Не каждый журналист может стать писателем, не кажд

такая мысль пришла ко мне в гости ночью после прочтения одной современной книги и небольшого публицистического изыска. Я не стала гнать гостью прочь, ну, во-первых, интересно было следить за ее ходом; а во-вторых, на улице было темно, и она могла потеряться, среди прочих, гораздо менее интересных мыслей. Итак, в союзе с бессонницей стали набирать обороты мои субъективные рассуждения, из которых собственно и получился материал, находящийся перед вашим искушенным взором.
  С предысторией вы знакомы, теперь ближе к делу - превращение журналиста в писателя и наоборот.
  Если раньше, в прошлые века, эта метаморфоза являлась нуждой, вызванной определенными обстоятельствами: нехваткой денег, славы, то теперь превращение изо льва в единорога и наоборот стало экспериментальным действом и практически сдулось от нехватки терпения.
Ну, посудите сами, гораздо легче набить руку в определенном жанре, пользуясь накатанными фразами и любимым стилем. Журналисты выбирают определенную тему, в которой «как рыба в воде» и давай делать материалы один за другим, не заступая за границы данной тематики, плавно превращая  череду текстов в рубрику. А уж в своей рубрике ты - царь и Бог! Писателем стать? А зачем, «нас и здесь неплохо кормят»?! Конечно, есть исключения, вернее исключительные люди, такие как Джонатан Свифт, Бернард Шоу и многие другие персоны, жившие несколько столетий назад. Они  мастерски проявили талант в написании и статей и книг.
  Как не крути журналист – хроникер, пишущий о проблемах насущных и в сестрах у него не кто иная как краткость. Так и нечего рассуждать о несчастной жизни на трехсот листах, издавать свои «записки сумасшедшего». Выбрал себе оптимально приятную зону для кишения, существования, развития и говори о том, что тебя волнует, экономя время и русский лес. Может твоя заметка о пожаре и не сохранится в летах всенародной памяти, но сыграет положительную роль в жизни нескольких человек, которые сумеют «лицом к лицу»  разглядеть злободневную надобность в твоих словах.

 Что же касается современных писателей… По-моему мнению они делятся на несколько видов: раздражители, купцы и истинные писатели. Первые раздражают, нет лучше, насилуют белоснежную бумагу гламурными словечками о гламурной жизни. Малахов, Собчак, Робских – разве это писатели?! Бесясь с жиру от незнания чем заняться – шейпингом или шопингом, выбирают третье – графоманство, чтобы разнообразить свою жизнь еще одним развлечением. Собственное эго можно потешить и другим доказать, вот мол, а я еще и крестиком вышивать умею.
  Купцы –  люди нашедшие доходную книжную жилку, и готовящие  аппетитную литературу, для тех, кто не любит перетруждать свой мозг ненужным анализом. Это госпожи Маринины, Устиновы, Воронины, Сорокины, чьи фамилии уже давно стали нарицательными. Купцы готовят литературу с помощью проверенного рецепта: порция секса смешивается с убийством и обильно поливается кровью. На пять минут в духовку. И практически готово, остается только разжевать и дать читателю проглотить.
  Писатели же крупного калибра слишком отделены от реальности, чтобы стать журналистами, они всецело посвящают себя любимому делу и не готовы объективно судить о событиях. Немудрено, какая к черту реальность, если на пике популярности - фэнтази! Многим нравится этот способ беспамятства и подмены действительности фраиризмом.
 Небольшой процент достойных писателей других жанров тоже есть, но, не думаю, что они снизойдут до такой вульгарности как журналистика.
 
 К концу своих размышлений, я поняла, что не могу вспомнить ни одного современника, который удовлетворял бы меня сразу в обеих ипостасях одновременно. Зато отдельно замечательных журналистов - Шевченко, Сорокина, Архангельский, Опра или отдельно замечательных писателей - Веллер, Оруэлл, Искандер, Вербер, нате пожалуйста.

  В общем, утром после ночного словоблудия вывод был очевиден - каждый должен заниматься своим делом, которому лучше обучен, которое лучше получается. Развеяться и попробовать себя в другой роли можно, но трудовой станок надолго оставлять не стоит!
  На том я и рассталась с поздней гостьей, переродившейся на моих глазах из мысли в маленькую теорию.