Дрон, хроники славных дел

"Сказка на ночь" для детей старше десяти лет.


Эта сказка появилась несколько лет назад, когда у нас с моим сыном соблюдался еще ритуал «сказки на ночь». Сначала, конечно, это были непосредственно сказки, потом – книги, которые я прочитал за свою жизнь, ну а когда все было рассказано мы вместе с сыном и стали придумывать всякие-разные истории про царевича Ванюшу. Так и возникло в нашем совместном творчестве справедливое царство Дрон.


ДРОН

ХРОНИКИ СЛАВНЫХ ДЕЛ


КАК ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ

Конечно, все славные дела начинаются с какого-то вроде бы незначительного события, которое через определенный промежуток времени приводит к потрясениям, общественным сдвигам, природным катаклизмам и так далее, и потом оказывается, что то, с чего все началось, поначалу выглядело будничным и привычным, но вот оно то и дало потом толчок всему.

Итак, в дремучих лесах давным-давно стояла деревенька со странным названием Дрон, и жили в ней обычные люди, не хуже и не лучше других, которые жили по соседству. Впрочем, соседство по тем временам и меркам считалось категорией достаточно условной, потому что поначалу (то есть еще задолго до описываемых событий) народ Дрона думал, что он вообще один живет в этом лесу. То есть, мужики корчевали деревья, разрабатывали, как могли землю, сеяли в нее рожь и другие злаки, сажали овощи, в общем, все, что росло, а бабы хлопотали по хозяйству, ну и собирали в лесу грибы-ягоды. Еще, конечно, мужики ходили в лес стрелять всякую дичь. Вот так шли годы, а потом в Дроне стали появляться другие люди, и оказалось, что Дрон – это не единственное место пригодное для жизни, а есть еще такие же поселения и на севере и на западе и на востоке (вот только не знали, конечно, жители  Дрона, что тот край света, где восходит солнце, называется востоком, где заходит – западом, а перпендикулярно этому направлению – севером и югом). Однако появление этих людей никак не повлияло на проживание в Дроне. Все оставалось по-прежнему, ну только, конечно, можно было сходить, посмотреть, как там поживают в других деревнях, и некоторые ходили, особо любопытные, но у других было абсолютно все то же, что и у них, поэтому особой тяги к визитам к соседям ни у кого не было.

А началось все с рождения в семье некоего Тихона младенца мужского пола, которого радостные родители нарекли Велеславом. Что означает это имя никто не знал, но, уж, больно оно оказалось красивым, да и младенец был не совсем обычным – очень крупным, таких, пожалуй, и не рожали никогда в Дроне, бедная мать извелась вся, пока он появился на свет.

Поахали все поначалу, поохали над размерами новорожденного, а потом за заботами как-то все забылось, и рос Велеслав, как обычный ребенок, только, конечно, со сверстниками ему играть было не совсем удобно, поэтому он норовил примкнуть к старшим ребятам.

А надо сказать, что в Дроне мальчишек уже с малолетства приучали к труду: в поле папеньки помогать, во дворе и по дому работать, без дела не сидел никто, так что очень короткое детство было у мальчишек того времени. Вот и Велеслава папенька начал приучать к труду, лишь только исполнилось ему двенадцать лет. Приучать то он его начал, да вот толка от этого поначалу не было никакого. То есть, нельзя сказать, что маленький Велеславушка бежал от работы, нет. Просто все то, что ему поручали, он выполнить не мог по той причине, что в его руках все ломалось, разваливалось и вообще приходило в негодность, так как силой этот малец обладал геркулесовой, и все те приспособления и инструменты, которые были придуманы и изготовлены для обычных людей, не выдерживали крепости его рук. Если Велеславу давали метелку, то он мог взмахнуть ей только один раз, а потом от этой метелки оставался один черенок, да и тот разломанный пополам, лопату Велеслав вгонял в землю на половину черенка, естественно, вытаскивал из земли один только черенок, когда он рубил дрова, то у топора не только после первого удара трескалось топорище, но и сам железный топор раскалывался пополам, а пилить ему не давали, так как пила ломалась не успевал он еще и сделать одного пропила. Так что весь инструмент, какой ему ни дай, Велеслав превращал в рухлядь.

В общем, ни к чему у Велеслава не лежали руки. Однажды взял его с собой папенька в поле пахать сошкой. Сам, значит, пашет, а Велеславушка в тенечке сидит, веточкой комариков отгоняет. Пахал-пахал папенька, подустал немного и говорит сыночку, мол, подмогни, Велеславушка, я отдохну. Велеслав согласился, прилег папенька под ракитой, а сыночек за сошку взялся. Когда проснулся родитель часа через два, то увидел, что сыночек загнал сошку по самую рукоять в землю, а кобыла сидит на земле, как собака вся в мыле и чуть живая. Половина поля была исковыряна таким макаром, родитель кинулся вытаскивать из земли соху и спасать лошадь, но ничего, конечно у него не получилось, он наругал сына, тот одной рукой вытащил соху из земли и, понурившись, пошел домой.

Сам Велеслав тоже не очень рад был своей силушке, уж, было совсем он решил, что ни к чему не пригоден он в этой жизни, да вот только однажды случилась отдушина, которая как-то временно помогла ему самореализоваться в деревенском обществе. Попросил его как-то папенька привезти из речки воды домой, вот Велеслав, не долго думая, схватил оглобли телеги со стоведерной бочкой и покатил ее к речке. Набрал полную бочку воды и также прикатил во двор. С тех пор и появилось у него общественно-полезное занятие водовоза. Конечно, можно бы было впрячь в телегу лошадь, но без лошади Велеславу оказалось сподручнее.

Нравы у жителей Дрона в те времена были достаточно простые, словарный запас небогатый, такой, чтобы хватило описать все производственные процессы и некоторые природные явления. Ну вот, к примеру, когда народ приходил в семейство Тихона подивиться на новорожденного, то, говорили, примерно, следующее:

- Ну, вот, эта-а-а, конечно, да-а-а. Малец-то, ого, заколдобистый дык! Вы, вот эта вот, того ага, - эта речь сопровождалась выразительной мимикой и жестикуляцией.

Конечно, в те времена люди не знали, суть многих природных явлений, они воспринимали все, как само-собой разумеящееся и не задумывались над смыслом жизни и прочими глупостями, которые присущи, так называемому, цивилизованному обществу. Однако вокруг них существовало много того, чего они не понимали, и все это жители Дрона называли одним словом Бог. Так, к примеру, осенью река замерзала, а весной, естественно, лед таял и начинался ледоход. И вот, когда на реке с треском и грохотом начинал лопаться лед, и льдины, налезая одна на другую, крутясь и сталкиваясь в холодной, черной воде неслись вниз по течению, жители Дрона и стар, и млад выходили к реке и долго, заворожено смотрели на такое знакомое, но не совсем понятное явление, и кто-нибудь то и дело бросал восторженный реплики, типа:

- Вот, ну да, ага, Бог, е-мое, эх! – или, - Бог, конечно, сила у-у-у!

Еще дронцы любили в солнечные, ясные дни ходить всей деревней смотреть на закат. Все собирались на пригорке над речкой и любовались заходящим солнцем. Здесь долго, конечно, не стояли, потому что процесс заката довольно короток по времени, а после захода солнца все быстренько спешили разойтись по своим подворьям, потому что следом наступала такая темень, что ходить без дела по деревне было довольно опасно. Также выходили смотреть и на полную луну, и на звезды в ясную ночь. А когда весной или летом гремела гроза, то тоже собирались где-нибудь в большой избе и вместе боялись небесного грохота. Ну, понятно, что грозу тоже называли Богом.

В общем, так и жили, просто и без особых затей. Но к тому времени, как Велеславу исполнилось пятнадцать лет, в Дроне уже появилось такое общественное явление, как осенняя ярмарка. Понятно, что она была совсем не такая, как в более поздние времена, просто сначала из соседней деревни к ним в сентябре стали приезжать люди и привозить то, чего в Дроне не было, а потом и из других деревень тоже. И это, конечно, было хорошо, так как дронцы начинали общаться с соседями, заводить новые знакомства, узнавать какие-то полезные вещи, которых у них отродясь не водилось, в общем-то, эти ярмарки расширили кругозор дронцев и продвинули их немного по пути цивилизации, от которой, как оказалось впоследствии, все равно деться было некуда.

Однако со всем хорошим, эти ярмарки ввергли Дрон, вернее его мужскую часть, в пучину такого аморального явления, как пьянство. То есть, до эры ярмарок в Дроне спиртного не было вовсе, да его и не знали как производить, так что жизнь люди вели трезвую и здоровую. Но вот надо же, откуда-то  появился хмельной мед, брага и сладкое заморское вино (оно так и называлось, а как оно появлялось в их лесном краю, никто не знал). И вскоре началось настоящее умопомрачение. То есть с весны до осени мужики пахали, сеяли, боронили, жали, убирали, - в общем, занимались с раннего утра до поздней ночи нескончаемой сельскохозяйственной работой, а после того, как все было сжато и убрано, где-то с октября и по февраль длилось беспробудное пьянство. Конечно, такое положение дел никак не устраивало женскую и детскую часть населения Дрона, но никакие уговоры, отвары, отвороты и другие действенные средства не могли отвратить мужиков от спиртного.

Была еще в Дроне такая мужская забава, как кулачные бои, которую обычно устраивали зимой на льду речки. Подогретые спиртным мужики вываливали гурьбой на середину реки и вызывали на бой противника. Так как в деревни условно были две улицы: Нагорная и Заречная, то, естественно и бои происходили между мужиками, жившими на них. Таким образом, собирались бригады бойцов.

Но как-то не долго просуществовал этот мужественный обычай. Когда Велеславу стукнуло шестнадцать, его позвали постоять за честь родного нагорья, потому что в последнее время зареченские-таки одолевали. И этот день, когда Велеславушка вышел на лед реки, стал для Заречья самым позорным днем в их доныне славной кулачной истории. Считай, еще совсем малец, бил так, что человек летел десяток метров горизонтально земной поверхности, а если, не дай Бог, получал удар по физиономии снизу, то и по восходящей дуге, приземляясь далеко от поля боя. Да и сразу встать кому-то после удара Велеслава не удавалось. В общем, обычно длительная забава в этот раз закончилась достаточно быстро, и на льду реки осталось больше десятка недвижимых тел, а все остальные разбежались с воплями неподдельного ужаса. На следующий год зареченские, было, попробовали взять реванш, но после двух-трех ударов Велеслава тут же разбежались. С тех пор кулачных боев в Дроне не проводили.

С повальным же ярмарочным пьянством вышла другая история. Понятно, что после эффектного разгрома зареченских в кулачном бою, Велеслав заработал авторитет настоящего мужчины. Вот и решили его приобщить мужики к чисто мужскому занятию, то есть пьянству. Конечно, тот, кому в голову пришла эта глупая мысль, руководствовался вполне разумными, даже благородными соображениями, но он, наверное, и представить себе не мог, к чему это может привести. В общем, зазвали семнадцатилетнего Велеслава на ярмарку (впрочем, на ярмарке он всегда был, вот только не уединялся в приезжих возах, где обычно распивали спиртное) и приобщили его к истинно мужской радости – хмельному меду. Приобщить-то приобщили, да так, что бедный парень неделю лежал пластом, его выворачивало наизнанку, он не мог ни есть, ни пить, и родители думали, что так и умрет их ненаглядный сыночек. Спасла Велеслава бабка Авдотья, три дня попоила травками да настоями, и оклемался он, поправился. Однако с тех пор все те напитки, что с недавних пор так радовали мужиков, Велеслав не переносил на дух. Также он категорически негативно относился к тем личностям, которые находились в соответствующем состоянии после принятия этих напитков. И так получилось, что через два года ярмарки в Дроне уже были абсолютно трезвые, и никому не могло даже в голову прийти где-то раздобыть (хуже того, приготовить самому) что-то такое, от чего потом голова идет кругом, а на душе весело, грустно или еще как-нибудь неестественно тоскливо. В общем, мало кто решался спорить с кулачищами Велеслава, а кто по пьяной лавочке решался, тот потом горько и очень долго об этом жалел. Таким образом, Велеслав на долгие годы насадил в Дроне абсолютную трезвость, что было, несомненно, первой его заслугой в строительстве будущего великого государства.   

И вот это отлучение от пьянства мужского населения как-то незаметно, но очень быстро поставило Дрон в довольно привилегированное положение среди всех остальных похожих деревень, находящихся поблизости. То есть, мужики, лишенные хобби, которое занимало все их мысли с октября по март, мало-помалу, дабы чем-то занять ту уйму свободного времени, которое, вдруг, у них образовалось, стали заниматься домашним хозяйством, охотой, зимней рыбалкой, строительством и прочими полезными делами. Таким образом, в Дроне появились большие избы, даже в два этажа, кое-кто  досками застилал дворы, а некоторые и тротуарчики возле дворов. Всю грязь и мусор с улиц увезли в специально вырытую за деревней яму. За этим четко следил Велеслав, и хотя инициатива уборки мусора исходила не от него, но он ее рьяно поддерживал, так как не нравилось ему, что летом в Дроне по улицам нужно ходить, зажав нос: испокон века все отходы жители валили прямо рядом с домами. Возле домов бабы стали высаживать веселенькие цветочки, кустарники и молоденькие деревца. В общем, через пять лет после искоренения пьянства, Дрон выглядел настоящим райским оазисом среди всех поселений в округе. А когда один из местных умельцев построил себе дом из камня и камнем же замостил двор и подъезд к нему, то от желающих поселиться здесь не стало отбоя.

Инициаторами переселения в Дрон, были, конечно же, женщины. Приезжая на осеннюю ярмарку, они сгорали от зависти к местным бабам, которые знать не знали, что такое полугодовое пьянство мужа и соответствующие этому последствия. Да и жить в большой избе было несомненно лучше, чем в полуразвалившейся землянке.

Очень в скором времени свободной земли в Дроне для строительства новых домов стало совсем мало, и ее начали выделять приезжим уже не столько, сколько сам хочешь, а строго ограниченную площадь, достаточную для строительство дома и подворья, Впрочем, то, что поначалу выглядело ограничением, вскоре оказалось излишеством, так как с годами количество желающих поселиться в Дроне не уменьшалось, а свободной земли, понятно, не прибавлялось. Так что площади, предлагаемые для строительства, сокращались и сокращались, их вскоре перестали выдавать бесплатно, и цена земли все росла и росла, и коренные жители Дрона, имеющие целые поля в его центре, с каждым годом становились все богаче.

Кроме отсутствия пьянства, была и другая причина, повлиявшая на массовое переселение народа в Дрон – это школа для детей. Ее организовал некий Никифор, который много-много лет назад куда-то исчез из Дрона, а потом явился с мешком каких-то книг (что это такое дронцы и слыхом не слыхивали), и оказалось, что слова, которые произносятся человеком, каким-то непостижимым образом можно поместить в эти книги, а потом из них их озвучивать (это называлось – читать). Так вот, Никифор и уговорил мужиков привести к нему своих детишек для изучения грамоты. Многие сомневались, но некоторые согласились. Был среди желающих и Велеслав, которому к тому времени уже исполнилось двадцать лет. Он добросовестно с другими пацанами выводил углем на дощечках слова: «Мама мыла раму, - и, - У Шуры шары».   

Родители детей, которые ходили в школу Никифора, поначалу даже несколько пугались образованности своих чад. Так, к примеру, приходит мужик домой, а на улице первый снег, мороз, и на душе у него такой восторг от этого, что он говорит что-то типа:

- Ух ты, ага, эта  сыплет. Вот!

А его восьмилетний сыночек ему в ответ:

- Это, папенька, снег называется. Он из тучек на землю сыплет. А летом дождем выпадает.

От такой длинной фразы у маменьки открывается непроизвольно рот и падает из рук миска с едой, а родитель застывает на одной ноге, так как в это время со второй стаскивал валенок. Оба с испугом и восторгом смотрят на свое чадо, а тот, как ни в чем не бывало, продолжает что-то царапать углем на доске. Так длинно и складно в Дроне мог говорить только Никифор, а так как он появился снова совсем недавно, то привычки к подобным речам у дронцев не было. И каково же было услышать подобное от своего мальца.

Отношение к школе у дронцев было неоднозначное. Так в первый же год весной, только-только взошли посевы, как налетел град и повыбивал у некоторой части населения молодые ростки. Кто-то тут же решил, что Бог осерчал на них из-за школы, и поэтому ее нужно срочно сжечь. На том и порешили, и пошли активисты и зеваки сжигать школу, то есть дом Никифора (за неимением свободного помещения Никифор учил детей у себя). Однако ничего из этого не вышло, так как, только они подошли к дому, вышел на крыльцо Велеслав (он частенько захаживал к Никифору и во внеурочное время) и поинтересовался буднично:

- Пошто шумим?       

С Велеславом  спорить было бесполезно, самым веским доказательством его правоты всегда являлся его кулачище, против которого другие обстоятельства, вдруг, оказывались абсолютно никчемными.

Поджигатели тут же остыли и разошлись по домам от лиха подальше.

Этот же Никифор был инициатором строительства домов из камня. Уж, где он видел такие дома, никто не знал, но он с Велеславом выстроили такой дом в Дроне, и это оказалось настоящим чудом, потому что такой красоты никто в этих местах никогда не видел. На дом Никифора приезжали смотреть за тысячу верст, и это был еще один из стимулов переселения жителей других поселений в Дрон. Да и в самом Дроне бабы извели своих мужиков этим чертовым домом, пилили и пилили: хочу, мол, в таком доме жить и все. В общем, постепенно, с большой неохотой, но поддавались мужики женскому напору, и вот в Дроне то там, то сям стали появляться каменные дома. Потом и улицы перед ними стали камнем мостить.

Вот таким образом и стал преображаться Дрон в лучшую сторону, а Велеслав потихоньку, помаленьку стал основной его общественной опорой и совестью. Как-то так случилось, что все конфликты, возникающие среди дронцев разрешал Велеслав, он и приводил в порядок какого-нибудь зарвавшегося селянина. В общем, по нынешним меркам Велеслав в Дроне был и прокурором, и адвокатом и судьей, и судебным приставом. Слава Богу, палачом ему быть не случалось, не происходило в Дроне ничего такого, чего бы требовало лишить человека жизни. Однако ко всему этому, Велеслав не прекратил возить по улицам воду, так как за всю его общественную деятельность он не получал никакого вознаграждения.

Второй каменный дом в Дроне построил Велеслав – уж очень хотелось ему сделать приятное своим родителям. Он сам таскал камни, мешал раствор и делал другую грязную работу.

Опять же по причине абсолютного доминирования во всей общественной жизни закона и справедливости в лице Велеслава, всякие антиобщественные проявления в Дроне были большой редкостью. Каждый знал, что соверши он какую-нибудь пакость, ему обязательно придется иметь дело с Велеславом, и ничего хорошего из этого общения не выйдет. Поэтому крамольные мысли и деяния улетучивались из отчаянных голов, даже не успев там зародиться. Так что, в отличие от других поселений лесного края, в Дроне всегда были тишь и спокойствие. Еще и за этим ехали сюда переселенцы.

И так случилось, что благодарный народ Дрона, просвещенный неугомонным Никифором, решил назначить Велеслава своим царем. Поначалу, конечно, никто не знал, что такое царь, но Никифор объяснил желающим, потом сказали об этом Велеславу. Но тот, слышавший от Никифора о царях, никогда не ровнял себя с ними. Однако, когда они три дня и три ночи проговорили в доме Никифора, и тот объяснил, что фактически Велеслав уже и так царь, только это пока не общепризнано. Нужно только как-то признать то, что уже есть и все. И Велеслав согласился. Народ Дрона захотел себе царя, и этот царь в лице Велеслава приступил к властвованию.

Велеслав вышел на утро третьего дня на крыльцо дома Никифора и сказал:

- Я согласен.

Немногочисленные жители, караулившие у дома закричали:

- Ура! – и стали бросать вверх шапки.

Так в Дроне появился царь.

…

Царем Велеслава, конечно, провозгласили, вот только прибыли ему от этого никакой не было. Все также он продолжал таскать за собой бочку с водой, чтобы как-то прокормиться, а дел в его общественном  царствовании все прибавлялось и прибавлялось, и на работу водовоза оставалось мало времени, так что денег либо какой другой прибыли он приносил домой все меньше и меньше. Тихон же, в виду своих преклонных лет уже не мог полноценно работать и обеспечивать  семью, так что достатка от своего царствования Велеслав не приобрел никакого, даже стал жить много хуже, поизносился и хлеба ел не всегда досыта. И как-то все это ему не очень-то нравилось, поэтому он пошел к Ниеифору с целью выяснить, неужели все цари так плохо живут, потому что не могут полноценно трудиться для собственного блага. А если так, то на кой ему нужно это царствование – проще и прибыльнее просто возить по дворам воду.

Однако Никифор просветил Велеслава, объяснил, что на свое управление народ собирает деньги, на которые и живет царь, его семья и все службы, необходимые для руководства царством. Велеслав сначала не поверил, что кто-то добровольно будет отдавать деньги царю, но после долгой беседы с Никифором все же до него дошло, что иначе нельзя, и что плата царю на самом деле  все та же трата денег на те же функции, если бы их выполняли сами жители Дрона. То есть, для того, чтобы решить какой-то имущественный спор, нужно собирать сход, тратить время, а тут сенокос, посевная или уборка, то есть приходится отрываться от основной работы, и ты можешь не успеть сделать то, что нужно и потерять больше, чем получишь даже в том случае, если этот спор выиграешь. Также и во всем остальном.

В общем, Велеслав, когда все понял, то собрал народ на площади и объявил во всеуслышание, что отныне на его содержание каждый хозяин будет отчислять столько-то денег, иначе это чертово царствование ему и даром не нужно, потому что он полгода уже не ел досыта, а обносился так, что стыдно на людях показаться. Мужики задумались: очень заманчиво смотрелась перспектива опять приобщиться к употреблению спиртных напитков, и многие, еще не забывшие вкуса крепкого меда (а некоторые, втихаря ездившие в те места, где все это отнюдь не запрещено, откровенно обрадовались) уже радостно потирали руки. И загудела, заволновалась топа, предвкушая прежнюю вольницу. Однако не суждено было скатиться Дрону в прежнюю пучину нетрезвости. Женская часть населения, лишь только услышав о заявлении Велеслава и реакции на него мужиков, тут же устроила им яростное противодействие с мордобоем, воплями и выдиранием волос. На следующий день, мужики снова собрались у дома Никифора, чтобы окончательно решить вопрос царствования Веляслава, однако настроение и состояние их было далеко не таким решительным, как вчера. Как-то угас энтузиазм возвращения к прежней вольнице, у многих на лицах остались следы решительности их жен, а окладистось бород заметно поредела. В общем, мужики старались не смотреть друг на друга, а тем более на Велеславя, косились на толпившихся вокруг них жен и детей. В отличие от своих хозяев, женская часть Дрона выглядела очень решительно, многие дамы держали в руках различные твердые предметы домашнего обихода, которые, похоже, еще вечером были использованы, как веские аргументы в семейном споре. Возле матерей испуганно топились притихшие ребятишки. 

Так что когда Веляслав спросил собравшееся общество, хотят ли они себе настоящего царя, ответа просто не могло быть другого.

Мужики загудели, глядя в землю или косясь на своих жен:

- Угу, да, конечно, как же нам без царя…

И так далее. В общем, на том и порешили.

Вот так, чуть было ни кончилось царствование Велеслва, но благодаря бдительности и дальновидности женской части Дрона, оно было спасено, что, конечно, в последствии очень благотворно сказалось на всей их жизни.   

Однако еще долго Велеслав не прекращал возить воду по дворам в свободное от царских забот время. Но, конечно, постепенно эти заботы полностью отлучили его от прежней работы, и вскоре дронцы с ностальгией вспоминали, когда их царя можно было запросто нанять для доставки воды. Впоследствии все это было отражено в летописи. 


ЦАРСТВО ДРОН

Через двадцать лет Дрон превратился в настоящую столицу царства: многие поселения, находящиеся в лесном краю захотели жить под управлением Велеслава. Велеслав, конечно, давно уже не возил по дворам воду, а занимался только общественными делами, у него был свой небольшой каменный терем, где он жил с женой и детьми, здесь же располагался и весь необходимый управленческий аппарат. То есть, теперь в царстве был и полицмейстер и прокурор и царский суд, да и армия кое-какая была, правда совсем небольшая, только для разрешения внутренних конфликтов, так как с внешних границ никто Дрону никогда не угрожал.

Женился Велеслав довольно поздно – никак не мог найти себе по душе девицу, но отыскалась-таки в соседней деревне красавица Дормидона, статная да румяная, особенно прельстил Велеслава ее безразмерный бюст, какого он еще в своей жизни не видывал. В общем, сыграли свадьбу честь по чести, а через год, как и положено, родила Дормидона девочку. Потом целых пять лет не было детей в царской семье, и долгожданный сын появился на свет, когда его уже и ждать отчаялись. Радости Велеслава не было предела, он даже пир закатил, чем очень удивил народ, так как до этого ничего подобного в Дроне не случалось – Велеслав все также оставался абсолютным трезвенником. На этом пиру подавали спиртное, но совсем мало (Велеслав, конечно, не пил), зато веселье текло через край, выступали гаеры и скоморохи, на улицах играли музыканты, и народ танцевал и пел по всему Дрону. Веселились три дня, радостные дронцы натащили царевичу подарков столько, что для них выделили во дворце специальную комнату, но потом, когда она была набита доверху, складывали дары где придется, так что по всему дворцу то там, то сям валялись всякие приношения, а во дворе стояло целое стадо большого и малого скота, который тоже приводили в качестве подарков.

Один единственный человек не был рад рождению наследника – это царская дочь Федра. Привыкшая к тому, что все во дворце уделяют внимание только ей, она никак не могла смириться, что теперь папенька и маменька все время сюсюкаются с ее братом, что тетки, бабки и другая прислуга за заботами о царевиче как-то отодвинули ее на второй план, поэтому, несмотря на свои пять лет, она люто возненавидела своего единокровного  братца.  Стала она сначала ему пакостить по мелочи: то засунет свежую рыбу в пеленки, ну а ему неудобно, конечно, он ворочается, выгибается, начинает плакать, а Фабре радостно, то бросит ему здоровущую жабу в колыбельку – нянька приходит, а ребенок пытается засунуть эту мерзость в рот. А однажды вообще захотела утопить Ванюшу (так родители назвали сыночка) в купели. Няньки уже приготовили купель для ребенка, да вышли ненадолго по своей надобности, а  Федра тут как тут - схватила Ванюшу да и приноровилась окунуть его в воду,  поскользнулась и брякнулась с ним на пол. Могучий Ванюшин рев переполошил весь дворец, и через секунды полна комната была прислуги: Федра лежала на полу, на ней сверху был Ванюша и нещадно драл подлую девчонку за волосы, вопя во всю глотку, кроме того купель, конечно, опрокинулась, и детишки барахтались среди комнаты в луже воды. С той поры Федру больше не пускали на детскую половину, переселили в другую часть дворца, ближе к слугам, за что она еще больше озлобилась на весь белый свет.

…

Вот с той самой поры и начались в Дроне события, которые в последствии летописцы в своих хрониках назвали «Великими делами».

Как-то скучно стало Велелславу, и он начал пытать Никифора про то, как другим царям живется, чем они занимаются и что у них не так, как в Дроне. И рассказал ему Никифор про другие царства, да упомянул про то, что обычно среди царей случаются всякие-разные конфликты, которые обычно разрешаются военными действиями и захватом чужих территорий. Правда, понять того, зачем царю другие территории, Велеслав никак не мог, ему в Дроне всего хватало, а лишняя земля сама шла к нему в царство с ходоками, которые появлялись откуда не весть и просились, чтобы он принял их деревни к себе в царствование.

Воевать, конечно, Велеслав ни с кем не хотел, да и не знал он, что такое война, но решил он объехать все свое царство и засобирался в поход. Но в те годы подобные дела скоро не делались: пока стали собирать да снаряжать войско (тридцать два человека), соображать, что нужно брать с собой в дорогу, да в какую сторону сначала идти, а тут и лето началось: сначала сенокос, потом уборка, заготовка и все такое прочее, в общем, освободились только к октябрю, а в октябре какой же дурак в Дроне поход затевает – снег того и гляди на землю ляжет. В общем, отложили до весны, но на следующий год все было то же самое, и опять ничего не получилось. И тогда Велеслав, увидев такое явное противодействие своим помыслам сказал всем, как отрезал:

- Хватит, следующей весной идем в поход. Чтобы все было готово, - и показал не известно кому свой здоровущий кулак.

Таким образом, в конце весны, лишь только просохла земля от снега, Велеслав во главе своего войска двинулся в поход обозревать свои владения. К этой экспедиции готовились основательно, продумали все, что может пригодиться в дали от дома, так что на каждого воина получилось по одному возу провизии и прочей нужной амуниции, сам Велеслав с воеводой решили ехать верхом, а прочее войско шло пешим ходом, правда, на всякий случай с собой прихватили пятьдесят лошадей и двадцать возов сена, чтобы их кормить в дороге. Вооружились воины просто. Так как в те далекие времена еще не знали в Дроне мечей булатных, а о катапультах и прочей военной техники и слыхом не слыхивали, то у воина было только копье, да небольшой щит, ну и луки, конечно, как без них. В общем, через три дня  войско Велеслава прибыло в первую деревню, которая располагалась к северу от Дрона, и понятно, что ее жители, не знавшие об экспедиции их царя, увидев пыль и услышав грохот на своей околице, выскочили кто с чем отбиваться от супостата. Однако все кончилось благополучно, лишь только Велеслав рыкнул своим громовым голосом, что это он, жители сразу побросали дреколье и кинулись организовывать торжественную встречу. Этот визит для местных был тем более радостным, что Велеслав заодно изловил в лесу шайку разбойников, которые уже много лет не давали покоя местным. А разбойники попались в руки Велеслава исключительно по своей глупости: они никогда не видели вооруженного войска, и сами вышли на дорогу, думая, что это просто едет большой купеческий обоз.      


Разбойников определили на общественные работы до той поры, пока ни перевоспитаются, а Велеславу устроили пир, который, как обычно бывает в Дроне меньше трех дней никогда не длится. Этот продлился две недели, и ратники уже подумывали, что теперь им прямая дорога домой, но не тут то было – они пошли дальше.

Три года Велеслав со своим войском шатался по лесам и болотам, но так и не объехал до конца все свои владения. Конечно, Никифор был вместе с ним, он все записывал и зарисовывал, хотел составить карту владений Велеслава. В конце пути войско здорово поизносилось и изголодалось, так как они намного заплутали и промахнулись верст на пятьсот мимо своей столицы к югу. Таким образом, Велеслав вышел к земле, где не было леса и немного оробел от увиденного, так как на сколько хватало взгляда была земля и в самой дали она соприкасалась с небом. Велеслав и все его войско тут же решили, что это и есть край земли, и если они пойдут дальше, то обязательно упадут с этого края в какую-нибудь бездонную пропасть. Никифор пытался его переубедить, но ничего не получилось, и войско спешно развернуло оглобли своих подвод на север в родные и такие знакомые леса.

Карту Дрона Никифор составил, и это был несомненный прогресс царствования Велеслава. Кроме того,  в этом походе Велеслав очистил все леса и дороги, по которым прошел, от разбойников, чем несомненно улучшил жизнь своих подданных. А после похода он снарядил четыре специальных отряда для охраны дорог и направил их на четыре стороны света от Дрона.

…


Конечно, все следующие славные дела начались с Велеслава, но его ненаглядный сын, Ванюша, имел ко всему этому очень непосредственное и прямое отношение и вот почему. Издавна в Дроне везде валялись тяжелющие толстостенные трубы различного размера: они кое-где торчали прямо из земли, как пеньки от спиленных деревьев, кое-где лежали компактной кучей по три-пять штук, просто по одной валялись на полях и в лесах вокруг Дрона. Откуда все это взялось никто не знал, но мороки с ними было много, так как если требовалось убрать откуда-то такую железку, то приходилось собирать десятка два мужиков, и только тогда удавалось как-то переместить эту чертову железяку куда-нибудь в сторону. Потом еще в Дроне было подземелье, которое все считали заколдованным, и в нем хранились бочки с неизвестным серым порошком. Этот порошок очень хорошо и быстро горел, и его в малом количестве использовали для растопки печей, однако пользоваться им нужно было очень осторожно, так как при превышении нормы происходил взрыв, который мог разворотить не только печь, но и всю избу. Также в Дроне повсеместно валялись по всей округе тяжелые металлические шары различных размеров. Но эти предметы жители сумели использовать для своих нужд в качестве гнета для различных домашних солений. Однако шар сам по себе являлся не очень хорошим грузом для домашних заготовок, и лучше всего для этих целей подходила половинка шара. Но как-то разделить шар пополам было довольно трудно, и такую операцию очень ловко проделывал все тот же Никифор, к которому по этому поводу обращалось все население Дрона. У других мужиков ничего в этом плане не получалось: распилить шар было невозможно, а от удара кувалдой он разлетался на мелкие части.

Велеслву как-то надоело то, что по всему Дрону торчат эти самые железки и валяются железные шары, о которые в темноте многие спотыкались, матерясь на всю округу. Велеслав, конечно, тоже не был исключением. И вот однажды, споткнувшись в очередной раз о невидимый в темноте металлический шар, и отматерившись всласть по этому поводу, Велеслав велел собрать все железки и отвезти их в одно место, чтобы они там никому не мешали. Так и было сделано.

Но все тот же Никифор как-то забрал к себе во двор одну самую маленькую трубу для какой-то своей надобности. Он ее очистил от ржавчины намазал жиром и получилась такая красивая штуковина, которую поначалу он использовал как наковальню. Кроме того, Никифор сообразил, что в этой трубе вполне можно хранить волшебный серый порошок, который использовался для растопки печи. В доме его хранить было нельзя, во дворе он портился от сырости, вот и решил Никифор засыпать его в трубу и заткнуть для верности выходное отверстие куском рогожи.

И вот однажды наступил тот день, который перевернул сознание дронцев и сразу же возвысил их над всеми остальными народами, жившими в те времена. Конечно же с утра ничего не предвещало необычного, был солнечный летний день, и в Дроне все занимались привычными делами, когда, вдруг что-то так рвануло, что затряслась земля, куры с испуги стали нестись не переставая, особо впечатлительные представительницы прекрасного пола, а также престарелые жители славного Дрона брякнулись без чувств, а детишки тут же попрятались кто куда, и их долго потом вытаскивали из самых потаенных мест. Мужики, кто послабже духом тоже полезли на печи или в подполы, а кто посмелее похватали, что подвернулось под руку и кинулись к месту взрыва. Понятно, что одним из первых прибежал к месту происшествия Велеслав в исподнем и с огромной дубиной в руках.

Возмутителем спокойствия оказался Никифор, который вполне мирно что-то мастерил на своей подручной трубе и как все произошло сказать толком не мог. Он ничего не слышал, был черный от копоти и только кивал головой и испуганно пучил глаза. Рассказал он все только на третий день  (как только смог говорить). Оказалось, что колотил он колотил молотком по своей новой наковальне, и вот как-то случайно из под молотка выскочила искра, а потом он ничего не помнил. Велеслав осмотрел трубу вместе с Никиформ – никакого порошка в ней не было, были только следы гари. Тут они сообразили, что взорвался в трубе этот порошок.

Потом Велеслав с Никифором оттащили эту трубу подальше от Дрона и в лесу попробовали еще раз поджечь в трубе серый порошок. Оказалось, что для этой цели в ней было проделано маленькое отверстие. После длительных опытов с дозировкой и безопасным поджиганием, был определена доза порошка, которая достаточно громко взрывалась, но не приносила поджигающему фитиль никакого вреда. Вот так появились в Дроне пушки, которых в те времена не было на вооружении ни в одной армии мира.   

С тех пор в Дроне начался повсеместный ажиотаж использования пушек с целью произведения выстрелов по всяким разным поводам. То есть, появилось у хозяина хорошее настроение или наоборот, свадьба, похороны, рождение детей, первый выход в поле, начало и окончание сбора урожая и так далее – все отмечалось выстрелами из пушек. И такая пальба, такой грохот стоял в Дроне и днем и ночью, что очень скоро и самому Велеславу, и многим другим дронцам надоело пугаться неожиданных выстрелов, потому что привыкнуть к ним было невозможно. Кроме того, домашняя скотина сильно пугалась выстрелам, коровы прекращали доиться, куры, то неслись, как из пулемета, то наоборот от них не могли дождаться ни одного яйца днями и неделями, мелкий скот разбегался по лесам, и его трудно было потом собрать и загнать в стойла.

В общем, подумал-подумал Велеслав, и запретил произвольную стрельбу из пушек, забрал их  все себе во двор, а порох тоже свез в специальный погреб и повесил на него замок. Пушка осталась только одна, из которой стреляли только по вескому поводу (обычно, в Новый год и если что-то случалось очень необычное или тревожное).

…

Это сейчас мы понимаем, что пушка сама по себе без ядер для проведения каких-либо военных действий – предмет бесполезный. Чтобы использовать ее, как полноценное оружие, мало просто насыпать в нее пороха, нужно еще закатить в ствол ядро. Да само ядро должно быть не просто металлическим шаром, а внутри иметь пороховой заряд, который взрывается при падении его на землю. Вон китайцы порох изобрели давным-давно, но что с ним можно сделать до конца не додумали. У них были пушки, в которых засыпали порох и они стреляли очень громко… и все. Но эти пушки без ядер не смогли остановить полчища Чингисхана, которые вторглись в их страну. Прошли еще столетия, прежде чем люди поняли истинную силу пороха и изобрели  огнестрельное оружие.

То же самое, но гораздо раньше по времени случилось в Дроне. Но там пушки появились исключительно по прихоти некой личности, задумавшей провести небольшой эксперимент над отдельно взятым народом. Эта личность обладала властью над временем и пространством, и если бы эксперимент стал грозить миру какими-нибудь катастрофическими последствиями, можно было бы все быстренько вернуть на круги своя, убрав из жизни Дрона невесть откуда взявшиеся пушки.

…

Тем временем в Дроне текла обычная жизнь, царевич Ванюша подрастал, но он был не такой могучий, как Велеслав, однако довольно крепкий и широкий в плечах. Как и все дети, Ванюша ходил в школу к Никифору, постигал грамоту и счет, но уже в раннем возрасте его волновали вопросы, на которые не могли ответить ни тятенька, ни Никифор, ни кто-либо еще в их царстве. Его очень интересовало, что такое солнце, звезды, почему идет дождь, где в дереве насос, почему течет река, откуда берутся животные, птицы, рыбы, почему они все разные и так далее. Особенно Ванюшу занимали всякие-разные жуки и букашки. Он мог часам валяться в траве, наблюдая за жизнью муравейника, смотреть на бабочек, пчел и других насекомых, и это занятие ему никогда не надоедало.

Найдут его друзья на полянке, кричат:

- Ванюша! Пошли зареченским морды чистить!

Ванюша откажется и продолжает наблюдать букашек. Совсем его не интересовали развлечения подростков Дрона и их проказы.

И вот пытливый Ванюшин ум дошел до мысли, которая в последствии и привела царство Дрон в привилегированное положение среди всех остальных государств и народов.

Несколько лет до исполнения царевичу шестнадцати единственная пушка использовалась исключительно для сигнальных целей, и так бы продолжалось может быть и дальше, если бы Ванюша ни догадался после заряда пушки порохом закатить туда чугунное ядро.

Дело было так. Велеслав по каждому выстрелу из пушки распоряжался сам, выделял сколько нужно пороха, и один из его ратников шел к орудию, заряжал его и поджигал фитиль. И в этот раз решили стрелять по какому-то важному поводу. Пока ратник заряжал пушку, потом возился с фитилем, Ванюша незаметно закатил в ствол ядро. Ничего не подозревая, слуга поджег фитиль, как обычно прогремел выстрел, но далее случилось очень странное: что-то со свистом вылетело из ствола  и улетело за пределы царского подворья.

У Ванюши мигом душа ушла в пятки, он понял какой силищей на самом деле обладает внешне безобидная железка, и какие последствия могут произойти от его шутливой затеи.

Потом в городе что-то грохнуло, а дальше Ванюша ничего не видел, так как сломя голову убежал в лес.

Ядро благополучно вылетело из ствола пушки и согласно всем законам физики, описав правильную дугу, закончило полет в деревянной башенке на крыше одного из домов. Понятно, что башня тут же развалилась на отдельные доски и рухнула на землю уже в виде хлама. Только по счастливой случайности никого не оказалось ни под обломками башни, ни на пути летящего ядра. Все кончилось благополучно.

Хозяин дома с домочадцами тут же кинулись на царское подворье и стали приставать к ратнику, который стрелял, с претензиями. Ратник ничего не мог понять, потому что много раз он совершал подобное по приказу царя, и ничего не случалось. На шум из палат вышел Велеслав прояснить ситуацию. Пошли выяснять, увидели разрушенную башню, нашли ядро, сообразили как оно могло улететь столь далеко от пушки, потом пошли искать Ванюшу. Нашли в лесу только на третий день, он сидел на полянке на пеньке и плакал.

Так в Дроне появилось оружие, которого не было у других народов.



ПОХОДЫ ВЕЛЕСЛАВА

В общем-то, походов, как таковых у Велеслава было совсем мало, если быть точным, то всего один. Это потом летописцы приписали все последующие завоевания его сына лично Велеславу. Подобное зачастую встречается в истории любого народа, и, конечно, летописцы Дрона не были исключением.

В те давние времена народ с опаской относился ко всему новому, необычному, и Дрон не был единственным царством на земле, как поначалу считали его жители. Никифор говорил, что в дальних краях живут другие люди, некоторые совсем не похожие на дронцев, с черным цветом кожи, или маленькие, узкоглазые, кривоногие. Но никто ему, конечно, не верил.

Однако с некоторых пор в лесах царства стали появляться чужаки, одетые в какие-то непонятные одеяния и говорящие на странном языке. Таких людей деревенские мужики потихоньку душили где-нибудь в укромном месте, а тела потом приносили во дворец Велеславу.

Надо отдать должное царю, он не поощрял убийства иностранцев. Даже наоборот очень ругался всегда и драл мужиков за бороды. Но, почему-то, это не действовало, и подобные безобразия повторялись снова и снова.

Притащат, бывало, мужики во дворец очередного покойника, стоят плечами жмут, с ноги на ногу переступают и смотрят в землю.

Велеслав их начинает ругать: что, мол, это такое, да, до коих пор и так далее. А они молчат, да морды воротят.

Однажды разъярился  царь, бросился на душегубов, начал избивать, а потом вцепился в самого здорового и стал душить. Еле-еле оттащили слуги разгневанного царя от бедолаги.

Потом успокоился Велеслав и объявил во всеуслышание:

- Все, хватит! Того, кто еще хоть пальцем тронет чужака, задушу собственными руками! 

Может и слишком резко высказался царь, но не было у него мочи терпеть такое безобразие. И угроза возымела действие: не стало больше убийств иностранцев, их просто провожали к царю, а он с ними беседовал.

Вот так однажды к ним приехал человек из чужой страны, говорил он на каком-то смешном языке, очень похожем на язык Дрона, но как бы, немного перековерканный, однако многие слова в нем имели такое же значение, как и у дронцев. И если с другими чужаками говорить без помощи Никифора было невозможно (да и сам Никифор в большей степени переводил речи иностранцев через пень колоду), то с эти гостем можно было беседовать без посторонних.

На вопрос Велеслва, где находится его страна, гость пояснил примерно следующее:

- Наша старана отшень болшой, расположен от моря до моря, мабуть потомушто. Людыны – работящи, многа-многа хлиба, скотины, млеко, яйки. Ласкаво просимо, - и так далее.

Гость также сказал, что он старший сын местного царя, а в путешествие отправился в поисках невесты, так как у них есть обычай невесты принцам выбирать где-нибудь на стороне. Вот он и поехал искать своего счастья. Целый год был в пути, пока ни добрался до Дрона. Раньше о Дроне он ничего не слышал, но теперь видит, что здесь живут богато и спокойно, так что, если у царя есть дочь, то он вполне ее может взять в жены и увезти к себе в Украину (так называлась страна чужака, не путать с современной Украиной).

Велеслав велел привести Федру. Та сначала не поняла, за каким лешим ее тащат к тятеньке, вошла, по привычке поджав губы, но, увидев незнакомца, зарделась, потупила взор, стала говорить медленно, с придыханием, глазками постреливала исподлобья – в общем, вела себя как любая представительница прекрасного пола в подобной ситуации.

Надо сказать, что Федра была довольно симпатичной девицей, по современным меркам ее можно даже назвать красавицей, потому что роста она была высокого, стройная, с прямыми ровными ногами, крепкой попой и высокой грудью. Большие глаза, ровный, тонкий нос, но на лице выражение всегда было какое-то хищное, не то, что злобное, а надменно-презрительное, и этому способствовал, скорее всего, тонкий рот, уголки губ которого очень часто опускались вниз.

Почему красавицей она была по современным меркам, да потому, что в те времена в женщинах ценилась крепость и объем. То есть, чем больше у девицы под юбкой сзади и в блузке спереди – тем она краше и привлекательней. Щеки должны были быть румяными, как наливные яблоки,  губы – лепешками, а колени круглые. Вот такой был идеал женской красоты в те годы. Так что Федра со своей статью  никак в него не вписывалась, и по этому поводу очень комплексовала и злилась на весь белый свет.

В Украине невест  мерили на такой же аршин, как и в Дроне. Поэтому заезжему принцу не очень приглянулась Федра. Однако, как истинный кавалер, он вида не подал, обратился к ней со всей возможной ласковостью и нежностью в таком, примерно, духе:

- Мадемуазель, я пэрспэктивно рад вас увидыть, восхищаюся и преклоняю калены.

С этими словами он брякнулся на пол перед Федрой, схватил подол ее платья и хотел поцеловать, но девица, не знакомая с подобным обращением, завизжала, выдернула у него из рук свою одежду, развернулась и убежала из комнаты.

Кавалер, не ожидавший столь решительных действий со стороны предмета своего обожания, не удержал равновесия и упал аккурат носом в пол.

В общем, когда с помощью слуг принца оторвали от пола, лицо его представляло сплошную кровяную маску, нос расплющился, глаза заплыли, а губы были похожи на вареники.

Принца месяц отхаживали придворные лекари и знахарки, но все равно на свадьбе он выглядел не совсем здоровым, опухлость с лица сошла не полностью, и было оно несколько зеленоватого цвета.

Потом радостную Федру с мужем отправили в Украину, снарядив десять возов приданого при десяти ратниках. Где находится эта Украина, никто так и не понял, поэтому все думали, что Федра уезжает навсегда, но никому по этому поводу не было грустно, так как характерец у царской дочери был далеко не подарок, и за свои двадцать с небольшим лет  она успела надоесть не только родителям, но и всем слугам, родственникам, а также тем жителям Дрона, кому посчастливилось с ней общаться по какому-либо поводу.

Казалось бы, нужно радоваться – не стало постоянного раздражителя в лице Федры, которая не давала покоя и доставала Велеслава по поводу и без, но не тут то было. Скучно стало во дворце, и Велеслав затосковал. Как-то рассказывал царю Никифор про животных всяких, которые живут в других землях и в том числе про прекрасного оленя. И так увлекательно рассказал Никифор про этого зверя, тем более, он сообщил, что во многих царских дворцах олени свободно гуляют в парках или садах, что захотелось Велеславу хоть одним глазком взглянуть на экзотическое животное. Да так захотелось, что ни о чем другом он и думать не мог. В общем, промучившись год со своей навязчивой мыслью, решил Велеслав идти походом, искать где-нибудь оленя и по возможности привести его к себе во дворец.

Сказано – сделано, по весне собрал Велеслав рать из ста человек, и на сорока возах да при пяти пушках двинулся в поход в сторону захода солнца.

К тому времени Велеслав и его ратники уже довольно хорошо знали свойства своих пушек. При пристрелке и проверке всего того, что находилось в хранилище выяснилось, что пушки разного размера стреляют на разные дистанции, и где-то год пришлось пристреливать их и примеряться по-всякому, чтобы понять на какое расстояние летит ядро, как нужно устанавливать пушку и на чем ее транспортировать. Но, в общем-то, все придумали, установили орудия на колеса на специальной станине, а в станину впрягали лошадь, так и везли пушку, куда надо. На складе также оказались и такие пушки, для которых одной лошади было мало, уж очень они были тяжелые. Но и ядро с такой пушки улетало чуть ли ни за горизонт. Конечно, в поход Велеслав взял только небольшие орудия, которые могла везти одна лошадь. 

Прощание получилось тягостным. Все время до отъезда царица Дормидона пилила Велеслава по поводу его похода:

- Да ведь не молод ты уже по лесам да болтам шастать. Чего тебе не сидится дома – у тебя сыночек еще мал, на кого ты его оставляешь? – в таком, примерно духе увещевала царя царица. Но непреклонен был Велеслав, крепко засела у него в голове мысль про прекрасного оленя. Так что решительно и целеустремленно солнечным весенним утром войско запылило по дороге на запад.

Дормидона и другие бабы, мужья которых уходили с Велеславом, ударились в рев, а мужики провожали войско суровыми взглядами – ничего подобного пока еще в Дроне не происходило, поэтому у всех на душе было несколько беспокойно.


…


Все лето и начало осени шло войско Велеслава, вроде бы, на заход солнца, первое время встречались на пути деревеньки, входящие в его царство, а потом, как ножом обрезало – не было ни людей, ни дорог среди лесной чащи. Почему же шли они «вроде бы на заход», да потому что после трех месяцев пути небо заволокли тучи и опять же где-то месяц лил сплошной дождь, и не видно было ни звезд, ни солнца на небе, так что определить направление движения было достаточно сложно. Впрочем, ратники Велеслава к хождению по лесам были привычные, ночевать под открытым небом им было не впервой, так что в этом плане проблем не было, только возникали у многих сомнения, есть ли вообще где-нибудь еще какая-нибудь страна или еще чего с компактно проживаемым населением. Однако народ понимал, что чужаки в их края откуда-то приходили, да и Никифор подтверждал, что есть страны побогаче Дрона, да поболее его территорией.

В общем, к концу четвертого месяца, совсем ошалев от бесплодных поисков других стран, да еще пребывая под непрерывным дождем, к тому же продукты в обозе подходили к концу, и войско и сам Велеслав несколько приуныли. Правда, им уже не приходилось продираться сквозь лесную чащу по звериным тропам, лес поредел, стал гораздо светлее, и кое-где появлялись в лесу тропинки и дорожки, но они, почему-то, никуда не вели. Но вот однажды уже на закате дня войско Велеслава вышло на небольшой пригорок, и внизу верстах в пяти от них открылся прекрасный город, показавшийся им настоящим чудом.

Город окружала каменная стена средних размеров, за ней виднелись башни и крыши городских построек, они так приветливо отражали закатное солнце, что путешественникам тут же захотелось срочно туда войти и отдохнуть, наконец, от бесконечного топтания лесных троп. Велеслав же почему-то решил, что это и есть та самая Украина, куда с мужем уехала его дочь Федра.

Войско запылило к городу, загромыхало колесами своих подвод.

Надо сказать, что вид у Велеславова  воинства был довольно непрезентабельный: пообтрепались ратники, продираясь сквозь чащи и топи. Понятно, что одежда на них была грязная, сапоги и лапти у многих износились, так что они шли босиком, баню, конечно, им принять было негде, они заросли так, что на лицах были видны только глаза. В общем, со стороны рать больше была похожа на сборище леших, вылезающих из леса за добычей.

Когда воинство подошло к городским воротам, то они оказались закрытыми. Опешив от такой несправедливости, все стали стучать  чем попало в створки требуя, открыть их немедленно. Но вместо этого сверху на них вылили ушат помоев и стали сбрасывать камни.

Велеслав кричал, что было мочи:

- Федра, доченька, открывай! Это твой папенька пришел! Мы устали очень и голодны! – но эти крики не возымели никакого действия. На стене что-то лопотали непонятное, а ворота не открывали.

Осерчал тогда Велеслав, отошли они от ворот, и приказал царь готовить к стрельбе пушку. Всем очень хотелось есть.

Солнце уже зашло, но еще не совсем стемнело, так что прицелиться пушкарям удалось хорошо. В тишине сумерек громыхнуло так, что во многих домах по вылетали стекла, скотина в загонах стала визжать, блеять, мычать и брыкаться, петухи с перепугу повсеместно закукарекали, а ворота, ясное дело разлетелись в щепки.

Войско Велеслава ввалилось в город. Город показался абсолютно пустым, но каждый понимал, что этого не может быть, так как дерьмо на головы ратникам лилось не само, камни тоже не сами падали, да и ворота кто-то должен был закрыть изнутри. Пошли искать. Притащили ратники к Велеславу несколько перепуганных в усмерть мужиков, за ними бежали ревущие бабы и малолетние детишки. Увидев громадного Велеслава, мужики совсем сомлели и не могли идти, а бабы и ребятишки остановились поодаль, с испугом наблюдая за происходящим.

Наверное, страшно выглядел царь Дрона, немытый, небритый, заросший по самые глаза, да еще и облитый помоями. Злой был Велеслав, еще и  потому что был голоден, весь чесался от грязи и вонял на версту отхожим местом. Хотел он поначалу поколотить непокорный народец, но все-таки понял, что куда-то не туда принесла его нелегкая со своим войском, и не ждали его здесь вовсе, а приняли за какого-то супостата, потому и не пускали в город. В общем, велел он мужикам притащить им побольше харчей и воды горячей да поживее.

Купание и поздний ужин устроили прямо на городской площади, в свете многочисленных факелов, которые принесли жители. Там же и спать улеглись, наевшись и помывшись всласть, выставив на всякий случай часовых вокруг импровизированного лагеря.    

…

Утро выдалось солнечным, теплым, Велеслав, как и другие воины находились в полнее благодушном настроении после сытного завтрака, который им поспешили приготовить горожане, когда на площади появилась целая процессия  карет (разукрашенные крытые повозки, который дронцы увидели впервые) из трех штук, и оттуда стали вылезать на белый свет какие-то разодетые в разноцветные плащи с перьями на шляпах мужчины. Последним из кареты слуги вытащили закованного во все железное человечка, подвели его к Велеславу и поставили напротив. Велеслав сидел за столом и обгладывал с удовольствием баранью ногу.

Лица человечка видно не было – его закрывала железка очень похожая на черпак для супа, но побольше и с дырками.

Оттуда, где должно было быть лицо, раздался голос, но понять чего-нибудь было невозможно, так как через щели в металле доносилось только:

- Бу-бу-бу! Агрррр-ооп-удр! Спссс-ыть! – в общем, что-то в этом роде.

Человечек,  на сколько мог, повернулся к слугам, прорычал что-то похожее на «Вввап!», к нему подбежал слуга и открыл забрало с лица.

Ну, тут стало понятно, что он что-то говорит визгливым голосом. Вернее стало понятно жителям города, а Велеслав все также недоуменно пялился на железного гостя, пытаясь определить по интонации, чего же ему все-таки надо.

Судя по интонации – гость ругался.

Никифор, как и все воины, находящиеся поблизости, с удивлением смотрели на пришельца.

- Нечего на него любоваться, - сказал Велеслав, - переведи скорее, чего ему надо от меня.

Никифор внимательно выслушал речь железного человека, и сказал:

- Это Арчибальд двести тридцать восьмой, король города Зальцбрудермухоранзельца, в который мы вчера вторглись без его приглашения. Поэтому он вызывает тебя на честный поединок. Оружие можешь использовать какое угодно. Биться будем насмерть.

После этих слов слуга принес Арчибальду длиннющую блестящую остро отточенную  с обеих сторон железку, которую тот взял двумя руками и ловко пару раз махнул ею над головой и перед собой. Железка со свистом рассекала воздух.

Надо сказать, что у войска Велеслава из оружия были только копья и деревянные щиты, другого они не знали (кроме пушек, конечно). Ножи у них, понятное дело, были у всех, но использовались только для чистки картошки и других хозяйственных надобностей, нанесение какого-либо вреда супостату ножом не предполагалось. А у Велеслава не было ни копья, ни щита.

- Слышь, Велеславушка, - участливо сказал царю вполголоса воевода, - проткнет он тебя ентой железкой! Как пить – дать проткнет.

- И что же мне теперь делать? – спросил Велеслав.

- Может убраться восвояси как-нибудь по-тихому, - предложил воевода.

Велеслав представил опять леса и болота, ночевку под открытым небом, сырую землю, дождь и постоянный голод и сказал:

- Не бывать этому!

- И как же ты с ним драться собрался? – удивился воевода.

- Тащи мне какую-нибудь оглоблю покрепче… да живее!

Велеславу быстренько выдернули из подводы подходящую оглоблю, он ее взял в руки, и они встали с Арчибальдом друг против  друга. Вокруг них образовался круг из горожан и ратников, все с интересом наблюдали, что теперь будет.

Первым в атаку бросился Арчибальд, но поспешил, видимо, так как сделал всего два-три шага, запнулся за что-то и брякнулся оземь прямо к ногам Велеслава.

Велеслав нагнулся, хотел его поставить на ноги, но тот заверещал что-то из-под забрала, задергался в своих доспехах.

Подбежали слуги и подняли с трудом своего правителя.

Второй раз в атаку опять двинулся Арчибальд. На сей раз он шел на Велеслава неторопливо, помахивая мечом перед собой, делая выпады, то вправо, то влево, отвлекая внимание Велеслава.

Никто не понимал, как сможет Велеслав что-то противопоставить Арчибальду в этом поединке. Уж, очень смешно выглядела обыкновенная оглобля против закованного в доспехи рыцаря с двуручным мечом. Щита у Велеслава тоже не было. Казалось, жить ему осталось считанные секунды, и это несмотря на то, что Арчибальд буквально дышал Велеславу в пупок.

А потом что-то случилось. Никто не заметил, как взмахнул Велеслав своим оружием – услышали только как засвистел, рассекаемый большим предметом воздух, потом: «чмак!» -  Арчибальда оторвало от земли, он перелетел через три подводы и уткнулся головой в свежую навозную кучу, которую недавно сгребли после лошадей велеславова войска. Из кучи от Арчибальда торчали только ноги.

Короля с трудом вытащили из навоза, потом очень долго с помощью кузнеца выковыривали из изуродованных доспехов, все это время он стонал и повторял:

- О, майн гот! О, майн гот!

В общем, вскорости побежденного в беспамятстве отвезли куда-то на одной из карет.

Королевская свита все это время наблюдала за происходящим, совершенно не вмешиваясь в ситуацию. Когда короля благополучно увезли, из свиты вышел молодой человек с козлиной бородкой и тонкими усиками, что-то проговорил, обращаясь к Велеславу. Это оказался сын Арчибальда, и Велеслав с тоской подумал, что теперь ему придется драться с наследником. Но получилось все не так. 

Сынок, он представился, как Транзак, сказал, что его папенька был неправ, вступая в единоборство с Велеславом, и теперь он Транзак, объявляет папеньку недееспособным и сам садится на трон королевства. Велеслав же со своим войском может оставаться здесь сколько угодно, и ему и его воинам будет оказано достойное внимание нового короля и его подданных.

Лучшего Велеславу и ожидать было нельзя.

…

По прошествии многих лет придворный художник в Дроне написал картину размером двадцать на пять метров под названием «Великий Велеслав побеждает злобного Арчибальда двести тридцать восьмого, короля Зальцбрудермухоральзеца в неравной схватке». На ней был нарисован Велеслав, закованный в латы с ног до головы, с поднятым над головой мечом, на заднем фоне за Велеславом были видны его воины, а на него летел на могучем коне громадный рыцарь с тяжелым копьем, устремленной прямо Велеславу в сердце.

Картина Велеславу очень понравилась, и он, не прочитав названия, спросил у художника: «Кто этот великий герой?» Когда ему сказали, что это он, Велеслав удивился, но вида не подал.

…

Так Велеслав со своим войском остался в Зальцбрудермухоральзеце (дронцам трудно было произносить столь длинное слово, поэтому они по-своему прозвали город Замухрыжск).   

…

Хорошо отдыхалось  Велеславу и его войску в Замухрыжске: воины, наконец, постриглись, отмылись, починили одежонку, и жители города уже не шарахались от них при встрече где-нибудь на городской улице. Но, конечно, больше всего внимания привлекал к себе Велеслав, его могучую фигуру всегда сопровождали многочисленные зеваки, а от ребятишек прямо отбоя не было – всем хотелось, чтобы царь варваров посадил его на свои широкие плечи и пронес хоть немножко на зависть другим. По этому поводу между детьми даже устраивались небольшие потасовки. Однако, Транзак, видя, что такое пристальное внимание утомляет Велеслава, приказал своим подданным оставить его в покое. Что и было сделано, но все равно, нет-нет да появлялся какой-нибудь настырный мальчишка, которому уж, очень хотелось посмотреть на мир с высоты Велеславова роста.

В Замухрыжске Велеслав обнаружил для себя много нового. Ну, конечно, в первую очередь его заинтересовало оружие, которым были вооружены немногочисленные воины: латы, шлемы, мечи, металлические щиты и так далее. Велеславу показали как фехтовать мечом, как тяжелый латник может воевать на коне, и местный воевода даже продемонстрировал некоторые приемы построения войска и тактические приемы при ведении битвы. То есть, заход с фланга, охват противника, атака кавалерии и так далее. Тактическими приемами воевода Замухрыжска привел Велеслава в полный ступор, так как в Дроне единственная тактика, которая применялась в немногочисленных битвах, была тактика кулачного боя, т. е. стенка на стенку, когда все войско просто бежало на врага, вопя в сотни глоток, а потом молотили, кто - кого. Вот и все.

Поэтому и задержался Велеслав здесь на целый год, очень ему хотелось перевооружить свою рать, да научить ее всем приемам ведения войны. И хотя никогда раньше не доводилось Дрону защищать свои земли от врагов, но все могло измениться, и к войне нужно было быть готовым всегда. Еще нужно было каким то образом согласовать стрельбу пушек с остальными военными действиями, что тоже требовало немало времени.

…

Пушки, конечно, произвели на жителей и воинов Замухрыжска, а также на самого Транзака неизгладимое впечатление. Ничего подобного никто из них не видел и даже слыхом не слыхивали, что где-то есть такое страшное оружие. По-всякому и у самого Велеслава, и у его воинов пытались добиться секрета пушек, но Велеслав велел строго-настрого никому ничего про пушки не говорить, так что секрет открыт не был. Да, в общем-то, и не могли дронцы ничего толком сообщить про пушки, так как посланы они им были магической силой, а до настоящего открытия огнестрельного оружия человечество должно было прожить еще несколько столетий.

Через некоторое время после прихода Велеслава в Замухрыжск, в один из дней затрубили у городских стен трубы, и засуетились как-то сосредоточено все в городе. Велеслав заметил, что не радостная была эта суета, и во дворце, где он жил, тоже наблюдалась какая-то нервозность и тревога. Он порасспросил слуг, и выяснил, что к городу пришел герцог Рамштацкий, который осуществляет покровительство Замухрыжска и каждую осень забирает дань, причем эта дань растет год от года.

Выяснив у Никифора, что такое дань, Велеслав пришел к Транзаку и спросил, добровольно ли он ее платит, и что ему за это дает герцог.

- Ничего не дает, - ответил Транзак, - Этой данью мы откупаемся от его наемников, так как если мы не заплатим, то они разрушат и сожгут город.

- А от врагов герцог вас защищает? - поинтересовался царь.

- Если бы! От врагов он предлагает мне защищаться самостоятельно, да еще забирает у меня мое войско для своих нужд, причем за содержание армии в походе плачу я.

Услышав об этом, Велеслав предложил Транзаку отвадить герцога от Замухрыжска навсегда, и не открывать ему ворота. Что и сделали стражники с удовольствием.

Незваные гости дудели - дудели  у ворот, потом стали кричать и ругаться. Транзак не  участвовал в этом мероприятии и закрылся в замке.

Велеслав велел своим воинам и стражникам города поливать войско герцога помоями и долбить камнями, а одному отряду затащить на стену две пушки, что и было сделано в очень короткий срок.

Неприятель отошел от стен, ругаясь и грозя непокорным жителям.

…

Герцог Адольф Рамштацкий долгие годы наводил ужас на все окрестные королевства. Этот потомок захудалого рода, не имеющий поначалу ничего, кроме старого замка, в котором не было даже слуг, обладал непомерными амбициями, и черной завистью завидовал более благополучным соседям. Он обвинял всех вокруг в своей нищете, хотя в ней полностью был виноват его папенька, который всю жизнь провел в пьянстве и разврате, и спустил все нажитое за столетия его достойными предками.

Герцог сколотил из бродяг бандитскую шайку, и начал промышлять разбоем в лесах вокруг своего замка. Пощады от герцога не было никому. Любой путник, попадающий в руки бандитов из его шайки, оставался лежать на месте своего последнего рандеву. Герцог даже нищих умудрялся обобрать до нитки. В общем, через некоторое время, в его бывших владениях народ перестал передвигаться по лесным дорогам, а упоминание имени герцога само по себе уже наводило ужас на местных жителей. Потом герцог обложил данью бывшие свои деревни, которые платили дань его соседу. Возмутился сосед, так как герцог умудрялся обобрать народ до того, как собирался обобрать его нынешний владелец. Как благородные люди, решили договориться, но из этого, конечно, ничего не вышло, так как Адольф Рамштацкий на переговорах усыпил бдительность доверчивого соседа, и во время продолжительного застолья зарезал самого хозяина, всю его семью, включая малолетних детей, и прислугу. Он захватил замок и объявил его своей собственностью.

И дальше пошло-поехало. Любимой тактикой захвата или подчинения какого-нибудь замка была следующая. Герцог со своим воинством перекрывал все дороги к городу, грабил и убивал селян, везущих туда продукты. Когда правителю города это надоедало, он выходил на бандитов с войском, но герцог в открытый бой не вступал, так как не было на это достаточно сил, да и не умели его наемники вести полноценных боевых действий. Он куда-нибудь скрывался, а потом приходил снова. Потом Адольф Рамштацкий начинал уничтожать деревни, постепенно, одну за другой, живых никого не оставлял, а все дома сжигал. Ну а потом предлагал правителю откупиться от него определенной суммой денег. Соглашались все, не предполагая какую петлю затягивает на их шее герцог. Плата с каждым разом увеличивалась, и потом правители начинали понимать, что их собственность очень скоро может стать собственностью герцога, но сделать уже ничего не могли.

Вот в таком положении оказался Зальцбрудермухоральзец к приходу Велеславова войска.

Наемники герцога были подстать своему хозяину – убийство было их ремесло. Причем натаскались они именно на убийствах безоружных, с рыцарями или другими военными  профессионалами старались не связываться, побеждали их хитростью и подлостью. Поговорку: «Солдат ребенка не обидит», - написали не для воинства Адольфа Рамштацкого – эти могли убить кого угодно даже без причины.    

…

Опять затрубили трубы, и войско герцога стало собираться в боевой порядок. Сам герцог сидел на коне позади своей армии у палаток, разбитых в некотором удалении от предполагаемого поля битвы.

Совсем немного потребовалось времени, чтобы пушкари хорошенько прицелились, а затем грянули два залпа, и ядра разорвались аккурат в гуще врага, разметав все боевое построение.

Страшно закричали раненые, оставшиеся в живых наемники, не помня себя, кинулись кто – куда. Герцог, сразу не мог понять, что случилось, и обалдело пялился на то место, где только что стояла его армия.

Второй залп от палаток оставил только дымящиеся угли. Лошадь под герцогом встала на дыбы и понесла седока куда-то в сторону северо-запада, быстро пропав из видимости.  В течение каких-то нескольких минут предполагаемое место боевых действий опустело, здесь остались только убитые, раненые и четыре больших воронки в земле.

Жители города, стражники, да и сами дронцы, были откровенно удивлены результатами пушечной стрельбы. Им еще предстояло понять до чего мощное оружие находится у них в руках.

Герцог Рамштацкий с тех пор куда-то пропал. К себе в замок он так и не вернулся, а кто-то видел бродягу очень похожего на герцога, но тот был все время как бы не в себе, пугался громких звуков, падал на землю, трясся и закрывал голову руками. А все наемники герцогова войска как-то разом стали убежденными пацифистами, разбрелись кто – куда, все неправедно нажитые деньги отдали на благотворительность, многие подались в монахи, а кто не подался, те осели на земле или в городе и стали заниматься обычной работой, кто кем был до знакомства с герцогом. Вот такой неожиданный педагогический эффект имели четыре выстрела из пушек Велеслава под городом  Зальцбрудермухоральзец. Понятно, что после этого все близлежащие города и замки освободились от покровительства герцога Рамштацкого, народу стало легче дышать.

…

Велеслав, впервые увидев результаты попадания ядер в людей, очень огорчился, и подумал, что применять пушки в серьезных сражениях нужно очень и очень аккуратно, уж очень много они несли в себе смерти. 

Транзак тоже сделал для себя определенные выводы, он понял, что лучше Велеслава никто его не защитит от любого врага, который только посмеет приблизиться к Зальцбрудермухоральзецу. Таким образом, Транзак вполне официально попросил присоединить его город к царству Дрон.

Велеслав этому очень удивился, он не собирался ничего к себе присоединять, и подумал, на какой ляд ему нужен этот Замухрыжск, который находится на краю света, в трех месяцах пути от Дрона. Но Никифор его переубедил, и сказал, что лишней земли не бывает, и другие цари занимаются повсеместным уничтожением друг – друга и своих подданных, лишь бы только оттяпать лишней землицы. А то, что далеко – не беда, можно дорогу построить. Так и решили, пробыв до следующего лета в гостеприимном Замухрыжске, войско Велеслава двинулось обратно домой. В городе оставили три пушки, при них тридцать ратников и воеводу. 

Транзак также осуществил заветную мечту Велеслава – для него в лесу был пойман красавец-олень, которого, конечно, Велеслав забрал с собой в Дрон.   





    К МОРЮ

Вернувшись после похода в Замухрыжск, Велеслав для начала велел построить туда дорогу. Раньше в Дроне дорог не было, только направления, которые неизвестно куда приводили. Бывало, кто-нибудь спросит у селянина, как проехать туда-то, тот покрутится на месте, посмотрит в разные стороны, почешет бороду, потом махнет рукой: «Туды!», -  а потом несчастные путники блукают по лесным чащам, проклиная немногословность местных жителей и условность выбранного направления. В общем, так все и ездили, затрачивая на дорогу времени гораздо больше, чем того требовало существующее расстояние.

В Замухрыжске дороги были такие, что если по ней едешь, то уже нигде не заблудишься, она никогда не упрется в болото, не исчезнет сама - собой и не свернет в ненужном тебе направлении (в Дроне подобное случалось повсеместно), а в городе мостовые были вымощены камнем, что тоже очень впечатлило Велеслава, так как на таких мостовых грязи не было ни в какое время года.  В общем, в царстве Дрон началось масштабное дорожное строительство, еще и потому, что в других поселениях, узнав о том, что такое на самом деле значит дорога, решили тоже не оставаться в стороне и связать таким образом оторванные друг от друга населенные пункты. Но в основном, конечно, хотели беспрепятственно ездить в Дрон.

Кроме этого, Велеслав начал создавать регулярную армию на подобие той, что была в Замухрыжске. В ней воины служили постоянно, а не набирались от случая к случаю из обычных мужиков. Понятно, что такая армия воевала гораздо лучше крестьян, согнанных на службу на короткое время. Для создание своей армии Велеслав привез с собой замухрыжского воеводу. Так что забурлила жизнь в сонном Дроне, закипела, правда, не всем подобные веяния оказались по нраву, и шипели по углам злопыхатели, мол, зачем это нам надо, предки наши  жили без всяких дорог, без войска… и так далее. Но вслух, конечно, никто ничего не говорил. Еще Велеслав решил построить вокруг города стену из камня.

Велеслав к тому времени был еще довольно крепок и могуч, но не хотел он сам учиться военному делу, тем более, что осуществилась его мечта – в дворцовом саду, который уже давно высадила Дормидона, гулял на свободе прекрасный олень. Так что к предстоящим сражениям и походам очень серьезно готовили Ванюшу. Тот поначалу отнекивался по-всякому, не нравилась ему шагистика в потном строю, командирские окрики, военная амуниция. Ванюша так и продолжал все свободное время с увлечением рассматривать всяких букашек, везде, где можно было их найти. Тем более, что Велеслав из похода привез Ванюше большую лупу, через которую все видно было гораздо лучше, так что царевич часами мог валяться в траве, наблюдая различных ползающих, прыгающих и летающих насекомых.

Но настоял-таки на своем Велеслав, и Ванюше пришлось учиться всему тому, что знал сам замухрыжский воевода.  Заодно с ним учились и три его лучших друга-богатыря, братья-погодки Монокль, Сердокль и Бинокль. Конечно, далеко им было до царевича, тот все схватывал на лету, и ему никогда ничего не нужно было повторять дважды. Братья  же были ленивы и туповаты, но с горем пополам все-таки одолели новую науку. Они и стали первыми командирами в армии Дрона.

Всем командирам (поначалу их, правда, было всего три и главком Ванюша) пошили красивую форму, рядовым ратникам тоже. Когда войско через год учения вышло на первый  публичный смотр, народ был в восторге от этого зрелища.  Войско прошло в пешем строю по городской площади, проехали конные воины, закованные в блестящие латы (Ванюша ехал впереди на лихом коне), а потом лучшие из лучших показали приемы рукопашного боя на мечах и показательные поединки. Мать-царица прослезилась, увидев своего ненаглядного сыночка в столь бравом виде.

После парада все девицы в Дроне тут же влюбились в командиров,  а мальчишки  захотели идти служить в войско, а так как неграмотных на службу не брали, то в школе случился невиданный наплыв учеников (раньше родители загоняли на учебу сыновей палками). Кроме того, недоросли постарше, которым ранее удавалось закосить от учебы, тоже стали проявлять неодолимую тягу к учению. Всем понравилась красивая военная форма, и еще этому способствовало поведение местных красавиц, которые абсолютно перестали обращать внимание на бывших ухажеров, и буквально млели от вида военных (особенно командиров). Так что от желающих идти на военную службу отбоя не было, тем более, что царь положил каждому воину приличное жалование.   

Масштабное строительство началось и продолжалось потом все время существования Дрона. Армия же через два года готова была к походу куда угодно. Замухрыжский воевода научил дронцев всем воинским премудростям, которые знал сам, войско ходило в учебные походы и устраивало потешные сражения между собой. Так что вскоре снарядил Велеслав свое войско к походу на заход солнца и велел разведать все земли, которые им удастся найти. С тем и пошли воины Дрона по кратчайшей дороге в Замухрыжск (ее строили с двух сторон), да и замухрыжский воевода стал проситься домой, три года он уже не видел свою семью и деток. Командовать армией Велеслав поставил Ванюшу.

…

В Замухрыжске армию Ванюши приняли, как дорогих гостей. Транзак был действительно рад приходу царевича, так как в те далекие времена долгого мира между королевствами не существовало, всегда находился какой-нибудь неугомонный правитель, которого хлебом не корми, а дай с кем-нибудь повоевать. После разгрома армии герцога Рамштацкого никто, конечно, даже близко не подходил к Замухрыжску. Но через год-два как-то все стало забываться, да еще по рассказам очевидцев получалось, что герцога победили какие-то неведомые силы. Подтверждения же тому, что эти неведомые силы все еще существуют, ниоткуда не поступало, вот и зашевелились всякие-разные авантюристы, желающие поживиться за чужой счет.

К самому Замухрыжску, конечно, никто еще с войском не подходил, но другие небольшие королевства и герцогства потихоньку начали завоевывать более сильные и наглые соседи. Транзак потому и беспокоился, что ему казалось, что тридцать Велеславовых ратников и три пушки не спасут его от большой армии. Поэтому приход армии во главе с Ванюшей очень обрадовал правителя Замухрыжска.

Узнав с какой целью Велеслав снарядил армию в поход, Транзак устроил в замке военный совет, на котором сам и приглашенные знающие люди просветили царевича по поводу тех мест и государств, куда он собирался направиться.

Выяснилось, что на севере от Замухрыжска находится большое и сильное государство Гондурас, в котором правят жестокие и воинственные правители. Они бы давно подчинили себе все замки и небольшие королевства в округе, но, в основном, многочисленные наследники престола постоянно собачились между собой за право престолонаследия, поэтому для внешних войн у них не было ни времени, ни сил. В Гондурасе много-много лет шла перманентная гражданская война. 

На западе возле большого моста через Великую Могучую реку находился странный город с большим количеством различных качелей, других аттракционов, которые приводились в движение какой-то невиданной силой, и развлекаться в туда приезжали люди за тысячи верст. Город назывался Дисней-Ленд существовал сам по себе, и никто его не мог завоевать по разным причинам, хотя в городе никогда не было никакой армии. От Дисней-Ленда к югу и западу стояли непроходимые Утесистые горы, за которыми лежала мало кому знакомая страна Аббрывал. А к северу от Аббрывала находилась Ширляндия, о которой тоже мало кто чего знал. Еще где-то на севере была страна Дюна, были и другие небольшие королевства и герцогства и на севере и на западе, названия их всех так и не смогли упомнить. А за холодным Северным морем жили жестокие воины брикинги, которые время от времени приплывали в ту же Дюну или Гондурас на своих длинных лодках и грабили все прибрежные поселения, убивая мужчин, и забирая в плен женщин и детей.

Получалось, что неспокойно жилось людям в тех землях, куда собрался идти Ванюша со своей армией. В Дроне все было гораздо тише и безопасней. Ванюше не очень хотелось ввязываться в конфликт неизвестно с кем и за что, но ослушаться наставлений Велеслава он не мог. Кроме того, ему не очень понравилось, что более сильные народы и правители всегда норовят подчинить себе более слабых.  Это было несправедливо по Ванюшиным понятиям. Замухрыжск был хоть и подчинен Дрону, но дани ему никакой не платил, единственное, что требовалось от Транзака, так это содержать тридцать ратников с пушками, которые защищали Замухрыжск, и строить дорогу навстречу строителям из Дрона. И все. Подобное подчинение ни Транзаку, ни его подданным было не в тягость. Герцог Рамштацкий со своими наемниками выгребал у них все до последнего гроша.      

А еще Ванюше очень захотелось покататься на неведомых каруселях.

Взвесив все «за» и «против» на военном совете, Ванюша решил сначала идти со своей армией в Гондурас. Как ни хотелось ему в первую очередь добраться до каруселей, но уж больно жалко стало всем мирных жителей Гондураса, которые уже больше сотни лет терпели междоусобицу своих правителей. Мирных крестьян и ремесленников убивали, жгли в собственных домах то одни, то другие наследники, у них отбирали подчистую весь урожай и имущество, многие бежали от нескончаемой войны, и беженцы мыкались без приюта по всем соседним королевствам.

Были такие беженцы и в Замухрыжске, из них Ванюша взял себе несколько проводников. 

…

Долго ли, коротко ли, выступила армия Дрона в Гондурас.

Пока войско Ванюши шло по территории, принадлежащей Замухрыжску, пейзаж и сельские поселения радовали глаз. Как-то все здесь было обихожено, чистенько, даже дома из серого камня выглядели достаточно привлекательно под черепичными крышами и завитые плющом. Местные жители встречали войско настороженно, но без враждебности – их предупредили о движении армии, так что везде ратники получали максимально возможный комфорт и обслуживание. Даже в их родном Дроне не было подобного отношения к войску. Там селяне все время норовили как-нибудь обдурить, обжулить ратников на поставках продовольствия и воровали различное военное имущество. В общем, среди своих нужно было держать ухо востро. Здесь же ничего подобного не было.

Границы, как таковой, в современном понимании этого слова, то есть рубежа с колючей проволокой, контрольно-следовой полосой и бетонными заграждениями между Замухрыжском и Гондурасом не было. Но то, что войско зашло на территорию соседей стало понятно сразу, как-то даже не так ярко солнце стало светить. Непонятная мрачность окружила армию Дрона, хотя ничего вокруг не изменилось: тот же лес вокруг, та же дорога… Изменения сразу бросились в глаза, когда вышли к первому поселению. Вокруг деревни не было засеянных полей и работающих на них крестьян, хотя была самая сельскохозяйственная страда, да и сама деревня казалась вымершей: из труб не шел дым, не было слышно домашних животных, петушиного пения и прочих звуков привычной деревенской жизни. Некоторые дома были сожжены, другие стояли полуразрушенные, людей не было видно вовсе.

Проводник, который вел Ванюшу в Гондурас, увидев деревню, снял шапку и заплакал – это была его родина.

Через некоторое время после входа войска в поселение, появились-таки местные жители – их в лесу нашел проводник. Селяне по привычке, узнав о приближении армии, сразу же ушли в лес, где у них давным-давно были приготовлены схроны, в которых они прятались от разгулявшихся наследников гондурасского престола. От них и узнали, что сейчас за право престолонаследия мордуют друг-друга и весь гондурасский народ, в основном, два кандидата – это младший сын последнего короля Гимлер (старший и средний сгинули в междоусобице) и младший брат короля Уренгой. Еще был сын Уренгоя – Ганджубас и внебрачный сын королевы – Тирод. Вот эти четверо и носились по Гондурасу со своими армиями, пытаясь захватить престол. Но у Гимлера и Уренгоя шансов на победу было больше, так как их армии были примерно одинаковой численности (около пяти тысяч человек). У двоих других желающих отхватить от королевского пирога не было и пятисот воинов.

Ванюшина армия насчитывала тысячу двести человек и пять пушек. 

Незнакомые с удивительной силой пушек гондурасцы с сомнением оглядывали немногочисленную армию Дрона, не понимая, как можно в здравом уме выступать против противника, впятеро преобладающего тебя численностью. Да и чужие были здесь дронцы, поэтому ничего хорошего никто от них не ждал. Впрочем, у местных был свой резон столкнуть армию Дрона с престолонаследниками. Они думали, что война с чужаками отвлечет наследников от поборов селян, от всяческого их притеснения. Наивны, конечно, были подобные мысли, но уставшие от столетия войны люди хватались за соломинку, лишь бы как-нибудь обезопасить себя хоть на время.

Местные жители рассказали, что сейчас Гимлер сидит в Гондурасе со своим войском, а Уренгой его осаждает, что осада длится уже два года, и конца-края ей не видно. Гонджубас и Тирод рыщут вокруг замка, не вступая в сражение ни с первым ни со вторым, время от времени дерутся между собой за какую-нибудь деревню.

Не долго думая, Ванюша решил двигаться к Гондурасу.

…

Конечно, подходя к крепости, войско Дрона столкнулось сначала с одним из наследников второй руки, который от боя, ясное дело, уклонился, и послал своего гонца к Уренгою, предупредить об опасности. Потом была встреча с разведчиками Уренгоя, потом и с самим Уренгоем.

Выехали в чисто поле на переговоры Ванюша с тремя братьями-богатырями, закованные в латы и на могучих конях. Уренгой со свитой тоже встречал незнакомцев верхом. Долго осматривал он незнакомцев, потом прорычал что-то в их сторону.

Никифор перевел:

- Уренгой Великолепный хочет узнать, с какой целью пришел ты в его королевство без приглашения? Чего ты хочешь, иностранец?

Ванюша ответил:

-  Я, царевич Иван, наследник царства Дрон, пришел сюда, чтобы принести на эту несчастную землю мир и спокойствие. Чтобы люди жили свободно и счастливо. Со мной тысяча двести воинов, и мы наведем здесь порядок.

Когда Уренгою перевели слова Ванюши, он откровенно расхохотался, засмеялись и его приближенные.

- Слушай, как тебя, Иван! У меня пять тысяч воинов, я всю свою жизнь воюю против всех и вся, и ты смеешь мне угрожать? Я сотру тебя в порошок вместе с твоей армией!

Завтра сражение! Готовьте себе поминальные саваны!

Уренгой развернулся и ускакал в лагерь.

…

Сражение состоялось в назначенное время, и оно было первым среди похожих одна на другую битв, разыгрываемых по одному и тому же сценарию.

Войска выстроились друг перед другом, но Ванюша всю пехоту расставил на флангах, а в центре стояли только две шеренги ратников, которые закрывали от врага пять пушек. Конница расположилась на левом фланге возле лощинки, откуда могла появиться вражеская кавалерия.

У врага затрубили трубы. Пехота в центре построения дронцев развернулась и отступила назад, за готовые к стрельбе орудия. Затем грянул залп из пяти стволов и … битва кончилась.

Ядра разорвались в самом центре построения вражеского войска, грохот разрывов заглушил трубы и барабаны, разлеталась земля, осколки и фрагменты человеческих тел, страшно закричали раненые. Сердокль, командир пушкарей, велел заряжать, но второго залпа не потребовалось, армия Уренгоя во главе со своим командиром разбегалась по окрестностям в абсолютном беспорядке. Конечно, Уренгой ничего не возглавлял, он ошалело скакал на коне, не видя дороги впереди, и то, что творится вокруг. Его подгонял ужас, в ушах звенело, а перед глазами маячили человеческие тела, которые выбросила вверх неведомая сила. Подобного страха он не испытывал за всю свою несознательную жизнь, хотя побывал в таких переделках, что казалось, страшнее ничего быть не может. Получилось, что может.

Ванюша и богатыри тоже в первый раз увидели результаты работы пушек, и это их не очень порадовало, слишком ужасно оказалось то, что они сделали.

Гимлер, с интересом наблюдавший за сражением с безопасной высоты стен Гондураса, увидел, что случилось с армией его заклятого родственника, побелел лицом и тут же велел вывесить белые флаги на башнях и открыть ворота. На следующий день, прослышав о бойне у стен крепости, Гонджубас и Тирод наперегонки прискакали к Ванюше сдаваться на милость победителя.  Междоусобица в Гондурасе кончилась. 

…

Памятуя о том, что в те далекие времена подлость и предательство в отношении между различными правителями присутствовали всегда, Ванюша в город не заходил, остался со своим войском в поле, и все переговоры с Гимлером велись в его походном лагере. Царевич высказал Гимлеру концепцию управления страной и наказал народ не обижать, править достойно и справедливо. Гимлер угодливо кивал головой, со всем соглашался, так как деваться ему все равно было некуда, но думал про себя, что может быть и хорошо, что Ванюша разгромил его врага, и теперь никто ему не будет мешать править по своему усмотрению. Однако эти его темные мысли Ванюша предупредил словами:

- Ежели чего пойдет не так, то ты горько об этом пожалеешь!» - и показал свой крепкий кулак.

Это Гимлера немного смутило, но он вида не подал, также со всем соглашался но подумал: «Грози-грози мне, увалень, уйдешь со своим войском – кто мне будет здесь указывать?»

И в общем-то, Гимлер не смог сдержать свою подлую натуру - после ухода войска Дрона он некоторое время переждал, не творил всяких мерзостей, но потом пошло-поехало, развратные гены его родителя начали давать о себе знать, и Гимлер пустился в привычное времяпрепровождение, то есть сплошные пьянки, гулянки, охоты и прочая. А потом он дошел и до того, что стал нападать на соседей со своими наемниками, так как в самом Гондурасе не хватало никаких денег на разухабистую жизнь правителя. В общем, все вернулось на круги своя, только что в Гондурасе не стало противостояния наследников, зато законный правитель мордовал население не хуже заморского супостата.

Когда через три года Ванюша опять подошел с войском к Гондурасу, пьяный Гимлер кричал ему со стены всякие похабности, корчил рожи и даже дошел до того, что снял штаны и выставил на обозрение войска свою задницу, наемники последовали примеру своего правителя и тоже выставили в бойницы стен свои голые ягодицы. Они хлопали себя по ляжкам и мерзко ржали.

Обо всем этом они горько пожалели уже на следующий день.

Ванюша велел установить на пригорке у Гондураса все свои пять пушек, и вскоре начался планомерный обстрел стен и самого города. Стрельба велась где-то около часа. За это время протрезвели все наемники и тут же пришли в ужас от происходящего, а жители попрятались кто - куда, спасаясь от невиданной кары небесной. Гимлер ничего не слышал, потому что в абсолютно невменяемом состоянии сидел в подвале замка с несколькими собутыльниками и девицами легкого поведения. Оттуда и выволокли его верные солдаты и повесили на городской стене с наружной стороны, чтобы было видно осаждающим, рядом с белым флагом. Так бесславно закончил свою жизнь последний наследник Гондураса.

Гондурасом Ванюша оставил управлять Сердокля.

…

Войско Дрона двинулось на запад к удивительному городу Дисней-Ленду, который был полон различных качелей, каруселей и других непонятных в то время вещей, привлекавших жителей со всей округи. Для того, чтобы посмотреть на невиданные сооружения, люди приезжали за тысячи верст, и конечно, все это великолепие доставляло огромную радость детям. Вооруженные воины в этот город пройти не могли, и у самих жителей Дисней-Ленда никогда не было никакого оружия и армии. Конечно, время от времени появлялись желающие отхватить себе такой лакомый кусочек, но у них ничего не получалось. Никакая армия не могла подойти к Дисней-Ленду  ближе, чем на пять верст. Стоило только хоть  немного пройти дальше, как начиналась или песчаная буря (отродясь такой напасти не бывало нигде), или ужасный ливень с градом, или снегопад, причем, от времени года это никак не зависело, и зимой мог идти дождь, а летом снег. Случались землетрясения, камнепады, чуть ли ни стоградусная жара или такой же силы мороз. В общем, армии вынуждены были поворачивать от города оглобли своих подвод и бежать не солоно хлебавши в свои королевства.

Наслышанный о таких удивительных катаклизмах природы, Ванюша, конечно, не повел свою армию в город, оставил за невидимой границей. В Дисней-Ленд он и его воины ездили без оружия и доспехов.

В Дисней-Ленде все было так, как и рассказали Ванюше в Замухрыжске (то есть, там стояли аттракционы, аналогичные аттракционам в современных парках развлечений, приводимые в действие волшебной силой). Были здесь и карусели с маленькими лошадками и другими животными, которых воины Дрона никогда не видели (верблюды, слоны, жирафы и пр.), и карусели на цепях, и колесо обозрения, и падающая башня, и еще много всего, от чего голова идет кругом. Чуть ли ни полгода стояла армия Дрона под Дисней-Лендом, но воины и сам Ванюша никак не могли накататься на чудесных каруселях. Причем, атмосфера в самом городе была удивительно дружелюбная, все здесь улыбались друг-другу, никто ни с кем никогда не ссорился, а больше всего, конечно, подобным чудесам радовались дети, которых здесь было великое множество.   

Однако все хорошее когда-нибудь кончается, и Ванюша со своей армией двинулся дальше на запад к неведомой стране Ширляндии.

…

В Ширляндии в то время правил злобный, жестокий и воинственный правитель Зундер. Несколько лет назад он подчинил себе Аббрвал и Дюну, потихоньку двигаясь на восток, завоевывал мелкие королевства и герцогства, и уже подбирался к границам Гондураса и Замухрыжска. У Зундера была невиданная по тем временам армия в двадцать тысяч человек, и понятно, что против такого войска не могло выстоять ни одно королевство. Однако Ванюше это было абсолютно неведомо, и его армия беспечно загрохотала колесами телег на северо-запад, туда, куда указали ему дорогу в  Ширляндию.

В это время король Ширляндский Зундер праздновал очередную победу над небольшим герцогством в своей столице. Когда ему доложили, что какая-то неведомая армия движется в его сторону, он очень удивился и обрадовался, так как дня прожить не мог без войны, а вид сражающихся насмерть воинов доставлял ему наслаждение. Его возбуждали крики раненых, вид льющейся крови, обезображенные тела убитых. Он сам всегда участвовал в сражениях, и не было равных ему в поединках. В общем, Зундер был достойный представитель королевского рода того времени, воспитанный в жестокости и коварстве.

Когда Зундер узнал, какое количество воинов насчитывает армия вторжения, он очень расстроился, так как мнил себя совершенно великим воином, и, конечно, подумал, что этого наглеца он раздавит одним батальоном своей пехоты. Его немного удивила наглость иностранца, который не мог не знать о силе и могуществе его, Зундера, королевства, однако все равно посмел вторгнуться в его владения. Король отправил на встречу врагу две тысячи своих не самых лучших солдат, велев привести к нему живого командующего, кто бы он ни был.

Войско вышло из города, а король остался ждать хороших вестей.

Однако ничего хорошего для Зундера не произошло. Через наделю в Шир стали приходить, прибегать, тайно пробираться насмерть перепуганные воины из высланных навстречу врагу и рассказывать удивительные вещи про то, что их армия была разбита в пух и прах какими-то громами небесными, которые грянули невесть откуда, и солдаты, попавшие в эпицентр взрыва взлетали в воздух, как бестелесные существа, и падали на землю уже мертвыми. Ни от кого ничего более вразумительного Зундер добиться не мог, даже от командующего, которого притащили к нему под руки, так как он сам идти не мог. Командующий выглядел абсолютным сумасшедшим, все время икал, затравленно озирался по сторонам, а при громком окрике, норовил брякнуться на землю и уползти куда-нибудь в укрытие.

Сколько солдат было убито, а сколько разбежалось в неведомом направлении, сосчитать было невозможно, так как в Шир пришли считанные единицы, а куда делись остальные две тысячи оставалось только догадываться.

По городу поползли нездоровые слухи о волшебстве, и жители стали потихоньку собирать манатки и убираться из него по добру – по здорову. В армии тоже настроения были далеко не победные.

Зундер задумался: ничего подобного еще в его жизни не случалось, впрочем, такого, скорее всего, не случалось ни у кого в жизни в те далекие времена. Ни в летописях, ни у соседей не было ничего такого, чтобы выходило за рамки существующей обыденности. Конечно, разговоры и предания об огнедышащих драконах, летающих чудовищах и других чудесах существовали всегда, но подтверждения этим рассказам в жизни никогда не было и быть не могло. Так думал Зундер, исходя из своего жизненного опыта. Во всяком случае, все то, что окружало короля многие годы никаким боком не было связано ни с какими волшебными силами, все можно было объяснить и понять… ну, конечно, за редким исключением (король никак не мог понять, где в дереве находится насос, который подает влагу из земли на десятки метров в высоту до каждого маленького листочка). Были и другие необъяснимые вещи, но они совершенно не были опасными, их нужно было принимать, как есть и не умничать, пытаясь проникнуть в их суть.

Несколько выбитый из привычной колеи происшедшими событиями, Зундер не решился выступать против неведомой армии в открытом поле, хотя его войско было по численности все еще больше армии чужеземцев в восемнадцать раз. Кроме того, горожане тоже могли участвовать в сражении на стенах города, и с такими силами Зундер думал, что может противостоять любой армии того времени. Конечно, Зундер очень сильно ошибался. 

Далее все произошло, как по писанному.

Армия Ванюши подошла к стенам Шира и расположилась лагерем на глазах у удивленной публики. Сам Зундер, его военачальники, да и горожане недоуменно взирали на немногочисленное войско, которое хотело взять хорошо укрепленный город, обнесенный пятнадцатиметровой стеной, окруженный глубоким рвом с водой, мосты через который были предусмотрительно подняты. Никто ничего не мог понять.

Затрубили трубы и от лагеря врага к воротам поскакали четыре всадника, закованные в латы.

Зундер велел мост не опускать, ворота не открывать, разговаривал он с парламентерами с башни у ворот, так что для того, чтобы что-нибудь услышать и понять, приходилось орать во всю глотку и тем и другим.

Разговор получился примерно следующий.

Зундер с башни:

- Кто вы такие, и какого черта вам нужно от моей страны и моего города?

Ванюша:

- Я Иван, царевич Дрона, пришел к вам с миром. Ничего не будет ни с вашим городом, ни с вами, если вы добровольно откроете ворота и впустите нашу армию в город. Мы договоримся об условиях сотрудничества наших стран.

Зундер:

- За каким дьяволом я должен с кем-то сотрудничать и впускать вас в город, если у меня самая большая армия в мире. Я в порошок сотру ваше никчемное войско.

Ванюша:

- Поостерегись с угрозами. Некоторые уже пытались меня стереть. Спроси у своего воеводы, которого ты высылал нам навстречу, чем кончился его поход?

Зундер:

- Убирайтесь отсюда, а не то я выпущу сторожевых собак, - Зундер весело рассмеялся довольный своей шутке, - Вы не заслуживаете, чтобы я тревожил своих солдат.

Парламентеры развернулись и ускакали в лагерь. 

Увидев армию врага, Зундер несколько успокоился. Казалось, никакой опасности ни ему, ни городу это мизерное войско не представляет. По существующим в те годы стратегическим и тактическим канонам, для осады Шира требовалось не меньше пятидесяти тысяч солдат, такого количества в принципе не могло собрать ни одно из существующих соседних государств. Осаждать Шир с тысячей воинов было по тем временам абсолютно нелепо и очень опасно.

Зундер, наивно полагая, что опасность для него миновала, велел устроить во дворце небольшой пир, а с нахальным царевичем решил разобраться на следующий день, или когда закончится веселье (оно могло продлиться вообще-то достаточно долго).

Но не суждено было правителю Шира насладиться приготовленным пиршеством. Только-только все началось во дворце, то есть успели только произнести три тоста и съесть первую порцию запеченной с яблоками утки, как загремело вокруг, загрохотало, из окон полетели стекла, стены затряслись, с потолка посыпалась штукатурка и мелкие камни.

Все бросились к окнам и увидели, что в город из-за стен залетают какие-то свистящие молнии, ударяются о землю и разрываются со страшной силой и грохотом, разрушая все вокруг совершенно непостижимым образом. Если такая молния попадала в дом, то стена разлеталась вдребезги, а потом внутри происходил взрыв, и от дома не оставалось ничего, только груда мусора. В мостовой эти молнии проделывали глубокие воронки, выворачивая тяжелые булыжники, и разбрасывая их вокруг на добрый десяток метров. Начались пожары.

Зундер в каком-то ступоре некоторое время смотрел на происходящее, ничего не понимая, холодея от расползающегося по всему телу ужаса.

«Такого не может быть! Это боги, наверное, направили на Шир свой гнев!» - пронеслось в мозгу Зундера.

Понятно, что от гнева богов укрыться можно только бегством, поэтому, мгновенно очнувшись от ступора, Зундер заорал на сколько мог громко:

- Коня! – и так быстро, насколько позволили ему это заплетающиеся ноги, правитель покинул дворец, а затем и город.

Его доблестная армия поняла, что нужно делать гораздо раньше своего командира, поэтому  через трое ворот, расположенных не в видимости осаждающих, солдаты в абсолютной панике покидали город.

Горожане спешили вылезти на стены и с отчаянием махали всем, что хоть отчасти напоминало белый цвет. Обезумевшие от ужаса женщины даже снимали свои нижние рубашки и использовали их вместо флага.

Увидев на стенах массовое подтверждение сдачи  города на милость победителя, Ванюша велел прекратить огонь. Бегущих солдат никто не преследовал и не рубил в капусту, как было заведено в те далекие времена. Впрочем, в этом не было никакой надобности, так как солдаты, воочию испытавшие на себе пушечный огонь, больше никогда ни при каких условиях не хотели брать в руки никакого оружия, - все становились убежденными пацифистами. Правда, сам Зундер пацифистом стал не сразу. Он еще пару лет помыкался по лесам с небольшим отрядом откровенных негодяев, пограбил мирное население, но ни разу не решился напасть на какой-нибудь даже самый малочисленный отряд армии Дрона. В конце-концов крестьяне сами разгромили бандитскую шайку Зундера, а его самого хотели прилюдно повесить, но потом пожалели, просто переломали ему руки и ноги и бросили помирать в придорожной канаве. Однако Зундер не умер, его выходила какая-то полусумасшедшая знахарка, которая в округе слыла ведьмой, и дальнейшую жизнь он прожил вместе с ней в ее лесном логове.

…

Распорядившись в Шире о концепции управления страной, Ванюша со своей армией после месяца отдыха двинулся на юг в Аббрывал, дабы достойно завершить свой поход по неведомым землям и со спокойной душой возвращаться в Дрон. В том же Шире дронцы впервые увидели необъятные водные просторы, которые местные жители называли морем или океаном. Океан находился не у самой столицы Ширляндии, до него нужно было ехать два-три дня. Но, конечно, то, что предстало глазам дронцев, очень их впечатлило.

Даже еще не видя ничего за песчаными дюнами и прибрежными холмами, в воздухе уже ощущалась какая-то водяная свежесть, какие-то новые, неведомые запахи, присутствие чего-то очень большого, необычного, непонятного. А когда, выйдя на небольшой холм, открылась нескончаемая водная гладь до горизонта, Ванюша, и сопровождающий его небольшой отряд дронцев, ошалев от увиденного, замерли в восхищении перед неведомой стихией. Никогда, никто в Дроне не видел столь большого количества воды. Даже Великая Могучая река, которая протекала в их краях и считалась критерием обилия воды, не шла ни в какое сравнение с морем-океаном. Здесь в Ширляндии заканчивалась земная твердь и начиналась гладь морская, конца и края которой не было видно. Впервые Ванюша и остальные дронцы увидели полноценный горизонт, то есть,  видимую линию схождения земли и неба. Ранее ничего подобного видеть не удавалось, так как взгляду всегда мешали то горы, то деревья, то еще чего-нибудь, поэтому дронцы не представляли насколько далеки могут быть расстояния.

Вода в океане оказалось горько-соленой, совсем не пригодной для питья, но плавать в ней было гораздо проще, чем в речной, она как-то лучше держала тело на поверхности. Были в Ширляндии и специальные средства передвижения по воде, не те убогие плоскодонки, на которых плавали дронцы по своим болотам и речкам, а большие деревянные корабли, с мачтами,  на которых растягивали широкие полотна, называемые парусами, и  этот парус надувался ветром и двигал корабль.

Ванюша с богатырями даже совершили небольшую прогулку на корабле под парусом, и впечатлились океаном еще больше, но очень недолго. Буквально через короткое время после отплытия, их плавсредство начало качаться на волнах, крениться и скрипеть, а в организмах непривыкших к подобному дронцев стали происходить некоторые неприятные явления связанные с тошнотой, подкатыванием желудка к горлу, головокружениями и прочими неприятностями, так что очень скоро Ванюша и его спутники благополучно повисли на бортах и истошно звали из морской пучины неведомого зверя ихтиандра.

Происходило это примерно так, то один, то другой пассажир, перевешиваясь через борт, сдавленно вопили:

- Ихтиа-а-а-ндр! Ихтиа-а-а-ндр! – а их желудки извергали в морскую пучину все то, что, казалось, они сели за целый месяц.

В общем, когда после швартовки корабля к берегу Ванюшу и богатырей абсолютно зеленых лицами под руки выволокли с борта, и те обессилено брякнулись на теплый песок, блаженно прижимаясь к нему всеми ослабленными организмами, воины подумали, что их командиров отравили и тут же решили повесить всю команду корабля на мачтах. Однако Ванюша не дал совершиться столь явной несправедливости.

Очень долго после первого морского вояжа Ванюша не ступал на борт никакого морского плавсредства. Но потом ему объяснили, что подобное случается со всеми первый раз, и называется это состояние - морская болезнь, которая проходит после некоторого времени нахождения в море на качающейся палубе корабля.

…

Через три месяца армия Дрона пришла в Аббрвал, где сражаться ни с кем не пришлось, а местные жители и правитель даже были очень рады, что кончилась оккупация их страны сволочным Зундером. Дальше на юг армия Дрона идти не могла, так как там располагалась загадочная Страна Магов, в которую не могла войти не только никакая армия, но и простые люди без всякого оружия были не в состоянии пересечь невидимую границу, которая существовала между ней и Аббрвалом. 



   
  СТРАНА МАГОВ

Войско Ванюши завершило свой боевой поход по неизведанным местам, и Аббрвал был в нем последним пунктом: на западе лежал безбрежный море-океан, на востоке непроходимые утесистые горы, а на юге – непонятная Страна Магов. В Аббрвале сказали, что в Страну Магов пройти нельзя, ни с оружием, ни без оружия. Существовала некая невидимая линия, пройдя через которую человек попадал в поле действия неведомых сил, и тут же возникали всякие-разные неожиданные природные явления или расстройства организма, которые не позволяли двигаться в южном направлении. Мог, например, среди лета повалить снег и наступить жуткий холод или пойти проливной дождь с ураганным ветром, путник мог заснуть чуть ли ни на ходу, или его неожиданно начинала одолевать икота, или кашель, или чихание, или слезливость, то прошибало холодным потом, то бросало в жар, могли подкоситься ноги, закружиться голова и еще многое другое, что не позволяло идти дальше. Причем, степень воздействия этих симптомов на организм определялась целью, с которой человек пересекал границу Страны Магов. Если это был просто заблудившийся путник, то он через десяток-другой метров после пересечения границы засыпал, а, проснувшись, уверенно выходил назад. Если в Страну заходили с какой-нибудь безобидной целью, к примеру, набрать ягод, грибов, поохотиться на дичь, - всего этого здесь было гораздо больше, чем в соседнем Аббрвале, то у нарушителя возникали в организме различные незначительные недомогания. Местные жители знали об этом, но все равно, нет-нет да пробовал кто-нибудь испытать счастья: «Авось пронесет на этот раз!» - но никого ни разу не проносило. Все выходили назад не солоно хлебавши.

Против вооруженных людей в Стране Магов, конечно, предусматривались более действенные меры, чем чихание и головокружение (хотя, как сказать, если человек одновременно будет непрерывно чихать, кашлять, икать, у него будут ломить суставы, подкашиваться ноги и кружиться голова, то вряд ли он будет способен куда-нибудь идти, да еще и махать мечом или стрелять из лука).  Тут применялись против наглецов непреодолимые природные силы: снег, град, дождь, гололед, камнепады, сели, наводнения и все такое прочее, что не только могло предотвратить даже самое многочисленное вторжение, но и погубить все войско. Глупый Зундер не поверил предупреждению местных жителей о том, что невозможно пройти в Страну Магов, он решил ее завоевать, но, конечно, его войско не прошло за границу и сотни метров, как на головы солдат обрушился град, размером с куриное яйцо, потом ударил жуткий мороз и земля превратилась в каток, на котором разъезжались ноги лошадей и солдат. Солдаты и кони падали снопами на землю, лязгая на всю округу доспехами и отчаянно матерились (лошади, конечно, не матерились, они жалобно ржали). Потом неожиданно все растаяло, и войско оказалось по пояс в грязи, затем налетела песчаная буря… в общем, не прошло и часа с момента пересечения Зундером границы, как и он и его войско без оглядки и очень спешно покинули негостеприимную страну.

Надо сказать, что Зундер очень торжественно обставил свое вторжение в Страну Магов. Войско выстроилось в походный порядок, сначала пошли герольды и знаменосцы, трубачи дули в свои дудки, стоя на небольшом пригорке, а сам Зундер, разряженный, как самец павлина поехал верхом, подбоченись, с гордым видом впереди армии. Потом солдаты выползали, выбегали, вылезали на карачках через границу грязные и побитые, словно после настоящего сражения, и все это действие совершалось на виду у многочисленных местных жителей, которые собрались посмотреть на забаву. Конечно, они знали, что произойдет что-то подобное, поэтому и пришли сюда, как в театр, с закусками, напитками и маленькими детьми. Весть о позоре короля Зундера быстро разнеслась по всем окрестным городам и весям.

…


Мало кто на людской памяти пытался завоевать Страну Магов. И все же нет-нет да появлялись какие-нибудь отчаянные головы, которым не верилось, что обычному оружию может противостоять что-то в существующем мире. Одним из таких глупцов был татарский хан Балалай. Этот хан с тридцатитысячным войском завоевал весь огромный материк к востоку от Пологих гор (Пологие горы находились на восточной границе Дрона, но никто до них никогда не доходил и о существовании их в Дроне мало кто знал), и оттуда вторгся в Дрон. Войско хана передвигалась по тем временам очень быстро, так как все татары сидели верхом на маленьких лохматых лошадках, которые, тем не менее, были очень выносливыми и крепкими. Понятно, что воины хана обладали всеми достоинствами солдат-наемников тех времен, то есть были безмерно жестокими, беспощадными, любую чужую жизнь не ценили ни в грош, пленных считали своей собственностью и творили с ними всякие мерзости, и живыми после их набегов оставались только те, кого убивать уже не хватало сил. Какие-то моральные или этические ограничения были воинам хана неведомы.

От Пологих гор до первых поселений Дрона войско Балалая шло очень долго по лесам и болотам, без дорог, продираясь на запад, и к первой деревне они вышли, уже отчаявшись найти в этом бесконечном лесу, хоть одного живого человека (он им, правда, нужен был для одной, единственной цели, чтобы умертвить). Потому, выйдя к небольшой деревеньке, татары радостно перебили всех ее жителей от мала до велика и устроили праздничный пир, так как хану стало понятно, что дальше будут и другие деревни, а может быть и богатые города.

В Дроне начался великий исход: жители всех поселений, расположенных к востоку от столицы собрали свой скарб и двинулись под защиту крепостных стен. Конечно, не все они благополучно добрались до заветного убежища, и многие погибли от сабель и стрел татар, но, все-таки достаточное количество жителей пришли в столицу и поведали Велеславу о страшной угрозе, которая нависла над их государством. Велеслав тут же разослал гонцов во все стороны с приказом немедленно всем дронцам в округе собираться и идти в столицу, что было исполнено в самый короткий срок, так как весть о жестокости татар летела впереди них и уже достигла самых дальних окраин государства. Вскоре в Дроне яблоку негде было упасть, так много людей пришли прятаться от супостата.

Войско Балалая подошло Дрону. Крепостные стены не были в диковинку для хана, он уже осаждал и брал измором не один десяток городов, так что опыта в этом деле его нукеры имели более чем достаточно. Но, конечно, сначала он попытался уговорить Велеслава сдаться, не хотелось лишний раз утруждать своих воинов кровавым штурмом, поэтому он прислал к стенам своих договорщиков.

Договаривались татары несколько странно, их парламентер заявил, что хан Балалай предлагает Велеславу добровольную сдачу, а за это он, хан Балалай, разрешить царю умереть так, как тот того захочет, а его подданных татары умертвят самым быстрым способом, который возможен. Наглость татар разъярила Велеслава, и он послал договорщиков и их хан куда подальше, и велел готовить пушки к бою. Пушек в то время на крепостных стенах стояло уже три десятка по всему периметру.

Штурм крепости последовал буквально на следующий день, и такого занимательного зрелища не видели жители Дрона никогда раньше и потом многие-многие годы.

Войско татар с воплями и воем двинулось всей тридцатитысячной массой к крепостным стенам, таща на себе штурмовые лестницы и бревна таранов. Впереди бежали лучники, чтобы занять позиции для стрельбы по крепостным стенам. Но до стен добежали немногие, так как грянул залп…

Татары  и их хан, наблюдавший за штурмом, сидя возле шатра на небольшом пригорочке, ничего не могли понять. Что-то, вдруг загремело, загрохотало, и верные ханские нукеры стали неожиданно разлетаться, как бестелесные субстанции, причем у многих не хватало различных частей тела. Однако находящиеся в боевом раже воины сначала не обращали на это внимания и продолжали бежать, но их численность очень резко стала сокращаться, и когда немногие из них достигли стен, стало понятно, что наверх лезть некому. Воины огляделись и, наверное, многие из них впервые за свою подлую жизнь не на шутку испугались: от их войска осталась хорошо если одна четвертая часть, а все остальные лежали мертвыми и ранеными на земле, и очень многие без рук, без ног, без голов, а то и вовсе разорванные на части. Балалай стоял, открыв рот и выпучив глаза, не понимая, куда могла деться его многочисленная непобедимая армия, как, вдруг, рядом что-то грохнуло, и от его шатра остались дымящиеся головешки. На этом штурм Дрона закончился.

Обычно татары хоронили своих воинов с большой помпой: погибших укладывали рядами в яму, засыпали землей, над ними зажигали огромный костер, и все воины три дня потом пели и плясали поминальные песни и танцы, пили хмельной ханкай и в угоду погибшим резали, душили, вешали и травили пленных и мирных жителей. Было принято за время поминального обряда убивать врагов в два-три раза больше, чем погибло татар. Но, конечно, в битве у Дрона был не тот случай. Быстро похоронить больше двадцати тысяч погибших воинов было невозможно, да и победы, как таковой не было (что случилось впервые в длинном походе хана), поэтому никакого ритуала не соблюдалось. Хан велел вывести с поля боя всех легкораненых, а остальных элементарно поубивали, чтобы не обременять войско лишней обузой. Так что всю ночь татары с факелами шастали перед стенами Дрона, и истошные вопли лишаемых жизни татар были слышны до рассвета.

…

Западным правителям было достаточно одного залпа из пушек по их армиям, чтобы понять, что происходит что-то непонятное, необъяснимое и очень опасное, от чего следует держаться подальше и бежать со всех ног от этого за пределы видимости. Но не таков был тупоголовый хан Балалай. Конечно, у него хватило мозгов, чтобы второй раз не штурмовать Дрон, но в остальном он не оставил своих замыслов пойти на заход солнца пока ни кончится земля. Войско хана двинулась в очень спешном порядке на запад.

Пока они шли к Замухрыжску, разгром у Дрона как-то немного подзабылся. Сам хан и его воины, чем дальше удалялись от страшного города, все больше и больше обретали прежнюю уверенность в своей непобедимости, а поражение у Дрона списывали на божественные силы, которые почему-то решили их наказать. Тут вспомнилось, что они и молились перед беем как-то не так, и людей мало принесли в жертву (особенно не хватало в этот раз детей), и солнце утром вставало ярко-бордовым … в общем, виноваты в поражении ханского войска оказались непреодолимые природные силы, и ничего в этом страшного нет, нужно только хорошенько их заранее попросить о содействии в предстоящем сражении. Так что к Замухрыжску поредевшее ханское войско подошло в полной уверенности в своем могуществе и непобедимости. И хотя их осталось всего семь тысяч человек, Балалай и с меньшими силами всегда побеждал более многочисленного врага.

Однако у стен Замухрыжска повторилось все точь-в-точь, как и у стен Дрона. Только на этот раз войско хана бросилось бежать уже после первого залпа пушек, поэтому его потери были не столь значительные, как в первый раз. Но и это не отрезвило самонадеянного Балалая, он все также упорно продолжал идти на запад, пытался осаждать каждый город на его пути и уже не один десяток раз бежал от смертельных пушечных залпов. Таким образом, он все же добрался до Аббрвала, но город уже осаждать не стал, так как у него осталось не больше трех тысяч человек, да и те были настолько измотаны дальними походами, неудачными битвами и плохой едой, что непобедимой армией их назвать можно было только в насмешку. Они еще не разбежались из-под знамен Балалая лишь только потому, что находились на чужой земле, где никто им не был рад, и при любом удобном случае и отдельных татар и небольшие отряды ловили и убивали местные жители или вражеские солдаты, которые постоянно преследовали ханское войско.

Во время великого похода татар Ванюша разбирался с Гондурасом и Ширляндией, поэтому в прямом столкновении с ними не участвовал, только выделил небольшой отряд для преследования противника и нанесения ему всяческого вреда.

…

В Утесистых горах в Аббрвале жил тролль. Он жил там всегда, никого не трогал, питался исключительно вкусными осадочными горными породами, а из своей пещеры выходил только по ночам. У этого тролля был друг козел, с которым они вели долгие беседы то ли на козлином, то ли на языке тролля достоверно не известно, так как никто при этих беседах никогда не присутствовал, только изредка заплутавшие путники слышали доносящийся из высоких пещер жуткий вой и козлиное блеяние. Козел как тролль питаться камнями не мог, поэтому днем он гулял по близлежащим склонам, мирно щипал травку и иногда спускался в долину, где трава была повыше и посочнее. И вот этого козла, к которому местные жители боялись подойти ближе, чем на три десятка метров, поймали татары с целью использовать его в пищу. И ничего бы не случилось, если бы съели они бедное животное сразу, как только поймали, то есть, среди бела дня, пока тролль спал. Впрочем, голодные нукеры так и хотели сделать, даже готовы были съесть его сырым, так как в последнее время питались исключительно подножным кормом, то есть грибами, ягодами, кореньями, молодыми побегами деревьев и прочей малокалорийной пищей, поэтому их несколько шатало от голода, и они уже с аппетитом посматривали друг на друга. Но не успел один из нукеров вытащить нож, как появился ханский слуга и велел привести козла к хану.

Хан, конечно, питался немногим лучше своих воинов, то есть ему доставался самый сладкий корень или спелая ягода, но мяса он тоже не видел давно, так что козел пришелся очень кстати, тем более, Балалай заявил, что это хороший знак богов. Козла решили убить ритуально, ночью, еще и потому, что уже никаких ритуалов войско хана давно не соблюдало и надо было сплотить воинов перед походом в Страну Магов (придурковатый Балалай подумал, что если в этой стране нет армии, то завоевать ее не составит никакого труда).

Как только стемнело татары развели на лесной поляне большой костер, забили редкие барабаны, задудели немногочисленные дудки, с трудом отрывая от земли отекшие от голода и усталости ноги, закружили десяток нукеров в ритуальном танце, но воины никак не могли прийти хоть в какое-то возбуждение от происходящего, все хмуро стояли вокруг костра и с вожделением смотрели на бедного козла, привязанного к колышку, и многие понимали, что мяса животного хватит только хану и его слугам, однако каждый питал надежду полакомиться потрохами или на худой конец, рогами или копытами. Однако блаженным мечтам голодных татар не суждено было сбыться.

Как только стемнело, проснулся тролль и не увидел рядом с собой своего верного друга. Выйдя из пещеры, тролль услышал из долины жалобное козлиное мекание, и, не долго думая, тут же пошел спасать своего друга, так как по голосу понял, что ему грозит смертельная опасность.

Татары не успели доплясать свой ритуальный танец, как с горы неожиданно посыпались здоровущие камни, а потом случилось и вовсе страшное: с грохотом и воем на поляну сама-собой пришла громадная скала, забрала козла и все также воя и грохоча удалилась в темноту. Придавленными насмерть падающими камнями и  живой скалой оказались около пятидесяти воинов.

 Три дня потом хану пришлось собирать свои перепуганных вояк по близлежащим лесам. С тех пор у татар слово козел считалось самым страшным ругательством, и вошла в обиход поговорка: «За козла ответишь!» То есть, когда за какой-то небольшой проступок следовало несоизмеримо жестокое наказание (например, если бы за проезд в трамвае без билета сажали в тюрьму на десять лет). Так что козел тролля татарам запомнился на долгие годы.

…

Вторжение все-таки состоялось. Войско хана собралось в небольшой лощинке очень удобной для конной атаки, так как она была совершенно ровной, только с запада и востока ее обрамляли небольшие холмы. Татар немного удивило то, что на этих холмах и со стороны Аббрвала и со стороны Страны Магов собралось очень много народа, причем совершенно не вооруженного, простые крестьяне, ремесленники и даже знатные вельможи расположились с припасами, женами и детьми, как на пикник. Но на такие мелочи никто уже не обращал внимания, татарам было не до этого, так как предстоящее сражение все-таки направило в нужное воинственное русло их скудные мозги.

И вот забили бубны, задудели какие-то пищалки, завопили, завизжали ханские нукеры, и войско во главе с самим Балалаем галопом помчалось к невидимой границе Страны Магов.

Катилась страшная в других случаях и для других мест татарская лавина совсем недолго. Буквально через десяток метров после пересечения невидимой границы татарские кони, вдруг стали артачиться, брыкаться, ржать, закидывать головы, становиться на дыбы, бросаться из стороны в сторону, в общем, вести себя совершенно неадекватно, не так, как они были приучены вести себя в бою. Поначалу наездники пытались с ними сладить, и всякими видами наказания шпорами и плетками хотели вернуть животных к процессу быстрого передвижения по земной поверхности. Но не тут то было – кони не слушались. А потом, вдруг, и сами воины стали очень быстро спрыгивать со своих седел и устраиваться на карачках где только придется, быстренько снимая штаны.

Маги наслали на ханское войско одно из самых опасных заклинаний – диареизм (повсеместный, непрекращающейся понос и у людей и у животных), кроме того,  в нагрузку этому татарам еще было наслано чихание.

Надо сказать, что в те далекие времена (не при дамах будет сказано) в долгих битвах воинам некогда было отвлекаться на оправление естественных нужд организма. Поэтому, оправление большой и малой нужды происходило обычно в штаны, и, в общем-то, все к этому были привычные. Однако здесь был совершенно не тот случай, потому что татарские желудки стало буквально выворачивать наизнанку, и человеческий организм был просто не в состоянии выполнять приказы мозга направленные на что-либо другое, кроме очищения желудка.

В общем, сначала ханское войско сидело, как грибы-боровики на территории Страны Магов. Потом наиболее сообразительны короткими перебежками между приступами желудочных позывов стали продвигаться к границе. Некоторые просто прыгали по-лягушачьи, сверкая голыми задницами, конечно, все войско еще и отчаянно чихало. Ясно, что все свое оружие татары оставили там, где их застали приступы диареи, так что через границу татары кто выпрыгнул, а кто и выбежал абсолютно обессиленные, ничего не видящие вокруг из-за слез, вызванных непрерывным чихом без штанов и в полном моральном расстройстве.

Мужское население Аббрвала, видя такое аховое положение ненавистного войска, тут же воспользовалось ситуацией и с лопатами и другим сельскохозяйственным инвентарем наперевес кинулось добивать обессиленных татар. Немногие из захватчиков вышли из этой битвы живыми. Некоторым все же удалось скрыться в горах, где они все равно погибли от голода и холода, а самого хана жители Аббрвала долго таскали по всей стране с веревкой на шее, показывая населению, как диковинное животное.

Так бесславно закончилось вторжение татар в Дрон.

…

Страна Магов существовала на планете всегда. Может быть, даже и планета сама появилась во вселенной благодаря магам. Никто этого не знал. Кто такие были на самом деле маги, тоже никто не знал. Они были… и все. Люди, которым выпало счастье жить в этой волшебной стране, воспринимали магов, как данность, неотъемлемую часть их территории. Причем, маги никогда не вмешивались в повседневный ход вещей, природных явлений, человеческие отношения и прочая. А может быть, и вмешивались, но этого никто не замечал, и все события в стране Магов протекали в соответствии с тем временем и пространством, в котором жили и другие народы, может быть, еще и потому, что другие народы были обязаны своим существованием все тем же магам. Правда, никто в те времена об этом не задумывался, воспринимали все происходящее, как данность, то есть, жизнь – она вот такая, как есть, и другой не может быть. Вот так.

Маги иногда появлялись на людях, так сказать, в человеческом обличии, были это высокие, статные мужчины с благородными чертами лица, одетые в черные балахоны, с неизменной остроконечной шляпой на голове. Магов среди людей выделял не только рост, но и шляпа, которая сама по себе могла менять цвет и форму, и, казалось, что она сама живое существо, и если маг разговаривал с кем-нибудь из простых людей, у того не проходило ощущение, что он беседует с двумя собеседниками, потому что иногда было непонятно, откуда звучит вопрос, то ли изо рта мага, то ли от магической кокарды со шляпы. А иной раз вопрос вовсе не озвучивался, а возникал в голове собеседника сам по себе, и тот на него так же мысленно отвечал. Вот по всему по этому местное население не особо жаждало встречи с магами, как-то все старались держаться от них в стороне.

Однако населению в Стране магов жилось удивительно спокойно. Здесь никогда не было никаких войн, смертельных болезней, диких чудовищ и прочего, чего с избытком хватало в других, удаленных от Страны Магов территориях. Здесь даже преступлений никаких не случалось: всегда все было тихо, спокойно, размерено, неторопливо. Люди занимались своими мирными делами: сеяли хлеб, разводили скот, в городах работали гончары, башмачники, ткачи и другие мастеровые, управляли всей общественной жизнью собрания граждан, которые и решали все насущные проблемы. Многие годы, даже сотни лет здесь не знали, что такое война, впрочем, не то, что войны, даже такого присущего человечеству явления, как насилие сильного над слабым, здесь никогда не было и в помине. Однако на других территориях планеты все подлости человеческой натуры существовали в людях в полном объеме, а в иных начинали преобладать над позитивными чертами характера, вот тогда и появлялись такие отрицательные персонажи, как хан Балалай.  Но, обычно, все равно позитивное начало всегда брало верх над негативным, и это все случалось, скорее всего, благодаря все тем же магам. То есть, они исправляли то, что не успели или не смогли сделать с самого начала.

Теперь читателю, наверное, станет понятно, что пушки в Дроне появились только благодаря магам. Вернее, даже не всем магам и не самому Главному Магу, который командовал всем и вся, а благодаря его младшему сыночку Геродоту, которому было всего двести лет, и которые еще не потерял вкус к незнакомым экспериментам.  Ясно, что о проделках Геродота Главный Маг узнал сразу же, но он не прервал тут же занятий своего отпрыска, уж больно он любил его. Главный Маг здраво рассудил, что если эксперимент пойдет как-нибудь не так, он всегда сможет все вернуть на начальную стадию, и людская память совершенно не зафиксирует происшедших перемен. Такое уже иногда случалось на планете.

…

Магов в Стране было несколько … (так и хотелось написать – человек, но были они людьми или нет - доподлинно не известно, скорее всего, нет, так как ни один из людей не может прожить даже тысячи лет, а маги жили сотни тысяч, а то и миллионы лет). Всем, конечно, командовал Главный Маг, за ним по служебной лестнице шел Маг-канцлер, потом Маг-декоратор, Маг-библиотекарь…  и так далее. Впрочем, вся эта иерархическая лестница была довольно условной, потому что никто не знал сколько было на самом деле магов: может десяток – другой, может больше сотни, а может всего два-три, и они являлись народу в нескольких ипостасях, а может всего один.

Жили маги уединенно, вдали от людских глаз, причем их жилища внешне могли выглядеть совершенно по-разному, то есть сегодня это был шикарный дворец, а завтра – ничем не приметная изба. Однако внутреннее состояние жилища зачастую никак не соотносилось с его внешним видом (дворец внутри мог быть затянутым паутиной мрачным подземельем, а та же изба – шикарным дворцом с многочисленными светлыми залами и надменной прислугой).

Маги могли телепортироваться, трансформироваться, летать по воздуху, плавать по воде и под водой, проникать под землю и также, наверное, перемещаться в космосе на другие планеты, звезды и в другие миры. Впрочем, всего, что умели маги также никто не знал, так как общение их с людьми осуществлялись крайне редко, обычно маги посылали свои приказы телепатически или каким-либо другим неизвестным людям способом, и они, эти приказы просто и безусловно выполнялись без какого-либо противодействия, обсуждения, дебатов, споров и так далее. Конечно, если бы магические установки общественной жизни людей с равной силой достигали всех, даже самых дальних уголков планеты, то и в других местах люди бы жили тихо и спокойно, как в самой Стране Магов. Но, видимо, с расстоянием сила магических установок ослабевала, поэтому на краю воздействия магических сил возникали всякие-разные антигуманные общественные образования, которые нет-нет да и вылезали на свет божий и являлись в поле видимости магов. Тогда им приходилось как-то поправлять эту общественную формацию, то ли противодействуя ему какими-либо благородными людскими силами, всякими героями и все такое, то ли эта сорная людская поросль стиралась с лица планеты без остатка, или все возвращалось во временном интервале назад, до момента образования данного отрицательного общественного явления. 

…

Ванюша со своим войском завершил геройский поход в Аббрвале, и, конечно, он услышал здесь о Стране Магов. И хотя ему говорили, что пройти в эту страну никак нельзя, у него сразу же появилось желание как-то в нее пробраться, посмотреть что там и как, и противиться этому желанию со временем не было никаких сил. Долго он терпел, зная о невозможности осуществления своей заветной мечты, даже несколько раз собирался отправляться домой в Дрон со своим войском, но что-то все время заставляло его отставить намеченное выступление. Многие часы и дни проводил Ванюша у невидимой границы Страны Магов, и никак не решался ее пересечь. Он наблюдал со стороны, что же там такого может быть необычного, но ничего не замечал: те же деревья, поля и горы, что были с этой стороны, такие же птицы летали в небе, что и здесь, те же звери бегали в лесу, - в общем, ничего необычного, странного или страшного.

И однажды Ванюша все-таки решился и ступил на запретную землю. Ступил, постоял немного, но ничего не произошло, небеса не разверзлись, земля не затряслась, не наступила разом ночь, и состояние организма осталось вполне здоровым. Ванюша прошел немного по лесу, нашел небольшую полянку, с удовольствие брякнулся животом на пахучую траву и стал рассматривать в свою большую лупу всяких букашек, которые водились в данной волшебной местности. Но и здесь он не увидел ничего нового: насекомые все были точно такие же, как и в Аббрвале, хотя он долго высматривал и выискивал чего-нибудь такого необычного. Проползав по полянке несколько часов, так и не увидев никаких волшебных или просто необычных насекомых, Ванюша, разочарованный вернулся в Аббрвал.

На следующий день Ванюша продолжил свои изыскания, поначалу он опасался уходить дальше облюбованной им полянки, но потом осмелел и двинулся вглубь неизведанной территории. Так, день за днем он исследовал запретную для остальных людей страну, совершенно не подозревая, что кружит он на ограниченном пространстве, а ландшафт вокруг него изменяется только в его воображении. Ванюше же казалось, что он прошел уже достаточно далеко внутрь Страны Магов, однако ничего нового для себя он здесь не обнаружил, не встретил он также ни одного человека. Животные, правда, попадались на его пути, но это были те же самые лисы, кабаны, лесные козы и прочая, - то есть вся та живность, которая в изобилии водилась и в других краях.

С каждым днем Ванюша все больше и больше испытывал разочарование: не было в загадочной стране ничего необычного, но он также не мог понять, почему в своих долгих походах он не встретил никого из людей, не добрался ни до одного поселения, и ничего необычного с ним тоже ничего не происходило. Он готов уже был отказаться от своих дальнейших изысканий, пока однажды все в том же лесу, валяясь в траве и исследуя местных насекомых (на самом деле он находился на все той же первой своей полянке) он ни услышал детский голос откуда-то сверху, который позвал его по имени.

Ванюша сел на траве, осмотрелся вокруг, но никого рядом не было. Потом он встал, но также никого не увидел.

- Кто здесь? - Спросил Ванюша окружающий лес.

Лес чирикал птичками, жужжал насекомыми и шумел листвой.

Вдруг прямо перед ним появился (так и было: сначала никого не было, а потом откуда ни возьмись, возник) мальчик лет двенадцати одетый в обыкновенную одежду, которую носили мальчишки в Аббрвале.

- Ты кто? – спросил Ванюша незнакомца.

Угрозы никакой от этого мальчишки не исходило, выглядел он вполне дружелюбно, да еще и улыбался во весь рот.

- Здравствуй, Иван-царевич! – сказал мальчик, - Меня зовут Геродот, и я уже давно тебя знаю.

- Откуда? – удивился Ванюша, - Раньше ведь мы с тобой никогда не встречались?

- Это ты со мной не встречался, - ответил Геродот, - Я тебя знаю с самого рождения.       

- Это как? – удивился Ванюша.

- Долго объяснять, - ответил Геродот.

- А может ты все-таки попробуешь, - попросил его Ванюша.

- Ты не обижайся, - сказал мальчик, - но это действительно долго, и ты многого не сможешь понять. Но кое-что я тебе объяснить могу.

Ванюшу в первую очередь интересовали пушки, каким образом они оказались в Дроне, и почему больше нигде их не было.

- Да, Ты прав, ответил Геродот на его мысли, - Пушки – это моя идея. Я знал, что скоро появится такая мерзость, как Балалай со своим войском, и кто-то им должен был противостоять. Мой папенька хотел просто стереть Балалая, но я попросил не делать этого. Его позорное поражение многим потом могло послужить примером. Так что пока все вышло по-моему.

- А кто твой папенька? – спросил Ванюша.

- Главный Маг, ответил мальчик.

Ванюша сразу же как-то напрягся и осмотрелся по сторонам.

- Да не бойся ты, ничего он тебе не сделает. Не в его это правилах разбираться с индивидуумами.

- С кем, с кем?

- Ладно, не бери в голову. Просто прими, как данность – тебе ничего не грозит.

- Принять, как что? – не понял Ванюша.

Геродот засмеялся и потом сказал:

- Все время, пока ты ходил по нашей территории, ты прошел вглубь не больше ста метров.

Ванюшу все время мучил вопрос, почему же он никого не встретил в Стране Магов, и мальчишка, казалось, прочитал его у него в голове (так оно и было).

- Как это? Но ведь я шел очень долго, и природа вокруг менялась постоянно.

- Все тебе только казалось. На самом деле ты топтался по этой полянке и вокруг нее.

Все это как-то не очень было понятно Ванюше, рожденному в обычном мире, где расстояние можно было измерить шагами или километрами и окружающая обстановка никак не могла переместиться вместе с тобой на то расстояние, на которое ты прошел.

Мальчишка, вдруг, мгновенно пропал, так же как и появился, и откуда-то сверху раздался его голос:

- Приходи завтра сюда же, я тебе расскажу еще много чего интересного.

…

Ванюша встречался с Геродотом и завтра, и послезавтра, и еще много-много раз, и этот, казалось бы, абсолютный недоросль (такие, как он, в Дроне, в основном, носились по окрестностям, играли в войнушку, салки, прятки и все такое прочее, и мало кто из них с удовольствием ходили в школу) знал столько много всего, чего сам Ванюша ни только не знал, но и совершенно не догадывался о существовании того или иного явления, о котором говорил Геродот. Для Ванюши все это было удивительно и привлекательно. Он часами мог слушать своего собеседника, иной раз, даже не понимая, о чем он говорит. Но как-то раз Геродот не пришел на встречу, вернее, не появился, он всегда возникал рядом с Ванюшей неожиданно, из неоткуда и не разу не задержался. Ванюша потолкался – потолкался по полянке, подождал немного и хотел, было, уже идти восвояси, однако Геродот все-таки прибыл, но был он какой-то грустный, задумчивый.

- Что-то случилось? – спросил Ванюша.

- Да так, ничего особенного, - ответил мальчик.

- А чего тогда такой невеселый?

- Есть причина. 

- И какая?

Геродот как-то замялся, видно было, что он не очень хочет посвящать Ванюшу в свои проблемы, а в голове у царевича возникло ощущение того, что у Геродота с его отцом вышел какой-то неприятный разговор по поводу их общения.

Ванюша все понял, понял, что их встречи не очень понравились Главному Магу, и что пора, как говориться, и честь знать.

- Я вот тут тебе кое-что принес, - сказал Геродот. И он указал рукой на траву, где лежала большая стопка каких-то книг (однако до того, как он произнес эту фразу, Ванюша никаких книг нигде не видел), - В них ты найдешь много чего интересного и познавательного. Правда, сначала может быть что-то не совсем понятно, но со временем, я думаю, ты во всем разберешься.

Маменька по тебе очень соскучилась. Все глаза выплакала. Да и Велеслав места себе не находит – считай больше трех лет ты по чужим землям шастаешь.

Прощай!

Геродот исчез также внезапно, как и появлялся.

Откуда-то сверху донесся его голос:

- Не переживай сильно, мы с тобой еще много раз встретимся!

Ванюша взял аккуратно перевязанную веревочкой стопку книг (они оказались довольно тяжелыми) и пошел в Аббрвал. Он срочно собрал свое войско, и к большой радости ратников они двинулись обратно в Дрон. Через полгода войско благополучно добралось домой.




ЕГИПЕТ

Далеко-далеко на юг от Дрона, за Теплым морем была страна Египет, и жили в ней, конечно, египтяне. Правил египтянами Фараон, сын Солнца, и почитали его все жители за совершенного бога. Географически Египет находился к югу от моря, в которое впадала полноводная река Нил, она-то  поила и кормила всю страну. Население страны, в основном, проживало вдоль этой реки и ее немногочисленных притоков, так как в некотором удалении от оных жить было совершенно невозможно, потому что во все стороны горизонта простиралась бесконечная пустыня, где не только ничего не росло, но и зверья никакого  не водилось. В песке, в постоянной жаре могли существовать только насекомые и  змеи. 

Народу в Египте жилось неплохо, то есть занимались они своими хозяйственными делами: сеяли злаки, разводили скот и все такое прочее, ну, конечно, платили кое-какую дань Фараону (не самому же ему работать), и была у них по тем меркам полнейшая тишь да гладь, так как никаких воинственных соседей поблизости не наблюдалось. Более того, все египтяне, да и сам Фараон вполне были уверены, что они одни единственные люди на всей планете, так как за многие-многие годы существования Египта никогда и никто не видел никаких других представителей рода человеческого. Это всегда воспринималось, как данность простым народом, но последнему Фараону, который правил страной такое положение вещей внушало некоторое беспокойство. Почему и как это его обеспокоило, даже ему самому было непонятно. Вот втемяшилось в его царственную голову то, что не могут быть египтяне одни на всей планете. Тем более, что Фараон по тем меркам был человек просвещенный, умел читать и писать, учился астрономии и геометрии, и сомневался в том, что та планета, на которой они живут, может быть размером с окружность, на которую простирается его взгляд с самой высокой башни дворца. За горизонтом тоже должно было что-то быть, и там должны были жить другие люди. Но не было пока тому никакого подтверждения.

Однако Фараон был человек настырный. Он во что бы то ни стало решил изведать далекие земли и узнать, что там за горизонтом, и, может быть, найти все-таки других людей. Наивный правитель и не подозревал, что это знакомство может быть очень опасным, так как не все народы в те времена были мирными (об этом читатели уже узнали в предыдущих главах). Хотя в Египте никогда не было никаких народных волнений, да и внешних врагов тоже, но охрана у  Фараона все же была, и вооружена она была соответственно тому древнему времени, то есть луками, копьями, стрелами и так далее. Правда, доселе свое умение владеть оружием, немногочисленная фараоновская рать демонстрировала, в основном, на маневрах, да на парадах по праздникам.

И решился однажды правитель послать небольшой отряд своих воинов на все четыре стороны света, чтобы поискать других людей. Но, конечно, пошли они не сразу на все четыре стороны (каждый знает, что такое физически невозможно), а сначала на юг, но там застряли в бесконечных болотах, потом на восток, где уперлись еще в одно море, на западе отряд чуть ни сгинул в Великой пустыне, а на север и идти было не надо, потому что там простиралось до горизонта море Теплое. По всему выходило, что не было нигде в относительной близости от Египта других людей, это Фараона несколько обескуражило, однако ненадолго.

Фараон велел своим воинам пройти вдоль восточного моря и посмотреть, соединяется ли оно с Теплым. Экспедиция длилась почти год, и в результате этого похода выяснилось, что  моря не соединяются, и между ними есть суша, расстоянием примерно десяти дней пути, но между морями тянутся высокие горы, куда отряд идти не решился, к тому же на это не было приказа. Так что некоторая надежда отыскать другие народы все же у Фараона осталась.

А надо сказать, что в качестве средств передвижения, тягловой силы и домашних животных египтяне использовали бегемотов, которых еще столетия назад приручили их предки. Так что в каждом дворе жили эти милые создания, которые и помогали людям в их нелегком труде. Бегемоты также использовались и для верховой езды, но, понятно, что передвигаться верхом на таком внушительном звере по улицам городов и деревень было не совсем удобно, так как бегемот в управлении был очень тяжел, неуклюж и норовист. И пока египтяне учились управлять этими милыми животными, много чего случилось не очень приятного. Так, оказалось, что даже при езде шагом вправо или влево бегемота можно повернуть только на угол в шестьдесят градусов, да и то с трудом. Повернуть же животное перпендикулярно движению оказалось практически невозможным. Причем, если бегемота все-таки куда-то поворачивали, то он некоторое время шел в этом направлении сам по себе, а так как остановить его тоже требовалось некоторое время, то получалось, что после поворота эта трехтонная туша двигалась совершенно не туда, куда хотел всадник. И зачастую выходило, что вместо того, чтобы повернуть животное в соседний проулок, он направлялся прямиком в какой-нибудь дом. А так как дома в Египте строили из соломы и глины (за исключением дворца фараона), то они, конечно, не являлись для бегемотов препятствием. Так что иной раз бывало, что среди бела дня во двор какого-нибудь египетского семейства неожиданно вваливался бегемот с вопящим от страха всадником на спине, совершенно беспрепятственно проходил через двор и дом и затем останавливался в самом неожиданном месте, обычно посредине огорода, вытоптав еще и десяток грядок с капустой (от дома, понятно, оставались одни развалины). Поэтому ездить на них разрешалось только между населенными пунктами. Бегемота по улицам людского поселения можно было вести только на поводу и никак иначе.

Еще была одна сложность езды верхом на бегемоте. Если животное шло шагом, то на нем вполне комфортно можно было сидеть в широком седле с балдахином над головой вдвоем и втроем. Однако, если требовалось немного прибавить скорости, то ни о каком комфорте не могло быть и речи. Начиналась такая тряска, что просто усидеть на спине бегемота считалось большим искусством. Кроме того, скачущий бегемот поднимал такую пылищу, что впереди совершенно ничего не было видно, и всадник даже не представлял, куда несет его боевой скакун. Но и с этой, казалось бы, непосильной для решения задачей, египтяне вполне справились – во время быстрого передвижения, всадник усаживался спиной вперед и направлял своего скакуна по ориентирам, оставляемым позади, которые он определял для себя во время начала движения,. Это, конечно, было несколько неудобно, но другого здесь ничего придумать было нельзя: либо совсем ничего не видеть, сидя лицом вперед, либо хоть как-то двигаться по прямой, наблюдая за уходящим горизонтом и выбранными там ориентирами. А если, уж, поднималась пыль, что ничего не видно было ни впереди, ни сзади, то тогда бегемот управлялся по звездам или по солнцу (в зависимости от времени суток), и это, конечно, был высший пилотаж в скоростном бегемотодвижении.   Вот так.

И вот однажды велел Фараон своим верным воинам перейти Междуморские горы (так их назвали), и изведать края по северную их сторону.

Так сказал Фараон:

- Верные мои воины! Идите и посмотрите! Там (он ткнул рукой куда-то вдаль), возможно живут наши братья. Плохо жить одним, нужно дружить, плодиться и размножаться!

Воины тревожно загудели, зароптали, мол, на-фиг нам эти неизведанные земли, нам, мол, и здесь совсем неплохо, тем более что скоро сбор урожая* и так далее. Однако фараоновский воевода на них строго зыркнул орлиным взглядом, цыкнул и скорчил страшную рожу. Воины замолчали, а воевода ответил соответственно речи своего правителя:

- Да, светоч нашей жизни, солнцеподобный сын Бога! Мы выполним все, что ты прикажешь!

И запылила фараоновская рать верхом на бегемота, с пятью десятками повозок с харчами и всякими припасами в дальнюю дорогу на север вдоль полноводного Нила, чтобы потом пройти на восток вдоль Теплого моря и дойти до Междуморских гор.

…

И этот великий поход закончился абсолютно ничем – не нашли египетские воины
других людей, однако он и вселил надежду в великого правителя. И вот почему.

Египетская экспедиция, конечно, благополучно дошла до Теплого моря, потом повернула на восток вдоль берега, и этот ее этап не стоил никаких трудов и невзгод, так как весь путь проходил по их родной стране, а так как Фараон выдал им мандат от своего имени, то и встречали воинов, как и положено встречать царских посланников.

Воинам да и самому воеводе нравились такие встречи, они подолгу гостили в различных городах и селениях, и поэтому продвижение их в неизвестность несколько затянулось. То есть, год шла экспедиция к границам Египта, и когда подошли они к Междуморским горам, всем очень захотелось повернуть назад и просто вернуться домой с таким же комфортом, какой они испытывали до этого момента. Всем стало грустно, потому что впереди возвышались серые скалы, казалось, в высоту уходящие в самое небо, и издалека совершенно не было понятно, как можно преодолеть людям столь внушительное препятствие. Страха добавляло еще и то, что в самом Египте никаких гор нигде не было, разве что пологие холмики небольшой высоты все покрытые травой, кустарником и деревцами. Они, конечно, не могли служить препятствием для движения. А то, что сейчас оказалось перед экспедицией походило на препятствие абсолютно непреодолимое.

Однако повздыхали-повздыхали воины, пороптали-пороптали между собой, но на следующее утро их караван неспешной бегемотовской походкой двинулся к серой, мрачной стене Междуморских гор.

Но при более близком осмотре горы оказались совсем не такими, какими виделись издалека.  То есть, это была не сплошная стена из каменных скал, скалы где-то соприкасались друг с другом, где-то между ними находилась обычная почва, на которой росли и трава, и кустарники, и даже деревья, где-то были вполне проходимые пологие склоны. Рядом с тем местом, куда подошел караван, со склона бежал небольшой ручеек, а когда из него воины напились, то поняли, что такой вкусной воды никто из них не пил с рождения.

Воде особенно обрадовались бегемоты, разнузданные и выпряженные из повозок, они наперегонки бросились к небольшой заводи, и, несмотря на то, что вода была настолько холодной, что от нее ломило скулы, устроили массовое купание. Однако их радость была недолгой – из воды они начали выпрыгивать с еще большей скоростью, чем в нее залазили, недоуменно трясясь от холода (в Египте холодной воды в водоемах не бывает никогда). И потом бегемоты уже с опаской подходили к каждому ручью  только для того, чтобы напиться, а о купании за все время перехода через горы они забыли напрочь. 

Хотя в современном понимании Междуморские горы были не очень высокие – не больше двух тысяч метров, но, тем не менее, для фараоновской рати переход через них стал тяжким испытанием. Дороги, понятно, там никакой не было, приходилось идти пологими распадками, так как бегемоты совершенно не могли лазать по скалам, а направление этих распадков не всегда соответствовало выбранному направлению движения экспедиции. Но воевода все-таки справился со своей задачей – отряд благополучно миновал перевал и оказался на другой стороне Междуморских гор. И вот тут перед египетскими воинами открылась величественная картина неизведанной зеленой страны. Слева появилось Теплое море, а справа от него простиралась зеленая равнина, через которую текла река, дальше за рекой блестели несколько озер, а у реки воины увидели то ли какие-то постройки, то ли простое нагромождение камней, но больше всего удивило то, что из этих мест в небо поднимался дым от огня. У всех, казалось, перехватило дыхание – вот оно то, за чем посылал их сюда Фараон. Кроме людей никто не мог разводить огонь, во всяком случае, в Египте разжечь костер не могло ни одно животное. Так что у всех в головах промелькнула одна и та же мысль – награды, обещанные Фараоном, по-видимому, были у них в карманах.

Однако все оказалось не так просто. Спустившись на равнину, отряд двинулся к тому месту, где они видели дым от огня. Но когда они приблизились и увидели, что это действительно какие-то жилые постройки, бегемоты тоже почуяли запах жилья, который у них ассоциировался с обилием воды, ежедневными купаниями и обильной пищей, поэтому настрадавшиеся за время перехода через горы животные понеслись вперед, не обращая внимания на окрики их седоков.

Да, Фараон оказался прав, не одни египтяне жили на планете. Но не эта экспедиция подтвердила его правоту.

Жители той деревни, к которой вышел отряд египтян, увидев пыльную тучу, движущуюся к ним со стороны гор, почувствовав дрожь земли, по которой топали сотни ног бегемотов, услышав их страшный рев, тут же побросали все дела, похватали детей и все, что подвернулось под руку, и бросились из селения в близлежащий лес. Почти вся домашняя живность устремилась вслед за ними.

В общем, когда бегемоты пронеслись по деревне, целых домов в ней почти не осталось. А в тех, что остались, египтяне нашли еще горячие очаги, теплые кровати, недополотые грядки и много еще чего, что свидетельствовало о том, что люди здесь были, причем совсем недавно. Однако куда они могли столь быстро исчезнуть, никто понять не мог. Из живности в деревне остались только несколько ошалевших от страха кур, пару свиней в запертых клетях да странное животное, которое не смогло убежать потому что было привязано – это был осел.

Целую неделю отряд оставался в деревне в надежде на то, что жители все же откуда-нибудь вернуться, но тщетно – никто так и не появился. Тогда, взяв с собой кое-что из домашней утвари, а также захватив неведомого зверя отряд двинулся ко второй деревне, которую они заметили с гор. Однако там повторилось то же самое, что и в первой: опять воины не смогли удержать бегемотов, и от деревни остались одни развалины. Никого из людей им встретить так и не удалось.

Отдохнув, где-то месяц, отряд двинулся в обратный путь. Но на этот раз они в горы не полезли, а пошли вдоль них до Теплого моря, и там вдоль берега они вполне комфортно без всяких приключений и излишних лишений добрались до Египта. То, что со стороны Египта горы заканчивались прямо в море, оказалось только видимостью – между скалами и водой был довольно широкий пляж.

_____________________
• На счет сбора урожая воины здесь несколько лукавили. В Египте урожай собирали три, а то и четыре раза в год, и всего, что выращивали человеческими руками, было здесь в изобилии и даже с лихвой. То есть, жители не успевали съесть еще один урожай, а уже созревал другой. А на самом деле для прокорма вполне хватало и одного урожая. Однако египтяне были народом трудолюбивым и продолжали все растить и убирать. Но это вызвало проблему перепроизводства, и все выращенное приходилось выбрасывать от чего получались несанкционированные зловонные свалки, и это могло стать экологическим бедствием, если бы какие-то умники ни придумали использовать эти пищевые продукты для приготовления хмельного еля. Вот тогда все стало на свои места: не стало никакого перепроизводства, появились новые профессии (ель кому-то нужно было варить), на праздниках стало гораздо веселее, и самих праздников стало больше (самый главный праздник был – День Фараона, который тот устраивал, если у него было хорошее настроение, то есть, чуть ли ни сто раз в год). 

Так что других людей экспедиция не нашла, но зато они привезли Фараону свидетельства их существования, в том числе и неведомого домашнего зверя. Что, конечно, очень обрадовало правителя, и он щедро наградил всех участников этой экспедиции в том числе и бегемотов (им целый месяц царские слуги носили самую вкусную и свежую траву и не использовали ни на каких работах). К тому же неведомый зверь оказался беременной самкой, и в походе она родила детеныша, которого буквально все воины носили на руках. И в скором времени у египтян появилось еще одно очень полезное домашнее животное – осел, причем в хозяйстве  он был даже более востребован, чем бегемот.



ИМПЕРИЯ ДРОН

К моменту возвращения из похода войска Ванюши, Дрон из захудалой деревеньки стараниями Велеслава превратился в настоящую столицу настоящего царства. Он уже ничем не отличался от других больших городов того времени, расположенных на Западе: толстые каменные стены, высокие башни, ров с водой вокруг города. Да и внутри город производил впечатление вполне приемлемого места для комфортной (по тем меркам) жизни. Особой гордостью Велеслава было то, что в Дроне был построен водопровод, а мусор и другие отходы человеческой жизнедеятельности обязательно вывозились на свалку за город, и за этим следили очень строго. Улицы и тротуары здесь были вымощены деревом или камнем, и за сохранностью их тоже следили очень строго, и как-то сами жители  уже настолько привыкли к чистоте и порядку, что каждый считал себя обязанным содержать в чистоте все подходы и подъезды к собственному дому. Тротуары обязательно ежедневно мелись, систематически мылись водой с различными моющими средствами. А к приходу войска Ванюши город вычистили так, что он чуть ли ни сверкал чистыми стеклами, вымытыми улицами и стенами домов. Кроме всего прочего дома были украшены цветами и другими красивыми растениями, так, что ощущение праздника у жителей появилось задолго до прихода войска в город.

Возвращению войска радовались все от мала до велика, и по этому поводу даже был заказан трехдневный пир, выделить деньги на который каждый житель посчитал за честь. Со всех окрестных поселений приехали и пришли жители, чтобы поучаствовать в веселье, и много чего здесь было занятного (скоморохи, хоровое пение, театральные постановки, выступления бардов и прочая), вот только спиртное присутствовало в очень малом количестве и только в виде заморского вина. Хотя, впрочем, народу и без вина было весело и привольно, так что, в основном, его пили только заморские гости, которые это вино и привезли.

Радостью и счастьем светились лица Велеслава и Дормидоны, глядя на повзрослевшего и возмужавшего Ванюшу, они не скрывали своих чувств, а Дормидона то и дело вытирала платочком глаза. Они уже давно приметили Ванюше невесту, которую на пиру Дормидона посадила рядом с собой (Ванюша сидел между ней и Велеславом, конечно, он был здесь самым главным) и то и дело она обращалась к ней за какой-нибудь незначительной надобностью: то рыбки кусочек подать, то кваса налить, то с вопросом каким житейским. И в разговор пыталась по-всякому вовлечь Ванюшу, который поначалу и внимания не обратил на девицу, хотя перед торжеством ему ее официально представили. Звали девицу Алевтина, и была она родом из соседнего городка Спас, где ее папенька числился князем.

Алевтину по тамошним меркам красоты вполне можно было назвать идеалом, потому что была она статная, светловолосая, с большой толстой косой, большими зелеными глазами с поволокой, румянощекая и губастенькая. Под блузкой и под юбкой у нее угадывались довольно значительные привлекательные формы, и грудь была размером совсем немного меньше, чем у самой Дормидоны, что, несомненно, в те годы было очень большим достоинством девицы.

Алевтина несколько смущалась столь пристальному вниманию  царицы к своей особе, часто отвечала невпопад, краснела то и дело, а руки у нее, когда она подавала какие-либо кушанья, заметно дрожали. Она, конечно, понимала, за какой надобностью ее пригласили на пир, да еще и посадили рядом с царицей, да вот только предполагаемый жених совершенно не обращал на нее никакого внимания. Сначала поздоровался, как с пустым местом, да и за столом сидел пень-пнем, не участвуя в общих разговорах. У себя в Спасе Алевтина привыкла к всеобщему вниманию и заботе: папенька с маменькой в ней души не чаяли, а как подросла, так женихи стали табунами прохаживаться у ее терема. Да и в Дроне, как только она сюда приехала, то и дело замечала пристальные взгляды местных парней. А этот увалень даже не поинтересовался, кто она, да откуда, разговаривал только с маменькой и папенькой, да еще и говорили что-то совершенно непонятное.

В общем, еще и от отсутствия внимания со стороны потенциального жениха, Алевтине совсем стало не по себе, и она откровенно загрустила.

Ванюша же в это время пытался объяснить Велеславу, почему происходит из пушки выстрел и как летит ядро. Все это он вычитал в одной из книжек, которые ему подарил Геродот, а Велеслав в ответ только кивал головой, совершенно не понимая, о чем это так увлеченно рассказывает его сын, и думая о том, что, наверное, пора бы ему уже уйти на пенсию, а все царство оставить на Ванюшу.

- Понимаешь, папенька, - говорил Ванюша, - когда мы поджигаем в стволе пушки порох, происходит взрыв, а так как распространятся взрывные газы могут только в одну сторону, в направлении ствола, то они и выталкивают из нее ядро. И тут нужно обязательно знать, сколько пороха необходимо насыпать, чтобы ядро улетело на максимальное расстояние. Потому что, если не досыплешь, то оно плюхнется от пушки в десяти метрах, а если пересыплешь, то ствол может разорвать.

А ядро летит по дуге, потому что существует притяжение Земли, которое ядру нужно преодолеть. Вот заряд пороха и придает ему достаточную энергию. И еще, оказывается, на полет ядра влияет ветер, осадки, дождь там, или снег…

Велеслав слушал в пол уха, а сам думал, как бы толковее сказать Ванюше о своем решении. Еще до похода ни о каком царстве Ванюша и не хотел слушать. Велеслав надеялся, что после возвращения сын все-таки проникнется ответственностью и, может быть, возникнет у него желание править государством. Но получалось, что нет, не нужно было Ванюше никакого царства, ему также остались интересны его насекомые, о которых он никогда не уставал рассказывать и которых  из похода привез целый воз в засушенном и живом виде.

Вот так думали о разном Велеслав, Ванюша, Дормидона и Алевтина, однако со стороны казалось, что они мило беседуют на какую-то общую тему. Первой сообразила, что как-то не ладится у них разговор Дормидона, и обратилась к мужу:

- А что, Велеслав, не показать ли тебе нашей гостье наш сад, да твоего ненаглядного оленя?

- Что такое олень? – живо поинтересовалась Алевтина, тут же сообразив, что это может быть шансом как-то выбраться из того дурацкого положения, в котором она оказалась на этом пиру.

- Животное такое, что-то похожее на нашего лося, - ответил Ванюша, - На Западе много их водится по лесам всяких, и больших, и маленьких.

- Вот ты и покажи, - сказал Велеслав, обращаясь к Ванюше.

Ванюше тоже не очень комфортно было сидеть за праздничным столом, тем более, что папенька, как нарочно, посадил его во главу, а сам сел по правую руку, тем самым откровенно продемонстрировал, что Ванюша вот-вот станет царем, а он, Велеслав, удалится от правления страной. И, конечно, все гости поняли прозрачный намек царя, поэтому глядели на царевича со значением, и уже не было того откровения в разговорах даже с теми, с которыми он прошел дальний поход. Монокль и Бинокль начали поглядывать на Ванюшу, с каким-то незаметным раньше почтением, хотя они были ему, чуть ли ни братья. Неловко поэтому чувствовал себя Ванюша, и он сразу согласился на предложение Велеслава сходить в сад. А то, что туда нужно было идти с незнакомой девицей, несколько смущало, потому, что он совершенно не знал, о чем можно разговаривать с привлекательной девушкой наедине.

Пока шли к саду, молчали оба, как в ступоре, не знали с чего начать, но потом, на природе Ванюша все-таки справился с неловкостью, заговорил про поход, про зверей невиданных, про море, про горы неприступные, да так увлекся, что смущение сразу куда-то исчезло, а Алевтина слушала, открыв рот о дальних странах, затаив дыхание, потому что в жизни своей короткой кроме своего терема да окрестного леса ничего не видела. Она и в Дрон то приехала впервые, для нее и он был в диковинку, а тут, моря какие-то, вода до горизонта и горы…

Олень Алевтину тоже очаровал. Он за годы жизни в Дроне стал совсем ручным, откликался на кличку Бяша, однако подпускал к себе не всех, а только Велеслава и Ванюшу, чем вполне оправдывал свое народное имя – царский олень. Он очень любил хлебные сухари, однако, как и положено благородному существу, никогда ничего не выпрашивал, когда слышал знакомый свист, то мог и побежать на зов хозяев, но подходил к человеку всегда величаво, с достоинством, с благодарностью хрумкал сухарями, позволял себя почесать, погладить, но долго возле человека не задерживался, также с достоинством удалялся в парк.

Алевтина с опаской стояла в стороне, пока Ванюша занимался с оленем, во все глаза смотрела на животное, завороженная его величавостью, и, видимо, немного успокоилась она после неудобств на пиру, уже не была внутренне взъерошенная и злая на весь белый свет, вернулась в обычное состояние простой девицы из Дрона.

Слушала она, слушала удивительные речи Ванюши, но у девушек, конечно, всегда свое понимание происходящего, и что происходит в их головах в это время только одному Богу известно, поэтому, казалось бы, однозначно сказанные слова приобретают в девичьем мозгу совершенно иной смысл, и выводы, которые девица делает из сказанного, зачастую оказываются совершенно противоположные тому, что хотел сказать рассказчик. Так получилось и у Ванюши с Алевтиной.

Ванюша как раз рассказывал о Дисней-Ленде, когда Алевтина, вдруг, спросила ни с того, ни с сего:

- А девушки там очень красивые?

Ванюша совершенно обалдело уставился на зардевшуюся от смущения девицу, и сразу никак не мог сообразить, о чем вообще идет речь, потому что эту тему он абсолютно не затрагивал, так как она его не интересовала.

Он немного смешался, потом сказал:

- Да всякие. Только одеваются они совсем не так, как у нас. Которые по беднее, те ходят в обычных платьях. А те, что по богаче, носят широкие, длинные, яркие платья, очень красивые, а лица пудрят чем-то белым. Лица у них похожи на маски, и чувства свои они стараются на лицах не показывать, улыбаются одними губами, чтобы пудра с лица не осыпалась и помада на губах не потрескалась.

- Что такое помада?

- Губы они себе красят чем-то красным, а она трескается, и получается иной раз, что губы у девицы, как у больного чумой.

- Вот как… Так вы, наверное, со многими девушками там гуляли… Они, наверное, лучше наших…

Ванюша даже опешил от такого заявления своей спутницы. Ясно, что рассказывая про нравы западных представительниц прекрасного пола, он совершенно не проявил своего к ним приязненного отношения, однако выводы  Алевтина сделала на свой простой манер.

Опять вернулось к ним, растаявшее было, обоюдное смущение, и они вернулись к застолью.

Три дня и три ночи, как и положено в Дроне, продолжалось веселье, не раз за это время встречался Ванюша с Алевтиной, и отношения между ними завязались вполне дружеские, однако Ванюша ничуть не пожалел, что она возвращалась к себе в Спас, просто попрощался с ней без всякого беспокойства в душе. Видимо. почувствовала это Алевтина, потому что Ванюша ей приглянулся, как ни убеждала она себя в обратном. Он был абсолютно не таким, как парни, с которыми она до этого нечасто общалась. Те почему-то чуть ли ни с первых слов начинали хвастаться какими-либо своими или достоинствами родителей, пыжились, надували щеки, как-то старались возвыситься, создать впечатление… А этот, хоть и был самым видным женихом в Дроне, ничего такого себе не позволял и разговаривал самым обычным тоном, как самый обычный человек. Даже не похож на царевича.

В общем, первая встреча Ванюши и Алевтины на царевича почти что никакого впечатления не произвела, так, некоторое удивление и только. Но лиха беда – начало. Не такова была настырная Дормидона, чтобы отказаться в своей мысли сосватать-таки Алевтину Ванюше, тем более, что она была ей дальней родственницей. Она и Велеслава привлекла на свою сторону тем, что, мол, сподручней будет Ванюшу втроем уговорить на царствование, если оженить его да облагоразумить. Велеслав согласился, хотя и не по душе была ему подобная авантюра. Он видел, что нет интереса у сына к этой девице. Так и сказал об этом жене.

- Подумаешь, интереса у него нет! Сегодня нет, завтра будет! – Ответила решительно Дормидона.

И, в общем-то, в дальнейшем все вышло так, как она и планировала.   

…

Прошло восемь лет. Ванюша, конечно, женился на Алевтине, весь Дрон, считай, месяц праздновал это мероприятие. И всему инициатором был, конечно, Велеслав, потому что он ни с того ни с сего решил, что женитьбы Ванюши – это прямая дорога его в царствование. Однако здесь у него случился некоторый облом, так как царевич совершенно не ставил одно с другим в причинно-следственную связь, и после женитьбы абсолютно не спешил принять царствование, хотя и долбали его со всех сторон по этому поводу Велеслав, мать-царица и новоиспеченная царевна, подзуженная свекровью. Не хотел Иван-царевич становиться правителем Дрона, и убедить в обратном его никак не удавалось никому.

- Да согласился бы ты на это царствование, - уговаривала неоднократно Алевтина мужа, - Невмоготу уже мне выслушивать наказы от маменьки! Как ни встретимся, так  и спрашивает: «Ну что, когда Ванюша царем будет?» - А мне что отвечать?

- Отвечай, не хочет, мол, не созрел для царствования!

- Да когда ж ты созреешь? Больше трех десятков лет тебе уже!

Ванюше тоже эти разговоры уже надоели хуже горькой редьки. В Дроне после его возвращения из похода все было спокойно и тихо, никаких врагов больше ниоткуда не приходило, и на Западе была тишь да гладь. Государство расстраивалось, торговля шла успешно со многими странами, Дрон богател и обустраивался. И все было хорошо, да вот только скучно как-то. Конечно, поначалу обрадовало рождение тройни Алевтиной. Сыновья родились крепенькие, мордастенькие, и хотя сразу появились на свет не богатырской наружности, но потом очень быстро набрали вес, а ели они за десятерых, и у Алевтины на них молока не хватало, так что пришлось приглашать двух кормилиц.

Велеслав внукам обрадовался несказанно, он дневал и ночевал с ними, и уходил из детской только на время кормления, а если бы ни выгоняла его оттуда Дормидона, то, наверное, и навсегда бы поселился там. Он с умилениям гугукал с малышами, показывал им козу, фыркал и чмокал в их полненькие животики, а детишки аж захлебывались от счастливого смеха и отчаянно драли Велеслава за бороду, радостно пуская пузыри.

Велеслав внукам оказался самой лучшей нянькой, только с ним они вели себя спокойно, конечно, ревели в три пароходных сирены на весь дом, когда хотели есть, но и только. Сытые они были бодрыми и веселыми детьми, но только с Велеславом, потому что только он мог схватить их троих в охапку и носиться по дворцу, изображая конную тройку с гиканьем и топотом, пугая нянек и прислугу. Только Велеслав ползал вместе с внуками по полу на перегонки или они ползали по нему, лежащему на полу, он хватал их одного за другим и подбрасывал под потолок, кружил их за руки, за ноги вокруг себя и по одному, и сразу двоих, и по-всякому. Детишкам все это очень нравилось, и они, аж, визжали от удовольствия. Когда Велеславу по какой-либо надобности приходилось отлучаться из детской, то внуки начинали реветь на весь дворец, а первым словом, которое они произнесли было слово деда.               

В семь лет сыновья Ванюши уже были настоящими богатырями – крепкими, круглолицыми, белокурыми и голубоглазыми. Назвали их Велеслав, Всеслав и Владислав. Так как первым на свет появился Велеслав, то он и считал себя старшим, через пять минут родился Всеслав, а самым младшим еще через десять минут увидел свет и Владислав. По этому поводу поначалу единства у братьев не было, и главенство условно старшего Велеслава всегда оспаривалось братьями, и здесь никто не хотел никому уступать, поэтому частенько возникали потасовки, в которых побеждал то один, то другой, то третий брат. В общем, после нескольких лет противостояния, между молодыми царевичами установился прочный мир, основанный на уважении и любви друг к другу. Да и родители, и дед с бабкой совершенно не выделяли кого-нибудь из них - все они были одинаково любимы.

И вот, казалось бы, чего человеку нужно для счастья: дом есть полная чаша (даже не дом, а дворец), жена-красавица, детишки душу радуют… но нет, загрустил как-то Ванюша, закручинился, и все ему почему-то стало не мило. И обуяла его дума о море, о больших кораблях, которым нипочем океанские воды и плыть они могут куда угодно, не один день или месяц. Наверное, виной всему была книжка, которую ему подарил Геродот, и где рассказывалось, как строить такой корабль, как оснащать и что нужно для дальнего плавания. По истечении лет, видно, подзабылись первые ощущения морской болезни, а море-океан манило своей неизведанностью.

Как-то раз при встрече с Геродотом (он время от времени навещал Ванюшу в Дроне), спросил царевич, можно ли где-нибудь поблизости построить такой корабль, чтобы выйти в море. Геродот сказал, что на юге от Дрона за широкой степью есть Теплое море, из которого можно выйти в любой океан, доплыть до Страны Магов и даже в Ширляндию. Но перейти степь будет непросто, так как там правят банды свирепых кочевников, поляков и немцев, а у самого моря сидят злобные турки. Крепко задумался Ванюша по этому поводу.

Думал Ванюша о море, думал, а потом заявил Велеславу, что собирается в поход на юг. К тому времени уже стало понятно и Велеславу, что за степью не может быть конца Земли, и что Земля вообще не имеет конца, и что за горизонтом обязательно откроются какие-нибудь новые, неведомые дали. Так что опасения по поводу того, что с земной тверди можно свалиться в бездонную бездну уже не были актуальны. Отчаявшись уже уговорить Ванюшу принять царство, Велеслав согласился на снаряжение в поход армии, втайне надеясь, что хоть после этого похода сын все же сменит его на престоле.

Сказано – сделано, год готовилось к походу войско. Конечно, ни Бинокль, ни Монокль не могли отпустить одного Ванюшу в дальний поход, поэтому они тоже засобирались с ним, хотя к тому времени также оженились и обзавелись детьми. Опыт прежнего похода показал, что больше пяти пушек брать с собой не следует, уж, очень неудобно таскаться по неизвестным краям с большой тяжестью, а, порой, залпа и из одной пушки достаточно, чтобы разогнать любое войско.

В общем, в светлый день начала лета войско из тысячи двухсот ратников и при пяти пушках вышло в поход на юг.

Провожали воинов, как водится, всем Дроном, для детишек, конечно. это было просто эффектное непривычное зрелище, поэтому они носились рядом с идущими ратниками с гиканьем и свистом, махали палками, как саблями, по всякому изображали из себя ратников. Народ с воодушевлением прощался с войском, только женщины то и дело утирали слезы. Дормидона и Алевтина поначалу крепились, но потом и их глаза оказались на мокром месте, а у Алевтины все же случилась истерика, и она, рыдая во весь голос, кинулась к Ванюше, который к этому времени уже сел на коня и собирался тронуть войско.
Маленькие царевичи, не понимая до конца, куда это собрался ехать их папенька, тоже побежали вслед за Алевтиной, и все вместе они уцепились за стремена и другую сбрую коня, вопя в четыре горла и обливаясь слезами. Насилу успокоили детей  и Алевтину Велеслав с Дормидоной и слуги. Войско тронулось.

…

Через несколько дней войско Ванюши вышло из леса, и перед ними открылась бескрайняя степь до горизонта, та, которая насколько лет назад настолько испугала Велеслава, что он тут же повернул оглобли своих подвод назад в Дрон. Однако по степи ехать и идти оказалось намного легче, чем по лесу, и здесь не нужно было никаких дорог – просто выбиралось направление, куда вполне можно было добраться по прямой, правда, с некоторыми поправками на ландшафт. Так и сделали: войско Ванюши запылило прямиком на юг.

Через месяц похода армия Ванюши подошла к Теплому морю, и оказалось, что возле этого моря стоит большой город Стамбул, в котором живут коварные турки (так их охарактеризовал Геродот), а в это время как раз его осаждали две армии - поляков и немцев.

Турки жили в Стамбуле, где жили поляки и немцы неизвестно, но они время от времени появлялись у стен Стамбула и пытались его захватить. Они приходили то вместе двумя армиями, то поодиночке, осаждали город, рыскали вдоль стен, используя любую возможность поживиться хоть чем-нибудь (просто отобрать глиняный кувшин у какой-нибудь турчанки или мешок пшеницы у крестьянина). Армия стояла возле города месяц-два, а потом исчезала в бескрайней степи. Так было уже много-много раз, и турки вполне привыкли к этому мероприятию, потому что реально взять Стамбул не могла ни одна армия того времени, настолько хорошо он был укреплен. Турки относились к осаде, как к привычному неудобству.

Поляки и немцы, покуражившись месячишко у стен Стамбула, пощипав по мелочи близлежащие деревни и проезжих купцов, также внезапно исчезали, как и появлялись, иногда на пару месяцев, иногда даже на годы, но все равно потом приходили опять и осаждали город. Это был уже устоявшейся порядок, к которому все привыкли.

Две армии как раз в очередной раз осаждали Стамбул, когда к нему подошел Ванюша со своим войском. Конечно, в стане осаждавших несколько обеспокоились появлением невесть откуда незнакомой армии, но после того, как лазутчики выяснили, что эта армия совершенно небольшая, командиры поляков и немцев пан Пшечик и герр Борщ решили ее разгромить, потому что по численности их две армии были в пять раз больше войска Ванюши. Очень, конечно, опрометчивое было решение, но это они поняли только после того, как ввязались в бой.

Поначалу, конечно, были переговоры. Встретились в чистом поле польско-немецкие командиры и сам Ванюша с богатырями Биноклем и Моноклем. И после взаимных вопросов, мол, кто такие и чего надо, прояснили позиции сторон, где выяснилось, что желанию Ванюши пройти к побережью Теплого моря не суждено сбыться, так как армии поляков и немцев считают это побережье своей вотчиной, поэтому чужакам здесь совершенно нечего делать. А во встречном предложении от Борща и Пшечика прозвучал чуть ли ни приказ разоружиться, отдать все ценное, что у него есть и уходить восвояси, пока добрые паны и герры не передумали и ни передушили все войско Ванюши, как слепых котят.

Очень огорчился Ванюша по этому поводу и сказал напоследок, прежде, чем ускакать к своей армии:

- Уже завтра вы горько пожалеете о своей грубости, господа!

Его слова очень развеселили Пшечика и Борща, так, смеясь, они и ускакали к своим армиям.

На завтра состоялся бой объединенной польско-немецкой армии с войском Ванюши, который ничем не отличался от других сражений армии Дрона. То есть, всеобщее построение армий, начало польско-немецкой атаки, залп из пяти пушек… и все! Остатки армий убежали за пределы видимости еще до того, как пушкари успели перезарядить свои орудия.

Почти все население Стамбула с интересом наблюдали за состоявшейся битвой. Конечно, сначала здесь было просто любопытство – происходившие под стенами кровавые события никак не могли быть опасными жителям Стамбула. Однако, после пушечных залпов, стамбульское народонаселение несколько насторожилось, а потом всех охватила паника, и люди бросились со стен. Ничего подобного, никто и никогда еще не видел: громы и молнии среди бела дня при безоблачном небе, да еще убивающие десятки людей – такого в те времена не упоминалось даже в древних рукописях. Люди спешно собирали домашний скарб и толпами валили из города, кто усаживался в лодки и корабли, чтобы покинуть страшное место, кто пешком или на повозках уезжали и уходили вдоль берега подальше от города.

Султан Чумбук, правитель Стамбула, тоже был озадачен увиденным, когда прогремели выстрелы и стал виден их результат, он побелел лицом, и его ноги хотели уже сами бежать со стены куда глаза глядят, но он справился со сковывающим сознание ужасом. Перетерпел, прикрыл глаза, прочитал про себя молитву, однако, когда их открыл, то лучше себя не почувствовал, потому что увидел десятки трупов на поле битвы, а прошло то всего не больше пяти минут. Однако он все равно с места не двинулся, хотя из его свиты вместе с ним на стене остались только три человека, остальные (больше двух десятков) бежали вместе с паникующим народом.

Султан стоял и смотрел на бегущую польско-немецкую армию, на своих подданных, спешно покидающих город, на неизвестную армию, воины которой совершенно спокойно отнеслись к происходящему, и после того, как убедились, что их врагов и след простыл, они расстроили свои ряды и занялись обыденными делами. Поняв, что никакой реальной опасности ему не угрожает (во всяком случае, пока), султан велел слугам приготовить его к торжественному выходу из города.

- Может приготовить корабль, мой господин? – спросил верный Ахмед, суровый и беспощадный воин его личной охраны. Он был бел лицом, и руки его дрожали.

- Нет, мы пойдем на переговоры с этим завоевателем, - ответил Чумбук, - Будем сдаваться!

Переговоры состоялись в этот же день. Султан, как и положено было в те далекие времена, хотел положить к ногам завоевателя все символы своей власти над городом, но неизвестный завоеватель отказался и заявил, что ничего ему не надо, а пусть все здесь живут, как жили. Тем более, что Стамбул ему очень понравился, во всяком случае, со стороны он очень красиво смотрится, и с его стен, наверное, открываются прекрасные виды. Так что султан пусть себе не беспокоится и  продолжает править. Ванюша только попросил султана указать ему какое-нибудь удобное место на берегу моря, где бы он мог надолго остановиться со своим войском, чтобы построить корабль.

Очень удивившись тому, что завоеватель не хочет ни разорять его город, ни брать с него богатый выкуп, Чумбук сказал, что, конечно, он рад принять на своей земле столь дорогого гостя и немедленно выделит ему сопровождающих, которые проведут армию к очень хорошему месту на берегу моря. На том и порешили.

…

Султан не обманул, и в очень скором времени армия Ванюши подошла к очень красивой большой и глубокой бухте. Здесь на берегу расположилась окруженная виноградниками небольшая деревенька. Бухту со всех сторон закрывали горы, они обрывались высоченными скалами с двух сторон на выходе у моря, а к устью спускались пологими холмами. С гор в бухту текла речка с прозрачной, чистой водой. Лучшего места для строительства верфи и придумать было нельзя.

Ванюша расположил свой лагерь недалеко от деревеньки, чтобы не нарушать устоявшийся быт местных жителей, и после того, как немного обустроился и осмотрелся, отправил гонцов в Дрон, сообщить о своем нахождении.

Бухту, а потом и городок, который здесь построили, назвали просто – Мария.   



  ЭПИЛОГ

Через несколько лет в бухте Мария вырос небольшой город, потому что из Дрона приехали и пришли сюда всякие плотники, столяры и другие мастеровые для строительства корабля. Налажено было также постоянное сообщение с Дроном, оттуда везли, в основном, лес, а обратно – рыбу, фрукты, овощи и много еще чего такого, чего в Дроне и не видели. Приехали навестить Ванюшу в Марию и Велеслав со всем семейством, да так ему здесь понравился, что он решил остаться навсегда, для этой цели выстроили дворец, в нем и расположилось все царское семейство.

Первый корабль был построен через год, и на нем вполне успешно провели ходовые испытания, на которых учились управлять парусами, держать курс, определять место корабля и прочая – очень много оказалось чего нужно было узнать для безопасного плавания на таком большом судне. В те времена подобных плавсредств не было нигде в мире, и, конечно, корабль, где бы ни появлялся, вызывал у всех очень большое любопытство, удивление и страх ( на нем были установлены десять пушек, по пять с каждого борта). Первый корабль назвали «Император», а второй, который построили еще через год – «Цесаревич».

Вот на этих двух кораблях и отправился Ванюша плавать по Теплому морю, которое оказалось очень большим, и обойти его удалось только за два года. Эскадра Ванюши открыла Египет, где их появлению несказанно обрадовались, а Фараон по такому случаю устроил всенародные гуляния, и продолжались они целых три месяца. Подарков Фараон надарил столько, что они не поместились в трюмы кораблей, так что много чего пришлось оставить на берегу, но от карликового бегемота, как ни пытался Ванюша, отказаться не смог, Фараон настоял, что это его личный подарок великому царю Дрона.* Еще египтяне натащили на корабли сотни всяких-разных попугаев.

Побывал Ванюша в Греции, где все жители очень любили танцевать народный танец сиртаки, и где жил странный человек Ахиллес, который умел очень быстро бегать, так что его не мог догнать не только человек, но и лошадь. Он пользовался своим умением для того, чтобы быстренько утащить чего-нибудь у кого-нибудь и смыться в неизвестном направлении. К Ахиллесу греки привыкли, как к плохой погоде, и если случалось, что на каком-нибудь пиру, он прибегал, хватал самое вкусное со стола и тут же убегал за горизонт, то все только руками разводили:

- Опять Ахиллес, ну что с него взять!

Побывала Ванюшина эскадра во Франции и Англии – эти страны вели друг с другом бесконечную войну, прерываемую только на праздники, периоды сева, сбора урожая, свадеб и церковных постов. Война здесь проводилась по определенным правилам, и за их соблюдением следило строгое жюри, которое располагалось обычно на самом высоком месте возле поля боя. При нарушении правил раздавался свисток, и нарушитель получал штрафные очки или вовсе удалялся с поля боя. Война для французов и англичан – была привычным состоянием, конфликты возникали по любому поводу (французская свинья зашла в огород к какому-нибудь сэру, английская лошадь полакомилась французским сеном и т. п.), продолжалась до ближайшего праздника (впрочем, все могло кончиться одной битвой или поединком), но без войны и англичане, и французы могли выдержать не больше двух-трех дней, потом возникал повод, и очередное сражение. Так у них повелось издавна.

Но больше всего дронцев удивил остров Хохол, на котором жили странные люди украинцы, которые говорили почти что, как и в Дроне, но только создавалось впечатление, что они дразнятся. Эти украинцы пришли на корабли Ванюши с хлебом-солью, танцевали национальный танец гопак и пели частушки-нескладушки. А после их ухода оказалось, что много чего на кораблях недостает из судового снабжения (на одном корабле даже недосчитались якоря). Украинцы тащили все: от простых ложек до дорогостоящих судовых хронометров, с которыми они не могли обращаться, продукты и даже стоячий рангоут и такелаж (двое чубатых украинцев в шароварах пытались даже спилить мачту). Три дня Ванюша и его команда гонялись за вороватыми украинцами по горам и долам, чтобы вернуть свое имущество, однако все равно собрали не все.

Здесь же нашлась и сестра Ванюши Федра. Она тоже что-то украла со своим муженьком при первом визите и сбежала в горы, но потом вернулась со всеми своими вещами и сказала, что поедет с Ванюшей в Дрон к папеньке и маменьке. Ванюша не смог отказать родной сестре.

Когда уже корабли отплывали, то провожали их на берегу только ребятишки, взрослые не показывались, так как боялись наказания за воровство. Только муж Федры бежал вдоль берега и кричал, протягивая руки к кораблю:

- Куды ж ты уплываешь моя коханочка? Без тэбэ я закручинюся, изрыдаюся!

А Федра ему с корабля:

- Сгинь, постылый! Чтоб ты издох!

И плюнула в его сторону.

…

По возвращении эскадры в Марию, Ванюша, наконец, согласился стать царем.      

_______________________
 *Бегемот и Велеслав очень сильно привязались друг к другу, и животное бегало за своим хозяином буквально по пятам, везде и отзывалось на кличку Боря. Любимым их развлечением было такое: Велеслав бросал подальше пушечное ядро, а бегемот бежал за ним и приносил в пасти. Поначалу, конечно, случались некоторые неприятности, так как бегемот бежал за ядром исключительно по прямой, не обращая внимания на незначительные препятствия, встречающиеся на пути (кусты, мебель, повозки, людей и пр.), и был он, хоть и карликовый, но размером побольше рослого кабана, поэтому разрушения иной раз получались значительные.