Неустойчивое равновесие 4-6

IV

У ребят, работавших в магазине, Сергей узнал, что Коробов в конце мая сменил водителя своего джипа: тот стал злоупотреблять наркотиками, что не понравилось хозяину. Бывший водитель Сергей Зубов, по кличке Заноза, мог знать интересные вещи. Наверняка, обиженный на своего босса, он мог кое-что рассказать о нем, если, конечно, вспомнит.

В поисках нужного дома Сергей очутился на околице города, в пригороде Луговом. Здесь частные одно и двухэтажные дома смешались с новыми, высокими. Пыльные, кривые переулки пересекал широкий бульвар со скверами посредине и по краям проезжей части, с тротуарами, покрытыми ровным, еще не разбитым асфальтом. Город делал еще один шаг от центра, раздавливая каменными громадами домов своего меньшего собрата. Пригород с цветущими по весне садами, сиренью в палисадниках, с зеленью берез и тополей вдоль изогнутых улочек превращался в еще один район города с чахлой растительностью распланированных дворов.

Поблуждав по улицам, Сергей, наконец, нашел дом, в котором жил Зубов, но он оказался на замке. Словоохотливые старушки соседних домов подсказали, где может быть их сосед. Сергей отправился в указанном направлении и скоро нашел нужный дом.

Возле дома, совсем еще не старого, но неухоженного, кружилось несколько молодых ребят. Их поведение указывало на принадлежность к обществу наркоманов, и было ясно, что они пришли за дозой. Сергея поразила открытость такого мероприятия, как запрещенная продажа наркотиков. Ребята по очереди входили во двор, подходили к раскрытому окну, и немного поговорив с невидимым отсюда продавцом, уходили осчастливленные приобретенной дозой короткого счастья и нескончаемых страданий. Правда, Сергей заметил в подворотне соседнего дома двух ребят, не участвовавших в этой распродаже, но зорко посматривающих по сторонам. Стоило ему выйти на открытое пространство, как окошко тут же захлопнулось, и очередники быстро отошли в сторону.

Сергей сказал, что ищет Занозу, – никакого Зубова здесь не знали, – с которым он когда-то работал. Ребята доброжелательно объяснили ему, что тот уехал в город и скоро будет.

Поразмыслив, Сергей решил подождать Занозу: ехать сюда еще раз не хотелось. Чтобы скоротать время, – да и подкрепиться не мешало, – он зашел в ресторан, который разместился между двумя новыми домами и был хорошо виден отсюда.


*  *  *

Когда Марина и Галя появились в ресторане, Сергей уже закончил обедать и наслаждался прохладным пивом. Марину Сергей узнал сразу. Стройная, с гладко зачесанными волосами цвета темного каштана, с алыми губами Марина сейчас казалась ему еще привлекательней, чем в первую встречу. Вошедшие пересекли зал и уселись за столиком у глухой стены лицом к залу. Они что-то заказали подошедшему к ним официанту и принялись осторожно рассматривать посетителей ресторана, которых в это время было немного.

Пиво было выпито, и Сергею можно было уходить, но любопытство заставило его остаться: ему хотелось узнать, что завело в этот отдаленный район жену такого известного человека, как Коробов. Но больше этого ему хотелось еще немного полюбоваться ее красотой.

Официант принес подругам шампанское, беззвучно открыл бутылку и разлил его по бокалам. «По всей видимости, приехала к подруге», – решил Сергей.

Между тем подруги тихо беседовали, пригубливая бокалы с вином. Чтобы не седеть без дела, Сергей заказал еще бутылку пива. Как только он сделал заказ, к нему подошла спутница Марины, посмотрела на него пристальным, изучающим взглядом. «Приглашает, что ли?» – мелькнула мысль. Но та лишь на миг приостановилась у его столика и негромко сказала:

– Молодой человек, вас ждут вон за тем столиком, – кивнула она в сторону Марины, и пошла к выходу.

«Получается, что она приехала сюда ради меня? Но откуда она знает меня, и как узнала, что я здесь? Или случайно увидела и приглашает? – мысли без ответа проносились в голове. – Она меня не знает, и мне лучше не объясняться, кто я. Но в любом случае, надо подойти».

Он не спеша отпил несколько глотков пива, окинул взглядом столики с редкими посетителями. Розовые, ласкающие лучи уходящего солнца пронизывали весь зал. Достигали они и столика, где сидела женщина, которую до этого он видел мельком всего лишь раз, и которая ему очень понравилась. И вот она сидит перед ним освещенная нежным вечерним солнцем; гладко зачесанные и схваченные сзади темным зажимом волосы переливались под бликами врывающихся в окно лучей, становясь то темными, то яркими с медным отливом. Цвет глаз он в ту встречу не разглядел, но почему-то был уверен, что они голубые. Губы сейчас ярко красные, – не ее, – а тогда помада была другая, не такая насыщенная. Марина, наконец, подняла глаза и посмотрела в его сторону. Сергей встал и медленно пошел к ней.

«Что привело ее сюда? – пытался разгадать ее тайну Сергей. – Свидание с подругой или с кем-то другим – отпадает. Не из-за меня же она сюда приехала?»

– Добрый вечер, – он подошел к столику и нерешительно остановился.

Марина подняла на него глаза – голубые! – несколько секунд молчала, словно решая, пригласить его сесть или нет?

– Здравствуйте, вы не желаете посидеть со мной. – Голос тихий, прерывающийся. – Я одна скучаю, и вы один. Вот я и подумала, что вдвоем будет веселей.

– С большим удовольствием, – если Марина еще о чем-то размышляла, то он не знал, что и думать. – Действительно, в такой вечер, – он кивнул на окна, – одному скучно.

Она натянуто улыбнулась, но ничего не ответила. Сергей смотрел на нее и открыто, не таясь, любовался женщиной, понравившейся ему с первого взгляда. Она подняла на него глаза.

«Все же голубые, – еще раз отметил он и облегченно вдохнул, – но почему они такие грустные, даже испуганные? Почему в уголках морщинки? Да она несчастная, чем-то напуганная, – почему-то подумал он. – Это только сейчас, или она всегда такая? – проносились мысли в голове и тут же пропадали, уступая место вопросу: – Зачем она здесь?»

– Что-то случилось? – участливо спросил он.

– Нет, ничего. Все хорошо. – Она попыталась предать своей улыбке непринужденность. – Разве женщины ходят в ресторан, когда им плохо? Это вы, мужчины, приходите сюда напиться, когда у вас какие-нибудь проблемы.

– Да, здесь, по-видимому, вы правы. Но и вам, женщинам, нужно как-то снимать стрессы.

Она улыбнулась и перевела разговор на другую тему.

– Вы пиво пьете? Может, лучше коньяку выпьем?

– Я как-то не очень, – замялся Сергей.

Марина поняла его по-своему.

– Если вы насчет денег, то не волнуйтесь, я оплачу. – Не дожидаясь ответа, она подозвала официанта и попросила: – Бутылку хорошего коньяка и легкую закуску к нему.

«Зачем она здесь? – продолжал терзать Сергея вопрос. – А если это проверка? Неужели босс способен для такого случая жену использовать? Вряд ли. Другую женщину нашел бы. Здесь что-то иное».

Между тем на столе появилась бутылка коньяка, бутерброды с икрой, ломтики лимона.

– Давайте познакомимся, – немного смущенно, из-за того, что взяла инициативу на себя, произнесла она, – Марина.

Она хотела назваться другим именем, но от волнения забыла это сделать.

«Ничего страшного, – решила она, – вряд ли он будет меня искать».

Сергей встал и поцеловал протянутую ему руку.

– Ну а я Сергей, – сказал он, садясь, не выпуская мягкую и теплую руку с нежной, слегка загоревшей кожей.

Рассматривая ее длинные, тонкие пальцы с ухоженными темно-голубыми ногтями, он обратил внимание на след от кольца на безымянном пальце правой руки. Она заметила его взгляд, смутилась и освободила руку.

«А он нечего, симпатичный. Не алкоголик, по крайней мере, – подумала она. Обиделась: – Что, мне еще нужно разлить коньяк и предложить выпить?»

Сергей, словно угадав ее мысли, торопливо наполнил рюмки и сказал:

– Выпьем за знакомство. Такое неожиданное и приятное. Мне редко везет, особенно с женщинами, поэтому я с удовольствием выпью за эту нежданную встречу.

Он отпил большой глоток, но вкуса коньяка не заметил – на губах еще оставалось ощущение ее мягкой кожи, чувствовался ее запах – запах тех же духов, что были тогда, в магазине. Сделав еще глоток, он внимательно посмотрел на нее.

Вспомнив слова Людмилы, что, выпив, она становится смелее, Марина разом выпила почти всю рюмку коньяка. Спиртное перехватило дыхание, заставило широко открыть рот, глаза. Конечно, она пила коньяк, но чтобы столько за один раз... Наконец она вздохнула, глупо и виновато улыбнулась.

– А вы смелая женщина. Вы так лихо опрокинули рюмку, что мне показалось, что вы сейчас даже крякните от удовольствия. Но я ошибся, – улыбнулся он. – Лимончиком закусите.

– Спасибо. Я не пью, – сконфуженно оправдывалась она, – но сейчас, вот, захотелось выпить. Извините, – говорила она, осторожно обсасывая лимон.

– Ну куда же деваться, если хочется? – посочувствовал ей Сергей.

Атмосфера натянутости постепенно проходила. Сергей, не зная, зачем она, жена его шефа, здесь, старался быть осторожным. Но, глядя в ее голубые глаза, на мило улыбающиеся губы, нежную кожу шеи, грудь, прикрытую легкой белой тканью, на блеск каштановых волос, на взлеты и падения длинных ресниц, он терял нить происходящего и забывал о возможных последствиях. Все это было настолько фантастическим, что он не понимал: сон это или явь. И он гнал прочь свои опасения: она рядом – и будь, что будет.

«Что-то он задумчивый, – пыталась угадать его мысли Марина, – не нравлюсь я ему, что ли? Но смотрит он на меня с восхищением, даже не скрывает это. А нерешительный он, наверное, от природы. Такие бывают, я по себе знаю». Хмель добралась до головы, мысли и взгляды ее стали смелее.

– Расскажите немного о себе, – попросила она.

– Да мне и рассказывать нечего. Молодой я еще.

– Чем богаты…

Сергей рассказал, что он бывший офицер, служил в Чечне, был ранен, демобилизовался и вот теперь вернулся в родной город.

– Вот и вся моя жизнь, – закончил он короткий рассказ.

– Вы, правда, были в Чечне и даже воевали там?

– Приходилось. Но об этом лучше не вспоминать, – он выпил оставшийся в рюмке коньяк.

– Простите, я не хотела вас расстраивать, – она действительно сожалела о своей бестактности. – Налейте мне, только чуть-чуть. Второй раз я не смогу повторить свой подвиг, – улыбнулась она уже открыто, непринужденно.

– Давайте выпьем за исполнение желаний, – выпитый коньяк отогнал все его страхи. – У вас уже грусть из глаз ушла.

– Это на меня так коньяк действует. Как говорят в народе, закусывать надо, – она взяла ломтик лимона и незаметно бросила взгляд на часы.

– Вы что, спешите? Вы уходите? – заволновался Сергей.

– Нет, нет. У меня еще есть время.

– Мне не хочется расставаться с вами. Вы такая красивая, – он не понимал, зачем это говорит, – эти блестящие волосы, голубые глаза, улыбка ваших губ – голова кругом. – Он взял ее руки в свои. – Какая у вас тонкая кожа. Сквозь нее видны голубые жилки. У вас голубая кровь! Вы случайно не княжеского рода?

– Нет, я не княгиня, – она улыбнулась, не убирая рук.

– Вы так мило улыбаетесь – с ума можно сойти.

– Так уж и с ума сойти? Мало ли таких женщин, как я, даже лучше есть.

– Нет, нет, так как вы никто не улыбается. Вы улыбаетесь так нежно, мягко, а в лице, в глазах какая-то милая грусть. Временами глаза веселые, но чаще они грустные и немного испуганные. Что вас пугает, что беспокоит?

– Вы как священник. Все вам расскажи.

Она даже немного испугалась, а вдруг, правда, она все ему расскажет. Пора решаться и уходить с ним или без него. Теперь она уже открыто посмотрела на часы.

– Вы уходите, – он вздохнул.

– Если вы не против, – она чуть запнулась, – то мы можем уйти вместе.

– Куда, – не думая, спросил Сергей.

– Не знаю куда, но вместе.

Предложение было неожиданным, и он даже немного растерялся.

– Вы испугались? Я думала, что вы со мной на край света пойдете, – она старалась казаться развязной.

– Конечно же, я пойду с вами даже дальше края света.

Постепенно Сергей начал догадываться, зачем он ей понадобился: его просто «снимают», как говорят в таких случаях. Было немного обидно, но «снимает» она, та, которая ему нравится, о которой он мечтал.

– Так куда же мы идем?

Марина была недовольна тем, что ей все время приходилось выступать инициатором. Но что делать – он молчит. Сейчас ей значительно было бы проще, если бы он, пусть даже грубо, взял ее за руку и повел за собой к себе домой, к другу, куда угодно, но он ждал это от нее.

– Я не знаю. Ко мне нежелательно, да и очень далеко.

Сергей решил, что к нему они поедут, если другого варианта не будет.

– Тогда у меня есть предложение, – она вытащила из сумочки ключи. – Здесь недалеко живет подруга – вы ее видели. Пойдемте? – Она вопросительно посмотрела на Сергея.

Сергей согласно кивнул головой:

– Пойдемте.

Она встала из-за стола и подошла к окну позвонить. Сергей взял начатую бутылку коньяка, подошел к официанту и попросил бутылку шампанского и пакет.


* * *

Вскоре они вышли из ресторана. У входа Сергей заметил знакомую «Шкоду». Минуя машину, Марина повела Сергея к дому Гали. Здесь еще все было рядом, и минут через пять они поднялись на четвертый этаж соседнего дома. Хозяйки не оказалось дома, и они, открыв ключом дверь, вошли в квартиру. Перед рестораном подруги заходили сюда, поэтому Марине здесь было все знакомо. Хозяйка квартиры предусмотрительно не только выставила на стол в кухне два прибора и фрукты, но и в ванной повесила два чистых полотенца.

Теперь больше молчала Марина, хотя она и выступала в роли хозяйки. В ресторане она еще надеялась, что все это глупая шутка, что у нее не хватит смелости пойти с ним. Здесь, на квартире, где постель уже была заправлена чистым бельем, и путь к отступлению был весьма призрачным, она разволновалась: зачем ей все это нужно? Но Сергей уже наполнил бокалы шампанским.

– Давайте, Марина, выпьем, поцелуемся и перейдем на «ты», – пить на брудершафт с последующим поцелуем, он всегда считал глупостью, но сейчас ему захотелось выполнить этот обряд.

Они выпили, слегка касаясь губами, поцеловались. Сергей постарался затянуть этот легкий поцелуй – она не отказалась от этого. Он не был ей противен, даже наоборот, что-то в нем было притягивающее. Хотелось на него смотреть, слушать его голос. Она еще не утратила ощущения на своих руках прикосновения его рук, сухих, теплых, нежных. И этот поцелуй оставил приятное ощущение не только на губах, но и во всем теле. Тем не менее, ей хотелось, чтобы все это скорей закончилось. Но мысль эта была какой-то вялой, нерешительной – тело уже ждало ласки, а в голове слегка шумело, будто в ней взрывались пузырьки шампанского.

«Еще не поздно, и можно уйти. Он не будет удерживать», – мысль мелькнула и исчезла. Что-то другое, не подвластное ее разуму, начинало управлять ее движениями, мыслями. Она обвила его шею руками и сама, не дожидаясь, когда сделает это он, приподнявшись на носки, прижалась к нему всем телом, закрыла глаза и долго целовала его.

– Тебе не противно со мной, с такой… безнравственной? – На миг, не открывая глаз, оторвалась от него.

Вместо ответа он начал жадно целовать ее губы, шею, грудь под кофточкой, опустился перед ней на колени и прижался лицом к ее бедрам. Она стояла над ним, шевеля руками его коротко стриженые волосы на голове, и прислушивалась к теплу, которое поднималось от бедер и захватывало ее всю – его тепло. Сергей встал, поднял ее на руки и отнес на кровать, снял с нее одежду. В постели он продолжал целовать и ласкать ее обнаженное тело, ставшее ему вдруг таким родным и желанным. Вначале она стеснялась, слабо отвечала на ласки и лишь наслаждалась забытыми ощущениями блаженства. Но потом скованность прошла, и они, восторгаясь, растворились друг в друге.

…Лежа на его груди, она нежно гладила его страшный шрам на правом боку.

– Это тебя в Чечне ранили? Страшно было, наверное? – тихо спрашивала она Сергея.

– Вообще, в Чечне бывало страшно, но тогда, когда ранили, я не успел испугаться. Первая граната – и моя. Долго выздоравливал, но теперь, видишь, здоров и кое-что могу, – улыбнулся он.

Она откинулась на подушку.

– Хорошо можешь. Мне понравилось.

Сергей уже давно понял, зачем она в этот вечер очутилась в Луговом. Но почему? Размолвка с мужем? Месть мужу за измену? Или это ее хобби, и он один из многих? Но сейчас ему было все равно: они вместе и им хорошо. Вопреки своим намерениям, Марина не спешила покидать постель, а Сергей, тем более, не хотел расставаться с ней: она ему очень нравилась, и женщин у него не было давно.

По молчаливой договоренности они не расспрашивали друг друга о семейной жизни, о работе, поэтому после небольшой паузы она вновь вернулась к теме о Чечне.

– Ты там, в Чечне, убивал людей?

– Не знаю. Стрелять в тех, которые в меня стреляли, стрелял. Но стрелял весь мой взвод. Ты знаешь, что творится, когда такое количество солдат стреляет из всего оружия? Потом видели убитых, но кто кого убил – не знали. Да это даже лучше – в душе вины нет, что ты убил вот этого человека. Хотя это и враг, но все же человек. – Сергей замолчал. Молчала и Марина.

– Своих очень жалко, когда их убивают, – продолжил он. – Только что вместе сидели, разговаривали, водку пили – и нет его. Страшно. О себе как-то не думаешь в бою. Хотя, нет, – он на мгновение замолчал, – думаешь. Когда лежишь под обстрелом и ничего не можешь предпринять, только поглубже вжимаешься в землю, и очень счастлив, если лежишь в грязи, – она поддается, – вот тогда думаешь и о себе. Всю жизнь вспомнишь. До того, когда бежали, стреляли – ничего, а лежишь – страшно.

Он замолчал, словно переживая вновь шквал огня, смерть друзей, радость жизни между боями. От воспоминаний заныл бок. Марина, словно почувствовав его боль, погладила его рану.

– Бедненький, тебе столько пришлось пережить из-за каких-то чеченцев, пожелавших отделиться от России. Пусть бы отделялись. Зачем они нам? – Она продолжала ласкать его тело, целовать грудь.

Он обнял ее, прижал к себе.

– Народы разделяет не национальность, не религия: их разделяют политики. А люди за это часто расплачиваются своими жизнями.

Сергей плотнее прижался к ее теплому, мягкому телу, уткнулся лицом в ее распущенные волосы, пахнущие знакомыми ему духами так мило, так сладко.

– Вот поэтому, как только стало возможно, я ушел из армии, – продолжил он. – Совесть немного мучает: там остались друзья. Они, как и я, как и те же чеченцы, ни в чем не виноваты, а должны убивать друг друга. Несправедливо это.

Сергей надолго замолчал, не отрывая головы от ее дурманящих волос, чтобы она не заметила его повлажневших глаз.

– В армии такой уход в отставку без борьбы можно расценить, как дезертирство, – он, наконец, поднял голову, – но все решила комиссия, не я, и это облегчает мне жизнь. Но вначале мне тяжело было, – говорил он, словно оправдываясь.

За окном уже давно был серый летний вечер. Сюда, на четвертый этаж, не залетал шум улицы, лишь слабые порывы вечернего ветра, достигавшие открытого окна, шевелили белые, во всю стену, гардины, да изредка доносился лай собак из соседней, еще деревенской улицы. Из гостиной раздалась музыка мобильного телефона – звучала мягко, но настойчиво. Марина встала и голая, ничуть не стесняясь Сергея, прошла к телефону. Спустя минуту она вернулась светлым силуэтом и, не стыдясь своей наготы, остановилась перед ним.

– Мне пора домой, – грустно промолвила она.

Он любовался ее стройной фигурой, ее чуть удлиненными бедрами, небольшой грудью, темным треугольничком волос на лобке. Она улыбнулась:

– Повернуться?

Сзади была своя красота в стройной шее, плавно заканчивающейся пологими плечами, в талии, мягко переходящей в бедра, в ямочках над ягодицами, в пухлых подушечках под коленями. Не выдержав, он взял ее за руки и притянул к себе, вновь наслаждаясь запахом ее тела, бархатистостью ее кожи, нежностью ее рук.

Вместе они спустились только во двор.

– Не вздумай меня искать, – строго сказала она, прощаясь, – и если, не дай Бог, меня случайно встретишь – мы не знакомы. Если кто узнает об этой нашей встрече, то нам обоим будет плохо.

Трудно ей дались эти слова. Ей хотелось сказать совсем другое, назначить новую встречу, поцеловать его – но нельзя. Она строго-настрого наказала не следить за ней и ушла в сторону ресторана. Подчиняясь ей, он лишь издали проследил, чтобы с ней ничего не случилось. Через несколько минут серебристый автомобиль укатил в сторону города, а он, уставший и счастливый, еще долго сидел на куче обломков кирпичей, оставшихся от стройки. Мыслей никаких не было, лишь ощущение ее тела, ее объятий, ее поцелуев, ее, кружащего голову, запаха.


*  *  *

Звонок телефона разбудил Марину. Она, не открывая глаз, протянула руку, но брать трубку не спешила. «Кто это в такую рань?» Телефон пищал и пищал. Марина, наконец, взяла трубку.

– Ты что, спишь еще? – Услышала она голос Людмилы. – Не спишь, ну тогда рассказывай.

У Марины внутри похолодело: с недавних пор входящие звонки в доме стали прослушивать.

– Хорошо, хорошо. Сейчас расскажу, – заторопилась она, не давая Людмиле задать волнующий ее вопрос, – ты только не перебивай меня.

Такое начало, наверное, обескуражило Людмилу, и она немного растеряно сказала:

– Хорошо, я слушаю молча.

– Ну вот, после того, как мы с тобой расстались, я с Галей поехала к ней домой. Там мы хорошо посидели, вспомнили учебу в институте. Квартира у нее хорошая, но маленькая – две комнаты, – говорила Марина, не останавливаясь, – мебель новая. Она много мне интересного рассказала. Скучно не было. Но по телефону обо всем не расскажешь. Давай лучше встретимся. В три часа в нашем кафе. Придешь?

– Конечно, приду. Мне так хочется про Галку поподробнее узнать, – наконец догадалась Людмила. – До скорого, – и отключила телефон.

Марина перевела дух и начала вспоминать, о чем они говорили, и не проговорилась ли она? Успокоившись, она сладко потянулась, затем, натянув простыню под подбородок, предалась воспоминаниям. «Зачем я это сделала?» – в который раз подумала она. Нет, сейчас она не жалела, что изменила мужу. Она даже чувствовала себя чуточку гордой: она, хотя и нарушила супружескую верность, победила страх, безволие, неуверенность. Ей казалось, что она стала теперь другой, стала личностью. Жалела она лишь о том, что «снятым» ею мужчиной оказался Сергей. Она закрыла глаза и представила его молодого, красивого, сильного. Ей вдруг захотелось, чтобы он провел рукой по ее волосам, лицу. Она даже почувствовала тепло его руки, тепло его карих глаз – почему они такие грустные? Марина вздохнула и свернулась клубочком. Ей так захотелось вновь встретиться с ним, посмотреть на него, сказать «Здравствуй, Сережа», прижаться к нему всем телом, прильнуть к его губам долгим поцелуем. И тут же сердце сжалось до боли – им нельзя больше встречаться. И это «нельзя» еще больше пробуждало желание встречи вопреки всем запретам, но «нельзя» побеждало, и она вновь почувствовала себя безвольной, слабой и несчастной женщиной.

Она полежала еще немного, как полагается в таких случаях, пустила слезу в подушку, встала и подошла к зеркалу.

– Дура я дурочка. Банально вышло, как у Шекспира: «Она его за муки полюбила». Я же его совсем не знаю: просто пожалела его, а решила, что это любовь. Дура, – еще раз повторила она, и зеркало, движением ее губ, подтвердило это.

Одевшись, Марина прошлась по дому, вспомнила о Николае, и ей захотелось увидеть его, успокоить после вчерашнего, узнать, как он провел вечер с Людмилой.

Вчера, когда она возвращалась из Лугового, в переулке недалеко от их дома он, вдруг, выскочил из-за забора и замахал ей руками – она остановилась. Николай открыл дверь, молча сел рядом и махнул рукой – поехали. Он хмуро молчал и только у ворот дома попросил, чтобы она всем говорила, что они были вместе. Сейчас она решила договориться с ним о деталях проведенного вместе вечера. Нашла она его во дворе, где он уже вымыл машину и сейчас аккуратно стирал с серебристых боков капли воды.

– Марина Александровна, ну вы меня вчера подставили, – бросился Николай навстречу Марине. – Я весь вечер, пока вы не вернулись, места себе не находил. Уехали и пропали.

– Никуда я не пропадала, а была у Гали. Ты же звонил, – она решила, что надо всех, и больше всего Николая, убедить в том, что так и было. – Мы давно не виделись; она получила новую квартиру, вот мы ее и обмывали. Чаем, – она мило улыбнулась Николаю. – А как ты провел время, как чувствуешь себя? – Она заговорщически посмотрела на него. – Картину повесил?

– Да ни какой картины там не было. Вы же отлично знаете Люсю, и знаете, что ей нужно было, – без всяких обиняков ответил Николай. – Не знаю, как она, а я доволен. Но вы, Марина Александровна, меня, правда, очень подвели. Если Вован, ох, простите, Владимир Митрофанович узнает, он меня, – помолчал, подбирая слово, – в лучшем случае уволит. Не буду же я ему лапшу вешать, что по мобильнику вы сказали, где находитесь, а я поверил вам. Лучше говорить, что и я там был. На всякий случай мне надо туда съездить, посмотреть, что там есть.

– Съездим вместе, – обрадовалась Марина в надежде, что хотя бы из машины она увидит Сергея. – А Владимиру мы не будем говорить, что мы разлучались вечером, – сказала она, успокаивая Николая.

Но больше успокаивала она себя: если Владимир узнает о том, где она была и чем занималась в прошлый вечер, то увольнение для нее будет благом. Но он не уволит ее: она нужна ему на время выборов, как приманка. Как там, в агитационных листах решили написать? «Жена экономист, преподаватель ВУЗа, хорошая хозяйка, муж хороший семьянин». Вот после выборов…

Николай продолжал рассказывать, как он волновался, как ругал себя за то, что согласился пойти с Людмилой, Людмилу за то, что пригласила его, и снова себя за то, что не отказался.

– Ну, хватит. Ничего страшного не произошло. Ты погулял, немного развеялся, и я с подругой от души поговорила.

– Поехали бы со мной, я бы подождал вас в машине.

– Не казни себя. Все хорошо. Как у вас говорят, прикинь, братан, ведь ничего же не случилось? – она легко засмеялась. – Забудем. В три часа я встречаюсь с Людмилой в кафе. Отвезешь?

– Без проблем.



* * *
 
Сегодня в кафе они были вдвоем. Николай, на сей раз, остался в машине, хотя Марина и приглашала его с собой. Людмила уже ждала, сидя за столиком, нетерпеливо посматривая на вход.

– Ты с ума сошла, – набросилась Марина на Людмилу. – Ты что, не знаешь, что все наши телефоны прослушиваются. Я с испугу даже не запомнила, о чем мы говорили. Теперь вот мучаюсь: вдруг проговорилась.

– Ну, прости меня Маринка, мне не терпелось узнать о вчерашнем вечере. Как он прошел?

Людмила удобнее устроилась на стуле, ожидая подробного отчета. Но Марина была немногословна.

– Как и планировали. Все было хорошо.

– Ты подробнее расскажи, подробнее, – Людмила возмутилась такой краткостью.

– Нет, это обсуждать я не буду, – категорично ответила Марина. – Мужу я изменила, как ты и хотела. Я очень жалею, что поддалась на эту авантюру.

– Ну что же ты такая неразговорчивая, как будто не преподаватель? Скажи хотя бы, понравилось или нет?

– Я же сказала, что было все хорошо. Ты лучше расскажи, как с Николаем время провела?

– А, – махнула та рукой, – как обычно. Я уже давно убедилась: чем лучше реклама, тем хуже товар. В общем, впечатлений никаких.

– Значит, вечер пропал по моей вине?

– Ну что ты. Я ничуть не жалею: бывало хуже.

– Чем же он тебе не понравился? Парень, вроде, видный.

– Понимаешь, Марина, бывают мужчины на вид одинаковые, а вот их действия… С одним позанимаешься любовью, потом одежду собираешь по всей квартире, начиная с прихожей, а другой, раздеваясь, аккуратно складывает вещи на стул: пиджак, рубашку, брюки. Пока он разденется – весь интерес пропадает. Николай как раз из аккуратных.

– Тебе что, не нравятся аккуратные мужчины? – улыбнулась Марина.

– Нравятся, только не в этом же деле, – Людмила засмеялась. – Не обращай внимания, забудем о Николае, все нормально.

Принесли заказанный обед.

– Но ты огорчаешь меня, Марина. – Людмила была недовольна коротким рассказом подруги и пыталась разговорить ее. – Я думала, что ты будешь светиться от счастья, поведаешь мне, кто он, как выглядит, как в постели, а ты молчишь. Немой и тот больше рассказывает, чем ты. Неужели так не понравилось, что и вспоминать не хочешь? Хандру на себя напустила.

Марина долго ковыряла вилкой мясо. Потом с грустью сказала:

– Самое неприятное в том, что я, кажется, влюбилась.

– Ничего страшного, подружка. Очень распространенное явление – чужой мужик лучше, чем свой. Без привычки такое бывает. Пройдет, – со знанием дела рассуждала Людмила.

– Не думаю, что пройдет, – Марина продолжала уныло смотреть в тарелку. – Я по-настоящему влюбилась.

– Это тебе сейчас совершенно ни к чему. В твоем положении это может дурно кончиться. Сейчас Вован таких увлечений не потерпит. Но ты успокойся. Пройдет это, я по себе знаю.

Но настроение Марины передалось и ей. Они долго сидели молча, занимаясь отбивными.

– А, пропади оно все пропадом! – вдруг воскликнула Людмила. – Давай шампанского выпьем. Не будем отчаиваться. Как говорят у нас на Руси: мужа бояться – любовью не заниматься.

Выпили принесенное шампанское.

– Так вы что, договорились о встрече, обменялись телефонами, адресами? Ну, говори же, говори, – снова тормошила Людмила. – Кто он, где работает? Каков он из себя? За что ты его так сразу полюбила?

– Ничего я о нем не знаю, как и он обо мне. Знаю, что его зовут Сергей. За что полюбила? Я не знаю. Вот и все. Может, нужно было хотя бы номер телефона взять? – Марина вопросительно посмотрела на подругу.

– Ну если такое знакомство, то оно скоро забудется. Поверь моему опыту, – уверенно сказала Людмила. – Не переживай, забудь о нем. Мы на следующий раз тебе другого найдем такого же, а может и лучше, – засмеялась Людмила.

Но Марине было не до смеха. В ней уже поселились два чувства: страх перед мужем и желание увидеть Сергея, пережить счастье встречи с ним, увидеть его глаза, вложить свои руки в его, вновь испытать минуты наслаждения близости с ним.


V

«Кто мог быть свидетелем произошедшего убийства, кто мог что-либо видеть? – Эти вопросы Сергей постоянно задавал себе. – Жильцов близлежащих домов, наверняка, уже всех опросила милиция и не раз. По заверениям в прокуратуре, никто ничего не видел и не слышал. Надо поискать других свидетелей. Дворников, мальчишек, девчонок – этих всех опросили. В детективных романах хороший сыщик всегда разыщет нужного свидетеля, которого другие не могли найти. Значит, надо стать хорошим сыщиком. Кто еще ходит по дворам, по подъездам? Кто? Вот же кто! Участковые врачи по вызовам. Вот кто еще ходит».

Родители состояли на учете в гарнизонной поликлинике, но в этих домах живет мало военных, и врачи оттуда очень редко сюда приходят. Врачи из участковой поликлиники здесь бывают чаще, поэтому он решил вначале посетить эту поликлинику. Узнав в регистратуре, кто в те дни работал на их участке, он в свободный день заглянул в указанный ему кабинет. Врач, пожилая женщина, сказала, что она практически каждый день бывает в тех домах, но все дни так похожи друг на друга, и это несчастье случилось так давно, что она не помнит ничего.

– Так я и следователям сказала сразу после того случая. Видно, ничего запоминающегося я не заметила, – заключила она разговор.

Через несколько дней Сергей посетил гарнизонную поликлинику. По телефону он узнал, когда работает Василий Петрович, лечащий врач родителей, и после работы заглянул к нему. Тот вспомнил Сергея, хотя видел его лишь несколько раз, когда приходил к больным родителя много лет тому назад. Василий Петрович посочувствовал Сергею, поинтересовался его здоровьем и пригласил лечиться у него. Выслушав, зачем Сергей пришел к нему, он позвонил в регистратуру и попросил посмотреть, был ли он на вызове в тот день и где. Оказалось, что в тот день вызовов не было. Но, немного подумав, Василий Петрович достал записную книжку, полистал ее и сказал обрадовано:

– Знаете, я был в тот день вечером рядом с вашим домом. Меня приглашал хороший знакомый навестить его. Приболел он тогда. – Он закрыл блокнотик. – Память уже плохая, вот я все и помечаю в этой книжечке, – виновато сказал он. – Но что-нибудь необычное мне не припоминается.

Сергей уже и сам стал понимать, что напрасно пришел сюда. Действительно, мальчишки, которым все интересно, ничего не заметили, а озабоченный пожилой человек тем более не заметит, даже если там что-то и было. К тому же, столько времени уже прошло с того дня. Но все же он решил задать ему более конкретные вопросы.

– Может, группа людей там была, или подозрительного человека встретили?

– Нет, ничего не припоминается.

– Машина какая-то интересная стояла у подъезда?

– Машины у подъезда там всегда стоят. – Он немного подумал. – А вы знаете, я там заинтересовался одной машиной. Но точно я уже сейчас не скажу, в какой день это было – я ведь тогда несколько раз туда ходил. Так вот, машина была милицейская. Прямо на дверях было написано: «Милиция». Но стояла она не у подъезда, а у трансформаторной будки, вы знаете, где это? – Сергей кивнул головой. – Там есть тропинка, которая выходит от ваших дворов почти к остановке моего автобуса – не надо весь квартал обходить: за день так набегаешься, что лишний метр в тягость. Этой тропинкой и вы, наверное, пользуетесь?

– Да, я знаю эту тропинку. Мы, молодые, тоже любим углы срезать.

– И вот на эту дорожку кто-то поставил автомашину вплотную к будке. Я с трудом пролез сквозь мокрые кусты. Поэтому и запомнил.

– А вы не запомнили марку машины? – поинтересовался Сергей.

– Как же, запомнил. У моего сына точно такая же: «Жигули», светлая «пятерка». Это я разглядел, но на номер, конечно, я и не посмотрел.

– Что-нибудь еще запомнили, ну, например, стекла темные или прозрачные, на крыше сигнальные фонари были или нет?

– В машине никого не было, это я точно помню. Если кто-нибудь там был, я непременно бы поругался с ним, – улыбнулся врач. – И фонарей, наверное, не было, потому что она очень на машину сына была похожа. – Василий Петрович немного подумал. – Нет, больше ничего не помню.

Сергей решил, что на первый раз этого достаточно, а если что потребуется, то он придет еще.

– Большое спасибо, Василий Петрович. Надеюсь, что это мне поможет.

Сергей попрощался и вышел из кабинета врача.

Приехав домой, он подошел к трансформаторной будке. Площадка и тропинка, о которой говорил Василий Петрович, со стороны не видна. Чтобы сюда попасть, нужно было проехать по заросшей травой дорожке и свернуть за кусты. Сюда мог заехать только тот, кто знал об этом месте. Кто это? Жилец ближайших домов, участковый, патрульные? Может быть, эта машина никакого отношения к убийству родителей и не имеет, но все равно надо найти ее. В ближайшие дни нужно узнать, не живет ли в соседних домах работник милиции, который имеет в своем распоряжении светлую «пятерку».

Он был уверен, что убийство отца и хищение оружия дело рук одних и тех же преступников. Поэтому он решил попросить Антонова, чтобы тот поинтересовался по своим каналам: не фигурирует ли в деле об угоне вагона милицейская машина?

Но в первую очередь нужно посетить Зубова и попытаться узнать, не был ли Коробов или кто-то из его людей в день убийства в их доме. Сергею, после встречи с Мариной, хотелось быстрее узнать, причастен ли Коробов к убийству его родителей? Теперь к его долгу перед родителями добавилось чувство сопричастности к судьбе Марины. Он не мог понять, что лучше было бы для него: участие Коробова в убийстве его отца и матери или нет. Но с этим разобраться можно позже. Главное сейчас найти убийцу. Слежка за ним в магазине, рассказ врача о машине, стоящей в те дни в укромном месте у их дома, вселял надежду на то, что его усилия по розыску убийц не будут напрасны, поэтому встречу с Зубовым он решил не откладывать: может она еще что-нибудь прояснит.


*  *  *

Повторный визит к Занозе Сергей нанес на следующий день после разговора с врачом. Он нашел Зубова дома одного и в хорошем расположении духа: видимо, он недавно принял очередную дозу и сейчас «кайфовал». Сергей представился, сказал, что работает шофером у одного фирмача, и назвал первую пришедшую на ум фамилию.

– Тезка, значит? Меня тоже Серегой зовут, – добродушно заулыбался Зубов. – А мне все равно, кто ты. Даже если из милиции. У меня все в порядке.

Сергей впервые встретился с наркоманом в таком состоянии один на один и не знал, можно ли ему задавать вопросы, в состоянии он отвечать на них и, вообще, контролирует ли он себя или нет? Но Заноза, словно угадав его мысли, сказал:

– Что надо? Ведь ты же не просто так пришел?

Сергей достал из сумки бутылку водки, поставил на стол.

– Может, выпьем, чтобы разговор интересней был, – предложил Сергей.

– Не, я не пью. От нее у меня голова болит. Другое дело наркота – никаких последствий. Могу тебе организовать, если деньги есть. Не хочешь? Как знаешь, – он замолчал, глядя в угол. – Бутылку убери или, если хочешь, пей сам. – Вновь сделал небольшую паузу, поерзал на стуле. – Мне, если можешь, лучше денег займи.

Сергей протянул ему сто рублей – из приветливого хозяина Заноза превратился в радушного.

– В следующий раз придешь – отдам, точно отдам, клянусь. Стакан дать? – захлопотал он вокруг Сергея.

– Нет, сам я не буду пить. У меня тоже от нее голова болит, – говорил Сергей, убирая бутылку в сумку.

– Ну, что нужно? Про машины может что? Про них я все знаю. Я тоже работал шофером, но не сработался со своим боссом, с Коробовым. Знаешь такого? – поинтересовался Заноза.

– Вот я как раз и хочу кое-что узнать о нем.

– Что, баба его понравилась, Маринка? Хорошая девка, добрая, не то, что он сам. – Заноза усмехнулся. – Но не подъедешь ты к ней ни на какой машине – гордая.

– Ты так думаешь? – удивленно спросил Сергей. – Но я сейчас о другом. Ты в начале мая еще работал у Коробова?

– Да, почти до конца мая работал, а затем мы с Капитаном разошлись. Ты знаешь, почему у Коробова такая кликуха? – сделав остановку, для придания важности вопросу, Заноза продолжил: – На флоте служил самым младшим матросом, а хотел стать капитаном, вот его и прозвали так, – весело закончил он.

– А тебя, почему Занозой прозвали? Не Зуб, не Зубило, а Заноза?

– Занозистый, наверное, я был в детстве. Любого мог достать своими расспросами, – Заноза мечтательно закрыл глаза. – Но это раньше, а теперь мне все по фигу.

– А пятнадцатого мая ты куда-нибудь Коробова возил? – вернулся Сергей к цели своего визита.

– Пятнадцатого мая? А, это же день рождения моего лучшего кореша. Здесь живет, на соседней улице. От меня направо и за угол, – начал он объяснять, где живет его лучший друг.

– Я понял, – перебил его Сергей. – Так где вы были в тот день?

– Сразу и не вспомню. Днем, может, и никуда не ездили. А вот вечером я должен был пойти к другу на день рождения. Вот с того дня у меня с Капитаном начался разлад. Тогда я на шефа здорово разозлился. Прикинь, друг пригласил вечером посидеть у него, бабу мою позвал, – запал я на нее очень, даже одно время жениться хотел. В тот день я с утра отпросился у Капитана на вечер, а он после обеда вдруг мне заявляет: «Едим на дачу на всю ночь». И никаких возражений. Весь кайф испортил. По дороге, на выезде из города, мы подсадили его бабу с ребенком. Нет, не Маринку, другую, – уточнил он, увидев удивление Сергея. – Я приехал домой только утром, когда все давно уже разбежались. И баба моя ушла. Из-за этого мы с Капитаном начали расходиться, как в море корабли, – снова заулыбался Заноза.

Сергей из рассказа Занозы понял, что Коробов на вечер обеспечил себе алиби. Значит, он знал о готовящемся убийстве, и, следовательно, был косвенным его соучастником, а может и заказчиком, а его ребята, возможно, и исполнили заказ.

– Ты с ребятами из охраны Коробова не знаком? – осторожно спросил Сергей.

– Нет, не знаю. У меня своя работа, а у них своя. У него много ребят еще в ремонтных мастерских работают.

Сергей решил, что слишком заострять внимание на охране не надо.

– А ты не знаешь ту женщину, которую вы подвозили? Кто она?

– Клянусь, не знаю. Несколько раз она вот так же садилась в машину, и я отвозил их куда-нибудь. На дачу или в ту же деревню. Любовница, наверное, его, – ухмыльнулся он, – но точно не знаю. Красивая блондинка, а может быть крашенная. Не знаю. Но босс не любил, когда его делами интересовались. Очень не любил. А мне какое дело до того, кого он возит. У меня свои заботы: машина должна работать, как часы.

Заноза стал терять интерес к беседе, и пока он не отключился совсем от разговора, Сергей осторожно спросил:

– Ты про угнанный вагон с оружием слышал? В ту ночь Коробов за город не выезжал?

– О, это же когда было. Зимой еще. Я все забыл. Но и зимой, бывало, мы выезжали, но про ту ночь не помню. А вагон тебе зачем? – удивился Заноза.

– Да так. Как я понял, ты часто с Капитаном по ночам за город ездил?

– Не так уж и часто, но бывало. И, знаешь, всегда неожиданно, без предупреждения.

 Сергею пока было достаточно информации, поэтому он решил закончить разговор.

– Жаль, что ты не знаешь, кто с ним за город ездит? – Сергей пожал на прощание руку Занозе. – Я как-нибудь зайду еще, может, вспомнишь?

Он ушел, оставив Занозу, Сергея Зубова, ловить кайф в одиночестве.


*  *  *

Коробов, приехав из Москвы, где он с Саниным был по вопросам предвыборной кампании, собрал на совещание всех своих помощников по работе в Думе, директоров некоторых магазинов. Поздоровавшись со всеми за руку, он сказал:

– Я редко собираю вас всех вместе, и вы, наверное, догадались, что дело, по поводу которого я вас пригласил сюда, общее и важное. – Он внимательно оглядел сидящих за столом. – Вы уже все знаете, что я планирую выдвинуть свою кандидатуру на освобождающуюся скоро должность мэра нашего города. Пока только хочу, – повторил он, – но к такому делу нужно готовиться заранее. – Он помолчал немного, вновь посмотрел на собравшихся. – Благодаря работе в думе, меня избиратели знают, но не достаточно хорошо и, наверное, не все. К сожалению, об этом точно можно будет узнать только после выборов, но тогда, может быть, будет уже поздно. Поэтому, я попрошу вас всех подумать над таким вопросом: что необходимо сделать для повышения моей популярности еще до начала предвыборной кампании? Вы не предвыборный штаб, но на вашу помощь я возлагаю большую надежду, как до выборов, так и после выборов.

Приглашенные сидели молча, кто листая свои блокноты, а кто просто глядя в стол перед собой. Коробов выждал короткое время и продолжил:

– Я понимаю, что вы не готовы, и я сейчас не требую предложений. Соберемся через неделю, тогда и выскажитесь. На данном этапе мне нужны конкретные действия, а не обещания или статьи в газетах. Политику нельзя говорить о том, что он будет делать на самом деле, тем более о том, что он думает. Он должен говорить о том, что хотят от него услышать, то есть, давать какие-то обещания. Если об этом говорить долго, то народ потеряет интерес и к политику и к его обещаниям. Так что обещания я буду давать непосредственно перед выборами. Сейчас только дела, которые избиратели должны запомнить и знать, что сделали это мы, то есть я, – Коробов улыбнулся. – Примеры тому уже есть: устройство колодцев с чистой бесплатной питьевой водой, оборудование детских площадок в некоторых дворах, шефство над детдомом, ну и другие более мелкие дела. Деньги, затраченные на это, я считаю, не пропали: народ доволен, и я становлюсь известным. А в думе, какие бы вопросы я не поднимал, какие бы законы не принимали по моей инициативе – популярности никакой. Народ может и знает, что есть там какой-то Коробов, который все прыгает, но перепрыгнуть никого не может. Это потому, что решения думы выполняет городская власть. Не важно, что эта власть противилась принятию постановления всеми силами, но в итоге постановление думы выполнила она, городская власть, а не мы, депутаты. В другое время такая ситуация была бы нормальной: не важно кто сделал, главное приняли правильное решение и выполнили его. Но сейчас положение другое: народ должен знать своих благодетелей, – Коробов вновь слегка улыбнулся. – Проблема ясна? Может у кого-нибудь уже сейчас есть мысли по этому поводу?

– У меня есть, – ответил один из сидевших за столом. – В дополнение к детским площадкам в некоторых дворах, где позволяет место, можно устроить небольшие спортплощадки: баскетбольные, волейбольные, бадминтонные, ну и еще можно придумать какие. Деньги на это пойдут небольшие, – площадки разровнять, столбы поставить, – но эффект, я думаю, будет.

Присутствующие знали, что по природе Коробов не был жадным, но и на ветер деньги не бросал: если деньги нужны для дела, даже не приносящего прямую прибыль – всегда даст.

– Это хорошо, – поддержал его Коробов, – можно даже на летние месяцы туда студентов из физкультурного института приглашать: ребятишек научат играть, и сами немного заработают. Петр Трофимович, – обратился он к Санину, – организуй поиск таких площадок со своими людьми. Желательно, чтобы дворы были большие, на несколько домов, и в разных районах города. И это надо делать быстрее, а насчет денег и всего прочего я распоряжусь. Всем известно, что тот, кто экономит деньги на детских площадках – разоряется на тюрьмах, – улыбнулся хозяин. – Мы не будем жалеть денег на строительство таких площадок.

Коробов помолчал, выстукивая по столу костяшками пальцев ритмичную мелодию – явный признак того, что идея с площадками ему понравилась, и он уже вживается в нее.

– Нужно только проблему дворового досуга ребятишек вначале поднять в газете, можно даже в нашей. Скажем, какой-нибудь «дворовый мальчик» пришлет письмо-просьбу, а мы откликнемся. – Немного помолчал и продолжил: – Каждую площадку, после небольшой публикации в нашей газете, буду открывать лично. – Довольный, он откинулся на спинку кресла. – Какие еще предложения будут?

– Есть еще предложение, – поднялся один из директоров магазина. – Прием стандартный, избитый, но действует – это снижение цен на некоторые товары. Можно в магазинах даже отделы по продаже товаров по сниженным ценам открыть, а лучше организовать продажу дешевых товаров с автомашины: можно будет курсировать по всему городу.

– Я об этом сам давно думаю. Хорошо бы, чтобы кроме нас еще некоторые предприниматели, но по нашему примеру, сделали то же самое. Наши магазины не во всех районах города имеются, а надо, чтобы знали все о нашем почине. С хозяевами магазинов можно будет договориться, пообещать им что-нибудь. Автолавки – это тоже хорошая идея. Я вас, директоров, сведу вместе с финансистами, и вы там все продумаете.

– Нам нужно организовать выпуск бесплатной газеты, – сказал редактор газеты. – Пусть она будет небольшая, но ее распространять по всему городу. Сейчас можно выпускать один раз в месяц, а ближе к выборам – чаще. Это уже успешно практикуется многими.

– Согласен, – поддержал его Коробов. – Но только в ней надо говорить о выполненных и планируемых конкретных делах. Ни каких предвыборных обещаний, программ, – еще раз предупредил собравшихся Коробов. – Обещания – слова, которые настораживают людей, они задумываются над ними, анализируют и, в итоге, начинают сомневаться в том, кто их произносит, в его способности выполнить обещания. И чем дольше раздаются обещания, тем больше народ сомневается в возможности их выполнения. А столбы на спортивных площадках останутся при любом исходе выборов. Народ понимает, что не только ради рекламы это делалось. – Он обвел всех присутствующих взглядом. – Ну что, кончились идеи? На первый раз достаточно, но в следующий раз предложений должно быть больше, чтобы было из чего выбирать. Я скажу Павлу Андреевичу, нашему главному финансисту, чтобы он все это просчитал – я его сюда специально не пригласил, чтобы не травмировать, – улыбнулся Коробов. – Но я думаю, что потраченные таким образом деньги вернутся к нам сторицей. Ну, расходимся. Соберемся через неделю. Вам сообщат, где и когда.

Закончив совещание и попрощавшись со всеми, Коробов задержал Санина.

– Подожди уходить. У меня есть несколько свободных минут, покурим вместе.

Они закурили, молча посидели, не глядя друг на друга.

– Что ты думаешь о моей затее стать мэром города? – спросил Коробов.

– Сложные ты вопросы задаешь, шеф.

– Он для меня еще сложнее. Этот вопрос много проблем тянет за собой, – тихо промолвил Коробов.

Он вспомнил основную проблему предстоящей борьбы – Панова, так же метившего в мэры. Переходя ему дорогу, Коробов приобретал себе много врагов во властных структурах, но чем больше их становилось, тем сильнее ему хотелось помериться с ними силой.

– Трудно тебе будет пробиться в мэры, но еще труднее будет работать мэром, – перебил его мысли Санин. – Сломить сопротивление своих подчиненных, которые негласно выступают против тебя – не просто. Они сделают все, чтобы ты досрочно ушел в отставку: опыт такой работы у них есть.

– Это я представляю хорошо. Политик часто переоценивает свои силы, возможности, точнее, даже не свои, а силы своих помощников, подчиненных, сторонников, а больше всего он недооценивает своих противников. Зачастую он даже не знает, кто есть кто. Поэтому ему приходится бороться и со своими, и с чужими. Вот такая борьба меня и привлекает. Хочется проверить свои силы.

Он сделал несколько глубоких затяжек и загасил сигарету, встал, прошелся по кабинету.

– Это пьянящее, кружащее голову слово власть! – продолжил он прерванную тему, глядя в окно. – Сколько людей сложило головы, добиваясь власти. Сколько погибло тех, кто стоял на пути идущих к власти. – Он повернулся к Петру. – Советский Союз распался на отдельные государства не потому, что так хотел народ, а потому, что первые лица каждой республики захотели неограниченной сверху власти. Первый! Никто над тобой не стоит. Ты представляешь это? Самый главный ты! Какие бы советы, парламенты не пытались ограничить твою власть, все равно ты главный, ты выше их. Разве можно было отказаться от такого? К тому же, тогда, когда растаскивали Союз, о выборах не было и речи. Первый секретарь, который подчинялся генеральному, автоматически становился президентом своей страны, поднимался на вершину неограниченной власти. Голова кругом!

Он снова закурил.

– А сейчас демократические выборы. – Он улыбнулся. – Слова то какие! Хотя все знают, что кандидатов, которых потом избирает народ, вначале выбирает группа людей, стоящих у власти. Но все равно – демократия. Как думаешь, смогу ли я, не выбранный этой группой, победить ими выбранного? – обратился Коробов к Санину.

– Поживем, увидим, – уклонился от ответа Санин. – Про выборы ты правильно сказал, но все это тебе не поможет. Это только разговоры. Одни поддержат тебя, а другие – обидятся и в оправдание наговорят столько всего хорошего про эту демократию, что ты будешь бледно выглядеть. Больше всего в этом мне не нравится твоя мечта о власти. Ты уже чокнулся на этом. Тебе мало той власти, которая сейчас есть у тебя?

– Может быть ты и прав. Но ты ведь не представляешь, какое это сладкое слово – власть! Большая власть! Я имею в виду не ту власть, когда перед тобой стоят на вытяжку – это не власть. Я говорю о другой власти, о той, когда ты можешь воплотить в жизнь масштабные дела, когда ты задумываешь их и добиваешься выполнения. Я говорю о той власти, когда тебя слушают и понимают, когда под твоим руководством команда не тупых исполнителей, а думающая, готовая идти с тобой на любое дело, даже если другие противятся этому.

– Ну это из области фантастики. Нынешнюю работу высокой власти я понимаю, как борьбу за свое кресло со своей же командой и с командой твоих противников, как отмывание от компроматов, которые посыплются на тебя со всех сторон. Здесь будет не до великих дел – остаться бы живым и на свободе.

– Ты неисправимый пессимист, Петр, но, в общем, ты прав. Сейчас так: пришел к власти – борись за эту власть. До настоящей работы руки могут и не дойти. Но в этом то и прелесть власти – в борьбе. Если ты ее выиграешь, а если проиграешь…

Владимир замолчал, глядя за окно  в пустынный двор. Молчание прервал Санин.

– Все это, как ты говоришь, слова. Лучше вернемся к реальной жизни. Пока я здесь сидел, у меня появились вопросы лично к тебе, а не к высокой власти. Можно задать?

– Задавай, – миролюбиво позволил Коробов.

– Вопрос первый. Как ты объяснишь избирателям появление у тебя роскошных автомобилей, дачу, дом в два этажа почти в центре города?

– Работой, – не задумываясь, ответил Коробов. – Вспомни, как мы вкалывали. Ни сна, ни отдыха. Сколько аварийных машин мы восстановили или разобрали на запчасти? Какой поток иномарок с запада организовали? А сколько мы ковров и курток из Турции самолетами привозили? Я понимаю твой намек, но ты же сам отлично знаешь, что за все это время на меня ни одной жалобы не зарегистрировано в органах. Конечно, с начальным капиталом мне помогли, но он был небольшой, и о нем сейчас никто не вспомнит. Успокойся, ответы на такие вопросы я продумал детально.

– Три года твоей молодости прошли на зоне. Это не хорошо.

– Напрасно так думаешь. Пострадал из-за коммунистов, из-за их, пусть и маленького, но вождя. Если бы битый нами мужик не оказался обкомовским работником, то я бы отсидел всего-навсего пятнадцать суток, не больше. Но мы, скажем так, повздорили с тем, кого при встрече надо было обходить другой улицей. Вот за это и получил три года без права на помилование. Я этим не горжусь, но и не скрываю этот досадный момент в жизни. Вот так! Как видишь, я кругом чист, молодой, но опытный, деятельный – для себя смог, смогу и для народа. Голосуйте за Коробова, борца за справедливость, за достойное существование народа! – засмеялся он. – Конечно, это только слова. Нужно подкрепить их конкретными действиями, о чем я сегодня и говорил.

– Есть одно замечание: не ругай коммунистов. Говори, что ты пострадал не из-за коммунистов, а из-за их руководителей, ну, что-то в этом роде.

– Принимаю замечание. Действительно, причем здесь коммунисты? – Коробов пожал руку Санину.

– И последний вопрос. Что скажет Пан, что скажут в Москве по поводу твоей кандидатуры в мэры?

– Этот вопрос, конечно, интересный. В Москве на этом месте желают видеть Панова, и это самое плохое для меня. Но я им предлагаю честную борьбу, грязью Панова обливать не собираюсь. Бороться только вот такими способами, как обсуждали сегодня, – он сделал небольшую паузу. – Если быть честным, то я не очень верю в свою победу, но когда-то надо же начинать. На Панова будет работать весь огромный аппарат власти, подключат весь ее ресурс. Конечно, меня поддерживают многие руководители и в администрации и в думе, но это не те люди, которые могут решить все так, как им хочется. Те, от которых в большинстве случаев зависит быть или не быть, не на моей стороне. Но во власти люди умные и должны понимать, что я им не та помеха, на которую нужно обращать пристальное внимание.

– Не думаю, что они поймут. На тебя и так уже смотрят косо. Ты Панову и его покровителям нужен как шестерка, а не как независимый мэр. Ведь у тебя есть способная боевая группа, которая сейчас им нужно. Как и когда они соберут такую же бригаду? Нет, они тебя так не отпустят, – высказал свое мнение Петр.

– В общем-то, у меня тоже закрадываются сомнения в том, что они все это проглотят молча. Я ведь просил их поддержать меня – отказали, хотел, чтобы меня представили нашему московскому благодетелю – на эту просьбу даже не ответили, но я дал им понять, что все равно буду выдвигать свою кандидатуру. Им это не нравится, но я уже решил, и сейчас поздно менять курс. Теперь пойду до конца, хотят они этого или нет.


*  *  *

Через несколько дней после выписки из больницы, Анна Петровна решила съездить на кладбище, проведать дорогих ее сердцу людей. Хотя и не рядом, но на одном кладбище похоронены ее сын и муж. Тихо, покойно на кладбище, разбитом на прямоугольные кварталы, с тесно установленными знаками последних пристанищ покинувших навеки этот мир. На всем пространстве, что ох¬ватывает взгляд, памятники, памятники. Мраморные, гранитные, очень красивые и не очень, в оградках и без них – везде памятники. Редко где затерялась могилка маленьким сиротливым холмиком с крестом или совсем без ничего – здесь даже место могильного холма трудно угадать среди разросшейся травы.

Навестив могилу сына, она убирает с нее опавшие листья, сухие стебельки травы, протирает чистой тряпочкой на памятнике из мраморной крошки фотографию сына, оставшегося вечно молоденьким, долго смотрит на нее, вспоминая, каким он был. Плакать она уже не плачет – нет слез. А вот воспоминаний много. Хорошо сидеть здесь рядом с сыном, мило, уютно. Шатер разросшейся сирени укрывает ее от палящего солнца, а теплый ветерок, унося влагу недавнего дождя, омывает ее запахом хвои близкого соснового леса. Посидев еще немного, она вновь оглядывает могилку – все ли в порядке – и идет к мужу.

Могила мужа еще не заросла травой, а вокруг холмика еще стоят венки из искусственных цветов. Живые цветы давно завяли и засохли, и она собирает их, чтобы выбросить по пути домой. Анна Петровна бездумно смотрит на фотографию своего Антона, потом в ней что-то пробуждается. Она деловито обходит могилу, трогает крашеное железо памятника.

– Это надо красить каждый год, а иначе долго не простоит, – тихо рассуждает она. – Вон недалеко от могилки Коленьки такой же памятник. Восемь лет прошло, а памятник весь ржавчиной покрылся, и гробничка совсем сгнила – некому красить. Если я умру, то и этот памятник сгниет. – Вновь щупает жесть пирамидки. – Тонкая. Нужно каменный памятник поставить, хотя бы такой, как у сына, чтобы долго стоял. Это мой долг. Долг памяти. – Оглядывает соседние могилы. – Почти все из мраморной крошки. Интересно, сколько сейчас стоит такой памятник?

Здесь, на могиле мужа, она старается не думать о деньгах, которых у нее все равно нет – это знать ему незачем.

Домой пришла поздно и сразу легла спать – устала.

Заглянула соседка, баба Маня, значительно старше ее, но довольно крепкая на вид и, как всегда, веселая и пьяная – гнать и продавать самогон всегда было делом прибыльным.

– Анюта, пойдем, посидим на кухне. Поужинаем, выпьем – тоска пройдет.

– Спасибо, но я не хочу, – тихо ответила Анна Петровна.

– Ну, как скажешь, – соседка закрыла дверь.

Мысль о деньгах на памятник не давала уснуть долго. Даже во сне, словно наяву, перед ней проходили люди, знакомые и не знакомые, с деньгами и без. И где-то вдали стоял муж, – это она знала точно, – и укоризненно качал головой. Она не слышала, что он говорит, но знала, что он ее не одобряет. Она помнила, что он, уже зная, что скоро умрет, говорил ей, чтобы она не тратилась на похороны, на памятник – зачем он ему, мертвому? Но он не прав: памятник ему, но не для него. Это память о нем, и она должна быть долгой.

Проснувшись, Анна Петровна уже знала, где возьмет деньги, вернее, попросит, и надеялась, что не откажут. Незадолго до обеда она подошла к хорошо знакомому ей дому, где в их бывшей квартире сейчас расположился один из офисов фирмы Коробова. Окно комнаты, где когда-то жил Коля, превратилось в дверь, к которой вела прямо с улицы лестница, изогнутая полукругом. На небольшом крылечке стоял верзила в темном костюме, в белой рубашке и в галстуке. Она поднялась по ступенькам, держась за черные, блестящие перила. Охранник сделал шаг навстречу высохшей, плохо одетой, но еще держащейся прямо, старухе.

– Бабуля, здесь не магазин. Здесь офис. Контора. Понимаешь?

– Понимаю. Мне нужен хозяин этого офиса, Коробов Владимир Митрофанович. Скажите ему, что пришла Анна Петровна Мещерская. Он знает.

Охранник недовольно посмотрел на нее, подумал и позвонил по телефону. Получив указание, он еще раз оглядел ее и сказал:

– Пройдите по коридору и зайдите в последнюю дверь направо. Он ждет вас. – Посторонился, пропуская ее в комнату Коли, из которой был сделан небольшой холл.

«В нашей спальне сидит», – отметила она и вошла в коридор. Как здесь все изменилось. Стены с бумажными обоями, которые они с Антошей сами выбирали и сами наклеивали, исчезли. Все вокруг было отделано пластиком; все сияло и слепило глаза. Знакомым коридором – четырнадцать шагов от комнаты Коли до их комнаты – она дошла до двери своей бывшей спальни. Стоящий в коридоре молодой человек открыл перед ней дверь и знаком показал – входите. Комната оказалась непривычно большой. «Они убрали перегородку между нашей комнатой и родительской», – не сразу сообразила она. Навстречу ей из-за стола встал Коробов.

– Здравствуйте, Анна Петровна. Рад вас видеть, – говорил он, усаживая ее в кожаное мягкое кресло. Не узнаете квартиру? Надо признаться, что ребята немного похулиганили и очень сильно изменили ее.

Анна Петровна молчала.

– Как ваше здоровье? Как здоровье мужа? – продолжал расспрашивать новый хозяин.

Анна Петровна по-прежнему молчала, придавленная роскошной отделкой комнаты под цвет светло-коричневого дерева. Но сквозь это великолепие она просматривала незамысловатый рисунок бежевых обоев на стенах комнаты, где они прожили с мужем тридцать два года, а она всю свою жизнь. Восемнадцать лет с ними вместе жил их Коля и уехал отсюда, чтобы умереть. И Антон скончался не в родном доме. А она, теперь нищая, пришла в свой дом просить. Она никогда не занимала денег, а сейчас она должна попросить, как милостыню, потому что отдать их она не в состоянии.

– Что вас ко мне привело? – донеслись слова Коробова сквозь воспоминания.

Она оторвала взгляд от стены, у которой когда-то стояла их кровать, посмотрела на него.

– Владимир Митрофанович, я пришла попросить у вас денег на памятник мужу.

– Сочувствую вам, – начал было Коробов, но она подняла руку – не надо.

– У меня никого здесь не осталось, – продолжила она. – Я тоже скоро умру, и о его могиле некому будет позаботиться.

– Ну что вы говорите, Анна Петровна, – он встал из-за стола и сел напротив. – Вы еще поживете.

Ему было неловко, и он уже стал досадовать на то, что согласился ее принять. Но скорая предвыборная кампания заставляла смиряться с такими вот визитерами.

– Деньги, конечно, я вам дам. Устанавливайте памятник мужу, а сами живите еще долго, – он хотел добавить, что надеется на ее голос на выборах, но решил, что в данной ситуации это будет перебор. – Сколько вам?

Он вытащил из стола пачку денег и отсчитал названную сумму.

– Этого, я надеюсь, будет достаточно?

Анна Петровна молча кивнула – ей лишнего не надо.

– Возвращать не надо, – добавил он, отдавая деньги.

Не ожидая, что она так быстро получит деньги, Анна Петровна с повлажневшими глазами опустилась перед ним на колени, но как только коснулась толстого, пушистого ковра, вместо привычного тонкого, еще не совсем забытого, своего, она, словно обжегшись об него, очнулась.

«Что я делаю? Перед кем я упала на колени? Он же воспользовался моим отчаянным положением и ограбил меня. Еще чуть-чуть, и я бы ему ботинки стала лизать».

Она стала подниматься с помощью Коробова.

– Спасибо, – тихо поблагодарила она, – не буду отнимать у вас время.

Анна Петровна направилась к выходу. Коробов шел рядом и на правах хозяина показывал ей комнаты, отделанные пластиком в светлые и темные тона, и что-то объяснял. Но она его не слушала и нечего не видела. В ней поднималась злоба, неведомая ей до сих пор. Злость на Коробова, на власть, на перестройку, неустроенность и свою зависимость от таких, как Коробов – бросилась на колени перед бандитом. Озлобление затуманило взор, заполнило голову, оттеснив все другие мысли.

Коробов проводил ее до выхода и, возвращаясь в свой кабинет, думал, как впредь избежать таких просителей. «Какая же здесь реклама? Сначала выгнал из квартиры, а затем дал деньги на похороны. Думать, Коробов, надо, прежде чем принимать просителей».

Анна Петровна, выйдя на жаркую улицу из прохладных комнат, постояла на крыльце, унимая озлобление, захлестнувшее ее. Затем медленно пошла домой, бережно прижимая к груди сумочку с деньгами. На шум открываемой двери вышла соседка.

– Вернулась? – дыхнула она перегаром. – А ко мне зашел знакомый дедок. Сватается, – пьяно хихикнула она. – Смотрины у меня. Пойдем, познакомлю тебя с ним.

Но Анна Петровна отказалась, сославшись на головную боль. Из своей комнаты она еще долго слышала разговоры и песни, доносившиеся из кухни. В голове шумело и звенело, и от гомона, заполнившего всю квартиру, боль усиливалась.

«Мне и здесь не дадут жить, если баба Маня примет к себе какого-нибудь деда», – безразлично подумала она.


*  *  *

Так сложилось, что у Сергея в городе товарищей осталось мало. Большинство друзей юности уехало или в златоглавую столицу, или за границу искать счастья. Оставшиеся в городе знали о случившемся несчастье, но помочь в его расследовании они могли лишь своим личным участием, что ему пока не было нужно. Нужны были люди, сведущие в таких делах, которые могли бы помочь не только советом, но и конкретным делом. Среди немногочисленных знакомы Сергея таким был лишь Антонов, который раньше работал в милиции и, возможно, он мог знать о взаимоотношениях между Пановым и Коробовым, особенно о криминальных. Сергей помнил, как при знакомстве тот обещал помочь ему, поэтому он позвонил Прошину и попросил договориться о встрече с Антоновым, но не в его рабочем кабинете, а где-нибудь в другом месте. Дня через два Прошин пригласили Сергея в ближайшее воскресенье в гости на дачу, где обещал организовать встречу с Антоновым.

К Степану Ильичу Сергей поехал на машине отца. Дорога была знакомая и к обеду, как и приглашали, он был на даче, где его встретила радушная хозяйка Марья Андреевна. Через минуту, вытирая руки, появился и Степан Ильич – занимался в саду.

– Сейчас мы пообедаем, – сказал он, – а затем отправимся к Антонову. Его машина видна – он уже здесь. Жаль, что дождик накрапывает – придется обедать на веранде.

Черно-сизая туча, вспыхивая тусклыми молниями, вяло громыхала, распластавшись над дачным поселком, близким лесом и полями, но так и не пролилась дождем, а лишь слегка смочила землю крупными каплями. Пока они обедали, туча, оставив здесь, над полями, лишь яркую дугу радуги, сместилась в сторону города, и там во всю силу разразилась грозой и косыми, серыми полосами дождя. Но и выпавшая здесь влага освежила воздух – дышалось легко, свободно.

Как и обещал Степан Ильич, пообедав, они отправились в гости к Антонову. Хозяин встретил их у калитки и повел на участок, где в беседке, обвитой лозой винограда, сидел мужчина лет пятидесяти.

– Я вот прихватил с собой Анатолия Михайловича Киреева, бывшего старшего уполномоченного уголовного розыска, майора милиции, тоже бывшего. С недавних пор он работает моим заместителем. Анатолий, мне кажется, сможет ответить на некоторые вопросы, интересующие нашего молодого друга, – сказал Антонов, представляя гостей.

– Приятно познакомиться, – пожал Прошин руку Кирееву.

Поздоровался с Киреевым и Сергей. После нескольких ничего не значащих фраз, перешли к тому, зачем они здесь собрались.

– Я готов ответить на твои вопросы, если смогу, – произнес Киреев.

– Спрашивай, – подбодрил Сергея Антонов.

– У меня, пока, единственный вопрос, – начал Сергей. – Знакомы ли Коробов и Панов, и если знакомы, то что их объединяет. Я имею ввиду не нынешнюю заботу о благе города, а криминальные связи, если они есть.

– Что они знакомы, это известно всем, – сказал бывший майор. – Как ты подметил, их объединяет забота о благе города. Это сейчас они афишируют свои официальные отношения, а было время, когда они сотрудничали, но в другой сфере деятельность, хотя об этом мало кто знал. Как говорится, милиции неизвестно, как они познакомились, но впервые их связь проявилась при очень странных обстоятельствах.

И он рассказал интересный случай, произошедший в их городе в начале перестройки.

– В то время, когда КПСС уже стала разваливаться, Панов был заведующим финансовым отделом обкома компартии. В один прекрасный день, у него пропал помощник – фамилию его я сейчас уже не помню – и вместе с ним обкомовская «Волга». Вести дело поручили одному из наших старших товарищей, Смольянову. Народу было подключено много: обкомовский работник, все же. Закопанный труп помощника, смерть которого наступила от огнестрельного ранения, нашли недели через две за сто километров от города. Панов от помощника отстранился: тот сам взял машину без разрешения и он здесь не причем. Оперативная группа поработала хорошо, и ее сотрудники разыскали в одном из районов области, далеко от места нахождения трупа, инспектора ГАИ, который видел пропавшую «Волгу» в тот день. По его рассказу, поздно вечером он остановил ее за превышение скорости. Вначале к нему подошел водитель, показал документы и пытался договориться с инспектором. Когда ему это не удалось, вышел пассажир и предъявил удостоверение работника обкома и сказал, что они очень спешат. Растерявшийся молодой сотрудник ГАИ отпустил их, не составив, конечно, ни какого протокола. Он лишь запомнил номер машины, и то, что фамилия водителя происходила от слова «короб». Из известных в милиции лиц с подходящей фамилией был и Коробов. Молодой инспектор из предъявленных ему фотографий сразу остановил свой выбор на Коробове, но на очной ставке он вдруг категорически отказался от своих показаний и Коробова в упор не узнал.

– Постепенно дело заглохло, – продолжал Киреев. – Ни преступников, убивших обкомовского работника, ни машины так и не нашли. Если предположить, что за рулем машины был Коробов, и он был человеком Панова, то понятно, почему это дело не было раскрыто. Затем Панов стал работать в исполнительных структурах города, Коробов со временем стал известным бизнесменом, а теперь вот его избрали депутатом Городской думы. Его в выборной кампании активно поддерживал Панов, что косвенно подтверждало их связи. Кроме этого, Коробов уж очень легко и без всяких хлопот приватизировал несколько достаточно больших зданий, а такое без связей в администрации города, по-моему, невозможно. А когда Коробов вошел в силу, они уже встречались на официальных основаниях, радея за судьбу города.

Киреев немного помолчал, вспоминая, что он упустил из виду, и закончил:

– Ну вот и все наши знания об отношениях этих двух отцов города.

Сергей вспомнил, что говорил генерал о похищении вагона с оружием, и решил спросить об этом случае.

– Об угоне вагона в милиции знали все, – ответил Киреев, – но занимались этим военные и транспортники. Хотя и нас тоже привлекали к этому делу: один из свидетелей из окна своего дома в ту ночь недалеко от места стоянки вагона видел светлые «Жигули». Ни точную марку машины, ни номера он не разглядел. Вот мы и искали эту машину, думая, что в той машине мог быть еще один свидетель, но не нашли. Тогда машина из разряда свидетелей, если можно так выразиться, перешла в разряд подозреваемых. Но ее все равно не нашли, – усмехнулся Киреев. – Кто сменил охрану у вагона с оружием, и кто убил начальника охраны, до сих пор ни кто не знает. Документы, на основании которых была произведена смена охраны, оказались липовые, так как те, кому положено их готовить, этого не делали. Возможно, начальник охраны был с ними в сговоре, а когда он сдал вагон, то он уже им был не нужен. Возможно, он что-то заподозрил, поэтому они его убрали. Расследуют это дело опытные работники, но пока они ничего не нашли.

 В рассказанной истории вновь появилась светлая машина, так что фактов для размышления у Сергея было достаточно.

– А в деле об убийстве отца такие же светлые «Жигули» не фигурируют? – поинтересовался Сергей.

– Насколько мне известно, нет. Ни какие машины в деле не упоминаются, – ответил Киреев. – А почему ты об этом спросил?

– Если отца убили из-за оружия, то возможно преступник был на той же машине.

– Возможно, но ни какой машины в деле не фигурирует.

Они еще немного посидели в уютной беседке, поговорили и распрощались.


*  *  *

Сергей пытался собрать всю информацию воедино. Похожие машины на железнодорожных путях и возле их дома – это случайность или нет? Если учесть, что в милиции не все безгрешны, то может быть, машин было две? Лучше, конечно, чтобы это была одна и та же машина – так проще. Что же получается? Машина возле дома стояла в таком укромном месте, о котором мог знать только человек, живущий в ближайших домах. Можно расспросить соседей о хозяине машины, но это привлечет внимание. Нужно просто понаблюдать за соседними дворами, возможно хозяин приедет на обед. Этому делу он решил посвятить свои ближайшие выходные дни. Но белую «пятерку» он так и не дождался. Тогда он все же осмелился расспросить о ней всезнающих старушек, которые вечерами сидели в соседнем дворе на скамейках. Поздоровавшись, он спросил у них:

– Я ищу Степанова Александра Михайловича, – назвал Сергей заранее подготовленную фамилию. – Он работает в милиции. Мне сказали, что он живет в этом доме. Вы не знаете, в какой квартире он живет?

– Нет, такого не знаем, – чуть ли не хором ответили старушки.

– Здесь раньше жил один милиционер, но его звали Марк Максимович, – добавила одна из сидевших, – а вот фамилию я не знаю. Да и знать не хочу. Правда же, бабоньки? – обратилась она к подругам.

– Это тот, который все на машине ездил? – Вступила в разговор другая старушка. – Уж очень неприятный тип был. Хам. Никогда не поздоровается, а машину всегда так поставит, что приходилось ее обходить по лужам. Переехал он отсюда куда-то. Никто из вас не знает куда? – обратилась она к подругам.

Куда переехал Марк Максимович, никто не знал.

– Да нет, – остановил он словоохотливых старушек, – мне нужен Александр Михайлович. А поблизости здесь нигде не живет милиционер?

Старушки принялись перебирать всех соседей, но работающих в милиции здесь больше не было. Сергей извинился, поблагодарил их за помощь и ушел искать Степанова, оставив подруг вспоминать соседей, знакомых, свою молодость. Он остался доволен беседой, так как, по всей вероятности, это был тот милиционер, которого он ищет. Конечно, по имени и отчеству будет трудно найти его, но он надеялся на друга детства, который работал инспектором в ДПС.

На следующий день он разыскал одноклассника, и вечером в баре за кружкой пива тот по имени и отчеству водителя сразу назвал организацию, за которой числились эти «Жигули» и фамилию владельца. Машина принадлежала отделу по борьбе с преступными посягательствами на грузы, который входил в состав транспортной милиции, а ездил на ней заместитель начальника этого отдела, майор милиции Кузьменко Марк Максимович, большой любитель езды без правил.

– Может на этой машине ездит еще кто-нибудь? – поинтересовался Сергей.

– Едва ли, потому что почти каждый день постовые отмечают этого лихача. А о его местожительстве я узнаю и завтра позвоню тебе.

«Итак, транспортная милиция следит за порядком на железной дороге, и на железной же дороге был угнан вагон с оружием; спрятанная от посторонних глаз машина возле их дома и такая же машина недалеко от угнанного вагона – это факты, – размышлял Сергей. – Все это дает повод думать о связи этих событий. Появлялась еще одна ниточка. Надо бы узнать, знакомы ли Коробов и Кузьменко и на какой базе держится это знакомство. Но даже если они знакомы, то Кузьменко не мог организовать угон вагона даже с помощью Коробова: слишком сложная операция, потребовавшая привлечения документов, к которым они, наверняка, не имели доступа. Надо искать связь этих людей с Пановым, с человеком, у которого имеются возможности организовывать такие дела. Если эта связь существует, то тогда все можно легко объяснить. Но только объяснить. Будут нужны и доказательства. Нужно так же узнать был ли знаком отец с Кузьменко?»

Последнее он узнал быстро. Генерал, которому он позвонил, сказал, что отец, по долгу службы, встречался с Кузьменко, особенно часто они встречались в последнее время, после угона вагона.

– Это работник транспортной милиции, и он непосредственно занимается розыском угнанного вагона, – добавил генерал.

Сергей поблагодарил его и объяснил:

– Хочу познакомиться с теми людьми, с которыми отец работал в последнее время, поговорить с ними.

Генерал помолчал, что-то обдумывая.

– Ну хорошо. Если еще что надо будет – звони сразу же.

Какие отношения существуют между Коробовым и Кузьменко, Сергей решил узнать у рабочих автомастерских. Выбрав удобный момент, он заглянул в мастерские, вход в которые был в дальнем углу двора автомагазина. Его встретил здоровяк в темно-синем комбинезоне.

– Что надо? – не очень дружелюбно ответил он на приветствие Сергея.
Сергей представился и спросил:

– Вы ремонтируете «Жигули»?

– Вообще мы машины не ремонтируем, мы готовим их к продаже, но тебе, как работнику магазина, мы отремонтируем. Что случилось?

– У меня полетел правый нижний рычаг. Какой-то идиот на большой скорости подрезал, и я с испугу наскочил на бордюр. Я только успел номер запомнить, – он назвал номер машины Кузьменко, – да еще заметил, что на боку написано «Милиция».

– А, старый знакомый. Знаем такого.

– И ему ремонтировали?

– Нет, по другим делам, – подчеркнуто равнодушно ответил мастер.

– Встретить бы его, я бы ему высказал все, что я о нем думаю.

– Не советую: хуже будет. А встретить его ты можешь и в нашем магазине. Он иногда заглядывает в гости к шефу, к Владимиру Митрофановичу. Ну, достаточно болтать. Покупай рычаг и пригоняй машину.

– Спасибо. Только я немного позже. Вот переоформлю ее на себя, тогда и пригоню. А может, кого-нибудь найду, чтобы у меня в гараже починил, ведь притащить ее сюда – проблема.

– Делай, как знаешь.

Сергей разговором с мастером был удовлетворен: связь Панов – Коробов – Кузьменко прослеживалась довольно отчетливо.


VI

Разговор в Москве был крайне неприятен для Панова.

– Ты что, приехал просить у нас совета? Мы еще полгода назад тебе говорили, что ваш мэр скоро уйдет, и чтобы ты готовился его сменить. Что ты сделал за это время? – ничего! А твой любимчик… – хорошо, хорошо, бывший, – так вот, он сумел поставить дело так, что его знает почти весь город и знает с хорошей стороны, в отличие от тебя. Не тебя твой город знает, а его, Коробова. Какой-то депутат вашей думы набрал такой рейтинг, что теперь просто так с ним не справиться. Что ты намерен предпринять?

– Вообще-то, официально еще никто не объявлял о желании стать мэром, и еще неизвестно, будет ли он баллотироваться или нет. Я бы так не драматизировал ситуацию, – пытался защититься Панов.

– Слушай, дорогой, когда драма развернется, тогда будет поздно. Нам нужен свой мэр. – «Москвич» встал из-за стола, не спеша, прошелся по кабинету. – Может, ты недостаточно настойчиво говорил с ним, и он не проникся складывающимся положением?

Он сел напротив Панова.

– Мы не можем понять, что там у вас происходит? Старый мэр вначале был послушным, а потом вдруг стал оскаливаться, и нам приходится менять его. Теперь, того и гляди, новый такой же будет. Нас такое руководство вашим городом не устраивает. Лично мне не понятно поведение Коробова: входил в твой круг, ты надышаться на него не мог, ты сделал его солидным бизнесменом, мы помогли ему стать депутатом – и вдруг такой поворот.

– Набрал силу и почувствовал самостоятельность. Здесь, конечно, мы его упустили, – Панов виновато потупил голову.

– Не мы, а ты. Ты его упустил, так что выправляй положение, – он встал из-за стола, за которым сидел Панов, и направился к своему.

– Я уже думал над этим. Хитер очень, да и в думе поднаторел, как себя вести в подобных ситуациях. Ни на какие сделки идти не хочет, а прижать его не можем: он относительно чист перед законом. Возможно, у него были промахи, но кто же думал, что шестерка возмечтает стать тузом.

Панов помолчал, ожидая, что скажет хозяин кабинета, но тот молчал.

– Я никогда не мог даже подумать о том, что мой самый верный помощник вдруг предаст меня, – сделал попытку объясниться Панов.

– Самый верный помощник! – «москвич» с усмешкой посмотрел на говорящего. – А не ты ли, Лев Борисович, любишь говорить, что есть такой закон: к власти идут по трупам. Он и живет по этому закону. Он даже должен так жить, если это закон. А ты: «Не думал». Ты хотя бы сейчас думай, напряги свои мозги, подключи людей. «Не можем прижать»! «Чист перед законом»! Да нет такого человека, который был бы чист перед законом. Ищи – и найдешь закон, перед которым он в долгу. Или подведите под нарушение закона.

– Мы ищем варианты, – сказал Панов, но как-то нерешительно.

Какое-то время оба сидели молча.

– Он что, даже жене не изменяет? – наконец проговорил хозяин кабинета и усмехнулся. – Это самое распространенное «нарушение закона» мужиками его возраста.

– Это наблюдается за ним.

– Ну так что же вы ждете? Этого вполне достаточно, чтобы его осадить.

– Мы работаем в этом направлении, – немного приободрился Панов.

– «Работаем в этом направлении», – повторил за ним москвич и усмехнулся. – А ты еще не забыл коммунистическую лексику: «Мы работаем в нужном направлении». Тогда этой фразы было достаточно, чтобы твою работу признали удовлетворительной, но не сейчас. Сейчас нужен результат.

Он встал, прошелся по кабинету.

– Ну и как же вы работаете?

– Ищем подходы, наводим справки, фиксируем его действия. К сожалению, мы поздно начали этим заниматься, – Панов отвечал, словно школяр учителю. – Но время у нас еще есть.

– Нет у тебя времени. Мы пришлем к вам бригаду наших людей. Ты представь им все, что успеете собрать на Коробова, и они попытаются все это оформить надлежащим образом, а также займутся подготовкой твоей избирательной кампании. Но это чуть позже. А сейчас сам мобилизуй все силы на то, чтобы уговорить его отказаться от выдвижения своей кандидатуры. Нам он совершенно не нужен в роли мэра. Если он вышел из-под твоего контроля, то нет ни какой гарантии, что он и нас не пробросит.


Он долго смотрел на виновато сидящего с опущенной головой Панова.

– Интересный ты человек, Лев Борисович, когда сидишь в кресле, в которое мы тебя посадили, ты выглядишь солидно, даже покрикиваешь на своих подчиненных. Но вот тебе предстоит побороться – и ты сник. Ждешь, когда мы тебя вновь посадим, теперь уже в кресло мэра? Нет, здесь нужно хотя бы сделать вид, что ты потеешь от борьбы за это место. Так что давай, начинай активно работать, чтобы был нужный нам всем результат.

Хозяин кабинета подошел к окну, коротко посмотрел на вытянутый вдоль здания сквер, на деревья, отряхивающие с себя капли дождя, и вернулся к прерванной беседе.

– Конечно, есть более простой и надежный способ избавиться от проблемы, но это нужно делать так, чтобы себе не навредить. – Он внимательно смотрел на Панова. – Ваши газеты уже объявили тебя и Коробова соперниками на кресло мэра, а других достойных кандидатур у вас нет. Так что, если он и мешает кому-нибудь, то только тебе. На сегодня лучший вариант – это договориться с ним полюбовно. Пообещай ему место председателя Городской думы. Есть еще областная дума, Государственная. Пусть еще поработает на законодательном поприще, наберется опыта, а мы присмотримся к нему. Вариантов много. У него прошлое не слишком светлое, пообещай ему забыть об этом. У вас там еще не все рынки приватизирован, может он на какой-нибудь согласиться? Ты и это ему пообещай, или еще что-нибудь. Обещай все, кроме кресла мэра. Не нужен он нам, не знаем мы его. – Москвич недовольно переложил папки у себя на столе. – В общем, решай вопрос и быстрее: чтобы к началу предвыборной кампании ты подошел если не без него, то на первом месте по популярности. Это приказ.

Уже прощаясь, добавил:

– Денег не жалей. Мы не только не препятствовали, но и помогали тебе их добывать, и по нашим сведениям денег у тебя много. Вот и пусти их на эти дела. Станешь мэром – все окупится. – Он задержал Панова у порога. – И основное: глаз с Коробова не спускай, чтобы он не предпринял каких-либо действий, которые исправить будет уже нельзя. Не заставляй нас спешно решать вопрос о твоем новом будущем. Все. До свидания.


*  *  *

Через несколько дней после посещения Москвы Панов сам позвонил Коробову и попросил зайти к нему на работу, чтобы обсудить транспортные проблемы города. Коробов сразу догадался о причине личного звонка Панова и обещал зайти завтра, взяв себе, таким образом, небольшой тайм-аут. Коробов знал, что Панов недавно побывал в Москве и догадывался об истинной причине этой поездки.

«Вот теперь, Владимир Митрофанович, держись. Сейчас насядут со всех сторон: будут просить, требовать, чтобы я не выдвигал свою кандидатуру. Панов угрожать не будет – он станет уговаривать. Стращать – это дело Кузьменко, а свои угрозы Стрелочник может исполнить, не задумываясь, если, конечно, ему позволят. Других ребят Пан пока подключать не будет: дело-то почти семейное», – размышлял Коробов.

Такой поворот событий, в своей относительно спокойной в последнее время жизни, Владимир предвидел еще задолго до своего неофициального заявления о желании стать мэром. Он уже давно ушел из-под плотного контроля Панова и его столичных покровителей и стал проводить в Думе независимую от них политику. Хотя «контроль Панова» – громко сказано. Просто, время от времени Коробов пользовался услугами Панова, а тот – услугами Коробова. Делать вид, что один подчиняется, а другой руководит, было выгодно обоим, и такой симбиоз устраивал Коробова до избрания его в Городскую думу.

В начале своей карьеры депутата, ему просто хотелось доказать, что он способен самостоятельно мыслить, работать. Когда же о нем заговорили сначала в Думе, а затем и в некоторых кругах городского общества, ему захотелось большего – власти. Скоро, будто догадываясь о его желании, начали готовить общественное мнение о досрочной смене мэра города. Собираясь участвовать в выборах, он понимал, что его, не входящего во властные структуры, могут избрать мэром только в том случае, если он будет популярным у избирателей и никаким образом не будет связан с нынешней коррумпированной властью. Заручиться поддержкой администрации области и города он не мог, так как на такую должность у них всегда есть свои, проверенные совместными делами, кандидаты. Сейчас таким кандидатом, по всей видимости, будет Панов, так как он всегда прислушивался к мнению областной администрации и Москвы. Хотя он и не очень популярен среди жителей города, но избрание его мэром – дело техники. Он, Владимир, набирающий вес в общественной и экономической жизни города, может не только сильно подпортить власти избирательную кампанию, но при благоприятных стечениях обстоятельств стать даже мэром. Чтобы обезопасить себя от всяческих неожиданностей, власть и ее кандидат Панов должны убедить его отказаться от желания стать во главе администрации города. Если это им не удастся, то у них есть еще два варианта: скомпрометировать его перед избирателями или убрать.

Всякий раз, когда Коробов обдумывал возможные варианты развития событий в предстоящей борьбе за власть, ему хотелось русской водки с луком и соленым огурцом. Но сейчас было не до нее. Нужно подготовиться к завтрашней встрече с Пановым, еще раз продумать все и попытаться понять, на чем, на каком его промахе они могут сыграть.

Во всей своей деятельности, даже в самые «горячие» времена, Коробов старался не оставлять слишком заметных следов. Уже тогда он понимал, что всю жизнь в явном или скрытом криминале не прожить, что рано или поздно нужно будет устраиваться в мирной жизни. Он, в отличие от многих своих подельников, никогда не лез в авторитеты, всегда старался находиться в тени. В жестокие 90-е годы из мелких авторитетов мало кто выживал: постоянно шел передел сферы влияния, безумный, беспощадный. Коробов хотел жить и, строя планы на будущее, ждал, выбирал время, когда можно будет заявить о себе. Если он и участвовал в делах братвы, подчиняясь закону стаи, то только в обычных рейдах по «выбиванию» и сбору денег у должников, в массовых «стрелках» и в других подобных делах, на которые протоколы выполнения задания не составлялись, и в прокуратуру потерпевшие не жаловались.

Коробов подошел к окну. За окном дождь. Не летний, а мелкий, осенний, хотя впереди еще месяц лета. Будет еще и тепло, и дожди с грозами. До настоящей осени еще далеко, но сейчас за окном по-осеннему неуютно.

Вспомнилось, как он познакомился с Пановым в начале перестройки. Коробов уже тогда выделялся среди братвы сообразительностью, но он не хотел связывать свою жизнь с криминальным обществом. К тому времени он начал понемногу отходить от активной жизни бригады: устроился в автомастерские обычным слесарем, при возможности старался не ходить на дело, чем вызывал недовольство своих хозяев. И вот, когда потребовался водитель машины, на которую, как он понял потом, планировалось нападение, выбрали его – списали. Но судьба была милостива к нему, и вместо запланированной гибели она предоставили ему шанс выйти в люди, и он его не упустил. Тогда ему приказали сопровождать в один из районных центров курьера обкома партии, как выяснилось потом, с большой суммой денег. Компартия уходила в прошлое, но деньги партии должны были работать и дальше, поэтому им нашли наиболее эффективное применение: вложение в черный бизнес. Панов, чей помощник выступал в роли курьера, в то время был главным финансистом в прекращающем свое существование обкоме партии, поэтому он участвовал в распределении финансов, и все партийные деньги шли через него.

По дороге их обстреляли из догнавшей машины. Пассажир отстреливался через разбитое заднее стекло и сумел повредить ту машину. Она остановилась, но одна из пуль, выпущенных из преследовавшего их автомобиля, оказалась для курьера роковой. Коробов еще некоторое время гнал «Волгу» по пустынному ночному шоссе. Поняв, что ушел от преследователей, он, опасаясь, что впереди на шоссе его могут ждать, свернул в небольшой лесок. Там он передохнул, заглянул в «дипломат» курьера: денег, которые оказались там, было достаточно на безбедную жизнь в бегах, но это его не устраивало. Уже тогда у него были другие планы, и он собирался воплотить их в жизнь.

Он закопал труп своего попутчика, предварительно изъяв у того все документы и расписку Панова о передаче денег, и еще до рассвета окольными путями вернулся в город. Машину он передал ребятам в гаражи, чтобы те разобрали ее на запчасти, – нечего добру пропадать, – а сам, оставив себе копии с бумаг курьера, пошел к уже волновавшемуся Панову. Коробов отдал ему «дипломат» с деньгами, документы и расписку, поведал, что с ними случилось, и сказал, где закопал труп. Панов случившемуся не очень удивился, и Коробову даже показалось, что он расстроился возврату денег, но бумагам, которые ему вернули, он обрадовался.

Панов его запомнил и взял под свое покровительство: ему нужен был свой человек, не очень заметный в криминальных структурах, но готовый работать на него. Благодаря этому знакомству, Коробов, как и хотел, заработал не один такой «дипломат» денег. Вспомнил он и о том, как помогал ему Панов в период массовой приватизации имущества. Но Панов за свои услуги получил немалые деньги: можно считать, что в материальном плане они в расчете. И вот теперь Коробов решил окончательно порвать не только с Пановым, но и со всем криминальным бизнесом, чтобы продолжать обогащаться теперь уже относительно легальным путем.

«Конечно, так поступать неблагодарно и неблагородно. – Коробов усмехнулся. – Но если вернуться лет на десять тому назад и поступать со всеми благородно, то кем бы я был сейчас? Агрономом в колхозе? И оттуда бы меня выгнали другие, неблагородные. Такие времена. А удачливых бизнесменов совесть не мучает – это аксиома. И что плохого в том, что я хочу в очередной раз изменить свою жизнь? Что мне может помешать в этом?» – думал Владимир.

«Мокрых» дел за ним не числилось, хотя, при желании, привязать его к какому-нибудь убийству труда не составит. Доказать они не докажут, но популярности это ему не прибавит, так как просто ему от этого не отмахнуться: криминальная страница в его биографии существует. К счастью, этот период жизни достаточно тесно связан с Пановым, поэтому переворачивать назад эту страницу для Льва Борисовича также опасно. Кроме того, у Панова была еще и своя жизнь, которая ограничивалась стенами его кабинета, но была не мене преступная, и он наверняка боялся того, что, открыв хотя бы одно дело Коробова, он не сможет скрыть свои «личные» дела. Долгое время Коробов был маленьким винтиком в сложной иерархии преступного мира, зачастую даже не зная, на кого он работает. Пришло время, благодаря тому же Панову, он окреп, у него появилась своя боевая группа, но все равно крупные дела он проворачивали по наводке Панова. Так что криминальные судьбы у них переплетены, но, надо отдать должное Панову, следов этого переплетения он не оставлял.

Став депутатом, Коробов практически отошел от всех криминальных дел, перепоручив их Санину с ребятами. Но активность группы упала, что вызвало недовольство того же Панова, и, как следствие, появление на сцене решительного Кузьменко. Совсем недавно Кузьменко от имени общего знакомого предложил подключиться к вновь возрождаемому в городе наркобизнесу. Понятно, что новые торговцы, возглавившие это дело, могут обойтись и без него, но его посвятили в замыслы – привязали. Теперь просто так не отвертеться, а в случае какого-нибудь провала, его, Коробова, можно будет сделать крайним. В разговоре с Кузьменко он дал понять, что участвовать в этом бизнесе ему не с руки, но подумать обещал. Кузьменко, несомненно, понял, что Коробов не хочет входить в дело. Теперь, ко всему прочему, Коробов не хочет уступить дорогу, ведущую к креслу мэра, своему благодетелю. А это уже серьезное неповиновение.

«Так как компромата на меня у Панова, наверное, нет, а от выборов я не собираюсь отказываться, то меня лучше убрать, – сделал неутешительный для себя вывод Владимир. – Но завтра Панов будет лишь уговаривать, поэтому время на подготовку ответных шагов у меня еще есть».

 Коробов ждал завтрашнюю встречу еще и потому, что надеялся узнать их козыри, хотя и не верил, что они у них есть.

Как и предполагал Владимир, разговор велся о предстоящих выборах мэра. Панов от имени будущего мэра, то есть от своего имени, предложил переизбрание Коробова в Городскую думу следующего созыва и даже место ее председателя, если Коробов поддержит его кандидатуру на пост главы города. Будущий мэр даже обсудил некоторые проблемы, требующие совместной работы администрации города и думы, во главе с ее новым председателем. Зная, что Коробов хочет уйти из криминального мира совсем, он обещал содействовать ему в этом. Под конец беседы Панов пообещал, что если он станет мэром, то посодействует ему, Коробову, в приватизации одного из рынков города. Это был большой подарок даже для Коробова.

Больше Панов ничего не сказал, и никакие карты не были раскрыты. Это еще больше убедило Владимира, что фактов его деятельности, которые могли бы бросить тень на его репутацию, у них нет. Коробов поблагодарил за обещанные услуги, и обещал подумать над предложениями, но это обещание выглядело, как отказ от поддержки Панова на выборах.



*  *  *

Через два дня после встречи с Пановым уже ночью, когда Коробов собирался ложиться спать, ему позвонил Кузьменко.

– Я тебя приветствую, Владимир Митрофанович. Ты еще не спишь? Дела не дают? – послышался бодрый голос в трубке. – Я не буду тебя сейчас долго занимать. Нам нужно встретиться и поговорить.

Коробов ждал этого звонка с просьбой о встрече и готов был к разговору.

– Надеюсь, не сейчас же? – недовольно спросил Коробов.

– Нет, конечно, не сейчас, – ответил Кузьменко. – Я предоставляю тебе выбрать время. Мне лишь не хотелось затягивать с этим.

Кузьменко замолчал, ожидая решения Коробова.

– Хорошо, не будем это затягивать. Можно встретиться завтра, скажем, после обеда часа в три. Устраивает тебя? О, извини, сегодня. Я не обратил внимания на то, что уже наступило завтра.

Они договорились встретиться в автомагазине в три часа дня.

…Кузьменко въехал во двор магазина на своем автомобиле без опоздания. Коробов, появившийся немного раньше, уже ждал его в «комнате свиданий», так называли комнату в здании магазина, имеющую два выхода, один из которых вел в закрытый двор, а другой – в магазин. В этой комнате раньше часто, а сейчас реже, Коробов собирал своих помощников по «черному» бизнесу, обсуждал и планировал с ними предстоящие дела.

Перебросившись несколькими фразами о погоде и здоровье и выпив по рюмке коньяка за встречу, Кузьменко перешел к делу, ради которого он оказался здесь.

– Владимир Митрофанович, мне по боку ваши политические разногласия с Пановым, меня больше интересует практический вопрос, – он сделал паузу, давая хозяину время включиться в беседу. – Ты будешь участвовать в новом деле? Ты понимаешь, о чем идет речь?

Кузьменко снова замолчал, закурил и внимательно посмотрел на Коробова.

– Речь вновь идет о наркотиках? – Коробов также закурил. – Зачем я вам нужен, вы и без меня отлично справитесь.

– Конечно, справимся, но ты же хорошо представляешь объем работы, который надо провернуть. У тебя в этих делах большой опыт, – вон какую торговую империю воздвиг! – люди, магазины, склады. В твоих гаражах можно спрятать атомную бомбу, и никто ее не найдет, – улыбнулся Кузьменко. – А без тебя это надо делать с нуля.

– Зато делиться со мной не надо, – Коробов знал о жадности Кузьменко.

– Ты напрасно иронизируешь. В этом деле будет такой оборот, что всем нам хватит. За год ты удвоишь свой капитал без особых затрат.

– Ну, подумай сам, Марк Максимович, – мэр города и такие дела. Как-то не очень это сочетается.

– А ты отбрось свои амбиции, не лезь в мэры. Живи, как жил. Тебе что, депутатства и председателя какой-то там комиссии мало? – Кузьменко начинал горячиться.

– Дело не в амбиции. Депутат – это, если можно так выразиться, теория, а мне хочется практики, конкретной работы. А наркотики мне не дадут заниматься в полную силу проблемами города.

– Ты можешь поручить наркотики своим ребятам. Вспомни, как совсем недавно мы какие дела проворачивали – любо дорого посмотреть. Так и сейчас: твоя голова, твой организаторский талант нужен, а не личное участие, – Кузьменко пересилил себя и похвалил Коробова. – Ребята твои нужны, склады, транспорт. Отдашь им соответствующие распоряжения – и вся работа.

– Нет, так не получится. В таком деле, особенно вначале, надо с головой уходить в работу. Ведь сколько осталось мелких конкурентов на этом рынке? И всех надо или уговорить, или убрать. Работы много и опасной работы.

– Конечно, опасно, но тебе не привыкать, – продолжал давить Кузьменко. – Во всех наших делах было так – и ничего. А насчет мэрства – откажись от него. Зачем тебе постоянная головная боль. И без навара. Да и не пустят тебя в мэры. Здесь же будет явный доход. Если хочешь власти, то тебе помогут стать председателем следующей думы – выборы не за горами, – разворачивай свою политическую деятельность. А там, когда окончательно окрепнешь, наладишь связи со всеми – прямая дорога в кресло мэра. Тебе еще и сорока лет нет, так что успеешь еще и мэром побыть и губернатором. Сейчас же оставь это Панову. У него и без тебя проблем хватает.

Коробов и в этом разговоре понял, даже с небольшим разочарованием, что и Кузьменко сказать нечего. Он надеялся, что может быть, хотя бы этот немного приоткроет завесу над своими дальнейшими шагами – но только пустые разговоры. «А что у них есть против меня – ничего. Те дела, которые вместе проворачивали? От них Панову будет больше неприятностей, чем мне. Значит, это лишь разведка – к бою они не готовы, следовательно, время на подготовку к схватке у меня еще есть. Значит, нам больше не о чем говорить», – подумал Коробов и подвел черту под беседой:

– Нет, Марк Максимович, я уже решил идти на выборы, уже пообещал многим, так что назад мне пути нет.

Он, конечно же, лукавил: обещания были не причем. Мысль о власти, о реальной власти вначале над городом, а затем и выше, захватила его, и он решил бороться до конца. Хотя он и понимал всю опасность этой «авантюры» – так он про себя называл свое участие в предстоящих выборах мэра, – но он верил в свою удачу, которая в делах, меняющих его судьбу, еще не обходила его.
 
– Значит, говорить с тобой о перемене решения бесполезно? – отрешенно спросил Кузьменко.

– Ты о выборах? Да, об этом бесполезно.

– А насчет другого дела? Тоже отказываешься?

– Это насчет наркотиков? Мне это очень будет мешать, но здесь надо хорошенько подумать, – Коробов решил, что полностью разрывать отношения рано.

Этот ответ Кузьменко не устроил. Он немного подумал и решил перейти от уговоров к угрозам.

– А ты не боишься своих хвостов, что тянутся за тобой с юношеских лет? Их же не просто спрятать.

– Нет у меня ни каких хвостов, которые нужно прятать, – резко оборвал его Коробов и встал, давая понять, что разговор окончен.

Вслед за ним поднялся и Кузьменко.

– Ну, ну, смотри. Ведь кроме старых грехов у тебя есть и новые грешки, – он усмехнулся.

Коробов сразу понял, о чем речь, но решил это оставить без внимания.

– Извини, Марк Максимович, – глянул на часы Коробов, – времени у меня мало.

– Все понял. Ухожу. – Уже в дверях он остановился и попросил: – Проводи меня до машины, я тебе что-то покажу.

Коробов удивленно посмотрел на него и отправился вслед за ним во двор, где стояла «пятерка» Кузьменко. Открыв дверь автомобиля, Кузьменко тихо спросил:

– Ты, наверное, знаешь, что делают с теми, кто не подчиняется? А ты еще и дорогу переходишь. Это опасно для жизни. – Он немного помолчал, ожидая ответа Коробова, и, не дождавшись, продолжил: – Это предупреждение. Не одумаешься – пеняй на себя.

– Это ты мог сказать и там, – кивнул головой в сторону магазина, так же тихо ответил Коробов. – Сегодняшний разговор я не записывал. Мне все эти игры уже ни к чему.

Кузьменко зло хлопнул дверью, взвыл мотором и умчался, оставив во дворе едкий запах горелой резины и выхлопных газов.

Хмурый Коробов вошел в магазин, – Сергей так близко видел его впервые, – перебросился несколькими словами с директором магазина и уехал.

Сергей видел, как умчался Кузьменко, заметил озабоченность Коробова.

«Не поделили» – подвел он итог «стрелки». Теперь Сергей был твердо уверен, что эти три человека, Панов, Коробов и Кузьменко, связаны между собой не только работами на «благо города», но еще чем-то, о чем никому не положено знать. Свидетельство этому тайная сегодняшняя встреча двух из них, на которой они явно поссорились.

Мысли о виновных в трагедии его семьи не оставляли Сергея никогда, поэтому ему тут же пришла идея: если эти люди повинны в гибели родителей, и они не ладят, то надо их столкнуть между собой так, чтобы они сами себя наказали. Осталось лишь придумать, как это сделать. Что Коробов лично не присутствовал при убийстве отца и матери, Сергей знал. Но он мог быть заказчиком. А что Кузьменко был в квартире в тот трагический вечер, Сергей почти не сомневался. Вот их в первую очередь он и задумал столкнуть.