Нимфа

Жара днем не спадала ни на градус. Солнце пекло и пекло. От жары с ума сходили все: машины, люди, кондиционеры. Даже пить уже не хотелось – не спасала вода от солнца. Вернее, спасала, если в нее погрузиться… Поэтому ребятня с раннего утра облепила городские фонтаны, с визгом бегая от брызг, которые приносило ветром. Лето… Да, в Италии такое лето – привычное дело, но каждый раз, когда градусник переваливает за отметку в сорок градусов по Цельсию, всем кажется, что такого солнечного насилия на человеческим телом не было никогда. И никогда не будет.

Для Джанлуки эта неделя была последней в Турине. Последние семь дней в душном городе, не имеющем выхода к большой воде, а потому обреченного страдать всякий раз, когда на Апеннинский полуостров обрушивается лето. Семь дней – и отпуск. Отпуск, отпуск, отпуск… Чудесные дни на Мальдивах. На Мальдивах хорошо, там море, свежий ветерок, пальмы… И еще целая неделя до того счастливого дня, как он сядет в самолет, а самолет оторвется от раскаленного бетона взлетной полосы и поднимется в раскаленное голубое небо навстречу к жгучему солнцу. И навстречу к Мальдивам.

Джанлука направился к машине. На открытой парковке она нагрелась, как сковорода, и теперь на ней можно приготовить неплохую картошку-фри. Стараясь не прикасаться к обшивке, он открыл дверцу и сел в салон. Там было не так уж и жарко. Все-таки дорогие автомобили есть дорогие автомобили. 41 градус за бортом, а внутри – максимум 25. Можно жить – не то чтобы ехать! Джанлука улыбнулся, представив себя живущим в «мерседесе». Вот здесь кухня, вот тут спальня. Жаль только, что туалет на улице. Дзамбротта усмехнулся и мотнул головой. Мой дом – мой «мерс»!

Однако надо было ехать. К четырем нужно быть в тренажерном зале, а еще домой за формой заезжать, маме позвонить и по дороге забрать часы из ремонта. «Мерседес» выехал на главную аллею парковки и двинулся к выездным воротам. Неожиданно из левого ряда задним ходом буквально выпрыгнула двухместная малолитражка. Джанлука успел затормозить, избежав столкновения, и выдохнул, приходя в себя от шока.

– Куда прешь, дубина! – из окна малолитражки высунулась девица в темных очках. – Глаза дома оставил?

В первые секунды Джанлука хотел возмутиться такой наглости: ведь правила нарушил не он. Но вдруг перед глазами мелькнул образ Ивены.

– Нехорошо давить мотоциклистов, – с хитринкой в глазах говорила она. – Они ведь не могут ответить «мерседесу» тем же.

Да, в тот раз он сбил мотоциклиста. И тоже выезжая с парковки. Ну… сбил – это сильно громко сказано. Слегка зацепил. У парня только ушиб колена был. Правда, тогда с парковки Джанлука выезжал задом: пропускал минивэн. Да и мотоциклист заявление в полицию писать не стал, узнав, что его сбил футболист «Ювентуса». Взял автограф и брелок с ключей – и был счастлив. Тогда Ивена предположила, что парень нарочно бросился под машину звезде футбола. А чтобы все выглядело натурально, сел на мотоцикл.

– До вечера стоять собрался? – крикнула нервная девица и посигналила.

– Женщины… – вздохнул Джанлука и тронулся с места.

На дорогу он выехал без приключений. Девица, видимо, тоже выбралась благополучно, потому что ее малолитражка обогнала его «мерседес» на первом светофоре. Джанлука решил заехать в часовую мастерскую сейчас, чтобы потом не тратить время и не торопиться. Он ехал по улицам, а в голове все звучал голос Ивены:

– Будьте осторожны, синьор Дзамбротта. В Турине еще много мотоциклистов. Если все будут бросаться вам под колеса, а потом выпрашивать автографы, то в один прекрасный день в вашем «паркере» кончатся чернила.

Джанлука усмехнулся. Кончатся чернила! Да, Ивена еще добавила, что мотоциклист, не получивший по этой причине автограф, может сильно разозлиться.

– Я справлюсь с этой проблемой, – ответил ей Джанлука.

– Но ведь вы футболист, а не каратист, – погрозила ему пальцем Ивена.

– Придется взять ваш телефон, чтобы в случае чего обратиться к вам за медицинской помощью, – он поиграл бровями, радуясь, что так ловко выпросил у понравившейся девушки телефон. Обычно этот этап знакомства шел бугристо.

– Могу дать только рабочий, потому что у меня железное правило: на работе – работать, дома – отдыхать.

– А как же клятва Гиппократа?

– В клятве Гиппократа ничего не сказано про работу на дому, – она взяла со стола какие-то бумаги и, прижав их к груди, вышла из комнаты.

– То есть если я, истекая кровью, постучусь в вашу дверь, вы меня прогоните? – Джанлука двинулся за ней.

– Я вызову вам «скорую», синьор Дзамбротта, и посоветую отныне не пачкать кровью мой порог.

– Доктор Радильяри, вас приглашают во вторую смотровую, – раздался голос из динамика.

– Извините, но в данный момент Гиппократ призывает меня исполнить клятву, – Ивена улыбнулась и быстрым шагом направилась по коридору.

– Доктор Радильяри, – повторил Джанлука и вздрогнул, потому что произнес эти слова вслух. Оказывается, предаваясь воспоминаниям, он уже проехал полпути и вывернул на нужную улицу.

– Черт, надо быть внимательным за рулем! – шепотом пожурил себя Джанлука. – Так можно неслабую автокатастрофу устроить.

Он остановил «мерседес» напротив часовой мастерской и вышел, поставив машину на сигнализацию. Мастер встретил его радостно, отдал часы и минут десять уверял, что теперь они будут исправно ходить лет пятьдесят. Расплатившись с часовщиком, Джанлука вышел и остановился как вкопанный. То, что он увидел, потрясло его до глубины души.

Да, именно здесь это и произошло – первое свидание с Ивеной. В том кафе напротив. Тогда тоже стояла жара, а к вечеру, когда солнце садилось, на город опускалась сумеречная прохлада – близилась осень. Откуда-то появлялся ветерок и ощущение свежести. И было так приятно сидеть за столиком летнего кафе и болтать о всякой ерунде. И было так приятно потягивать «кока-колу» через трубочку и слушать смех Ивены. И брать ее за руку, нежно сжимая ее тонкие пальцы (в детстве Ивена училась играть на скрипке). И было приятно смотреть ей в глаза и смущать ее пристальным взглядом. И вдвойне приятно было целовать ее губы, на которых еще остался привкус капуччино.

Джанлука мотнул головой, отгоняя воспоминания, и сел в машину. Почти три года прошло, с тех пор как он познакомился с Ивеной. И с тех пор как с ней расстался. Он вспомнил ее глаза, полные отчаяния, и ему опять стало стыдно и неприятно защемило в груди.

– Почему ты не сказал мне сразу? – тихо спросила Ивена.

– Это что-то изменило бы?

– Все изменило, – в ее голосе слышались слезы, но она не плакала. – Тогда бы я была готова к тому, что ты можешь бросить меня в любой момент. Я бы не влюблялась в тебя! Чудовище!

Чудовище! Да, он чудовище. По-другому не скажешь. Просто сначала не думал, что все зайдет так далеко, а потом говорить не стал – побоялся, что все раньше времени закончится. И ведь до сих пор сердце болит! А он думал, что уже пережил это, что уже успокоился.

Чтобы отогнать от себя грустные мысли, Джанлука решил думать о приятном. О Мальдивах. На Мальдивах хорошо. Ослепительно-синее море под ослепительно-синим небом, прозрачные бассейны, коктейли с зонтиками, пальмы, мороженое, тающее быстрее скорости света, брызги в лицо во время поездки на «акваскутере» и Валентина в бикини. Валентина! Ну как же он не вспомнил про Валентину! Уж она-то развеет все грустные мысли.

Джанлука достал сотовый и набрал нужный номер.

– Ты где? – по-привычному быстро и настороженно спросила Валентина. – Что-то случилось?


Звонки на мобильник в рабочее время она расценивала как тревожные. Она постоянно ждала от них подвоха.

– Я часы забрал из мастерской, сейчас еду домой, – стараясь говорить как можно непринужденней, ответил Джанлука.

– С тобой все в порядке? – волнения в голосе его избранницы стало меньше, но оно не исчезло совсем.

– Да, все хорошо.

– Тогда зачем звонишь?

Джанлука поморщился, придумывая оправдание, которое могло бы успокоить Валентину.

– Я… подумал… Может, вечером поужинаем?

– Вечером? Я до восьми тут торчать буду. У меня сдача проекта, ты же знаешь…

– Знаю, знаю… Просто… Ну так я заеду в восемь?

– Все-таки что-то случилось. Я слышу это по голосу. У тебя украли бумажник?

– Бумажник со мной, милая. Просто у меня романтичное настроение, и я подумал, что скоро уезжаю, а мы с тобой так редко видимся…

– Ты уезжаешь послезавтра, заяц. У нас еще два вечера впереди. Или назавтра у тебя какие-то планы?

– Никаких. Просто я приготовил тебе подарок и хотел вручить в торжественной обстановке?
Пауза. Он почувствовал, как его любимая заливается нежным румянцем.

– Подарок? Ты меня специально интригуешь, мерзкий мальчишка? – она в шутку рассердилась. – Теперь я не смогу закончить работу, потому что буду думать о нем. Скажи, что за подарок?

– Увидишь.

– Ну скажи!

– В восемь я заеду.

– Но я не одета для ресторана!

– Значит, поужинаем не в ресторане. Жди меня.

– Я умру до восьми!

– Кто тебя любит?

– Ты-ы, – капризно протянула Валентина. – Ладно, до вечера. И не опаздывай на тренировку!

Джанлука отключил телефон. Ну зачем он ляпнул про подарок?! И так дел по горло, а теперь еще придется тратить время на поиски сюрприза для вручения в торжественной обстановке. Тренировка закончится в половине седьмого, значит будет полчаса или минут сорок на то, чтобы прошвырнуться по магазинам. По каким? По ювелирным? Месяц назад он уже дарил Валентине золотой браслет на годовщину их знакомства. Может, заехать в магазин женского белья? Но в ресторане ведь такую вещь не подаришь. Или зайти в магазин приколов? Ну да! Купить ей что-нибудь смешное.

В размышлении о подарке Джанлука добрался до дома. Чтобы забрать форму и доехать до тренажерного зала оставалось чуть больше часа. Дзамбротта проверил сообщения на автоответчике, налил себе холодного сока и позвонил маме, как и обещал. Разговор состоялся короткий и по делу, что на маму не походило. И когда они уже прощались, она зачем-то сказала, чтобы он не забивал себе голову всякой ерундой. Положив трубку, Джанлука несколько секунд недоумевал: какой ерундой! Ивена – не ерунда!

И снова понеслось. Что бы он ни делал, образ его давней знакомой никак не хотел уходить из воображения. Чтобы прогнать воспоминания, Дзамбротта перепробовал множество способов: пил сок, пытался смотреть телевизор, проверял, не забыл ли он положить в спортивную сумку кроссовки и дезодорант. Он даже принес из спальни фото, на которой они были с Валентиной, и смотрел на нее минуты три. Но милый и такой привычный образ любимой не сумел вытеснить из головы мимолетную Ивену.

У Ивены были темно-каштановые волосы. Не длинные и не короткие – они дерзкими завитушками обрамляли ее лицо. И на их фоне ее карие глаза смотрели так же дерзко. Вообще, он не уставал удивляться тому, как в этой девушке гармоничным образом уживались несовместимые вещи. На работе она была врачом – строгим и ответственным. Если и шутила, то сдержанно. По крайней мере, Джанлука никогда не видел, чтобы она с больнице с кем-то кокетничала. Он был единственным исключением – и то, видимо, потому, что не входил в разряд пациентов, а всего лишь привез в клинику сбитого мотоциклиста. Вне рабочей обстановки Ивена была сама жизнерадостность – смеялась, прыгала, подбивала Джанлуку на шалости. Она была сплошная энергия и страсть, но в то же время обладала потрясающей усидчивостью. Она никогда не убирала снятые вещи в шкаф – всегда бросала их где попало, и все четыре стула, два кресла, спинка дивана, подоконники и прочие мало-мальски пригодные для этого дела предметы мебели были вено увешаны ее джинсами, блузками, майками и бюстгальтерами. С другой стороны, Ивена блюла идеальный порядок на кухне. Все тарелки у нее стояли в определенном порядке, ложки никогда не смешивались с вилками, а холодильник мог бы выиграть межгалактический конкурс на компактность и логичность расположения в нем продуктов. И готовила Ивена отменно! Всегда вкусно и всегда необычно. Джанлука вспомнил ее пиццу. Вроде стандартный набор продуктов, но получалось не так, как у всех. Получалось очень вкусно.

– Я туда порошок специальный добавляю, чтобы мужчин околдовывать, – по-заговорщицки прищурившись, поясняла Ивена.

– Мужчин? – включаясь в игру, начинал ревновать он. – Какие у тебя мужчины кроме меня?

– Бывшие. Они тоже сбивали мотоциклистов на улицах…

– Так вы все специально подстроили! – Джанлука изображал гнев, нависая над девушкой.

– Ну раз мои карты раскрыты, придется тебя убить! – Ивена валила его на кровать и садилась верхом. – Выбирай смерть: либо я тебя задушу в объятиях, либо ты умрешь от переизбытка удовольствия.

– А можно ты меня отпустишь – и я умру от тоски по тебе?

– Поздно, дорогой. Ты попался в мои сети – выхода у тебя нет! – и она целовала его, а он сжимал ее тело и верил, что ничего на свете не может быть лучше запаха ее духов.


Очнувшись от воспоминаний, Джанлука с ужасом обнаружил, что опаздывает. Он прыгнул в машину и помчался в спортзал. Сколько раз Валентина укоряла его за эти вечные опоздания! Никогда он не мог рассчитать время так, чтобы приехать вовремя. Нет, если встреча была какая-нибудь важная или от точности прихода зависело дальнейшее развитие событий, то он брал себя в руки и приходил вовремя. Или даже намного раньше! В аэропорт, например. Кстати, надо бы не опоздать на самолет в этот раз. Он вылетает в 8:25, поэтому встать придется в несусветную рань. Ну да бог с ним! Для дела он готов не спать ночь. Тем более впереди две недели на Мальдивах. Две недели отдыха, солнца и Валентины. В последнее время им так редко удавалось побыть вместе. У него – работа, у нее – работа. Но приближающийся отпуск должен в корне исправить ситуацию. И ради этого можно встать и в шесть утра, и в пять, и сделать над собой усилие и не опоздать на самолет. Встать рано – не такая уж и проблема. Ивена вот была жуткой соней. Она никогда не слышала будильника. А будильник у нее был противный, с таким ноющим электронным звонком. Правда, в большинстве случаев он заводился именно для Джанлуки. И когда это мерзкое изобретение начинало настырно скулить, Джанлука спать не мог ни минуты. Он вскакивал и выключал будильник. А Ивена продолжала безмятежно спать, свернувшись калачиком. Жизнь, видимо, не приучила ее делить постель с кем-то еще, поэтому она всегда по-детски скукоживалась, обхватив коленки. Бывало, в приступе нахлынувшей нежности Джанлука пытался прижаться к спящей Ивене, обнять и приласкать, но в том месте, где у девушек должна быть талия, его рука натыкалась то на коленку, то на локоть.

– Как ты можешь так спать? – недоумевал он.

– Не знаю, я привыкла уже, – пожимала плечами она.

– У тебя же кровообращение нарушается! – искренне возмущался он. – Мышцы не отдыхают за ночь, не пропитываются кислородом!

– Спасибо, доктор, что просветили! – начинала злиться Ивена. – Дай вам волю, вы и спать будете на своих дурацких тренажерах!

– Ну что ты злишься? – он притягивал ее к себе и целовал, а она сначала отталкивала его, но потом сменяла гнев на милость и целовала его в ответ.

– Если моему телу удобно так, значит оно так отдыхает.

– Видимо, так хорошо отдыхает, что даже не слышит будильника. Если б не я, ты бы проспала на работу.

– Но ведь не проспала.

– Он звонил, наверное, полчаса! Как ты можешь спать под такой вой?

– Могу как-то…

– Мне интересно, во сколько ты приходила на работу, пока у тебя не было меня?

– Вовремя приходила, – Ивена отодвигала его от себя и начинала убирать вещи с дивана, развешивая их по стульям. – У меня теперь есть ты. Зачем мне вставать по будильнику, если это твоя забота?

– Почему это моя?

– Потому что ты мужчина, – она бросала в него майкой. – Взрослый, самостоятельный мужчина. Неужели тебе в тягость взять на себя ответственность за своевременный подъем маленькой и беззащитной девушки?

От ее аргументов Джанлука терялся. Ну что тут можно было возразить? Логика у нее была странная, но аргументы – обоснованные. Ивена вообще умела видеть вещи под необычным углом. Может, потому, что она была врачом и умела смотреть в глубь проблемы, может, потому, что таково было ее мировоззрение.

– Мужские слезы трогают женское сердце, потому что каждой женщине хоть раз в жизни хочется быть сильнее самых сильных и мужественных мужчин, – однажды сказала она. – А когда мужчины плачут – то что это, если не проявление слабости?
Тогда Джанлука посмеялся над ее словами, но прошло какое-то время, и он убедился в их правоте. И еще он убедился, что когда плачет женщина, мужчина себя сильнее не чувствуют. Скорее, наоборот. И особенно тогда, когда женщина плачет не слезами, а своими словами, поступками, жестами.

Он вспомнил тот злополучный вечер, когда они с Ивеной расстались. Вспомнил, как она уходила. У нее в глазах стояли слезы, но чтобы не заплакать, она улыбалась. Натянуто и фальшиво, но улыбалась.

– Насколько я понимаю, синьор Дзамбротта, мы с вами больше не увидимся? – она достала из сумочки купюру и положила ее на стол. – Не могу позволить, чтобы за меня платил чужой мужчина.

Еще раз улыбнулась, встала и вышла из кафе. Он видел в окно, как она шла по тротуару и плакала. Не слезами. О да! Она не стала унижаться перед всем городом, рыдая на бегу. Она шла и улыбалась. И плакала где-то внутри себя – беззвучно и безутешно. Джанлука бросил к ее купюре свою, выскочил из кафе и догнал Ивену. Поймал ее руку. Развернул Ивену лицом к себе.

– Что ты еще хочешь от меня? – тихо, словно жертва в лапах маньяка, спросила она.

– Ивена, прости меня…

– Я уже сказала, что твои извинения приняты. Что еще?

– Я не хотел, чтобы так получилось. Если я могу как-то загладить свою вину…

– Можешь! Сделай одолжение: не обманывай девушек больше.
Джанлука молчал. Так хотелось обнять ее, прижать к себе, он она с каждой секундой отдалялась все больше и больше.

– Я могу идти? – все так же тихо произнесла Ивена.

– Я никогда тебя не забуду, – зачем-то сказал он, сжимая ее ладонь.

– Очень зря. Надеюсь, когда твоя невеста снова уедет из города, ты не постучишься в мою дверь, – Ивена выдернула руку. – И не смей за мной идти!

И он не пошел. Стоял и смотрел ей вслед. Смотрел, до тех пор пока ее силуэт не растворился в сумерках.

А потом были два дня мучительных воспоминаний, две бессонные ночи, полные желания приехать к ней, стоять на коленях, вымаливая прощения, а потом забыться в ее объятиях. Но он не сделал этого, дав волю апатии и ощущению собственной ничтожности. И даже когда приехала Валентина – такая родная, такая щебечущая – даже она не смогла улучшить ситуацию. Более того – она ее только усугубила своей заботливостью и нежностью.


Дзамбротта мотнул головой, словно пытаясь стряхнуть с себя грустные мысли. Что за день сегодня такой? Надо взять волю в кулак и перестать думать об Ивене. Три года назад их дороги разошлись, и она ушла из его жизни. Сама ушла. Он-то был готово остаться ей другом, любовником, спонсором – кем угодно, кем бы она пожелала. Но она пожелала расстаться. И Джанлука как истинный джентльмен выполнил пожелание дамы.

Далось оно нелегко, через депрессии и кризис на профессиональном поприще. Два месяца он не мог играть вообще. Дошло до того, что его перестали выпускать даже на замену. Карьера флангового защитника чуть не покатилась под откос. Но потом Джанлука взял себя в руки, запретил себе думать о происшедших событиях и наказывал себя лишним часом тренировок за каждое воспоминание об Ивене. Так он смог выбраться из болота вечной депрессии, вернуть себе место в основном составе и снова стать счастливым с Валентиной.

И вот неожиданный рецидив. Нет, надо снова призывать на помощь силу воли.

– Еще одна мысль про Ивену – и ты будешь торчать в спортзале до семи! – пригрозил Джанлука сам себе и вздохнул, мысленно прощаясь с возможностью подобрать Валентине подарок. Однако совершенно неожиданно воспоминания оставили его. Окрыленный этой свободой, Джанлука даже вовремя явился в спортзал на радость инструктору.

Тренировка прошла как обычно, ее результаты показали, что Дзамбротта в хорошей форме и причин не выступать за сборную нет. Все это вдохновило Джанлуку, и та усталость, которая обычно преследовала его после тренировки, сейчас была приятной, как может быть приятно чересчур яркое солнце после пасмурной недели. Джанлука даже придумал, где можно купить подарок для Валентины: недалеко от спортзала был отличный антикварный магазинчик синьора Адонези. И Джанлука направился туда.

Синьор Лучано Адонези – 65-летний торговец и коллекционер старинных вещиц – сильно сдал за последнее время, но держался по-прежнему бодро.

– А-а, синьор Почитатель «Формулы 1»! – обрадованно воскликнул он, завидел Дзамбротту.
Джанлука не смог сдержать улыбку и смутился в который раз. Такое прозвище Лучано Адонези дал ему пару лет назад, когда Джанлука пришел в его лавку с Валентиной и решил блеснуть эрудицией перед своей девушкой. Они с Лучано минут десять содержательно беседовали о красоте произведений эпохи Ренессанса, а потом… Потом Джанлука, довольный произведенным на Валентину впечатлением, ляпнул глупость и все испортил. Ну перепутал человек Боттичелли с Барикеллой! Со всяким такое может случиться. Как-то фамилия Барикеллы сама соскочила с его языка. Валентина сдержанно улыбнулась, а старик, не меняя интонации, сокрушенно всплеснул руками:

– К сожалению, аксессуары «Формулы 1» еще не вошли в разряд антиквариата…
С тех пор Лучано стал звать Дзамбротту синьором Почитателем «Формулы 1», а Дзамбротта стал заходить в его лавку не так часто, как хотел.


– Я знал, что вы за ними приедете! – Адонези многозначительно подмигнул. – Это перчатки самого Витторио Брамбиллы. Помните, был такой парень. Его еще прозвали Гориллой из Монцы. В 1975 году катался за Марч-Форд и взял гран-при Австрии. Так вот, это его перчатки. Я проверял: они подлинные!

Джанлука улыбнулся:
– Синьор Адонези, мне бы что-нибудь женское. Для моей невесты.

– Для той красавицы, что была тогда с вами?

– Да, для нее.

– Ну тогда вам наверняка понравится шкатулка, – старик скрылся в дверях за прилавком, и его не было слышно несколько минут. Дзамбротта загрустил и начал рассматривать экспонаты в витринах: подсвечники, портсигары, монеты, фляги. Все это было в личной коллекции Лучано Адонези и не подлежало продаже. А стояло больше для создания атмосферы.

– Великолепная вещица. Франция, 1904 год, – послышался голос Лучано, и Джанлука повернулся к прилавку. – Ла Фориньяж – великий мастер таких безделушек. В начале прошлого века его музыкальные шкатулки и шарманки считались весьма и весьма модными.
Антиквар поставил на прилавок шкатулку и открыл ее крышку. Заиграла механическая музыка, на образовавшейся площадке закружилась пара: он во фраке и она в белом платье. У Джанлуки даже дыхание перехватило, когда он увидел этих танцоров.

– Это подлинный Ла Фориньяж. Не смотрите, что она потемнела. Ее почистить и… – говорил синьор Адонези, но его голос затихал и все более отчетливей слышался другой.

– Я француженка по бабушке, – рассказывала Ивена. – Она бежала из оккупированной Франции в Италию, здесь и встретила моего дедушку.

– Вашей невесте понравится, – вторгался старик, но слова Ивены звучали чистым фоном, заглушить который не могла ни одна партия.

– Когда они поженились, моя прабабка подарила им это на свадьбу, а бабушка – мне на окончание школы. Понимаешь, в этой шкатулке – целая история, любовь и трагедия нескольких поколений.

– Трагедия? – удивился Джанлука.

– Когда умер мой дед, нашей семье не на что стало жить: мама и ее братья были еще маленькими, поэтому работать не могли, – Ивена опустила глаза. – Сосед предложил бабушке продать ему шкатулку. Он дал за нее втрое больше, чем зарабатывала бабушка. Так фамильная вещь ушла из нашего дома. Но сосед был старым человеком и через полгода умер от инфаркта. Приехали его дети, похоронили, а шкатулку выбросили, посчитав ее старинным хламом. Мама подобрала ее в мусорном ведре. Так шкатулка вернулась к нам.

– Вот сюда можно класть браслеты и цепочки, а кольца – в специальное отделение, – снова вклинился антиквар.

Джанлука отшатнулся от прилавка и попятился.

– Это прекрасный подарок для девушки, ценящий красоту классических вещей, – Адонези уставился на него немигающим взором. – Вы будете брать?

– Я… позже зайду… – Дзамбротта вылетел на улицу и остановился, приходя в себя. За что? Почему? Три года прошло! Три долгих счастливых года! Когда он жил без Ивены, когда он совсем изгнал ее из своего сердца, она снова вернулась, чтобы мучить его. Джанлука почувствовал, что ему становится нечем дышать. Что за дурацкий день?! Ни с того ни с сего – и вдруг такое. Или он сходит с ума от жары? Да, жара стоит ужасная. От нее немудрено сбрендить. Или… Внезапная мысль пронзила его, и Джанлука поспешно вернулся в магазин.

– Откуда у вас шкатулка? – спросил он чуть ли не с порога.

– Ее принесла молодая синьорина, – Адонези опешил и подозрительно посмотрел на Дзамбротту. – Несколько месяцев назад.

– Я возьму шкатулку и… – Джанлука окинул взглядом витрины. – Что это у вас? Заколка?

– Черепаховый гребень, конец 19 века…

– И гребень, – Джанлука полез за бумажником.

Антиквар взял его кредитку и подошел к терминалу, а Дзамбротта дрожащими руками открыл крышку шкатулки. Заиграла музыка, фарфоровые танцоры закружились.

– Знаешь, когда я была маленькой, я представляла, что эта кукла – я, – шептала Ивена. – И я кружилась по комнате с невидимым партнером, а потом он галантно целовал мне руку и говорил: «Ты прекрасно танцуешь, принцесса». А однажды после танца он поцеловал меня… в губы, по-взрослому, и я поняла, что выросла. И больше не трогала шкатулку.

– Синьор Дзамбротта, но у вас на карточке недостаточно денег, – расстроенно сообщил Адонези.

Джанлука пошарил по карманам, но отыскал только несколько монет.

– А на шкатулку хватает? – спросил он.

– Да, только на гребень не хватает…

– Ну и черт с ним, потом заеду, – Джанлука улыбнулся.

– Мой привет синьорине, – старик вернул ему кредитку и начал упаковывать шкатулку в коробку.

На встречу с Валентиной Джанлука ехал мрачнее тучи. Мало того, что подарок не купил, так еще Ивена… С ней что-то случилось. Что-то серьезное, если она продала антиквару шкатулку, считавшуюся фамильной ценностью. Может, стоит навестить ее? И хоть путь в эту часть города был для Дзамбротты заказан три года назад, Джанлука все же решил съездить к Ивене. Валентине он позвонил по мобильнику.

– Солнце, у меня тут аврал, – защебетала она. – Давай на полчасика отложим? Ты согласен?

– Я… согласен, – Джанлука лихорадочно обдумывал, под каким предлогом заявиться к своей бывшей знакомой.

– Заедь в половине девятого, а лучше – без четверти девять. Ты найдешь, куда потратить время?

– Найду, милая. Ты не волнуйся, я заеду позже. Целую, – Джанлука отключил телефон и развернул машину, чтобы ехать к Ивене.

Всю дорогу его одолевали сомнения, правильно ли он поступает. Она сказала, что больше не хочет его видеть, и он три года не показывался ей на глаза. И вот он едет к ней в гости, потому что… Потому что хочет вернуть ей фамильную шкатулку. Да. Дорогая Ивена, я увидел ее в лавке антиквара и подумал… Нет, не так. Я почувствовал, что с тобой что-то случилось, но не решался нарушить данное тебе слово. Но когда мне на глаза попалась эта шкатулка… А еще лучше – придумать, что он увидел во сне эту старую вещицу на витрине антикварной лавки, а днем решил из любопытства туда заглянуть и проверить... И сон оказался вещим.

Придумав такое красивое объяснение, Джанлука успокоился. Вывернув на нужную улицу, он зачем-то сбавил скорость, а когда показался дом Ивены, то остановил машину на противоположной стороне неподалеку от него. Машина у него была новая, поэтому догадаться о его присутствии по ней Ивена не могла.

Несмотря на то, что еще светило солнце и немного спала жара, людей на улице было не много. Джанлука сидел в машине и ждал. Чего? Пока сам не знал.
Здесь мало что изменилось. Только обновились фасады двух зданий да вместо обувного магазина открылся салон бытовой техники. Джанлука, поглядывая на окна Ивены, невольно вспомнил, как провожал ее до дома первый раз.

– Здесь я и живу, – она указала пальцем на четырехэтажный кирпичный дом, и Джанлука остановил машину около него.

– Ты здесь живешь?

– Здесь. Вон мои два окна – угловые на четвертом этаже. Кухня и спальня. Гостиная выходит окнами на соседний дом, зато, когда всходит солнце, комнату просто заливает светом. Выгода получается двойная: квартиры на последних этажах сдаются дешевле, но света в них больше.

– Она все рассчитала, – усмехнулся Джанлука.

– Тебе легко смеяться над врачом центральной больницы, которая живет на одну зарплату, – она надула губы.

– Я тоже живу на одну зарплату, – он намеренно поддевал ее.

– Знаю я вашу зарплату: два часа фотосъемок в кроссовках Nike – и на твоем счету в банке появляется сумма с пятью нулями.

– С четырьмя, – сдерживая улыбку, поправил ее Джанлука. – Там четыре нуля, а не пять. И перед ними цифра 9.

– Тогда вопросы солнечного света тебя не волнуют, – Ивена сделал попытку открыть дверцу, но Дзамбротта удержал ее за руку.

– Прости меня, не смог удержаться, – он сложил брови домиком. – Ты так забавно злишься. Особенно про нули мне понравилось.

– Ничего другого я от спортсмена не ожидала, – она говорила как бы серьезно, но Джанлука видел, что она уже не сердится. – Черт!

Вдруг ее лицо посерьезнело. Ивена поморщилась, словно забыла что-то сделать и только сейчас вспомнила об этом.

– Что такое?

– Опять он… – она кивнула на парня, стоящего у дверей дома и пытающегося ключом открыть замок.

– Кто?

– Джованни! Мой сосед снизу. Он художник, поэтому пьет. Бывает, конечно, трезвым, но в большинстве случаев – пьет.

– И что?

– Не может открыть дверь… Сейчас будет звонить ко мне, – Ивена скрестила руки на груди. Джанлука с любопытством наблюдал за поведением молодого человека на крыльце, который и вправду был под мухой. Помаявшись с ключом, который, видно, не подходил к замку, Джованни начал звонить.

– Ну, что я говорила?! – Ивена указала на художника рукой. – Сейчас сядет на крыльце и будет меня ждать. А когда я подойду, станет умолять попозировать ему в обнаженном виде.
Поняв, что дверь ему никто не откроет, Джованни уселся на верхнюю ступеньку крыльца и приготовился ждать, однако мучения его были недолгими, потому что через несколько секунд из дома вышел мальчик, который повел на вечернюю прогулку своего пса. Джованни вскочил и вошел вовнутрь.

– Ну что? Проблема с пьяным поклонником решена? – усмехнулся Джанлука.

– Ты бы не мог меня проводить? – Ивена взяла его за руку и умоляюще посмотрела в глаза. – Так он мне надоел: то денег просит, то в гости тащит, то еще что-нибудь…

– Не могу отказать даме, – Джанлука кивнул и вынул ключи зажигания.

Они подошли к крыльцу, Ивена открыла дверь ключом и обернулась, не пуская Дзамбротту.

– Я прошу тебя, иди тихо, – сказала она.

– Почему? Тебе запрещено приводить к себе гостей?

– Сосед услышит, навяжется с нами. Меня его общество не устраивает никоим образом.

– С его обществом мы что-нибудь придумаем, – кивнул Джанлука.

Они вошли внутрь и стали подниматься по лестнице. Ивена постоянно делала знаки, чтобы Джанлука не шумел, а он специально громко интересовался, что такого запретного они делают.

– Джованни сейчас выпил, ему хочется общения, – шепотом поясняла Ивена. – Он мигом прискачет!

Однако третий этаж миновали без приключений, зато непредвиденная встреча произошла на четвертом. Джованни настойчиво названивал в дверь Ивены. Завидев объект воздыханий, художник ничуть не смутился наличием рядом с ней спутника спортивной внешности.

– Синьорина Ивена, мое почтение, – он поклонился. – А я как раз к вам…

– Джованни, я уже говорила, что не буду одалживать тебе денег, – всплеснула руками Ивена. – Будь добр, иди домой.

– Экскузе муа, мадмазель, – Джованни, видимо, пытался говорить по-французски, но только безжалостно коверкал слова. – Сильва пле. А что это за спутник у вас?

– Дай-ка я тебе объясню, – Джанлука обнял художника за плечи и повел к лестнице. – Синьорина не хочет тебя видеть, понимаешь? А я тем более не хочу тебя видеть. Так что, дружище, иди и постарайся не попадаться мне на глаза. Иначе я рассержусь.

Джованни с трепетом внимал, подозревая, что сейчас его будут бить. А Джанлука наслаждался собственной значимостью. Спустить с лестницы пьяного задохлика – подвиг небольшой, но выступить в качестве заступника девушки – это создавало геройский ореол. Джанлука мысленно представил, как это выглядит со стороны: сильный и благородный мужчина спасает беззащитную девушку. Всего-то делов – напугать этого пьяницу, чтобы больше не лез. Но зато какой эффект!

Джованни, как и следовало ожидать, порядком струхнул, заискивающе заулыбался и попытался всучить Джанлуке свою помятую визитку.

– Рисую портреты… – лепетал он, ведомый крепкой спортивной рукой к собственной двери. – Неплохо рисую и недорого. Если надо… меня всегда можно застать дома… или по этому телефону… это телефон моего брата… он владеет недвижимостью…

– Очень приятно, Джованни. Надеюсь, на этом наше знакомство и прервется, – Дзамбротта прислонил художника к двери и направился обратно на четвертый этаж. Пойти следом Джованни не решился, хотя у него было такое желание.

Ивена ждала у открытой двери.

– Заходи, спаситель, буду благодарность выносить, – она кивнула Джанлуке.
Он принял приглашение.

– Ром, виски, вино, чай, кофе, – Ивена небрежно бросила на спинку стула кофточку. – Может, поужинаешь?

– Спасибо, но чая будет вполне достаточно, – Джанлука с любопытством рассматривал ее квартиру.

Она была небольшая, но уютная. Всего две комнаты – спальня и гостиная. И узкая кухня. И все три элемента сообщались между собой проходами, то есть дверей не было вообще. Больше всего Джанлуке понравилась спальня, выполненная в синих тонах. Любил он синий цвет.
Ивена колдовала на кухне, заваривая чай, а он прошелся по гостиной, заметил на комоде две фотографии в рамках. На одной Ивена с молодым человеком и пожилой женщиной. На другой – с двумя парнями, один из которых был с предыдущей фотографии.

– Это кто? – Дзамбротта показал снимок Ивене, когда она зашла в гостиную.

– Это? – Ивена как-то странно сдвинула брови, словно ее уличили в чем-то. – Это мой брат. Он уехал в Японию три года назад и женился там на японке. Отец был против этого брака и в сердцах наговорил Андреа всяких гадостей. Теперь с братом общаюсь только я, отец даже слышать про него ничего не хочет.

– А кто второй на фотографии?

– Это мой бывший… друг. Мы учились вместе на медицинском. Немного сдвинутый товарищ, поэтому мы расстались. Давно. Что-нибудь еще?

– Зачем тогда его фотография у тебя стоит, если вы расстались?

– Из-за брата. У меня его снимков только два осталось.
Джанлука поставил фото обратно на комод.

– Чай готов, – Ивена оглядела комнату. – Здесь будем пить? Черт, у меня даже столика нет… Знаешь, можно сесть на подоконник.

– На подоконник?

– Ну да! Открыть окно и сесть на подоконник. Знаешь, одну ногу на улицу высунуть, а другую – с этой стороны. И стул и стол получится.

– Ногу на улицу?!

– Я всегда так сижу. Там кирпичная кладка удобная. Можно опереться на нее.
Джанлука стоял не двигаясь, пораженный этим неожиданным предложением.

– Ты садись пока, а я чай принесу, – Ивена распахнула окно и шмыгнула в кухню, оставив гостя в недоумении. Когда она вернулась, Джанлука стоял, выглядывая из окна.

– Ты чего? – она поставила поднос с чайником и чашками на подоконник. – Не знаешь, как садиться? Смотри!

Она села и ловко перекинула одну ногу на другую сторону окна. Потом, упершись руками в подоконник, отодвинулась к стене и жестом пригласила Джанлуку сделать то же самое, притянув к себе поднос. Он поднял брови, колеблясь, но все же прием хозяйки дома повторил. За окном действительно был очень удобный кирпичный выступ, который был настолько широк, что на него можно было поставить ногу.

– Итак, чай… – Ивена разлила напиток по чашкам. – Надеюсь, мой сосед не валяется у дверей своей квартиры с переломами и сотрясением мозга?

– Я похож на зверя?

– На зверя? Похож, – она прищурилась, разглядывая его. – На кота.

– На кота?

– Да, на хитрого, довольного, ленивого кота. Мне кажется, когда ты улыбаешься, ты сейчас замурлыкаешь.

– Я не ленивый кот! – оправдывался Джанлука. – Я очень даже трудолюбивый.

– Коты не бывают трудолюбивыми, – безапелляционно заявила Ивена и отпила чай.

Джанлука смотрел на нее и думал, каким иногда красивыми бывают люди, которые воспринимают жизнь просто и естественно. Врач отделения экстремальной медицины сидела сейчас перед ним верхом на подоконнике, пила чай и смешно морщилась, если обжигала губы. А он, звезда итальянского футбола, сидел верхом на подоконнике рядом с врачом отделения экстренной медицины и тоже пил чай, обжигая губы. Картина сюрреалистичная, невозможная, больше похожая на иллюстрацию к какому-нибудь современному роману, которые так любила Валентина. Даже трудно представить себе, что вот эта девчонка занимается тем, что ежедневно спасает жизни людей, с которыми случилось несчастье.

Ивене было 26 лет, она только-только закончила университет и в данный момент проходила интернатуру. На свои года она не выглядела. То есть белый халат, конечно, придавал ей солидности, но в простом платьице Ивена походила на ученицу колледжа. И Джанлука рядом с ней чувствовал себя таким же беззаботным школьником. Нравилось ему ощущать себя беззаботным мальчишкой, у которого все заботы – отремонтировать велик да пригласить одноклассницу в кино.


И сейчас, глядя на раскрытое окно на четвертом этаже, Джанлука снова захотел ощутить себя ребенком. Большим ребенком. Ему захотелось сесть верхом на подоконник, пить чай, запускать воздушного змея, лазать с друзьями по отвесным стенам карьера, изображая индейцев, строить шалаши и жарить на костре хлебные корочки. Он уже почти решился выйти из машины, но тут к дому подъехало такси. Из него вышел – нет, практически вывалился – Джованни. За три года он еще больше стал походить на художника: взлохмаченные немытые волосы, мятая майка, затертые джинсы не первой свежести и состояние опьянения прямо пропорциональное таланту. Джованни на этот раз не стал дожидаться, пока кто-нибудь впустит его внутрь, и открыл дверь своим ключом. И на это у него были причины – высокая и стройная спутница в голубом сарафане. Видимо, очередная натурщица для очередного шедевра. Джанлука улыбнулся, вспомнив этого художника трехлетней давности. Тогда он ухлестывал за Ивеной, надеясь создать самое прекрасное полотно в своей жизни. И был чертовски прав.

Ивена не была абсолютной красавицей, но обладала исключительным очарованием. Глядя на нее, Джанлука чувствовал, как попадает под чары, как начинает видеть ее другими глазами. Однажды ночью они лежали и шепотом рассказывали друг другу забавные истории из детства. И вдруг началась гроза. Вернее, еще не началась, но о ее скором приближении говорило буквально все: порывистый ветер, запах свежести, напряженная тишина и далекие беззвучные всполохи молний.

– Я закрою окно, а то фрамуга бьется о выступ, может стекло треснуть, – Ивена убрала его руку с себя и встала.

– Пусть будет открыто, – Дзамбротта лениво попытался ее удержать. – Душно.

– А когда стекло разобьется – вот тогда свежо будет, – Ивена подошла к окну, стала поправлять шторы, вытащенные ветром наружу.

Джанлука смотрел на нее и невольно любовался: обнаженная, красивая, дерзкая. Нельзя сказать, что Ивена была худышкой. Совершенно точно худой она не выглядела. Но и толстой тоже не была. Линии ее тела были плавными, округлыми, словно вся она состояла из множества полутонов. Так хотелось провести рукой по этим плавным бедрам, плечам, шее, груди.

– Теперь понимаю, почему твой сосед хочет нарисовать тебя в обнаженном виде, – со вздохом произнес Джанлука, любуясь Ивеной.

– Он просто озабоченный дурак, – отмахнулась она и закрыла фрамуга. – Девушки с ним не знакомятся, вот и клеит соседок.

– Мне как мужчине понять его легко, – Джанлука лег на бок, подперев голову рукой. – Если он действительно хорошо рисует, тебе стоит согласиться.

– Зачем?

– Пусть эта картина сделает его знаменитым, а твоя красота будет увидена людьми во всем мире.

– А может, я не хочу? – она игриво наклонила голову и уперлась руками в бедра.

– Красота-а, – вместо ответа протянул он, когда очередная вспышка молнии осветила фигуру Ивены. – Иди сюда, я буду тобой наслаждаться.

– Тебе это дорого обойдется.

– Согласен на любую цену, – Джанлука похлопал рукой по постели. – Ну иди…

– А что будет, если я не пойду?

– Будет очень плохо. Я умру от горя. Ты хочешь, чтобы я умер от горя?

– Никогда не видела, как люди умирают от горя, – она сдерживала улыбку. – Это долго?

– Не знаю, не умирал, – Джанлука сел. – Иди ко мне, что-то скажу.

– Не пойду! – дерзкая, даже дикая девчонка. – Кто тут мужчина: ты или я? Мужчина должен всего добиваться сам.

Он выждал несколько секунд, а потом резко вскочил и в один прыжок оказался там, где только что стояла она, но Ивена, разгадав маневр, отскочила в сторону.

– Я поймаю тебя – и ты у меня поплатишься за свое упрямство! – Джанлука бросился за ней, но Ивена легко уходила от него, перемещаясь из комнаты в комнату. Да и Дзамбротта не хотел ее догонять, ему нравился сам процесс погони за обнаженной девушкой – такой первобытный, природный, рожденный глубокими и неясными инстинктами. Наконец, она сдалась, позволив ему схватить себя за руку.

– Попалась, которая кусалась! – Джанлука притянул ее к себе. – Ну что, думала, сможешь убежать от меня?

– И не собиралась, – она обхватила его голову руками и впилась ему в губы жарким поцелуем.


Приятные воспоминания прервал мобильник. Джанлука взял телефон и с ужасом увидел, что через пару минут должен быть у Валентины на работе.

– Солнце, еще полчасика, ладно? – раздался в трубке голос любимой. – Ну не укладываемся по времени. Через 30 минут я железобетонно буду внизу, хорошо?

– Хорошо, – согласился он. – Я еще и не подъехал…

– Ну и славно! Целую тебя! – Валентина отключилась.

Джанлука повертел в руке телефон. Почему такие странные воспоминания настигли его именно сейчас? Неужели только от жары? Джанлука взял коробку со шкатулкой, вышел из машины и медленно направился к дому Ивены. А что если она не одна? Что если она уже не живет здесь? Что если она увидит его и… Что именно «и…» он не смог придумать. Поднялся на крыльцо, постоял так несколько минут. Рука не поднялась нажать кнопку звонка на домофоне. Что он ей скажет? Привет, дорогая? Или добрый вечер, милая? Они уже три года не общались, три долгих счастливых года… А если она обрадуется, если она подумает, что он решил к ней вернуться? Если она броситься ему на шею и скажет: «Как долго я тебя ждала?» Что ему делать в таком случае? Сказать: «Извини, но я просто зашел отдать тебе шкатулку»? А если она услышит его голос и скажет убираться вон? Если она прогонит его с порога, не даст объясниться, не даст сказать, как он думал о ней весь этот день. Что тогда ему делать? Возвращаться со шкатулкой домой и подарить ее Валентине? Нет, он не сможет видеть эту вещицу у себя дома, потому что она каждый раз будет напоминать ему о тех днях… Джанлука мучился сомнениями, не решаясь сделать шаг вперед или уйти совсем. Внезапно дверь открылась, из-за нее показались две абсолютно одинаковые девочки-подростки. Они резво сбежали по ступенькам и направились по улице, оживленно беседуя. Дзамбротта придержал дверь, чтобы она не закрылась, и снова задумался. Вот судьба и дала ему шанс миновать первую преграду. Почему он трусит? Ивена наверняка не прогонит его, если он постучится в дверь ее квартиры. Собравшись с духом, Джанлука перешагнул порог и оказался в знакомом холле. По лестнице он поднимался долго, часто останавливался, когда у него возникало желание повернуться назад, но он всякий раз убеждал себя, что настоящие мужчины так не поступают.

Перед дверью Ивены он тоже стоял несколько минут, раздумывая, с чего начать разговор. Может, просто положить шкатулку на пол, позвонить и убежать? Мальчишество! Джанлука надавил на кнопку звонка. Сердце забилось сильнее, по спине прошел холодок. Что сейчас будет?

За дверью было тихо. Дзамбротта позвонил еще раз. Никто не ходит, не подает признаков присутствия. Странно! Почему тогда открыто окно? Может, Ивена спит? Может, она не одна? Джанлука позвонил еще раз. И в третий раз ему никто не открыл. Постояв немного у дверей, он пошел прочь. Такое положение вещей, по идее, должно было принести облегчение, потому что все страхи оказались напрасными. Но облегчения Дзамбротта не чувствовал. Только хуже стало. Уж лучше бы Ивена накричала на него, выставила за дверь, пообещала вызвать полицию, если он еще раз покажется ей на глаза. Вот так в жизни всегда: боишься одного, но когда его не случается, начинаешь сожалеть об этом.

Джанлука открыл парадную дверь и буквально столкнулся с пожилой женщиной, у которой в руках был большой пакет с продуктами. Чтобы помочь женщине, Дзамбротта распахнул дверь и посторонился, пропуская ее в холл.

– Спасибо, – кивнула она. – Ченцо, ты где? Не потеряйся!

Только сейчас Джанлука заметил рядом с ней мальчика лет двух с половиной. Малыш был по-детски мил: большущие глаза, кудряшки, приятные ямочки на щеках. Он, видимо, в ответ разглядывая незнакомого дядю, немного приотстал, остановившись на пороге.

– Ченцо! – женщина – похоже, она приходилась мальчику бабушкой – чуть повысила голос и для убедительности притопнула ногой, но малыш стоял и улыбался Джанлуке.

– Ты почему не слушаешься старших? – строго спросил Дзамбротта у мальчика. – Разве ты не помощник? Все настоящие мужчины – помощники.

– А ты? – Ченцо смежил глаза и наклонил голову на бок, отчего его кудри закрыли пол-лица.

– И я, – согласился Джанлука. – Видишь, я дверь держу. А ты помоги пакет нести.
Мальчик подозрительно смерил взглядом незнакомца и по-деловому зашагал вслед за бабушкой. Встреча с мальчиком отвлекла от тяжелых мыслей, к которым возвращаться не хотелось. Джанлука сел в машину и включил зажигание. Все-таки удачно сложилось, что Ивены не оказалось дома. Есть время обдумать визит к ней как следует.

На свидание с Валентиной Джанлука опоздал. Когда он вывернул на улицу, где находился офис ее компании, то сразу увидел свою любимую на тротуаре. Она нервно прохаживалась туда-сюда.

– Девушка, подвезти? – он, эффектно скрипнув протекторами, остановился рядом с ней.

– Сейчас как дам! – она в шутку замахнулась на него рукой. – Почему трубку не берешь? Звоню, звоню ему… Думала, случилось что-нибудь!

– Я не беру трубку? – Джанлука вынул мобильник и с удивлением заметил, что телефон у него отключен. – Черт! Как он отключился?

– Не знаю, как может телефон сам отключиться, но я тут торчу уже пятнадцать минут и нервничаю из-за твоей рассеянности, – Валентина села в машину. – Ты сильно хочешь в ресторан?

– В какой ресторан? – Дзамбротта сдвинул брови. – Ах в ресторан! Что-то у меня совсем сегодня с памятью плохо…

– Я так устала… – Валентина сдвинула брови домиком. – Поехали домой? Закажем ужин на дом…

– Желательно в постель, – подмигнул Джанлука. – Ты же знаешь, для тебя я готов на все.
Валентина довольно улыбнулась. Она знала, что на все он не способен. И он знал, что не способен. Но обоим нравилось играть в это самоотверженное безрассудство.

Дома все было привычно, уютно. Такое ощущение, что именно так и было и должно быть всегда. Хозяйственная Валентина, решившая навести порядок в шкафчике с видеокассетами, ленивый он, развалившийся на диване с журналом в руках. Все так, как задумано мирозданием. Ничего лишнего, ничего мешающего или раздражающего. Вечер, каких было и будет много. Джанлука даже журнал отложил, чтобы не мешал наслаждаться идиллией. А идиллия длилась и длилась, и казалось, что ничто в мире не способно ее разрушить. Однако ей, как и всему хорошему, пришел конец. Уже когда пришло время ложиться спать, случилось непредвиденное. Случилось оно, как водится, неожиданно, из ничего. Валентина вышла из ванной в коротенькой шелковой сорочке на бретельках, грациозно присела на край кровати и принялась намазывать руки и плечи кремом. Джанлука смотрел на нее и невольно отмечал про себя, что выглядит это очень сексуально. Все-таки ужасная вещь – привычка. Они живут с Валентиной уже столько лет, что он уже забыл, какие у нее красивые руки – тонкие, изящные; какая она вся легкая, гибкая, эротичная. Джанлука наблюдал за ней, покусывая губы, и думал, как удержать эти мгновения счастья, чтобы завтра не наступили рутинные будни. И наконец идея спасения была найдена.

– Киса, давай ребеночка заведем? – тихо предложил он.

– Ребеночка?! – Валентина перестала растирать крем и с удивлением воззрилась на Джанлуку. – Ты же говорил, что надо сначала пожениться.

– Мы поженимся. Осталось недолго ждать. А о ребенке можно уже сейчас начинать думать…

– Уже сейчас? – Валентина хмыкнула и снова принялась втирать крем. – Каким это образом?

– Ну… – Джанлука подсел к ней поближе и обнял за талию, ткнувшись подбородком в плечо. – Ты до сих пор не знаешь, каким образом получаются дети?

– Мы в школе проходили что-то подобное, но это было так давно, – Валентина поставил тюбик с кремом на тумбочку. – Я тогда совершенно не думала об учебе.

– Не страшно, милая. Я научу, – Дзамбротта поцеловал ее в шею. – Только с одним условием: у нас должен родиться мальчик.

– Мальчик? Ну ладно, будет мальчик. Какие еще будут пожелания?

– Это должен быть кудрявый мальчик.

– И в кого же это он, интересно, будет кудрявым, если у нас с тобой прямые волосы? – Валентина щелкнула его по носу.

– У меня в детстве были волнистые волосы…

– Волнистые – это не кудрявые. Так что мальчик с кудрями не получится.

– Ну тогда с ямочками на щечках, – не унимался Джанлука.

– Ямочки, говоришь? – Валентина повернулась к нему всем корпусом и внимательно изучила его лицо. – Не знаю, получится ли… У тебя же нет четких ямочек! И у меня нет. Откуда они тогда у ребенка будут? Ямочки – они очень капризные. Могут быть, а могут и не быть…

– Ну тогда губки пухлые.

– Вот такие? – она по-детски надула губы.

– Да, – он не удержался и поцеловал их.

– Губки – без проблем, – после поцелуя Валентина стала более сговорчивой. – Что-нибудь еще?

– И чтобы он хитро прищуривался, когда улыбался, – подумав, добавил Джанлука.

– Прищуриваться сам научишь, – Валентина потрепала его по волосам. – Ты с чего вдруг ребенка захотел, заяц?

– Да я сегодня мальчишку маленького видел. Мы с ним в дверях столкнулись, – Дзамбротта потер переносицу и смущенно поднял брови. – Симпатичный мальчишка, кудрявый и с ямочками на щеках. Мы с ним так мило поболтали, и я подумал: хочу, чтобы у меня такой же был.

– Но ведь он не сразу появится. Минимум через девять месяцев. А вдруг к тому времени у тебя душевный порыв улетучится? Ребенка ведь обратно в магазин не отнесешь.

– Я не передумаю. Сегодня просто понял, что время пришло становиться отцом. До конца к этому все равно не подготовишься, – Джанлука обнял Валентину, а она прильнула к нему, слушая его излияния. – Мы столько лет вместе, мы уже выдержали два серьезных испытания. Теперь надо третье пройти – рождение ребенка. Это будет наш совместный проект. Удачный проект!

– Ребенок требует внимания и любви. У тебя будет время заниматься им?

– По мере возможности. Конечно, я не смогу сидеть с ним день и ночь, но каждую свободную минуту я буду отдавать ему.

– Я так и думала, что все на меня свешаешь, – Валентина нахмурилась. – Мамочка будет в пеленках и распашонках целыми днями, а папочка будет появляться на два часа в день и снимать сливки детской любви.

– Я тоже буду его воспитывать, как и ты, – Джанлука погладил ее по щеке. – И ночами буду вставать к нему, и гулять, и памперсы менять.

– Это ты сейчас храбрый. А когда сынок завопит в третьем часу ночи, так тебя фиг добудишься.

– Я готов принять на себя такую ответственность.

– Принять-то ты ее примешь, а вот родится ребенок – и свинтишь на базу. К матчам готовиться, лечиться, учиться, тренироваться. У тебя сразу сто дел там найдется. Уж я тебя как облупленного знаю.

– Ивена, ты обвиняешь меня в том, чего я еще не сделал! – возмутился Джанлука.

– Как ты меня назвал?! – Валентина отстранилась.

– Как? – он сдвинул брови, делая вид, что не понял вопроса, а у самого внутри все обмерло.

– Ты назвал меня Ивеной! – в глазах Валентины мелькнули искорки гнева. – Кто такая Ивена?

– Понятия не имею, – Дзамбротта пожал плечами.

– Тогда почему ты назвал меня этим именем?

– Сам удивляюсь. Как-то получилось неожиданно…

– Что у тебя с ней было? Роман? Легкая интрижка?

– Да я не знаю никакой Ивены! Что ты сразу накинулась на меня? Может человек оговориться случайно?

– Ты просто думал о ней, да? Говорил со мной, а думал о ней! – Валентина встала и, схватив с тумбочки расческу, принялась яростно расчесывать волосы. – И ребенка ты захотел, чтобы отвлечься, да?

– Нет не да! – вспыхнул в свою очередь Джанлука. – Что у тебя за мания делать проблему из пустяка? Ну оговорился я! С каждым бывает. Просто сегодня заходил в магазин, а там куклы фарфоровые. Одну звали Ивена. Я думал тебе ее подарить.

– В жизни не слышала более глупого оправдания!

– Я когда-нибудь обманывал тебя? Валентина, послушай, ты сейчас скандал развела на пустом месте.

– Ты назвал меня именем другой женщины, которую я не знаю, а ты говоришь, что я на пустом месте скандал устраиваю! Очень мило! Это сейчас ты оговорился случайно, а когда я буду беременной, ты замутишь шашни еще с какой-нибудь девицей и все свалишь на мое состояние? Дорогая, беременность сделала тебя очень подозрительной. Мы с Ивеной просто друзья. Ну и что, что я остался ночевать у нее? Разве друзья не могут ночевать друг у друга? Так, да?

– Ну это уже полный бред! Не собираюсь это выслушивать! – Джанлука встал и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

А как хорошо начинался вечер! Какая идиллия, какая гармония! И вот надо было ему такое ляпнуть! Джанлука сел на диван в гостиной и закрыл лицо руками. И ведь Валентина оказалась права: он думал об Ивене целый день, и вечер, наверняка и ночью не смог бы отделаться от воспоминаний. Он чувствовал себя обманутым и наказанным. Кто и за что послал ему такое наказание? Все было хорошо в жизни, ничто не предвещало беды. И вдруг Ивена! Старые раны, старые переживания, старые чувства – все ожило, расцвело буйным цветом. Такая неожиданная ремиссия.

И как он выдержал тот период, когда расстался с Ивеной? Поистине адское испытание: жизнь с каждым днем все больше и больше теряет смысл, а ты не можешь принять ничью помощь, потому что не можешь никому рассказать о причинах депрессии. Замкнутый круг. Джанлука вспомнил, как он по часу просиживал в машине на стоянке базы, потому что не было ни сил, ни желания ехать домой. Он помнил, как ему мучительно хотелось сесть в самолет и улететь на необитаемый остров. На такой остров, где нет ни штриха цивилизации, где надо самому добывать пищу и заботиться о своей безопасности. Уж инстинкт самосохранения бы вытеснил всякие дурацкие мысли из головы. Когда тебе надо охотиться (иначе ты умрешь с голоду) – тут уж не до любовных переживаний. И еще Джанлука верил в целительные силы природы. Свежий воздух, солнце, море, чистая экология. Однако уехать ему никто не дал. Все попытки уединиться был сведены на нет клубным психологом, который убедил всех тренеров и медиков клуба, что у Дзамбротты депрессия с маниакальным суицидальным синдромом. И все смотрели на него так, словно в любую минуту он мог броситься под поезд. А под поезд он не хотел. Он хотел жить, только не здесь и не так. Он хотел не видеть этих лиц и не слышать этих голосов. Он хотел остаться в абсолютном одиночестве. Робинзоном Дзамброттой.
Сейчас, конечно, была другая ситуация. Сейчас прошлое вернулось нанести визит вежливости, а он оказался к нему не готов. Ну и что, что вспомнилась Ивена? Можно было проще отнестись ко всему. Бывает, иногда вспомнится какой-нибудь тяжелый матч, игра, где «Ювентус» потерпел поражение, неприятная травма. Но это как-то удачно переживается, даже и во второй раз, и в третий. Почему здесь такая ерунда? Почему он не может просто вспомнить этот роман и просто забыть? Что было, то прошло.

Размышляя о том, что ему теперь делать и как мириться с Валентиной, Джанлука просидел в гостиной целых полтора часа. Опомнившись, что ему завтра рано вставать, он медленно направился в спальню. Ну и пусть Валентина его ругает, пусть устраивает сцены ревности. В конце концов, ее подозрения не беспочвенны, она имеет на них право, как имеет право обвинять его в умалчивании. Дзамбротта давно уже метался между желанием рассказать любимой об Ивене и страхом перед тем, что его единственная и ненаглядная Валентина может собрать вещи и уйти. Да, он оступился, да, изменил ей, но он одумался, покаялся, осознал вину. И он больше никогда так не сделает. В этом Джанлука был уверен, а вот в том, что Валентина поймет это, – нет.

Валентина уже спала. Не включая свет, Дзамбротта добрался до кровати и прилег. События дня утомили, но спать не хотелось. Хотелось думать – а это верный признак того, что скоро наступит депрессия. И Джанлука запретил себе думать. Он собрал волю в кулак и сказал себе «не думай!». И тут же уснул.


Утром Валентина была все еще немного обиженной. И хотя она улыбалась и мурлыкала себе под нос песенку, Джанлука чувствовал, что вчерашнюю Ивену она ему простила не до конца. И чтобы загладить свою вину, Дзамбротта был тише воды ниже травы. Он преданно заглядывал любимой в глаза, нежно гладил ее по руке и подмигивал, если она начинала на него с укором смотреть. Наконец Валентина не выдержала и в шутку замахнулась на него:

– Хватит подлизываться, обормот!

– Разве я подлизываюсь? – Джанлука поймал ее за руку и, притянув к себе, обнял. – Я с тобой заигрываю.

– На работу опоздаю из-за тебя, – Валентина попыталась освободиться, но он держал ее крепко. – Ну пусти!

– Зачем? – Джанлука прижал ее к себе и поцеловал в шею. – Духи хорошие у тебя.

– Поклонник подарил, – Валентина слабо вырывалась, но ей нравилось такое заигрывание.

– Что за поклонник? – Дзамбротта усадил ее к себе на колени.

– А вот!

– Он хотя бы красивый?

– А то!

– Красивей меня?

– Тебя? – Валентина оценила его взглядом. – Н-нет, ты красивее.

– Правда?

Долгий нежный поцелуй. Объятия. Снова поцелуи…

– Ладно, перестань! – Валентина встала и поправила блузку. – На работу из-за тебя опоздаю. Ты-то идешь?

– Мне через час, – Джанлука глубоко вздохнул: идиллия, кажется, возвращалась.

– Я умоляю тебя: будь собранным. Вчера ты вообще какой-то рассеянный был. В таком состоянии за руль нельзя, слышишь?

– Что? – он вопросительно посмотрел на нее, делая вид, что не расслышал. – Ты сейчас что-то сказала?

– Все, я пошла, – Валентина начала быстро собираться, а Джанлука смотрел на нее и думал, что ни за какие сокровища мира он не расстанется со своей ненаглядной Валентиной.
После ее ухода надо было еще час убить на всевозможные дела, а потом ехать на тренировку, а потом собираться вещи, потому что завтра надо было вылетать на сборы в Коверчано. Но суетиться сейчас Джанлуке не хотелось. После ухода Валентины он почувствовал некоторое облегчение: можно было спокойно подумать об Ивене. Так хотелось подумать о ней в тишине, вспомнить все до мельчайших деталей, каждое слово, каждый жест, чтобы это прошлое успокоилось и больше не мучило его. Да, надо дать ему удовлетворить свои низменные потребности, тогда оно отпустит.

Джанлука достал шкатулку, сел поудобней в кресло и открыл крышку. Заиграла музыка, закружились фарфоровая пара. Ивена напевала под эту музыку какие-то слова. Что-то про глаза. Джанлука наморщил лоб, припоминая песенку.

Выйдет полная луна,
Свет прольется на поля,
Все тропинки и ложбинки
Светом выбелит она.

Дальше было про то, как парень поджидает девушку где-то в поле, а она крадется к нему тайком от строгих родителей – Джанлука не мог воспроизвести это в стихах, но последние строчки помнил отчетливо:

Так блестят твои глаза,
Что спастись от них нельзя.
Я спасенья избегу
На свою же на беду.
Ночью, ночью при луне
Я приду опять к тебе…

Ивена пела эту песенку, пританцовывая и бросая на него быстрые взгляды. Она заигрывала с ним, дразнила, манила и не подпускала. И столько чего-то необъяснимо первобытного, природного, естественного было в этом танце и пении, что больше всего на свете он хотел поддаться инстинктам, просыпающимся внутри, и тоже танцевать этот ритуальный танец. Джанлука впервые в жизни ощутил себя мужчиной в самом полном смысле этого слова – Охотником, Воином, Хранителем, Самцом, наконец! И он тоже исполнял незамысловатый танец любовного таинства, он подпевал и чувствовал, что только сейчас, только здесь и только с Ивеной он может быть счастлив. Только она может дать ему все – душевный покой, уверенность в завтрашнем дне, семейный уют и потрясающую ночь любви.

Джанлука закрыл шкатулку и отставил ее. Вспоминать оказалось не так уж и приятно, потому что прошлое неизбежно перекликалось с настоящим. Вчерашняя ссора с Валентиной была, естественно, не первой. Уже не раз и не два Дзамбротта отбивал эти атаки внезапной ревности. Нельзя сказать, что его любимая была ревнивицей, но все же иногда вдруг становилась мнительной и начинала выговаривать Джанлуке, что он то слишком откровенно пялится на какую-нибудь девушку, то слишком сильно рассыпается в комплиментах перед подружкой ее брата, то еще что-нибудь делает не в меру активно. Дзамбротта смотрел на все эти выпады снисходительно, потому что знал: с его стороны поводов для ревности нет и Валентина сама не верит в то, что говорит. Наступит утро – и она снова будет щебетать, называть его зайцем и обормотом, журить, что вечером опять не повесил пиджак на плечики. Всё это было, всё это уже пережито ими. Но вот вчерашняя вспышка… Вчера она была обоснованной, и потому задела Джанлуку за живое. А что если воспоминания не оставят его? Что если он снова забудется и назовет Валентину Ивеной?

Как у него получилось три года назад скрыть свою измену? Как у него получилось переболеть этим так, чтобы Валентина ни о чем не догадалась? Ведь она приехала и ужаснулась, найдя любимого в жуткой депрессии. И она придумала этому двести причин и двести способов излечения. Но главного, слава богу, не увидела. А сейчас? Что ему делать сейчас?

Джанлука напряженно думал. К Ивене нужно съездить еще раз и отдать шкатулку. Если эта вещица останется у него, то забыть прошлое станет трудной задачей. Да, отдать шкатулку и поговорить. Рассказать, как ему было больно, как он чуть не спустил свою жизнь под откос и как счастлив он теперь.

А что Ивена? Как она жила всё это время? Ушла с головой в работу, чтобы забыть о нем? Бросилась в объятия другого мужчины? Или стала яростной мужененавистницей? Или она всё еще любит его, плачет, глядя на фото, и не пропускает ни одной игры «Ювентуса»? А может, она положила эту мимолетную связь в свою копилку и теперь, когда они с подругами смотрят матчи Юве, она небрежно машет в сторону экрана: «С этим парнем у меня была небольшая интрижка… Так, ничего серьезно, перепихнулись пару раз…»? И Джанлука старался вспомнить все до мелочей, чтобы вычислить тот путь, что избрала Ивена после расставания, чтобы понять, к чему ему готовиться. К тому, что она бросится ему на шею, или к тому, что обольет презрением и захлопнет дверь.

Вообще, Ивена смотрела на жизнь с этаким отстраненным пониманием. Джанлуке казалось, что такой отпечаток на нее наложила профессия. Не будь Ивена врачом, она бы не относилась к происходящему, как к чему-то неизбежному и естественному.

– Бывает и такое, – часто говорила она с леденящим душу спокойствием. – В жизни человека не случается ничего такого, чего бы он не смог пережить.

Именно поэтому Джанлука долго не решался признаться ей, злясь на себя, что не сказал правду в самую первую встречу. Почему тогда он струсил? Почему сразу не сказал, что у него есть девушка? Джанлука вспомнил, как он запаниковал, когда Ивена спросила, есть ли у него девушка. Он тогда впервые встретился с ней вне работы. Узнал, во сколько заканчивается у доктора Радильяри смена и дождался ее у клиники. И когда Ивена вышла из дверей, он эффектно вывернул из-за угла с букетом цветов. Ивена вздрогнула и остановилась, испуганно глядя на букет.

– Доброе утро, доктор Радильяри, – Дзамбротта улыбался так приветливо, насколько мог. – Это вам.

– Зачем? – Ивена слегка покраснела и приняла цветы.

– Вы спасли жизнь того мотоциклиста. Вы проявили просто чудеса профессионализма.

– Чудеса чего?

– Неважно. После ночной смены вы наверняка устали. Разрешите, я вас подвезу, – Дзамбротта указал рукой на свой «форд».

– И как на это отреагирует ваша жена? – строго, словно учитель, спросила Ивена.

– Я не женат.

– Ваша девушка, значит.

– Моя девушка? – Джанлука замялся, потому что не ожидал, что разговоры о личной жизни начнутся так быстро. – Её… нет… – он хотел еще добавить «в городе», но не добавил.

– Нет? – Ивена вскинула брови. – Не верю.

– Честное слово! – в Дзамбротту вселился какой-то бес, который заставил его врать напропалую. – Я одинок. Какая нормальная женщина выдержит такое испытание – встречаться со знаменитым спортсменом?!

– Это предупреждение?

– Доктор, я прошу вас – сядем в машину. От того, что я вас подвезу, небеса на землю не упадут.

Больше Ивена его о личной жизни не спрашивала ни разу. Ни когда он назначил ей первое свидание в кафе, ни когда он остался у нее ночевать, ни когда их отношения переросли в любовь.

А потом Джанлука почувствовал, что его ложь разрушает мир вокруг него. Она растет и крепнет с каждым днем, потому что каждый день приближает приезд Валентины. И вот однажды Джанлука не выдержал и решился на признание.

– Ивена, ты спишь? – тихо позвал он.

– Нет, – сонно ответила она, не отрывая голову от его плеча.

– Ты часто обманываешь? – после паузы спросил Дзамбротта, не зная, с какой стороны лучше подойти к щекотливой теме.

– Обманываю? Тебя?

– Нет, вообще. Друзей, коллег…

– На работе мне обманывать нельзя. От этого зависит жизнь человека. А вообще… Ну вот, например, с братом я поддерживаю тесные отношения, созваниваюсь, пишу письма, но родители этого не знают. Им я говорю, что даже понятия не имею, как живет Андреа. Потому что папа у нас обидчивый и властный, и если кто-то делает что-то не по его воле, это может закончиться большим скандалом.

– Ты признаешься ему когда-нибудь, что обманывала насчет брата?

– Никогда. Признание подставит под удар не только меня, но и Андреа. Теперь я обречена молчать.

– И тебя это не мучает?

– Нет. Потому что я считаю, что отец не прав. И из-за ошибки одного человека я не хочу терять другого. Я приспособилась хранить нашу с братом тайну.

Джанлука не знал, что еще спросить, чтобы плавно перейти к саморазоблачению.

– А если бы тебя эта тайна тяготила, ты бы призналась отцу?

– Отцу – ни за что! Хотя… если б была какая-то чрезвычайная ситуация… Если б я умирала, например, – Ивена привстала на локте и серьезно посмотрела Джанлуке в глаза. – Тебя какая-то тайна тяготит?

– Можно и так сказать, – он смутился. – Я соврал одному человеку, хотя делать этого было нельзя. И теперь боюсь признаться.

– Почему?

– Потому что этот человек разорвет со мной все отношения. И будет прав.

– Это, случаем, не я? – тоном человека, который неожиданно разгадал чужую тайну, спросила Ивена.

На секунду Джанлука замешкался. Вот он – шанс, момент, который можно реализовать. Сейчас Ивена готова простить, она готова понять и принять. А вдруг нет? Это самое «а вдруг» вмиг нарисовало ужасную картину: такой хороший, страстный, жаркий вечер будет бесповоротно испорчен одним маленьким признанием. И останется в памяти навсегда как испорченный вечер. Если Ивена прогонит, если не захочет больше видеть, он умрет, он не выдержит этого чудовищного диссонанса. Уж лучше признаться потом, когда всё не будет складываться так чудесно. Лучше потом получить пощечину и выслушать тираду о том, какие мужики сволочи. А сейчас лучше продлить эту волшебную ночь, когда они с Ивеной понимали друг друга по взглядам и без труда угадывали желания партнера. И, помешкав секунду, Дзамбротта сказал:

– Нет, не ты. Один мой друг.

И потом, вспоминая этот разговор, Джанлука много раз спрашивал себя, откуда в нем взялась эта трусость, нерешительность и страх отвечать за свои поступки. Практически вышел с вратарем один на один и, как говорят в футболе, забыл ударить. И его ложь, окрыленная победой, стала точить Дзамбротту все сильнее и сильнее. В конец измучившись, он решился на признание. Пригласил Ивену в свое самое нелюбимое кафе, чтобы не портить воспоминания о любимом, сам явился за час до назначенного времени, сидел, думал, с чего начать, как лучше представить себя в глазах Ивены: жертвой обстоятельств или аморфным тюфяком, неспособным отвечать за свои поступки.

Ивена тоже пришла раньше и потому застала Дзамбротту врасплох. От этого остатки его изворотливости окончательно испарились. Да еще Ивена была какая-то оживленная.

– У меня для тебя хорошая новость! – начала она чуть ли не с порога кафе, подбегая к столику. – Я прямо сгораю от нетерпения тебе рассказать!

– Ну расскажи, – согласился он, чувствуя, что не в силах лишить ее последней радости перед таким ударом.

– Помнишь доктора Дзурлетти? Я тебе рассказывала про него, что он раньше работал в клинике Ватикана, лечил святых отцов всяких.

– Что-то помню…

– Так вот, наша больница заключила договор с центральной клиникой Берлина на стажировку в ней двух наших интернов. Было выдвинуто пять кандидатов, а все работники больницы должны были проголосовать. Кристиан, мой напарник, сразу выбился в лидеры, а остальные четверо набрали одинаковое количество голосов. И поскольку Дзурлетти является членом Медицинского совета, он был обязан выбрать второго стажера. Он два дня думал и в конце концов назвал меня! – глаза Ивены светились безграничным счастьем. – Я еду на стажировку в Германию в сентябре! Здорово?

– Здорово, – кивнул Джанлука и попытался улыбнуться.

– Что-то ты кислый совсем, – радость Ивены погасла. – Тебе плохо? Ты заболел?

– Нет, не заболел, – Джанлука взял ее ладонь в свои, подождал, пока подошедший официант составит на столик чашки с кофе и пирожное, и продолжил: – Я должен тебе сказать одну важную вещь. Не знаю, как ты отнесешься к ней, но любая твоя реакция будет справедливой.

– Слушаю, – Ивена напряженно всматривалась в его глаза, пытаясь догадаться, о чем пойдет речь.

– Я обманул тебя однажды, и эта ложь не дает мне покоя. Еще немного, и я сойду с ума… Ивена! – он сжал ее руку. – У меня не было никакого злого умысла. Я не могу объяснить, почему я это сделал, но это произошло…

– Ты скажешь или нет?! – она теряла терпение.

– Я соврал тебе тогда, – Джанлука сглотнул. – У меня есть девушка. Просто сейчас ее нет в городе… Она в Испании на учебе… и она приезжает через три дня.
Он замолчал, но Ивена тоже ничего не говорила. Он даже подумал, что она его не слушала, а потому не поняла смысла сказанного. Но прошла минута, и Ивена очнулась.

– Девушка?! Отлично! Только не говори ее имя, а то я начну ненавидеть всех ее тезок!

– Ивена, понимаешь, я…

– Почему ты не сказал мне раньше? – в ее глазах, таких глубоких и красивых, отразилась нечеловеческая боль.

– Это что-то бы изменило?

– Это бы все изменило! Тогда бы я была готова к тому, что ты можешь бросить меня в любой момент. Я бы не влюблялась в тебя! Чудовище!

– Я сначала не стал тебе говорить, потому что думал, что мы пару раз куда-нибудь сходим, ты меня раскусишь и сама бросишь… А потом я испугался, что наши отношения закончатся так бесславно.

– Они так и закончились. На что ты надеялся? – Ивена отвела глаза в сторону и принялась рассматривать интерьер.

– Не знаю… Я просто дурак.

– Нет, ты не дурак. Ты – мужчина. Обыкновенный современный мужчина. Дура – это я! Так поверить! Ведь сомневалась, понимала, что не бывает на свете хорошо просто так. Все думала, почему ты не предлагаешь мне встречаться у тебя дома? Почему ходишь ко мне? И твоя глупая отмазка про ремонт была совсем неубедительной, а я внушила себе, что стала слишком придирчиво смотреть на вещи. А все оказалось так просто… И что мне теперь делать?

– Не знаю, – голоса Джанлуки почти не было слышно. – Прости меня…

– За что? За то, что ты поступил, как поступил бы на твоем месте любой мужчина?

– За обман…

– Хорошо, твои извинения приняты.

Джанлука не нашелся, что ответить, Ивена тоже молчала. Пауза длилась несколько минут, а потом Ивена вынула из сумочки ту злополучную купюру…

– Насколько я понимаю, синьор Дзамбротта, мы с вами больше не увидимся? – она положила деньги на стол. – Не могу позволить, чтобы за меня платил чужой мужчина.
Последние слова болезненным эхом отозвались в груди. Джанлука закрыл лицо руками. Неужели все это время он любил Ивену? Не так, как люди любят тех, кто находится рядом, а так, словно любовь эта заледенела, впала в спячку, но теплые лучи, а точнее, ужасная жара, растопили лед, и теперь любовь ожила.

– Такого не может быть, потому что не может быть никогда, – вслух произнес Дзамбротта и встал с кресла. – Что ушло, то ушло навсегда. И хорошее, и тем более плохое.

И он начал собираться.


Около шести вечера «мерседес» защитника «Ювентуса» Джанлуки Дзамбротты остановился на том же месте, где стоял вчера около восьми часов вечера. Джанлука задумчиво смотрел на открытое окно в квартире Ивены.

– А что ты больше любишь: звезды или луну? – совсем по-детски спросила она, глядя в ночное небо, задрав голову.

Они сидели верхом на подоконнике и смотрели на звезды, которые то и дело скрывались за рваными, похожими на дым облаками.

– Звезды, – после небольшого раздумья ответил Джанлука.

– Почему?

– Они так мерцают. Их много и они похожи на алмазы.

– А я больше люблю луну, – вздохнула Ивена и откинулась на косяк. – Она такая одинокая. Как думаешь, они с солнцем любят друг друга?

– Они? Думаю, нет, – Джанлука отрицательно покачал головой. – Иначе солнце бы не оставило луну одну.

– Тогда еще хуже. Луну никто не любит. Даже Земля. Притянула ее к себе навечно и не любит. Брак по расчету. Нет, хуже. Плен! – Ивена опустила голову, и Дзамбротте показалось, что она плачет.

– Ивена, ты что? – он дотронулся до ее плеча, и она вскинула голову. Ее глаза блестели, и было непонятно, от слез они блестят или от лунного света.

– Я люблю ветер, – шепотом продолжила она. – Мне кажется, что он несет запахи и тепло других земель. И я всегда подставляю ему лицо, чтобы он рассказал мне, как живется там, за горизонтом.

– Ты романтик, – Джанлука взял ее за руку. – Тебе будет трудно в этом мире.

– Ошибаешься. Мне именно поэтому легко. Если бы я смотрела на жизнь глазами реалиста, я бы сошла с ума. Почти каждую мою смену к нам привозят подростков с огнестрельными ранениями, к нам часто попадают дети, которых избивают родители, женщины, которых избивают мужья. Каждый день у нас кто-то умирает. Если думать об этом, то жить становится невыносимо. И я выхожу из клиники и вдыхаю ветер. Сегодня он дует с юга, он приносит с собой запахи Рима или Средиземного моря. А в следующий раз он пахнет Эйфелевой башней и акациями. А еще Грецией и финиками. И если я перестану вдыхать его и угадывать города и страны, откуда он прилетел, я просто свихнусь.


– Хватит! – оборвал свои мысли Джанлука. – Ты мужчина или нет? Пойди к ней, отдай шкатулку и всё!

И тут же подчинился себе. Смело вышел из машины, подошел к крыльцу и остановился. Звонить в квартиру Ивены было глупо. Дзамбротта подумал с минуту и потом набрал номер квартиры художника. Ответил веселый женский голос.

– Э-э… здравствуйте, мне нужен синьор Джованни, – стараясь говорить, как солидный ростовщик, произнес Дзамбротта и остался доволен своими актерскими способностями.

– Его сейчас нет дома, – сообщила девушка, и по ее голосу стало понятно, что она немного пьяна.

– Какая жалость! Я Джанкарло Гудини. Пришел по поводу покупки последней работы Джованни.

– Поднимайтесь скорей! – девушка открыла ему дверь, и Джанлука, ничуть не мучаясь угрызениями совести, вошел в дом. Однако провернуть свой хитрый план до конца ему не удалось: подвыпившая сожительница художника встретила его на лестничном марше.

– Синьор Гудини! – она ловко подхватила его под руку и потащила в квартиру. – Как хорошо, что вы зашли. Джо сейчас нет дома, но показать картины я могу и без него.
Девушке на вид было лет 18, а может, и того меньше. Она была смазливой, вертлявой и болтала без умолку.

– Меня зовут Луиза, можно просто Лулу. Сюда, пожалуйста, – и она потащила Дзамбротту в дальнюю комнату.

Квартира у Джованни была больше, чем у Ивны, но вся захламлена какими-то рамами, тряпками, грязными кистями и черт еще знает чем. Ловко переступая через кучи хлама, Лулу буквально заволокла упирающегося и отнекивающегося Дзамбротту в мастерскую.

В ней было просторней и чище, у стены стоял лежак на постаменте, который скрывала белая накидка с кистями, а у окна стоял мольберт.

– Хотите взглянуть? – Лулу откинула занавесь, и Джанлука увидел наброски будущей картины – обнаженная девушка, лежащая на берегу реки.

– Это я! – с гордостью сообщила Лулу. – Здорово, да?

– Несомненно, – Джанлука оглянулся. – А где…

– Вы наверняка по поводу «Нимфы»? Сейчас покажу. Правда, Джо никому ее не продает. Но, может, с вами он договорится о цене. Последний парень давал за нее десять кусков. Думаю, 15 кусков сделают Джо более сговорчивым.

Во время этого монолога девушка отчаянно рылась в небольшой нише, закрытой портьерой. Видимо, там Джованни хранил уже готовые полотна.

– Где же она? Черт! Тут недавно была… А хотите французский пейзаж?

Лулу извлекла из склада картину, где была изображена голая девушка, прогуливающаяся по Елисейским полям.

– Не хотите, – констатировала Лулу, перехватив взгляд Дзамбротты, и убрала полотно. – Ах, вот она, «Нимфа»!

И взору Джанлуки предстала совершенно потрясающая картина. Ночь, лунный пейзаж с водопадом, а в озере, куда с высокой скалы падал поток, по колено в воде стояла нимфа. Ее волнистые волосы разметались по плечам, а обнаженное тело, залитое лунным светом, потрясало великолепием. Нимфа стояла спиной к Дзамбротте и, словно почуяв на себе его жадный взгляд, обернулась через плечо, прислушиваясь к посторонним звукам. Ее тело настороженно замерло, и только легкий ветер играл ее распущенными волосами. Это была Ивена. Джанлука узнал ее сразу, как только увидел. Это был ее взгляд – быстрый, внимательный, цепкий взгляд врача и нежный, манящий и игривый взгляд романтичной особы.

– 15 тысяч, значит, – как завороженный повторил Дзамбротта. – Оставьте мне телефон Джованни…

Лулу стремглав бросилась за листком бумаги и ручкой.

Кое-как убедив чуть не протрезвевшую натурщицу не провожать его, Джанлука дождался, пока она закроет дверь. И поднялся этажом выше. Картина Джованни так потрясла его, что он некоторое время стоял в холле и приходил в себя. От того, что Ивена все же согласилась позировать обнаженной. И черт знает что там было между ней и этим вечно пьяным богемным отростком. Джанлука даже заревновал, но одернул себя: это не его дело. Теперь уже не его. И второе, что поразило его, – Джованни на самом деле оказался талантливым портретистом. Придя в себя, Дзамбротта проверил, не потерял ли он телефон, что дала ему Лулу. Он был полон решимости приобрести «Нимфу».

Однако время шло, а Джанлука еще ни на шаг не приблизился к своей цели – вернуть шкатулку Ивене. Он набрал в грудь побольше воздуха и нажал на кнопку звонка. Несколько секунд за дверью была прямо-таки нечеловеческая тишина, и Дзамбротта решил, что дома опять никого нет. Тогда нужно передать шкатулку через соседей или консьержку. Он сжал коробку, раздумывая, позвонить еще раз или нет, но в эту секунду в квартире послышались шаги. У Джанлуки бешено забилось сердце. Щелкнул замок, но дверь полностью не открылась: ее не пустила цепочка. В образовавшейся щели он увидел такие родные, практически забытые глаза, длинные ресницы, теплый взгляд. Впрочем, взгляд сейчас был удивленный.

– Ух ты! Какие люди! Подожди… – Ивена закрыла дверь, чтобы снять цепочку, и потом гостеприимно распахнула ее перед Джанлукой.

– Я тут проездом, поэтому не позвонил, – несмело начал он, чувствуя, как пересохло в горле. – Привет…

– Привет, заходи, – Ивена улыбалась. Искренне. Несомненно, она была ему рада.

– Ты одна? – зачем-то спросил он, переступая порог.

– Нет, с Винченцо. Сейчас я вас познакомлю.

У Джанлуки сжалось сердце, потому что он не хотел знакомиться ни с какими Винченцами. И он теперь понял, почему Ивена просила тогда не называть имя его девушки. Сейчас он в одну секунду возненавидел всех Винченц.

– Ты чего встал, как не родной? – Ивена сжала губы, чтобы не засмеяться.

– Я увидел во сне, что с тобой что-то случилось, – заговорил Джанлука, стараясь следовать придуманной легенде. – Я мучился и не мог понять, что происходит и почему…
И на полуслове он осекся, потому что из комнаты вышел Винченцо. Он прислонился к косяку и с любопытством смотрел на гостя, а Джанлука смотрел на него. Они взглядами говорили друг другу больше, чем могли сказать словами.

– Это и есть мой Винченцо, – Ивена легким, привычным движением подхватила ребенка на руки. – Ну? Ты так и будешь стоять в дверях? Чай тебе сюда подавать?

– Я не знал, что ты… что у тебя есть ребенок… – забубнил Джанлука, но Ивена взяла его за руку и втянула в комнату.

– Да, я не давала об этом объявление в газету. Садись, я тебе чаю приготовлю.
Она чмокнула сына в висок, поставила на пол и исчезла на кухне. Джанлука, не чуя под собой ног, опустился на диван и быстро осмотрелся. Все по-старому. Только обои новые, да еще к вещам мамы добавились вещи сына, тоже висящие где попало.

– Ты кто? – серьезно выпятив губы, поинтересовался Винченцо, несмело подбираясь к гостю. Говорил он еще непонятно, но достаточно бойко.

– Джанлука, – Дзамбротта улыбнулся. – Зови меня Джани. Тебе сколько лет, чемпион?

Винченцо левой рукой усердно загнул три пальца на правой и показал оставшиеся два гостю. Джанлука понимающе покачал головой. Для двух лет – очень развитый ребенок. Сразу видно, что с ним занимаются.

– А где твой папа? – подавшись вперед, шепотом спросил Дзамбротта.

Мальчик лукаво скосил глаза в сторону, как это делала Ивена, и сдержал улыбку, отчего ямочки на его щеках стали выделяться сильнее. Винценцо выдержал интригующую паузу, а потом также шепотом ответил:

– Не плишел.

– И как его зовут?

Этот вопрос застал мальчугана врасплох. Видимо, мама научила его ловко избегать щекотливой ситуации, когда кто-то интересовался у ребенка об отце. Но вот такого вопроса Ивена наверняка не предусмотрела.

– Его зовут Папа, – был ответ.

Предусмотрела!

– Слушай, Дзамбро! – в комнате появилась Ивена. – Давай по такому случаю винца жахнем?

– Я за рулем, – Джанлука виновато пожал плечами и с удивлением отметил, что Ивена практически не изменилась. Все осталось по-старому: ее полуулыбки, неожиданные предложения, игривый тон и это «Дзамбро». И казалось, что не было ужасного расставания, той депрессии и трех прошедших лет. Только Винченцо появился.

– Ну тогда я выпью одна. Ты не против? – Ивена поиграла бровями. – Ты хоть расскажи, как там у тебя все…

Она снова пропала на кухне.

– Завтра уезжаю на сборы в Коверчано, потом в Финляндию на игру, потом в отпуск.

– На Гавайи?

– На Мальдивы.

– Один или с Валентиной?

Джанлука вздрогнул. Откуда Ивена знает имя его невесты? Хотя… он человек публичный, и тайны в личной жизни сохранить удается не всегда.

– С Валентиной. Мы в августе играем свадьбу.

– Давно пора. Три года девчонке голову морочишь!

Ни намека на ревность, зависть или злобу. Джанлука не нашелся что ответить. Положение спас Винченцо. Он похлопал гостя по коленке, обращая на себя внимание, и продемонстрировал шикарнейшую пожарную машину.

– Ух ты! – искренне удивился Джанлука, беря игрушку в руки. – Это твоя?

– Да, – не без гордости согласился Винченцо.

– А кто подарил?

– Дядя Андл-леа, – тщетно пытаясь произнести букву Р, ответил мальчик.

– Брат в гости приезжал в апреле. Привез на день рождения племяннику, – Ивена вкатила в комнату столик, на котором стоял необычный чайник, две фарфоровые чашки, бутылка вина и два бокала. – Может, все-таки немного вина? Я вызову такси, чтобы тебе не садится за руль.

– Буквально пару глотков, – сдался Джанлука.

– Тогда пока разливай, – Ивена снова ушла на кухню, но тут же вернулась с вазой фруктов. Дзамбротта в это время наполнил бокалы.

– За нас! – провозгласила Ивена, нежно глядя на гостя. – За нас и нашу жизнь. За все хорошее, что в ней произошло и еще произойдет.

Она коснулась своим бокалом бокала Дзамбротты и пригубила вино. Он тоже сделал несколько глотков. После тоста повисла пауза. Винченцо, видимо, не найдя в игрушечных закромах ничего такого, что смогло бы переплюнуть дядину пожарную машину, подошел к матери и что-то зашептал ей, дергая за руку.

– Я потом достану, заяц, – Ивена взъерошила ему волосы и поцеловала. – Иди пока построй большой дом, а мы с Джани поболтаем, ладно?

Винченцо обрадованно бросился в противоположный угол комнаты, откуда-то извлек огромную коробку с кубиками и взялся за строительство. В это время Дзамбротта придумал тему для разговора:

– Ты все там же работаешь?

– Да.

– Значит, ничего не меняется…

– Почему не меняется? Я теперь заведую отделением травматологии и каждый день ко мне привозят сбитых мотоциклистов.

Джанлука засмеялся.

– Теперь у меня есть Винченцо, – продолжала Ивена. – Очень советую тебе завести ребенка. Жизнь меняется кардинальным образом: начинаешь себя чувствовать настоящим человеком, полноценным и сознательным.

– Это мой ребенок? – понизив голос, поинтересовался Джанлука.

Ивена опустила глаза в бокал, помолчала минуту, потом отпила и ответила:

– Ты не единственный мужчина в городе.

– Ивена, давай не будем выяснять отношения. Просто скажи, кто его отец.

– Ты уверен, что тебе надо это знать?

– Да.

– Зачем? Через два месяца ты женишься. Пройдет еще какое-то время – и у тебя появятся маленькие дзамбротики. Ты будешь любить их больше всех на свете. Просто потерпи чуть-чуть.

– Я не хочу терпеть. Я хочу знать, мой ли это ребенок, – Джанлука нервничал.

– Этого никто не знает, – Ивена опять начала лукаво постреливать глазками. – Ченцо похож на меня, и даже не ищи в нем свои черты. Это мой сын.

– Джани, смотли! – позвал Винченцо. Дзамбротта обернулся. Мальчик указывал ему на кривую башню из кубиков, которая вот-вот должна была рухнуть. Но Джанлука смотрел не на башню, а на ребенка, стараясь отыскать в нем безоговорочное доказательство своего отцовства. Но мальчик, действительно, походил на маму: такие же кудрявые волосы, темные глаза с пушистыми ресницами, пухленькие губки. Только вот ямочки на щеках… Еще вчера Джанлука обратил на них внимание, и сейчас они казались ему чуть ли не самым прямым доказательством того, что мальчик имеет право носить фамилию Дзамбротта.

– Болсая? – поинтересовался Винченцо, кивая на башню.

– Да, а еще выше можешь? – подзадорил его Джанлука.

– Могу! – мальчуган безжалостно разрушил строение и принялся возводить новое.

– Давай чаю? – предложила Ивена. – Эти чашки из настоящего фарфора. Брат из Японии привез.

– Ты не хочешь говорить на эту тему? – Джанлука сдвинул брови.

– Между прочим, чашки – тоже хорошая тема! Они кучу бабок стоят, если хочешь знать!

И тут Джанлука вспомнил, зачем, собственно, он пришел сюда.

– Кстати, о бабках, – он протянул Ивене коробку со шкатулкой.

– Что это?

– Кажется, это твое, – Джанлука улыбался в предвкушении.

Ивена несмело открыла коробку и ахнула. Потом дрожащими руками вынула семейную реликвию и поставила на стол. Джанлука смотрел на девушку и гордился собой. В глазах у Ивены заблестели слезы.

– Я думала, что ее купили уже… Полгода почти прошло, – она открыла крышку, заиграла мелодия, на которую тотчас примчался Винченцо. Он с любопытством смотрел на танцующих кукол, боясь притронуться к ним.

– Смотри, Ченцо, это шкатулка твоей прабабушки, – пояснила Ивена дрожащим голосом и, чтобы скрыть волнение, поцеловала сына. – Джани наш спаситель, это он вернул нам шкатулку.

– Случайно увидел в магазине, – краснея от удовольствия, Джанлука поерзал на месте. – Как она там оказалась?

– У меня отец умер, – завороженно глядя на танцоров, Ивена ответила не сразу. – Он последние годы очень много играл на скачках. Однажды проиграл крупную сумму. Сердце не выдержало и… Долгов после него много осталось. Я позвонила Андреа, он обещал помочь, но не сразу. Пришлось продать шкатулку.

– Я так и думал, что у тебя что-то случилось. Просто так с семейными реликвиями не расстаются.

– Так блестят твои глаза,
Что спастись от них нельзя.
Я спасенья избегу
На свою же на беду, – запела Ивена, покачиваясь в такт музыке. Винченцо не сводил со шкатулки восторженных глаз. Джанлука не сдержал улыбки. Ему захотелось обнять Ивену, прижать к себе, поцеловать, как тогда, в те далекие уже времена. Он уже, было, протянул руку, чтобы обнять девушку, но в это время в двери завозился ключ. Ивена захлопнула крышку шкатулки и, не обращая внимания на протесты сына, убрала ее на полку.

– Милая, ты дома? – послышался из-за двери мужской голос.

Джанлука остолбенел. Этого он ожидал меньше всего. Ивена и Винченцо бросились в прихожую, оставив гостя справляться с недоумением.

– Дома я, дома, – заворковала Ивена, потом послышался звук поцелуя. Джанлука боялся обернуться, чтобы не стать невольным свидетелем деликатных подробностей.

– Где мой маленький бродяга? – не унимался пришедший. Винченцо захихикал и взвизгнул, видимо, парень подбросил его или пощекотал. – Смотри, что я тебе принес!

– Джани, у нас гости, – восторженным голосом сообщила Ивена, все еще не придя в себя после внезапного обретения шкатулки.

– Джани? – одними губами повторил Джанлука, и его буквально подбросило на месте. Он резко встал и вышел на середину комнаты, чтобы его было видно. Заодно он и сам увидел пришедшего. Высокий тип в отвратительного вида белом костюме – обычном брючном костюме, слегка уже помятом, слегка запыленном, слегка великоватом. Но если отвлечься от костюма, то тезка Дзамбротты производил не такое уж отталкивающее впечатление. Джанлука старался посмотреть на него объективно. Ничем не выдающийся парень: не красавец, не урод, видимо, и не слишком обеспеченный, раз живет в квартире жены – достаточно маленькой для семьи из трех человек. Уж такой-то тип явно не достоин Ивены. Что он может, этот стручок в мятом костюме? Сможет он свозить ее на Мальдивы или к египетским пирамидам? Сможет он показать ей прекрасный мир, которого она заслуживает? У Джанлуки защемило сердце. Еще и от того, что синьор в мятом белом костюме был катастрофически похож на Винченцо. Точнее, Винченцо был на него похож. Такие же кудрявые волосы, ямочки на щеках, большие карие глаза, пухлые губы…

– Джани, это Джанлука Дзамбротта, – Ивена указала на футболиста. – Джани, это Джанкарло Донетти, мой муж.

– Что, тот самый Дзамбротта?! – и без того большие глаза Джанкарло увеличились в размере раза в три. – Из Юве?

– Тот самый из Юве, – кивнул Джанлука.

– Ты знакома с Дзамброттой из «Ювентуса» и молчала!!! – возмутился Джанкарло, переводя взгляд с гостя на жену и обратно.

– Это я попросил не афишировать наше знакомство, – с достоинством благородного рыцаря заступился за девушку Джанлука.

– Ну что ж, синьор Дзамбротта, очень рад вас видеть в нашем скромном жилище, – Джанкарло поставил Винченцо на пол и шепнул жене: – Ты угощала гостя вином?

– Он за рулем, поэтому не пьет, – Ивена подмигнула Джанлуке.

– К сожалению, синьор Донетти, я вынужден вас покинуть. Мне завтра улетать во Флоренцию, а еще столько дел нужно сделать, – Дзамбротта виновато пожал плечами.

– Какая жалость! – Джанкарло так искренне расстроился, что Джанлуке стало его жалко. – Но вы же зайдете к нам еще?

– Непременно зайдет. Я прослежу, – пообещала Ивена, а в глазах у нее прыгали бесенята.

– Кстати, если нужны билеты на матчи, обращайтесь. Ивена знает, как меня найти.

После еще нескольких общих прощальных фраз и заверений синьора Донетти в безграничной любви к «Ювентусу» Джанлуке все же удалось покинуть квартиру Ивены. Правда, сама Ивена вызвалась проводить гостя, на что получила жаркое согласие мужа.

– Да-а, синьора Донетти, – протянул Джанлука, когда они спустились на один этаж. – Удивляешь ты меня с каждым разом все больше и больше.

– Да он мне не то чтобы муж… – отмахнулась Ивена. – Мы не регистрировались.

– Я думал, что сегодня самым большим потрясением для меня будет только «Нимфа». А тут еще и Винченцо! И твой Джанкарло в мятых штанах.

– Он неряха – что поделать… А ты видел «Нимфу»? Где? Джованни сказал, что не будет ее продавать ни за какие деньги!

– У него и видел. Наткнулся на его сожительницу Лулу, она меня в дом запустила. И картину мне она показала, решив, что я какой-то ценитель из академии искусств. Ума не приложу, как ты согласилась позировать обнаженной.

– После нашего разрыва я многое переосмыслила и на многие вещи стала смотреть совсем другими глазами, – Ивена остановилась и опустила глаза. – Спасибо тебе за все.

– Спасибо? – опешил Джанлука. – Я был уверен, что ты меня с лестницы спустишь, когда я приду. А ты мне спасибо говоришь. За что спасибо-то? За шкатулку?

– За все! За все, что было у нас и чего не было, – Ивена неожиданно обвила его шею руками и поцеловала. Быстро, с жаром, украдкой. Словно любовную записку передала. Джанлука даже растерялся от мимолетности и страстности поцелуя.

– Заходи в гости, когда вздумается, – Ивена взяла его за руку, и он почувствовал ту самую легкую дрожь, какая всегда появлялась у нее от волнения. Неминуемая близость или поездка в незнакомое место вызывали у Ивены эту странную волнительную дрожь, едва уловимую при соприкосновении.

– Возьми мой телефон, – Дзамбротта вложил ей в ладонь визитку. – Я всегда готов помочь тебе и… – он запнулся, – …Винченцо. Ну или если твой мятый муж захочет на футбол сходить. Кстати, не зови его больше Джани!

– Почему?

– Потому что так ты звала меня. Не хочу быть тезкой этому типу. Будь добра, придумай ему более подходящее прозвище. Суслик, например.

– Ты ревнуешь! – восхитилась Ивена и аж подпрыгнула на месте. – Ты ревнуешь, Дзамбро!

– Я не ревную. Просто мне неприятно…

– Нет, ты ревнуешь! Класс!

– Суслик – очень хорошее прозвище. Нежное. Можешь звать его ласково: сусличек.

Ивена рассмеялась. Такой приятный, звонкий смех. Джанлука даже сам усмехнулся – так заразительно хохотала Ивена.

– Ну ты и дал, Дзамбро! Сусличек! – она замотала головой, пытаясь избавиться от смешинки.

– Давно вы живете с Сусликом? – поймав волну, продолжил Джанлука.

– Два года. Как Ченцо родился, так и живем. Мне одной было бы не справиться.

– А что, папаша о своем статусе узнал только после рождения сына?

– Нет, Джани… то есть Джанкарло уезжал из страны. Он тоже врач, только не практикующий. Он кандидатскую защищал тогда.

– Не практикующий врач – что может быть ужасней! – скривился Джанлука. – Так и ездить опасно. И мне, и мотоциклистам!

– Перестань! – пытаясь справиться со смехом, Ивена шлепнула его по плечу. – Иди давай, а то на свой самолет опоздаешь!

– Он завтра утром улетает.

– Если ты будешь тут своими шуточками сыпать, то мы до утра простоим.

– Всё понял. Сейчас на твой гомерический хохот прискачет Суслик и призовет меня к барьеру стреляться на пистолетах.

Смех Ивены не умолкал.

– Твой кандидат непрактикующих наук умеет стрелять? Что-то я боюсь за свое здоровье. Попадет еще ненароком в меня и помощь первую оказать не сможет. Ты-то хоть будешь на дуэли присутствовать?

– Если от смеха не умру, – Ивена провела руками по лицу, словно умывалась. – Ладно, иди, а то меня муж потеряет.

– Сейчас пойду. Только ответь на один вопрос: мне можно видеться с Винченцо?

– Дурацкий вопрос, если честно. Ты думаешь, я его в ванной буду запирать, когда ты придешь? Конечно, можно!

– Ну все, пока! – теперь уже он быстро притянул ее к себе, чтобы она не успела сообразить и оттолкнуть его, и с жаром поцеловал. На этот раз поцелуй затянулся. Ивена с неохотой оторвалась от его губ и прерывисто вздохнула.

– Удачи тебе, Джани! В спорте и в личной жизни – во всем, – она попятилась. – Пусть у вас с Валентиной скорее появятся детки. Такие же хорошенькие, как Винченцо. Ты будешь хорошим отцом, я уверена.

Ивена махнула рукой на прощание и побежала вверх по лестнице. Джанлука тоже махнул ей вслед рукой и стал спускаться. В целом, от встречи осталось приятное впечатление. Ивена выглядела счастливой, шкатулка пришлась кстати, «Нимфа» эта и Винченцо…

Винченцо! Мысли о нем омрачались таким небывалым сходством с Джанкарло. Но… эти слова Ивены. И Суслик ее что-то не сильно горд тем, что у него сын есть. А сынишка-то какой! Чудо! Если бы к нему, Джанлуке, пришли бы гости, он бы в первую очередь похвастался: смотрите, это мой сын, Винченцо. Хотя… что взять с кандидата медицинских наук? Он – бумажная шушера, не практикующий ничего врач. Он, если, конечно, является настоящим отцом Винченцо, даже не знал, наверное, что Ивена беременна, пока у нее живот не появился.

Джанлука сел в машину. Какие-то романтичные настроения стали появляться. Захотелось семьи, ребенка, чтобы все было как положено. И чтоб родился мальчик…

– Это мой сын, – обдумав ситуацию, сказал себе Джанлука. – Просто Ивена не хочет разочаровывать своего Суслика. Или боится сломать личную жизнь Дзамбротты. Но могла бы ведь сказать – тогда. Когда еще было не поздно, когда он мучился и страдал, могла бы позвонить, сказать: Джани, я беременна. И все было бы по-другому. Жила бы сейчас не в своей малюсенькой квартирке в отдаленном районе, а в двухэтажном доме со всеми удобствами. И Винченцо бы ни в чем не нуждался: таких пожарных машин у него было бы целое депо! И железная дорога, и управляемые танки, и детально повторяющие боевые модели самолеты!

– Черт! – Джанлука с досады ударил по рулю, завел машину и тронулся с места. С другой стороны, он сам виноват. Было плохо – позвонил бы ей. Чего боялся? Ну дала бы она от ворот поворот – развернулся и ушел. Приняла бы – остался. В любом случае, пути назад больше нет. Все случилось как случилось.

И «мерседес» защитника «Ювентуса» Джанлуки Дзамбротты набрал скорость и свернул на другую улицу.