В аду с Евой

    
     Она любила меня…. Возможно. И я  любил её…. Наверное.
В холоде шести лет, прожитых врозь, невольно сомневаешься во всём. Даже в том, что мы были знакомы.
     Сегодня, в зале ожидания аэропорта «Борисполь», и я, и Она, - всего лишь жертвы нелётной погоды, чужие, нервные люди среди сотен других. Я уже третий час жду, когда объявят посадку на рейс «Киев-Москва», она почти столько же – свою, и, скорее всего, - туда же. Мы сидим через ряд друг от друга, спрессованные сонной и измученной толпой. За толстым с коркой инея стеклом по-прежнему беснуется снегопад. Плачут и верещат дети, по-сельски охают женщины, брюзжат об извечных темах мужики. Кругом все читают, скучают, чихают; бегают звонить или курить, ругаются у справочных амбразур, просто слоняются от тоски. Кто-то даже храпит. А мы смотрим друг на друга.
     На первый взгляд, Ева не изменилась. Те же чёрные как смоль распущенные волосы; тот же макияж, даже свитер под пальто тот же, подаренный моей мамой когда-то…. Но со временем я отмечаю и грустно опущенные уголки всегда смешливого рта, и осунувшееся лицо; и мешки под глазами…. Скоро ей будет тридцать. В феврале.
     Впрочем, нет, тут, в переполненной тюрьме аэропорта, буквально все - бледные, грустные и подавленные. А Ева также красива, как и раньше. Просто мне на миг захотелось, чтобы она выглядела несчастной. Возможно, потому, что я сам эти годы несчастлив. С собой и без неё.

     Кажется, я с детства знал, как должна выглядеть моя Любовь. Знал, что у неё будет тихий, чуть с хрипотцой, волнующий голос, огромные пронзительно синие глаза под сводами длинных ресниц, маленький вздёрнутый носик и полные чувственные губы. Что она будет обязательно стройной и черноволосой, красивой и талантливой. Нежной…. Знал наверняка, и искал Её годами, беспечно игнорируя всех не отвечавших этим канонам. Разумеется, с кем-то сходился, с кем-то расставался, картинно умирал от мнимых чувств и даже пытался кропать стихи. Всё было. Но всегда не хватало «мелочи» - настоящей Любви. И она пришла в мою жизнь. Как агония.

     «Любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь….». Я её не ждал. Я работал. Под Новый год нависло столько клиентов, «зависло» столько заказов, что перед компьютером приходилось проводить сутки напролёт. Я уже видеть не мог все эти праздничные календари, рождественские пригласительные, новогодние открытки. И когда позвонил приятель с предложением развеяться, я, сам себе удивляясь, тут же согласился. Он заехал ко мне с двумя девушками, одну из которых злые языки давно пророчили ему в жёны. А другая…. Это и была Она, моя Ева, будто сошедшая с детских полотен.
     Не только меня, но, по её словам, нас обоих с первых же минут знакомства пронзила удивительная уверенность в том, что мы  созданы друг для друга. И, чтобы ни было, должны быть вместе….
(Горько, но в этот сентиментальный бред я до сих пор Верую, и даже теперешнюю встречу в «Борисполе» считаю очередным подтверждением. Или испытанием, кто знает). Да, мы должны были быть вместе, и были, пока не истёк её отпуск. Тут, в Киеве она навещала родителей, а там, в псевдопафосной Москве Еву ждала работа модели, карьера актрисы, снятая однокомнатная квартира и …кактусы. (Забавно, но именно эти цветы она любила больше всего. По крайней мере, тогда).
     В день её отъезда мы впервые поссорились…. Наверное, каждому человеку хоть раз хотелось и удавалось проникнуть в чужое Прошлое, заглянуть украдкой за кулисы, узнать больше, чем полагается. Вот и мне захотелось, - в её Прошлое…. Если бы я только мог предположить, что из-за этого моя единственная Любовь, растоптанная и униженная, через год в очередной раз соберёт в спешке вещи, а я не смогу, вернее, не захочу её удержать, как раньше…. Что моя собственная мать, всегда желавшая сыну Счастья, обнимет Еву за вздрагивающие от плача плечи на прощание и признается в том, что считает всё уже безысходным…. Что спустя полгода я отыщу Еву в Москве, в доме на Садовом, и стану уговаривать её выйти за меня замуж…. Что она вопреки здравому смыслу согласится, а на следующий день я изобью её до полусмерти, ослеплённый извечной ревностью…. Если бы я знал….Если бы понимала она….
     Тогда, шесть лет назад, целуя Еву в постели, в преддверии неизбежной разлуки, я вдруг задал один проклятый вопрос, именно тот, на который ей не следовало отвечать. «И сколько у тебя было мужчин?». Задал, и тут же чуть не закричал: «Молчи! Не надо!». Поздно…. Она начала. Смеясь и загибая пальцы, будто разыгрывая…. «Адам № 1, Адам № 2…. А дам или не дам?».  Я тоже смеялся и слушал, поощряя молчанием.
     Вкратце, её повесть сводилась к следующему. Несколько лет Ева жила со своим первым мужчиной, явным придурком и быдлом. (Спустя время то же самое в истерике она крикнет обо мне, так что беру свои слова обратно). У этого типа, как я понял, были своеобразные понятия о гармоничной любви. Три аборта, регулярный анальный секс с привкусом боли, существование за её счёт…. В конце концов, он бросил Еву, удачно женившись на известной певице. А Ева мучилась и  страдала. Пока не утешилась неким полковником СБУ. Или, вернее, пока он не утешился Евой. Гаденький романчик, бесславно оборвавшийся в день приезда из Англии супруги полковника. И после оного моя Ева окончательно «разошлась»….
     Помню, всю информацию она преподносила мне с налётом слащавой романтики, в духе бразильских сериалов. Зачем-то иллюстрировала свой рассказ фотоальбомом, (мы находились тогда в квартире её родителей). Каждый эпизод словно кричал: «Смотри, какая у тебя искушённая подружка!». И я смотрел, изредка уточняя нюансы…. «Я никогда не спала с мужчинами за деньги. Никогда. И не строила на сексе карьеру…. Я часто влюблялась или  боялась одиночества; может, и то, и другое вместе. Но только и всего…». Да, только и всего…. Стиснув зубы, я изображал понимание. Или иронизировал: «Может, не стоило спать с тем мужиком в первый же день знакомства?», на что получал  обезоруживающий ответ: «А второго и не было…. Но не в этом дело. Мужчины уже не осаждают крепости. Их интересуют только открытые двери, и вечно нет времени…». - «Кто тебе внушил этот бред?» - «Мне попадались только такие…» - «Ева, как это ни странно, но я – не такой!» - «Неужели? Почему же ты не остановил нас обоих в первую ночь?!»….
     В общем, я слушал, пока от неё не последовало дикое по глупости предложение: как-нибудь на досуге посмотреть совместно одну «домашнюю» порнокассету, где в интимных ролях – она и её первый «друг». Отличная идея! Гениальная…. Уловив на моём лице гримасу боли, спустя мгновение она спохватилась и попыталась перевести всё в шутку, но…. Сказанного, как известно, не воротишь. Я хлопнул дверью и ушёл. Казалось, навсегда…. Ошибся.

     Спустя пару дней я позвонил ей в Москву. Осторожно поинтересовался, как дела. В ответ услышал просьбу простить её, дуру такую; невразумительное объяснение, типа «сама не понимаю, как могло «так» получиться»; утверждение, что  после моего ухода она «приговорила» кассету молотком, плёнку, размотав и порезав, спустила в унитаз, а клочья разорванных  фото – по ветру….  Я выдержал паузу и солгал: «Всё – в прошлом, Ева, всё – в порядке». И совершенно искренно добавил: «Я скучаю!».
     Уже тогда в душе я презирал себя за слабость, ёжился на кромке предстоящей беды. Но как же сильно я хотел быть рядом с Евой!  Спать с ней, ежеминутно слышать голос, ощущать дыхание….         
      Мы стали созваниваться чуть ли не каждый вечер. Ева без умолку пересказывала события прошедшего  дня, советовалась о планах на завтра, интересовалась моими делами. Даже занималась со мной любовью. По телефону…. Однажды я прочёл ей на ночь сказку. Одну из тех, что сам любил слушать от бабушки в детстве. И измотанная после двух показов Ева уснула под неё, как ребёнок. С тех пор чтение сказок стало лучшим способом сказать ей «Спокойной ночи!»,  именно НАШИМ прощанием….
     Я помешался на Еве, она стала сниться мне каждую ночь. Я ужасно тосковал. Но дела требовали в тот период моего постоянного присутствия в Киеве, и вырваться не представлялось возможным. К тому же, Еве досталась небольшая роль в новом сериале на ОРТ, и я понимал, насколько для неё это важно. И не собирался становиться помехой,  даже невольно…. Мы продолжали жить от звонка до звонка. Вместе.
     За тридцать два года, проведённых  на свете, я, кажется, ни разу не испытывал ярких приступов ревности. Нет, серьёзно! Вполне мирно удавалось уживаться  с собственными комплексами; спокойно мириться с существованием более известных, богатых, красивых людей. А после встречи с Евой ….  Стоило порой мне положить трубку, как картины из рассказанного ею в день отъезда пеленой застилали глаза, а в ушах отвратительным гулом звучали обрывки воображаемых фраз  на простыне её смятой постели. И это - после того, как нежное «Я обожаю тебя!», пролетев девятьсот  километров, прикасалось к моим губам…. Я всё реже засыпал умиротворённым, до рассвета отгоняя назойливый бред. «Она мне слишком легко досталась. Как и другим»…. «Я не достаточно богат для неё…». «Какой я по счёту? Лучший ли…». Я постоянно сравнивал себя с теми, чьи лица запомнил на показанных фото, анализировал слова и поступки. «Я - здесь, она – там, и …».  Я начинал сходить с ума.
Иногда бальзамом среди ночи оказывались минуты, когда рука набирала московский номер, и в трубке слышался её удивлённый сонный голос. Становилось чуть  легче. И стыдно….

     Боже, как хочется курить! Моя заботливая юная жена, (у нас с ней пятнадцать лет разницы),  недавно уговорила меня бросить…. (Чёрт бы её побрал!)…. Впрочем, одной бы это ей не удалось. Всё решил наш будущий ребёнок, надеюсь, мальчик. (Врачи так и не смогли «разглядеть» его пол). Я в очередной раз «почувствовал» сердце, и вдруг осознал, что не хочу, чтобы он рос без отца. (Сам ведь так рос). И бросил…. Просто, герой! Ха-ха….  Но  от одной сигареты не умирают. Так что, заткнись, сила воли, и пойдем!
     Увидев, что я встаю с кресла, Ева невольно вздрагивает, и окаменевшее лицо её на миг выдаёт такое частое в моём присутствии чувство, - страх. Нет, не бойся, Ева! Я всего-то иду курить. Пока.
     «Присмотрите за местом, милейший!», - обращаюсь я к соседу,  и, не спеша, направляюсь к автоматическим дверям выхода, ощущая спиной пристальный взгляд Евы. Мы оба ничего не забыли. Жаль.
     Зима встречает меня снегом  в лицо, отрезвляющей пощёчиной наотмашь. Я - не против. Мне именно это и нужно. Я стреляю у замёрзшей фигуры  сигарету и, прикурив,  жадно затягиваюсь. Как раньше.

     Телефонная эпопея продолжалась три месяца, по истечению которых Еве удалось  вырваться ко мне на неделю. Кажется, после фотосессий  на Кипре.  Толстый альбом, который я прячу от жены в секретере, хранит застывшую навеки Весну 1996-го. Оказалось, что не только Ева, профессиональная модель, но и я помешан на фотографиях. Даже обычной «мыльницей» на вытянутой руке она умудрялась снять нас обоих  довольно чётко. Как же мы были беззаботно счастливы! Или делали вид.
     В разговорах с ней я старался не касаться Прошлого, но всякий раз мы невольно окунались в него. И чем чаще, -  тем глубже. Я осторожно выпытывал. Ева дипломатично уклонялась. Я настаивал. Ева злилась. «Что с тобой?! Зачем тебе всё это нужно? Разве мало того, что я люблю тебя, навсегда, на всю жизнь?…. Зачем тратить время на грязь, загляни лучше в Будущее, в Наше Будущее!». И я заглядывал, с ужасом признаваясь себе, что не вижу его, что ревную к призракам, что боюсь столкнуться с ними лицом к лицу…. Бледное искажённое в зеркале отражение спрашивало мой номер в раю: «Девятнадцатый или тридцатый?», издевательски шептало: «Извините, сегодня целого яблока нет. Только огрызок. Полковничий. Будете?»…. И так дальше. Я сходил с ума. Но Ева пока этого не замечала, снисходительно улыбаясь: «Глупый ревнивый мальчишка!».
     Опять же в постели, после сказочно-бессонной ночи, Ева призналась вдруг, что до секса со мной ни разу не испытывала оргазм. (!) То есть, с мужчинами. В одиночестве это не составляло проблем…. Я непонимающе уставился на неё, отказываясь верить, а после, заикаясь, спросил: «Так зачем тебе их столько было нужно?». Уже проклиная себя за новую откровенность, она деланно беззаботно откликнулась: «Чтобы отыскать тебя!». Помню, я взбесился, вскочил с дивана и закричал: «Ты удовлетворяла их похоть, не брала денег, не кончала. А потом мастурбировала в одиночку. Я правильно понял?». Ева сидела и дрожала, закрыв лицо руками. Я силой рванул её на себя, повторяя одно и то же: «Зачем?!».  И, в конце концов,  услышал в ответ: «Я не хотела признавать себя фригидной…». Дура!
     Нет, мне не льстило, что я якобы – лучший. Чепуха! Гармония достигается не числом, а единством. Дело в том, что я ЛЮБИЛ до безумия Еву, и  её тело это чувствовало. Всего лишь.   Это – с одной стороны. А с другой, кто даст гарантию, что подобные сказки не слушали уже другие до меня? Опять, - другие. Опять – боль. И безысходность.
     Мы бродили, взявшись за руки, как дети, по воскресному Крещатику, и вновь рядом с нею мне ничто не омрачало душу.  Фальшивое  хрупкое счастье…. Как вдруг Ева непроизвольно замедлила шаг, инстинктивно сжала мою ладонь, взглянув на припаркованную у ЦУМа дорогущую иномарку. Я заметил, как побледнела она, встретившись расширенными глазами с  владельцем, стоявшим тут же. Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы, скользнув взглядом по номеру автомобиля, решить, какому ведомству он принадлежит. Ева отвернулась и ускорила ходьбу. Водитель издевательски мне подмигнул и тоже отвернулся. Может быть,   показалось? Не знаю….
 -      Это – полковник?! – спросил я её, схватив за локоть.
- Идём! Мы же собирались к набережной, на Труханов….
Я развернулся, намереваясь выяснить правду у третьего лица, но увидел, как к нему в машину садится какая-то перезрелая дама. И нерешительно остановился. Автомобиль рванул вверх, к Оперному театру. А мы остались смотреть друг на друга. По щекам Евы катились слёзы. Мне не было её жаль. Ни тогда, ни позже. Мне было жаль себя.
- Скажи, зачем ты приехала  ко мне? Пострадать из-за своего полкана?
- Прости, - её била дрожь и душили слёзы, - Ради бога, прости! Я хотела посмотреть, ревнуешь ли ты меня…. А он ничего уже не значит! Не уходи! Прости! Не уходи!….
- Дерьмовая ты актриса, как я погляжу…. Гуд бай!
Жутко вспоминать до сих пор этот истерический крик возле ЦУМа. «Не уходи!»…. И страшно осознавать, что именно тогда всё должно было оборваться. Но …. С Евой я всегда оказывался мягкотелым трусом, сентиментальной безвольной тряпкой. После получасовой экзекуции я обнял её и поцеловал.
- Никогда больше не причиняй мне боль! – прошептал я в  раскрытые губы.
- Обещаю, родной, никогда!….

     Ева вновь уехала в Москву. А я окунулся в работу. Поэтому днями и чувствовал себя сносно. Но вечерами, после семи…. Я был уверен, что Ева меня любит. И так же был уверен: Ева меня убивает. На расстоянии. Прошлым.
     В одну из наших бесед она призналась, что всё обдумала и согласна. Согласна вернуться в Киев, ко мне. Своё переселение в Москву я отмёл сразу, утверждая, что и один смогу нас здесь обеспечить. А там долгое время буду сидеть у неё на шее. Конечно, Ева сетовала на то, что переезд поставит жирный крест на карьере, на планах и имени, но…. Она не может уже жить без меня.  Ни секунды. И спешит, как гора,  к Магомету.

     Спустя три недели я ждал её на вокзале с огромным букетом роз и трогательно маленьким кактусом в красном горшке. На площади стояла «Газель» приятеля, - Ева ехала с уймой вещей. Она буквально прыгнула в мои объятия под скрежет тормозившего на первом пути состава. Красивая, чистая, МОЯ…. Всю жизнь я буду помнить произнесённые с горячим дыханием слова: «Сказка моя, солнышко!». И буду стремиться забыть происшедшее через десять минут.
     Мы втроём с приятелем, шутя и смеясь, носили Евины вещи. В очередную ходку навстречу нам попался какой-то сопляк, с гаденькой ухмылкой кивнувший вдруг Еве. Она тут же воровато испуганно покосилась на меня…. Напрасно.
     … Когда друг повис на руках, улыбчивый молодец уже лежал, скрючившись на перроне. Вокруг нас роптала толпа, а из здания бежало сразу четверо стражей порядка. Ярче всего я помню взгляд Евы. Она стала меня бояться….  И, наверное, впервые осознала, что дальше может быть только хуже. А пострадавшим оказался всего-то брат школьной подруги.  «Бывает!», - шепелявя из-за выбитых зубов, он принял  моё сконфуженное извинение, - «Сам – такой же, понимаю».
     Да ничего он не понимал. И я не мог разобраться.

    После того случая, по молчаливому согласию мы предпочитали времяпровождение дома. Вакуум общения с остальным миром нас нисколько не тяготил, позволяя сохранять нежность друг к другу, и теплично оберегал от столкновения  с  Прошлым. Я работал на компьютере дома, лишь изредка выбираясь в издательство. А Ева наслаждалась новой для себя ролью, ролью домохозяйки. Кому-то бы такая жизнь показалось бы утомительно серой, для нас же в этом было спасение. Под водопадом Евиных волос, в тёплом омуте нежных ладоней растворялись мрачные  мысли,  и никто не стоял между нами.
     По роду своей профессии, я часто черпал информацию в Интернете.  В тот день, выполняя срочный заказ для «Интим плюс», я «выкачал»  сотни любительских фото на эротическую тематику, и, не испытывая особого удовольствия, в поисках подходящих для оформляемых  статей иллюстраций, просматривал их одно за другим. Пока не наткнулся на снимки Евы. Вернее, с ней в том числе. Трое бритоголовых «горилл», (почему-то в фашистской форме), в помещении какого-то офиса вполне правдоподобно изображали садизм. То, таская голую Еву за волосы и грудь, то, хлеща её по багровой спине и ягодицам, то, как Иисуса, распиная  на столе….
     Я с бешено колотящимся сердцем, с внезапно подступившей тошнотой и головной болью, сидел, тупо уставясь в монитор, и не сразу услышал шум открывающейся входной двери. «Посмотри, что я тебе купила!», - донёсся из коридора весёлый беззаботный голос Евы. И тут же она вошла в комнату. Взглянула  сияющими глазами на меня, потом перевела взгляд на экран. И с глухим стоном жалко осела на пол.  «Боже!…».

     Я возвращаюсь в зал ожидания, чувствуя лёгкое головокружение от позабытого никотина.  Стряхиваю с волос и дублёнки прилипшие хлопья снега. Ищу глазами на привычном месте Еву. Не нахожу…. А, вот она,  - расплачивается у аптечного киоска. Вымученно улыбается продавщице, по-видимому, узнавшей знакомое с телеэкрана лицо. Ничего удивительного, в последнее время Еву часто снимают, и даже моя жена смотрит сериал с её участием. Разумеется, в одиночестве, без меня.

- Не мучай меня, не пытай, пожалуйста! Просто отпусти, умоляю! – Ева плакала навзрыд, обхватив  голову руками, превратившись в сплошной комок нервов на кровати, - Видишь, я НЕ МОГУ тебя сделать счастливым…. Не могу….
- Где это всё произошло? – я пытался выглядеть спокойным, но голос предательски дрожал, впрочем, как и всё тело, - Где, отвечай!
- Уже ничего нельзя исправить…. Отпусти! Или убей, если легче станет! Я сама во всём виновата!… Ты меня никогда не простишь…. И жить со мной не сможешь…. Я знаю….
Вновь и вновь  добиваясь  от Евы подробностей, я уже представлял себе в основном картину происшедшего. Легковерную дурочку, приглашённую на фотопробы; наркотик в чашке кофе; вялое сопротивление … и, в конце концов, зверское  групповое  изнасилование под вспышки фотокамеры…. Как же банально просто и безнаказанно….   Ева не ходила в милицию, не снимала побоев, не делилась с родителями  унижением и болью, не строила планов мести.   Ева «попыталась забыть» и сбежала из Киева. Чтобы спустя годы вернуться и пережить весь тот кошмар вновь. На сей раз - со мной.

     Да, однажды я спас человека. Большого человека. Вытащил его прострелянное в четырёх местах тело из горящей машины,  буквально за минуту до взрыва. Человечество вряд ли сочло бы это Добрым поступком, уж слишком много крови было на его руках. Но разве мы всегда знаем заранее, кому спасаем жизнь? Я не знал, просто оказался случайно рядом. И сделал то, что сделал…. Чтобы теперь, выпытав у Евы ВСЁ, и попробовав безуспешно отыскать виновников НАШЕГО горя самостоятельно, обратиться к нему за помощью. Впервые. И к чёрту Человечество, если оно бессильно противостоять насильникам и убийцам!   Это Ева «пыталась забыть». А я жаждал крови….

- Поверь старику, мой мальчик, сам ты лишь усложнишь положение, - Большой человек продолжал  рассматривать меня исподлобья, и от его пристального взгляда становилось жутко,  - В моих силах оказать тебе услугу. И я окажу. Профессионально. 
Видя, что я хочу возразить, он предостерегающе поднял руку, и невозмутимо продолжил.
- И дам напоследок совет.  Забудь эту девочку.
- Я не…, - на плечо твёрдо легла рука стоявшего сзади амбала, и я предпочёл замолчать.
- Ты не  нуждаешься в моих советах, - иронично досказал за меня Большой человек, - И глуп, как щенок…. Но оставь тебя с твоей Евой даже на необитаемом острове, как ты мечтаешь, с горой трупов, тебе всё равно будет мало…. Всегда мало, и всегда плохо. Очень плохо, я знаю…. Всё, иди с Богом! Тебя проводят….
Меня проводили, попросив не предпринимать никаких самостоятельных действий, и отвезли домой. Поднимаясь по лестнице к своей квартире, я впервые осознал, что не хочу, не могу видеть Еву. И ещё, что не верю ей.

- Мы не спали уже вместе три  недели, - уставившись в выключенный телевизор, произнесла бесцветно  Ева, - Я стала тебе противна…. Молчи, я  всё вижу. И слышу всё, что ты боишься мне сказать….
- Я люблю тебя, брось.
- Нет, это ты меня брось, - она вдруг порывисто меня обняла, - Найди себе маленькую чистую девочку. Пожалуйста, найди! И ЖИВИ, а не страдай…. Ведь то, что у нас сейчас – это не жизнь.
Я молчал, понимая, что это правда. И курил, делая вид, что всецело занят пусканием колец. Выходило плохо.
- Ты со мной -  только из великодушия, как будто пригрел больную дворняжку, и жалко выбросить. Не дай Бог, сдохнет. И ты умрёшь от угрызений совести…. А не выбросишь, - заболеешь. И тоже умрёшь.
- Ева, заткнись, - я не смог сдержать раздражение и оттолкнул её.
Зазвонил телефон, прерывая развитие ссоры, одной из десятков в последние дни.
- Алло, добрый вечер. Вам просили передать: услуга оказана в полном объёме  в счёт погашения долга.
- Долга?  - я не сразу понял смысл услышанного.
- И ещё. Сегодня в «Криминале» будет интересный сюжет. Наверное, стоит посмотреть. До свидания!
- До свидания! – мне не сразу удалось положить трубку на базу, до такой степени дрожали руки.
Они всё еще дрожали, когда я выискивал  по программе время начала передачи, и под недоумённым взглядом Евы включал телевизор.

- Поклянись, что ты не имеешь к этому никакого отношения! -  получасовая истерика Евы сменилась апатией, но вопрос по-прежнему задавался с цикличной монотонностью.
- Да  сколько раз тебе можно повторять, я тут – не причем! Ты же сама слышала, что по ящику говорили: в ходе бандитских разборок…. И, в конце концов, тебе что, жаль этих подонков?!
- Мне никого не жаль! Но ты – не Господь Бог, чтобы казнить ….
- Да! Я – никто, если живу с сентиментальной грязной шлюхой…. А, может, тебе это нравилось?! Нравилось, что тебя все «имели»?! …Все, кому не лень! Скажи, Ева, нравилось?!
- Прекрати! Ты – такой же, как они! Прекрати! -  она в прямом смысле слова билась головой об стену, - Зачем я вернулась! Зачем?!
- Потому что нашла дыбила, который на тебе женится! – я орал в ответ, чтобы перекричать боль и стыд. (Ради меня Ева бросила всё, чего добилась за четыре года в Москве, и я прекрасно это понимал).
- Зачем я вернулась?!
- Потому что я – единственный, кто привёл тебя не в гостиницу, не на ночь, не «отрахать», а в собственный дом…. Вот почему!
- Прекрати, «благодетель»! Лично перед тобой я ни в чём не виновата! Я не изменяла тебе никогда, и никогда бы не изменила! …. А что происходило до тебя, ты либо прими, наконец, либо выброси  вместе со мной….
- Не могу! Ни принять, ни понять, ни забыть, ни выбросить! – в сердцах я швырнул недокуренную сигарету в форточку  и промахнулся.
Повисла пауза. Мы оба смотрели на дымящийся на паркете окурок и раздражённо молчали.
- Если не можешь ты, то должна -  я! – лишённым всяких эмоций голосом произнесла Ева, поднимая с пола сигарету, и туша её в пепельнице, - Я уезжаю. Сегодня. Сейчас.

     Она не уехала. В спешке  выгребла из шкафов  вещи, кое-как зашвырнула их в не желавшие закрываться чемоданы. Наговорила и выслушала в ответ кучу гадостей. Вызвала такси. Наплакалась и наглоталась успокоительного. Опять наплакалась, но уже на моей груди.  И не уехала.
     Несколько дней её пожитки, в «дежурном режиме» продолжавшие стоять  посреди комнаты, делали нас обоих сдержанными в выборе слов и поступков. Мы панически боялись разрыва, как безнадёжные больные  - потери  последней надежды, и упорно  симулировали выздоровление. Почти обманули себя. Кажется, на неделю…. И вновь всё повторилось: чемоданы, упрёки, слёзы. Только острее, больнее, быстрее. И уже не в комнате, а в дверях открытого лифта мне удалось её удержать. С большим трудом, в шелухе несбыточных обещаний и почти насильных объятий.  Удалось выиграть ещё неделю. Тогда – неделю. Потом - три дня, затем – сутки. Чтобы всё равно однажды потерять. Навсегда.

- Эй, у Вас мобильник разрывается. Не слышите? – чей-то писклявый голос по соседству возвращает меня в реальность.
- Ах, да, спасибо! – я  неуклюже достаю из кармана аппарат, к существованию которого ещё не привык, взятый совсем недавно, как средство связи с роддомом, и нажимаю клавишу, - Алло!
- У Леночки начались схватки! – из трубки доносится взволнованный голос тёщи, - Как хорошо, что ты ещё не улетел….
- Я уже никуда не улечу! Скоро буду! – я прячу трубку, быстро встаю и кратчайшим путём спешу к выходу. И чуть не сталкиваюсь с идущей навстречу Евой. Господи, как же она красива! Моя единственная горькая любовь…. Стоп!
     Мы замираем  в полуметре друг от друга. Не отводя глаз. Не дыша…. Мы обязательно пойдём дальше, а значит, пройдём мимо.  Я знаю. Мы оба это знаем. Мы должны…. Но не сейчас, потом, спустя мгновение….
     Над нами десятками эхо на трёх языках звучит долгожданная фраза: «Внимание!…  Объявляется посадка …». Что ж, мгновение истекло. Где-то в муках рождается Человек. Адам. Или Ева. Эти имена захотела жена. А я  не признался пока ей, что -  против.