Игра

Если речь заходит об игре, то говорить тут можно очень долго, ибо игр на земле великое множество. Все они различны по смыслу, по цели, по содержанию, и, думаю, не стоит отнимать читательское время, пытаясь вспомнить и охарактеризовать каждую. Не все мы игроки и не все мы азартны, однако же, через самые первые, честные и искренние игры прошли в своей жизни все. Да, я говорю о тех, в которые мы играли в детстве.
Иногда вспоминается старый бабушкин двор – сад, заросший травой,  черешневые деревья, увитый плющом забор, а за ним – сладкая и сочная соседская слива. Двор этот был неизменным местом наших детских забав.
Во что только мы не играли: в цирк, во врачей, в пиратов. Однако у наших игр всегда был злобный и неистребимый враг. Противника всяческих развлечений звали Сонька, а точнее Софья Васильевна, или просто тетя Соня. К ней никогда не приезжали внуки, у нее никого не было, и жила она совсем одна. В нашем лице она видела «исчадий ада», «охламонов», «бездельников», и вообще, злостных нарушителей общественного спокойствия. Стоило только начать шуметь, как в окне второго этажа появлялась ее седая всклокоченная голова, осыпающая пространство проклятиями.
Сонька не уставала гонять нас с чердака, не позволяла есть черешни и воровать соседскую сливу. Однажды она разрушила наш вигвам, испортив замечательную игру в индейцев, когда мы бегали по двору, оглашая окрестности диким улюлюканьем. А потом, лишившись крова, мы стали уличными бродягами, и именно она рассказала моему деду о пропаже облезлого пиджака, добытого в гараже среди пыльного хлама, за который, впрочем, досталось мне совсем уж напрасно - ведь это был необходимый реквизит бродяги.
Как-то после игры в археологов у меня появилась  редкая находка - сколотая курительная трубка в виде головы черта. Все друзья хотели обладать этим артефактом, но я не выменивал ценность ни на что и гордо расхаживал с нею во рту, пока подлая Сонька не отняла «богомерзкую гадость». Стоит ли говорить, что мы ужасно ее ненавидели?
Но была у Соньки и своя страсть, то, ради чего она, собственно, и жила. Сонькиной отдушиной являлась огромная цветистая клумба с красивыми и экзотическими цветами, с ее же слов «капризными». Если Сонькина голова не торчала в окне, значит, она возилась за домом со своими ноготками, рододендронами и прочей редкостной флорой – я просто не знаю других названий. В те моменты, когда она обхаживала свои розы и лютики, для нас наступала пора раздолья – можно было безнаказанно бегать, вопить и обливаться водой.
Но однажды Сонька стала жертвой той гнусной игры, которая, не смотря на то, что была исполнена лихо и виртуозно, впервые заставила нас задуматься о справедливости, подлости и других серьезных вещах.
Началось с того, что Витька – наш главный выдумщик – предложил поиграть в разбойников. Красться под покровом ночи в масках и плащах - идея была замечательная, оставалось только придумать предмет разбоя. Витька предлагал что-нибудь украсть, а потом, когда начнутся поиски, незаметно положить на место. Но это показалось нам слишком простым - где же тут разбой, когда все равно придется вернуть?
Мы до вечера бурно обсуждали тему новой игры, пока Сонька, возвращавшаяся из-за дома после полива, громкими криками не стала разгонять нас по домам. В то время как старая ведьма ругала нас, я заметил, что Витька смотрит на нее с хитрой ухмылкой, будто прикидывая что-то в своей фантазийной голове.
Позже он поделился с нами дерзкой и отчаянной мыслью. «А что, – резонно говорил он, - нам, значит, пакостить, получается, можно? А мы так и будем терпеть произвол? Ну что ж, как хотите, можете и отказаться, а лично я прямо ночью и выступлю. Кто хочет – может присоединяться».
Сейчас, по прошествии многих лет, я до сих пор не могу осознать – как мы могли решиться на подобную мерзость? Тогда же все это казалось нам просто интересной игрой, самым страшным последствием которой могла бы стать порка ремнем или какое-нибудь другое подобное наказание.

***
Рано утром двор огласился неистовым, страшным криком. Выглянув в окно, я с радостью убедился, что это вопит Сонька, обнаружив результаты нашего ночного выступления.
- Ироды, лиходеи, мерзавцы! Да за что ж это мне такая напасть? Ох, что же делать-то? Горе-то какое, обокрали под старость лет! - ее вопли неимоверно ласкали мой слух.
На улицу стали выбегать перепуганные соседи. Сонька подобно тигрице металась среди раскуроченной клумбы. Красные, желтые, синие цветы были вырваны с корнем, вытоптаны и в беспорядке раскиданы отдельными лепестками и стебельками среди комьев влажной земли. Мы высыпали во двор и довольно наблюдали, как голосит Сонька над поверженной клумбой. Все возмущались этим "бесчеловечным актом вандализма", а мы даже и не понимали тогда, что такого ужасного натворили.
Тем временем Сонька завалилась на клумбу, хватая растопыренными пальцами измятые цветы и крича при этом совсем уж исступленно и жутко. В какой-то момент она вдруг откинулась навзничь, жадно ловя воздух раскрытым ртом, сипя и задыхаясь. Мне стало страшно, особенно, когда кто-то стал вызывать скорую.
Вечером я сидел в своей комнате испуганный и притихший. Врачи уехали, оказалось, у тети Сони случился сердечный приступ, и мы с нашей глупой забавой были тому виной.
Потом дед лупил меня до посинения старым армейским ремнем, а я и не пикнул, впервые в своей детской жизни понимая справедливость наказания.
- Как ты мог? Зачем? Откуда в тебе эта подлость? – кричал дед, нанося мне удар за ударом. А я, размазывая слезы, беспрерывно шептал: «мы просто играли, это была игра, мы играли…»
Через месяц тетя Соня уехала в деревню к каким-то своим дальним родственникам. Вскоре мы снова играли во дворе в войну, в партизанов, в сыщиков, и даже в милиционеров. Однако та игра в разбойников стала для нас первым уроком жизни, и первой ошибкой нашего веселого и беззаботного детства.
апрель 2008 г.