Божественный инструмент

... около пяти человек долго тащили рояль на сцену, потом вышел пианист в белом фраке и фантастически заиграл! И народ аплодировал именно ему, а не тем, кто нес инструмент! Хотя они свое дело тоже сделали...


Аня, 6 летняя дочка моей подруги, будущий вундеркинд, пошла в музыкальную школу. Вскоре, естественно, понадобился инструмент для работы над заданиями дома.

- Юра! Помоги купить инструмент для Анечки.

- Ты что, не могла ее отправить учиться играть на другом инструменте, в конце концов? Ну, почему еврейские дети играют на скрипках, а русские – на контрабасах и пианино? – поинтересовался я, когда узнал, что инструментом Валя называет пианино,  понимая, что следующим логичным шагом будет его доставка.

- Ну, Анечке понравилось пианино…
- Хорошо, что не понравилось стать погонщицей слонов – съехидничал я.
- Так ты поможешь или нет? – нахмурилась Валя.
- Попробую.

Вскорости я договорился с отцом моего ученика о приобретении б/у инструмента, родственника слона, по сходной цене.  Взял у Вали деньги  на инструмент; своего знакомого музыканта  Анатолия, ныне профессора  киевской консерватории, обладающего абсолютным слухом;  друга-спортсмена Серегу с водителем грузовика,  и мы веселой гурьбой завалились на 5-й этаж тесной кишки коридора  хрущобной квартирки моего ученика .

Осмотрев пианино, подняв его капот и заглянув в струнный вечный двигатель мозгов слушателей, я сложил свои полномочия и попросил Анатолия продолжить гинекологический осмотр. Тот не заставил себя долго ждать и, нежно проведя по всем клавишам рукой, сразу грубо полез настроечным ключом крутить колки струн… Через 10 минут пианино заговорило разными голосами под пальцами музыканта и мы стали свидетелями получасового концерта. Играл Анатолий классно… И только затянувшаяся пауза в конце стряхнула с  нас наваждение Её Величества Музыки...

- Инструмент хороший, бери – вынес вердикт Анатолий.

Еврейский папа сразу же сделал попытку набавить цену, которую Анатолий быстро пресек:

- Этот инструмент не стоит больше, чем вы запросили! – профессиональным тоном оценщика инструментов, не терпящим возражений, заявил специалист. И не поверить ему было нельзя.

Папа, поняв, что сдернуть больше не удастся и, сделав хитрую попытку выпросить надбавку, дав отсрочку платежа, выжидающе посмотрел на меня, но быстро потух. В его глазах светились рубли…

Но я не собирался доплачивать своей жалкой учительской зарплатой...

Тут же я дал Анатолию денег на такси и он, откланявшись, уехал по своим внеземным делам музыки небесных сфер. К делу приступили материалисты. Заведя под пианино длинные ремни-пасы, я с товарищем, надев их наискось через плечо, крякнув, с оптимизмом рванули инструмент вверх.
Да не тут-то было!
Мы, будучи накачанными спортсменами, не оторвали его ни на миллиметр от пола!  Глянув друг другу в ошарашенные неожиданной неудачей лица, мы с Серегой по-идиотски заржали друг над другом.

Да-а-а-а, зря я поторопился рассчитаться...

Что делать?
А ничего! С радостного хозяина, избавившегося от бегемота в квартире, деньги не вернуть! Ведь в США, куда он собирался уехать, в одном из  штатов есть закон запрещающий держать бегемотов в квартире в ванной!

- Трусить надо!  - так ответил прапорщик, решая задачу на тему: «Как достать обезьяне банан с высокой ветки?» Когда голодная обезьяна стала трусить дерево, ей подсказали:

- Думай, обезьяна, думай!

Увидев бесплодность своих попыток, та подумала, взяла длинную ветку и – сбила банан.
Когда эту же задачу поставили прапорщику, тот начал трусить дерево, как и обезьяна. Ему  тоже подсказали:

- Думай, прапорщик, думай!
- Та шо тут думать! – возмутился прапор – трусить надо!

Так и нам, думать было не о чем,  тащить надо было. С матами, крошечными передвижками, дотащили сдвоенный параллелепипед одомашненного племенного быка к лестничной площадке, где все соседи стали невольными свидетелями брачных игр динозавров на узких, гудящих от перегрузки, лестницах. Казалось, дальше дело пойдет  легче... Но опасности были в том,  чтобы пианино не придавило нижнего товарища, изо всех сил упирающегося коровой на льду в наезжающего сверху быка при попытке вставить кол любви  страдалице; чтобы  потом бык не проехался по раздавленному мясу;  чтобы тараном не вышибло стену хлипкой панельной хрущобы, завалив этот карточный дом… Справившись с быком и похищением Европы,  я радостью увидел, что Серега взял машину с автопогрузчиком для перевозки этой скотины. Задний борт машины опустился и мы поддели на огромную лопату погрузчика это большое черное, блестящее на беззаботном весеннем солнышке, г… Легко и непринужденно водитель переместил нашу всеобщую гуманоидную ненависть в кузов.

Приехали на Березняки к моей подруге.

Блин! А дом  - панельный, без грузового лифта… Опять мы попали, как прапорщики, когда украденное не дотащить!
Ну, не бросишь же эту гадину на улице, даже если знаешь, что надо тащить на 9-й этаж без лифта!
Перед тем, как начать этот изнурительный Сизифов труд, я рассказал приунывшему Сереге и его водителю историю для поднятия духа:

Купил Заяц пианино и нанял Волка для его доставки на 9-й этаж без лифта. Волк, с трудом дотащив пианино на 8-й этаж, остановился в изнеможении и сказал:

- Заяц, я щас уссусь от усталости! Не могу больше!
- Ты щас не только уссышься, но и усрёшься – грустно ответил Заяц – мы занесли пианино не в ТО ПАРАДНОЕ!
- Ну, Заяц, погоди! – заревел Волк, уронив музыкальный гроб своего здоровья между лап...

Серега и водитель улыбнулись и зловеще попросили уточнить парадное. Я  дал личную гарантию, что оно наше.
Потанцевав возле пианино, как сумоисты перед схваткой, мы, хлопнули в ладоши, плюнули на руки, и  потащили этот струнный баобаб наверх. Тут было уже потруднее, это же не вниз спускать это у%бище! Ситуация еще осложнялась и тем, что и это парадное было узким  и нести втроём этот последний лаковый деревянный макинтош генсека мы не могли. Пришлось меняться каждую пару минут, пересупонивать сбрую пасов, выигрывая передышку измочаленным  рукам и  измученному телу. Через минут десять наши руки стали длиннее рук орангутангов, и мы смогли бы, если бы нашли силы, прыгать через них, как через скакалки в 9-этажном логове бандерлогов…
Микрон за микроном, миллиметр за миллиметром, по-черному кляня архитекторов всех совковых скворечников,  мы зубами выцарапывали расстояние у проклятой лестницы в небо, считая ступени, пролёты, этажи и удары пульса, колоколом бившимся у нас в бошках. Когда ненависть к музыке зашкаливала, балагур Серега развлекал нас своими шуточками. Например, упершись в чужие незапертые двери и случайно распахнув их взмыленной спиной, он с пристрастием, стоя  раком,  в порванных от усилий штанами на жопе, выспрашивал вышедшую на шум, хозяйку, не поворачивая к ней лица, гундося в черную утробу ящика:

- Это проспект Тычины 5, квартира 45? - стряхнув крупные капли предсмертного холодного пота со лба.
- Да!
- Вам пианино, распишитесь за доставку с почты!
- Мы не заказывали пианино – удивленно отвечала хозяйка.
- Нет, вы возьмете! Мы уже  три дома так обходим с квартирами № 45 по проспекту Тычины  и все говорят, что не заказывали! Что нам делать! Так, вы берете или нет? Пусть постоит у вас до выяснения…
- Ни в коем случае! – на полном серьезе отказывалась хозяйка, веря нашим измученным рожам.

Тогда я не выдержал и разыграл Серегу:

- Серега! А ты русский пополам с евреем?
- Да, а откуда ты знаешь? - смешливо поддался на провокацию Серега.
- А оттуда! Жопа у тебя голая, а в руках музыкальный инструмент!

Тут не выдержал отдыхающий после очередной смены, водитель и подло насмешил  сказкой.

Волочит Красная Шапочка тяжелую корзину с провизией бабушке, сопя носом так, что листья с земли поднимаются… Вдруг, из-за кустов грубый голос Волка:

- Стой! Ты что несешь?
- Пирожки бабушке в бумажках. А ты кто такой?
- Я? – удивился Волк – Ты шо, меня не узнаешь?
- Не-а, не узнаю...
- Я - Волк! - рявкнул серый разбойник.
- Да-а-а-а? А почему у  тебя такие глаза выпученные?
- Я какаю! – ответил Волк и потребовал – Вали с пирожками отседа, а бумажку оставь мне!

Посмотрев друг другу в наши выпученные глаза, засипев выпускаемым воздухом из всех отверстий, мы обессилено хлопнули черной дырой наших усилий о загудевшую лестничную площадку.

Где-то часа за три, мы таки  доперли это чертов музыкальный сундук мертвецов из клада старого пирата Флинта, к слову сказать, добросовестно усиливающий любые наши вопли и идиоматические выражения гудением нервострун в ядреном реакторе своей утробы (прав был Анатолий, инструмент был хороший) к Валиной квартире, и с ужасом (вдруг этот кит-авианосец не войдет в узкое хоккайдо обывательской квартирки и нам придется его возвращать), с трудом, миллиметр в миллиметр вписали его в "дерьмантиновую" открытую пасть дверного проема концертного зала для домохозяек и, продрав по кукожащемуся от ужаса  линолеуму в гостиную, хряснули его на лобное место у пустой, смертельно-белой стенки, под которой, как подстреленные, упали без сил на пол на пять минут в отключке после оргазма финала полового акта, познав радость тяжкого творчества композиторов. Даже сил не осталось материться. Тела гудели иерихонской трубой божественного оргАна. Всё это время, выпавшее в бессознательное, Валя предусмотрительно не показывала носа из кухни, готовя жрачку и выпивку, осторожно побуждая брожением желудочного сока наше сознание вернуться к жизни, воодушевляя поползти безногим летчиком Маресьевым на встречу запахам  через пелену нирваны, где в подсознании, унылой мухой  о желтое, загаженное нашими потугами, стекло слабенькой лампочки-мысли-светлячка, нервно-воспаленно билась идиотская мысль:

- А если Аня, ударив по клавишам,  услышит не аккорд, а наш грубый мат, густо лохматящийся на струнах? ?

Когда ненависть у нас в глазах потухла и боль безруко забилась в угол подсознания, Валя пригласила всех помыть несуществующие верхние конечности, которыми мы смогли бы мыть стопы не нагибаясь (потом наш трюк использовал Юрий Никулин в фильме «Кавказская пленница») и, наконец, настал торжественный момент, который мы предвкушали все 9-ть этажей. Прекрасно сервированная поляна: льдисто сиял хрусталь, поначалу заполненный чистым воздухом, дымчато серебрились мельхиоровые приборы, трубчато кукожились салфетки перед потерей девственности, вился к небу аромат жаркого, жарко потела водочка в предвкушении наших жаждущих рук... Оставалось только плеснуть колдовства в хрустальный мрак бокала… И, ни благодарность Вали, ни тихая просветленная радость 6-летней гениальной Анечки, не тронули наши грубые мужланские очерствевшие души, мы даже в сторону чертовой фисгармонии  голову не поворачивали, чтобы не вздрагивать! Только солёненькие хрупающие нежинские огурчики, тающие во рту салатики, вкусное жаркое на ребрышках, сочно лопающиеся упругие хрящики на наших злобных клыках – умягчили сожженные хеканьем, глотки сенбернаров после подъема в горы, пролившись божественной огненной жидкостью в открытые пропасти желудков, бьющиеся в голодной истерике...
Готовить Валя умела, тем вернув нас к жизни!
Но наши пальцы, стоявшие абордажными крючьями после неимоверных попыток удержаться за борт этого старого плавучего чемодана, не держали тонкие женственные ножки хрустальных башмачков-бокалов и мы попросили их заменить на граненые стаканы. Что и было грустно сделано эстеткой Валей...
Водки, конечно, потом выпили немеряно!
Жаль было водителя - он только облизывался животным, измученного приступом диабетической жажды, но мы с Серегой, не сговариваясь, не смотрели в его глаза больной собаки, хищно улыбаясь, как родной, каждой выпитой граненой емкости из стеклянных образов бутылок...
Уж друг другу в выпученные глаза во время подъема мы насмотрелись лет на триста вперёд! Да и подлый апперкот анекдота водилы, из-за которого мы чуть не отдавили ноги, мы не забыли...
После банкета мы выдали водителю на дорожку сувенир - теплую, от его алчных взглядов, бутылку водки. Пусть он ее выпьет, как потную женщину летом!

Когда я рассказал эту историю Юджину в надежде на сочувствие, тот рассмеялся.

- Чего ты ржешь? – возмутился я.
- Не обижайся, не над тобой!
- А над кем?
- Над полковником!
- Каким таким полковником?

И тут, Юджин, в ответ на мою мелодраму,  рассказал  настоящую трагедию Божественного Инструмента.

- Привез мой начальник физиотерапевтического отделения, полкан Саша Дрозд, из Германии хорошее антикварное пианино. Затащили его на третий этаж, а оно не лезет в двери! И так, и сяк, а не впихнуть невпихуемое! Что, двери ломать и расширять проем? И тут полкана осенила гениальная мысль: «А что если пианино поднять на веревках на третий этаж?»

Тут заулыбался я:

- Правда, что все полканы - это разбогатевшие прапорщики?

- Правда! Как и то, что всё, созданное народом, принадлежит прапорщикам! – ответил Юджин и продолжил свой рассказ - Солдатики быстренько спустили вниз с третьего этажа эту толстожопую радость по сту-пень-кам-ам-ам на улицу... Но дело в том, что надо было как можно скорее  убирать с глаз долой это пианино, т.к. происхождение его было явно незаконнорожденное, где-то сменял его Дрозд на бензин в Германии, а политруки тогда постоянно страдали: хроническим грибком, триппером, похмельем, любопытством и доносительством. Вытащили на свет Божий сияющий лаковый инструмент, обернули в военный дубовый брезент, завели пасы под него и на: «Раз, два, три, ух ты -  %б твою мать!» салабоны-солдатики потащили его вверх.

Дотащили до балкона, а дальше?

Перила!

А кто ж об них подумал заранее, что их надо спилить, как железное дерево на Марсе, перед посадкой дроздохода на собственный зад?!

Как перевалить чушку 250 кг божественной роко-ко-чущей антикварной роскоши через гнущиеся от восторженного ужаса перила оркестрово-навозной ямы совкового быта?!
Тут Саша Дрозд начал каркать  из гнезда квартирки-клетки свои советы,  отвлек уставших солдат, их занемевшие руки ослабли, устав держать на весу, беременного музыкой,  парящего птичкой - бегемота, расслабились и слегка попустили натяжение пасов. Пошел перекос и инструмент плавно, с ускорением поехал вниз на встречу с матерью Землей, сыграв токатту и фугу бля-минор… В общем, занесли его в квартиру полкана по частям, радикально решив, нерешаемую военными мозгами, задачу...
Жена Саши была в истерике.
Дрозд по-черному выматерил салабонов, но что он им мог сделать на их 3 рубля 80 копеек солдатского содержания в месяц!? Отправил нежрамши в казарму. С тех пор, с моей легкой руки, по военной части пошла гулять эпиграмма:

Нет извилин у Дрозда,
лишь на жопе борозда!
Гениальностью томимой,
в борозде той совместимы
и балкон и пианино...

Тут я понял, что мой случай не был самым трагическим для музыки и ее истории!


Рецензии
Хорошая книга (рассказ) - та, в которой сочинитель говорит то, что должно, не говорит того, что не должно, и говорит так, как должно. (Аристотель.)
Своими рассказами, Юджин, Вы поднимаете мне жизненный тонус! Очень колоритно написано! Запишу Вас, однако, в избранные авторы. Спасибо большое! С уважением.

Людмила Артёменко   09.11.2012 18:57     Заявить о нарушении
самая хорошая книга - это сама жизнь!))) Буду рад красоваться у вас на полке на видном месте)))
рад вашему упоминанию о великом Аристотеле, учителю не менее великого Александра Македонского...
Его учителем был философ Аристотель, тоже македонянин по происхождению. Историк Плутарх писал: «Александр Македонский преклонялся перед Аристотелем и любил учителя, по его собственным словам, не меньше, чем родного отца. Он повторял, что Филиппу обязан тем, что живёт, а Аристотелю — тем, что живёт достойно, как надлежит человеку».

С уважением,

Юджин Папуша   11.11.2012 13:42   Заявить о нарушении
На это произведение написано 8 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.