Да, будет свет!

       Узкий луч яркого августовского солнца с трудом пробивался сквозь густую серебристую листву великовозрастного тополя и, словно указка, падал на край письменного стола, за которым сидел бледненький, коротко стриженый мальчик лет десяти. Низко склонив голову, он что-то писал в раскрытую тетрадь.
       Взад-вперёд по комнате ходил мужчина лет пятидесяти, то и дело спрашивая сына:
       - Ну что, пересчитал?
       - Нет ещё, - себе под нос отвечал Антон, так звали мальчика.
       Ежедневно, кроме субботы и воскресения, на протяжении летних каникул Пётр Петрович давал сыну задания по русскому и математике, а вечером, после ужина, проверял.  И, если задачи были выполнены неверно, ребёнок снова садился за стол и занимался уроками, но уже под руководством отца.

       Пётр Петрович Рыбочкин давно решил для себя, что его единственный сын будет выдающейся личностью. Даже после развода с женой, ему удалось доказать суду, что ребёнок должен остаться с ним. Отдав Антона учиться в престижный лицей, отец был уверен, что именно там раскроются и разовьются все способности сына, ведь он неоднократно читал, что поздние дети всегда талантливы. Но, увы, мальчик сидел за уроками порой до полуночи, но в отличники так и не выбился.  Более того, на каждом родительском собрании классный руководитель не раз подчёркивала, что Антону с трудом даётся учебная программа. А по окончании ребёнком третьего класса Петра Петровича  вызвали  на педсовет  и предложили  перевести сына в обычную школу. Ох и устроил он там разгон! Классную даму, женщину средних лет с мягким тихим голосом, секретарше пришлось отпаивать корвалолом. А завуч, предпенсионного возраста женщина с ярким макияжем, всё хваталась за голову и причитала:
       - Как же его отсюда выдворить? Как же его выдворить?
       Но Пётр Петрович ушёл сам, угрожающе приговаривая:
       - Я всех вас выведу на чистую воду. Посмотрим, кому придётся переходить в другую школу.  Я до департамента дойду!
       По дороге домой Рыбочкин  немного успокоился и пришёл к выводу, что  департамент подождёт, а Антона он просто переведёт в другой класс, подальше от этой слабохарактерной сердечницы. Но поднатаскать его, конечно, надо. Пусть каждый день сидит решает.
       Дома он так и объявил сыну:
       - Учебный год закончился, но учёба продолжается, всё лето будешь заниматься.

       - Всё, решил! – радостно воскликнул Антон.
       Отец подошёл к столу и склонился над тетрадью. Густая тень от тополя, закрывавшего весь оконный проём, темным пятном ложилась на стол. Пётр Петрович с трудом разбирал не совсем каллиграфический почерк сына. Машинально рука потянулась к кнопке настольной лампы.
       - Боже!  Ещё нет и восьми, а у нас, как в подвале, темно! Нет, я всё-таки заставлю их убрать это злосчастное дерево. Солнце во всю светит, а я должен раскошеливаться на электричество, - с досадой и злостью в голосе выпалил он.

       Однажды, ещё зимой, Рыбочкин зашёл в ЖЭК и написал заявление с требованием, чтобы дерево, преграждающее путь солнечному свету в его квартиру, убрали, объясняя   это  тем,   что  вынужден   пользоваться электричеством днём  и  ночью. Но, заместитель главного инженера, с которым он имел честь общаться, русоволосая женщина его возраста с голубыми глазами на круглом лице, спокойным и очень низким голосом объяснила, что это сделать невозможно, так как дерево расположено с фасада дома, а потому нарушить гармонию никто не позволит. Ведь высаженные вдоль улицы на всём её протяжении пирамидальные тополя, которым, кстати, лет тридцать, создают   неповторимую   панораму   с   проезжей части одной из центральных улиц и являются достоянием города.
       - Зачем мне ваше достояние, если оно лезет в мой карман, - заключил своё пребывание в ЖЭКе Пётр Петрович и вышел из кабинета.
       Надо отметить, что не всегда он был так предусмотрительно скуп. Года три назад он приобрёл новенькую «девятку», сыну в  приданное, и поставил её на стоянку. Сам же машину не водил и не собирался этого делать, но мечтал, что Антон, когда подрастёт, уже в юности будет иметь своё авто. Казалось бы, и дураку  понятно, что за десять лет автомобиль не только морально устареет, а просто превратиться в кусок ржавого железа на открытой стоянке, и тент не спасёт. Но заботливый папаша всех успокаивал:
       - Ничего, скоро гараж куплю. Как новенькая будет бегать! А время – оглянуться не успеем, пролетит.

       - Ну что ж, теперь верно. Почему сразу-то правильно не решил, поленился верно, - уже с теплотой в голосе проговорил отец, обращаясь к оживившемуся  ребёнку.
       – Вот задание на завтра, смотри мне, чтобы всё проверил, тогда вечером гулять будешь, а не за учебниками просиживать. Да, я завтра после работы задержусь, забегу в ЖЭК, надо с этим тополем кончать.

       На следующий день, отпросившись на час раньше с работы, Пётр Петрович отправился решать свою   давнюю проблему. Секретарши, как всегда, на месте не было. Он чисто формально постучал в добротную, из натурального дерева, дверь с табличкой: «Заместитель главного инженера. Первакова Т. С.» и, не дожидаясь ответа, вошёл в кабинет. За столом сидела всё та же круглолицая женщина с большими голубыми глазами, но уже несколько располневшая, впрочем, может быть, это летнее открытое платье так увеличило её объёмы. Рыбочкин поздоровался, и с порога напомнил:
       - Я всё по тому же вопросу. Дерево перед окном мешает.
       - Ах, да вспоминаю, - ответила Таисия Семёновна, - только ведь я вам уже объясняла, что убрать его нельзя, это же не куст сирени во дворе. Это лицо города.
       - А зачем мне такое лицо, когда я вынужден переплачивать за электроэнергию?
       - Но товарищ… - Первакова замялась, явно вспоминая фамилию посетителя.
       - Рыбочкин… Пётр Петрович, - представился тот.
       - Но товарищ Рыбочкин… Пётр Петрович, неужели вы не патриот своего города, неужели вам не доставляет удовольствие прогулка в жаркий летний день по тенистой улице. Деревья – наши лёгкие! Да что я вам, как маленькому поясняю, вы и сами прекрасно всё знаете.
       - Знаю… Учился.., не меньше вашего. Только гулять по тенистым аллеям мне некогда. А дерево вы всё равно уберёте. Я своего добьюсь, - уже в приёмной закончил он последнюю фразу и хлопнул дверью.
       Пётр Петрович предвидел исход разговора и потому, ещё на работе продумал свои дальнейшие действия:
       - Сделаю несколько надпилов по периметру ствола, тогда сами прибегут и спилят, кому ж в тюрьму-то охота, если кого прибьёт.
       Всё задуманное возмущенный житель одной из квартир на четвёртом этаже серийной девятиэтажки осуществил вскоре, на рассвете субботнего дня. А уже в понедельник снова заглянул в знакомый кабинет ЖЭКа:
       - В общем, так! Дерево я надпилил. И, если оно вдруг кого-нибудь прибьёт во время сильного порыва ветра, отвечать придётся вам. Я предупредил.
       Из кабинета Рыбочкин вышел вполне удовлетворённый собой и своей выходкой, оставив чиновницу в полной растерянности, с широко раскрытыми глазами, не успевшую даже слово сказать. Здорово он её ошарашил!
       На следующий день, вернувшегося с работы отца, у порога встретил восторженный сын:
       - Папа, папа дерево спилили! Утром пришли два мужика с электропилой. Эх, жужжала, класс! А когда его валили, такой треск стоял! А тётка, с соседнего подъезда, знаешь,  как  ругалась.  Кричала,  что до мэра дойдёт. Пап, а оно ещё внизу лежит, они только ветки пообрубали. Пап, а можно я по нему полазаю? Пап, ну можно?
       - Иди, полазай… Стой! А уроки все проверил?
       - Да, да, всё правильно сделал. Там, на столе, посмотри. Ну, я пошёл, пап.
       Дверь за сыном закрылась. Глаза Рыбочкина светились от счастья, он победил. Пройдя в комнату, с непривычки Пётр Петрович зажмурился от яркого солнца, залившего светом всю комнату:
       - Ну вот, теперь до позднего вечера можно не включать свет, чёрт побери!

       Спустя неделю, вечером, когда Рыбочкин-младший в очередной раз переделывал задание по математике, а Рыбочкин-старший ходил взад-вперёд по комнате в ожидании правильного решения, в квартире раздался  звонок. Пётр Петрович открыл дверь. На пороге стояла симпатичная молодая женщина. Несколько волнуясь, она спросила чуть дрожащим голосом:
       - Это вы Рыбочкин П. П.?
       - Да, я, - удивлённо ответил Рыбочкин.
       - Я из ЖЭКа, из бухгалтерии. Неделю назад вы испортили дерево, создав тем самым небезопасную ситуацию, и наши рабочие вынуждены были спилить его.
       - Спасибо, я этого и добивался, - вставил реплику хозяин квартиры.
       - Да, но теперь вы должны подписать протокол, в котором подтверждаете всё произошедшее, и счёт за порчу дерева и затраты по предотвращению несчастного случая, который вы обязуетесь оплатить в десятидневный срок, - продолжила всё тем же дрожащим голосом женщина.
       - Что? Какой протокол? Какой счёт? Причём здесь я? Вы пришли, вы спилили, а я значит плати. Хитрые, - возмутился Рыбочкин.
       - Так вы же заявили Перваковой, что дерево вот-вот рухнет, что оно подпилено вами, - с недоумением проговорила бухгалтер.
       - А вы видели? Вы спросите своих рабочих, было оно подпилено, могло  упасть? – наступал Пётр Петрович.
       - А разве нет? – растеряно раскрыв глаза, спросила обескураженная таким поворотом дела, женщина.
       - Нет! – твёрдо выпалил Рыбочкин, - Сами пришли, сами спилили, сами и разбирайтесь. А я здесь не причем… - уже спокойно закончил Пётр Петрович и закрыл перед самым носом испуганной женщины дверь своей квартиры.

Октябрь, 2004 года.