лампу?
                Рвут ли его на части
                Чёрные адские псы?
                Заперт ли он со своими
                Жертвами ночью и днём?
                Или должен он, не сдыхая,
                Вечно сдыхать от газа?

Боль, это когда необходимость становится излишней.

Как стать счастливым никто не знает. Но: «Как сделать несчастным!» знают все.

Жизнь, есть точка, делящая прямую времени пополам  - на минус и плюс бесконечность.

То, что вы напишите, будет хуже того,  что я ещё не написал.



Наследник Кассандры
Газовая камера была впервые описана Конан Дойлом в последнем из рассказов «О Шерлоке Холмсе» и никто не обратил на это внимания. Наслаждаясь детективным сюжетом.

По мотивам Альфреда де Виньи.
Верховная власть оказывается в руках кучки проходимцев дорвавшихся до диктатуры и, опираясь на закон, столь же кратковременный, как и её царствование, она превращает в убийц подчинённых ей людей.
 
Если философ сволочь, то он - сволочь, а не философ.

По капле воды возможно определить свойства Океана, а по человеку рассказать о Человечестве?

Ничего в Мире не хочу менять и не то, чтобы Он восхищал меня. Но иначе придётся ответить за все непредусмотренные последствия и претерпевать муку мученическую от отпечатков не совпавших колёсиков Его механизма на собственной шкуре.

Старость - есть позор искупаемый смертью.

Утро вечера мудренее! И для дурака?

После какого-то срока человек начинает осыпаться как детальки в двигателе, как листва осенью. Процесс необратимый. К счастью.

Прошлое не исправить? Но забыть можно? Или, в конце концов, умереть!

Будущее уже тем хорошо, что не теряешь там то, чего время у тебя отняло.

То, что растратил на жизнь потом добираешь лекарствами.

Опыт? Сделать себя незаметнее для окружающих.

Чем история человека отличается от описания траектории броуновской частицы?  

Странно, человек зряч, но исторические силы влекущие его, по выражению Ключевского – «слепы».

Читаю «Дневник» Герцена и с удивлением вижу, что Александр Иванович похож на Владимира Ленского. Но Ленского избежавшего к несчастью и дружбы и к счастью дуэли с Онегиным.

Пётр отправил на дыбу Ягужинского из чистого любопытства. Уж больно ему хотелось дознаться: «Не отец ли он ему!».

Расползание «массовой культуры» говорит о фундаментальном сходстве человека, независимо от расы, социального происхождения. Культурной и уж не знаю еще, какой особости.

И человеческая жизнь, и история человечества лишены, прежде всего, человеческого смысла.

Неважно, день увеличивается или уменьшается, важно помнить, что жизнь твоя уменьшается с каждым днём на двадцать четыре часа.

История обычно повествует о нечеловеческой свирепости в каждый описываемый ею момент. Единственно, что странно, как люди уцеливают.

Мемуары, дневники – зеркала, но у них разная глубина, зависимая от души пишущего. В записках некоей дамы, подруги и хорошей знакомой Пушкина, Гоголя, Жуковского, Лермонтова, эти люди выглядят плоскими, скучными, пошловатыми, т.е., теми, какими они, по определению не были.

XIX столетие - сволочное столетие, мало, что его последствиями стали две Мировые войны, так ведь такую малость, как беспристрастное мнение о самом себе, о «Высшем» обществе оно также не допустило. Руками мерзавцев были сожжены Мемуары Байрона и Гейне.

А заявить, например, громогласно, никого не стесняясь: «Бальдассаре Перуцци мой любимый художник»!

Женские мемуары, о, это особый жанр. Вспоминая тех, великих, кто дарил им дружбу, приятельство, волокитство, любовь они к ним очень снисходительны, им-то известно то, что те не знают и узнать, конечно, никогда не смогут.

«В июле 1573 года приехал в Москву императорский (австрийский) гонец Павел Магнус и в привезённой им грамоте» было среди прочего извещение о Варфоломеевской ночи. Иван Грозный так откликнулся на это удручающее событие «Ты, брат наш дражайший, скорбишь о кровопролитии, что у французского короля в его королевстве несколько тысяч перебито … христианским государям пригоже скорбеть, что такое бесчеловечие французский король  над стольким народом учинил и столько крови без ума пролил». И это мучился, тот, как его назвал В.О. Ключевский: «Зверь от природы».

Историк, в отличие от современника, всегда знает, на что ему в первую голову следуют обратить внимание.

Когда шахматные фигуры выбирают ходы сами…

«Пили на Москве всегда много. В 1433г. Москвичи умудрились пропить великое княжение, а в 1445 – и самого великого князя, попавшего в полон с перепою» (А.А. Зимин «Витязь на распутье»).

Человек частенько фантазирует по-поводу реальности, оттого, что понять её не в силах.

Старше не означает умнее.

Время, это непроницаемая мутно-прозрачная стеклоподобная масса, сквозь которую иногда удаётся разглядеть прошлое. Проницаемая мысленным взором, но не физически мутно прозрачная масса.

ИХ НРАВЫ
«Анна Андреевна шла по улице и почему-то подумала: «Сейчас встречу Маяковского».  И вот он идёт и говорит: «Иду и думаю, сейчас встречу Ахматову». Он поцеловал ей обе руки и сказал: «Никому не говорите».

О ВАРВАРАХ
Эль-Греко предложил «сбить со стены фреску («Страшный суд»)…, хороший человек был Микеланджело, но не умел писать».

Общего вкуса не бывает. Если есть он, то он сугубо индивидуален.

Что делать национально угнетённым индивидуумам, когда, правда и истина на стороне «угнетателей».

АРГУМЕНТ
 Когда у религии есть история, вера-то существует, а Господь Б-г, увы!

Живёшь, живёшь да нет-нет и подумаешь с содроганием, для кого-то и мы будем «древние».

Человек маленький, а нет такой щелочки, чтобы укрыть его в большие времена.

Антисфен об особах гордившимися чистотой крови заметил: «вы не родовитей улиток или кузнечиков».

Варвары не ругательство, а констатация того факта, когда человекоподобные существа, находящиеся на низкой ступени лестницы человеческого развития добираются до более совершенных человеческих обществ они уничтожают всё чуждое им от произведений искусства до самих человеков.

Почему-то с годами меньшее число людей уважаешь больше.

Был бы Хлебников нормален, он писал бы гениальные стихи, но другие, конечно.

О том, «Что  свобода совести, есть бред» поведал в очередной энциклике «Городу и Миру» Папа Пий IX 26 ноября 1864 года.

Проблема выбора решилась для меня более пятидесяти семи лет тому назад. С тех пор всё решается без меня.

Остойчивость Мира определяется, по-видимому, местоположением Ада.

Лев Николаевич называл Ницше: «злым сумасшедшим».

Истории равно присочиняет тот, кто её не знает совершенно и тот, кто знать её не хочет.

Объект веры и неверия единственная точка их соприкосновения.
V


Рецензии
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.