Все не так

Очень сильно болела голова. Марина выпила таблетку час назад, но боль все  пульсировала в висках. Письмо, которое она должна была перевести еще утром, так и лежало нетронутым, буквы расплывались кляксами и разбегались жуками, а язык, отлично знакомый с детства, теперь казался чужим и непонятным.
Марина вспомнила, как  в пять лет бабушка отвела ее к давней своей подруге - преподавателю МГУ, и как она бесконечно заучивала   забавные «Il pense», «ils pensent» и «je pense». Не сказать, что французский она не любила – язык как язык, но сегодня обращаться к нему не было никакого желания. Вообще не было желания обращаться к чему-либо. А хотелось только лечь на диван, примостить на подушку больную голову и dormir comme comme une souche*.
За последние месяцы Марина вымоталась и устала -  от работы, от Игоря и даже от своих детей. Просвета  не предвиделось нигде, все только ежедневно усугублялось. В офисе на нее наваливали все больше, а, приходя домой, она обнаруживала горы немытой посуды, мужа с его идиотской ухмылкой и сына Дениса, уткнувшегося в компьютер.
Наскоро прибравшись, она готовила ужин, потом на кухню приходил Игорь, вольготно рассаживался на стуле и начинал нести обычный свой пьяный бред. Сын с ней почти не разговаривал – и то, слава богу. Быстро и без аппетита поев, она запиралась в своей комнате, надеясь лечь, наконец, пораньше. В это время обычно звонил телефон.
С дочерью, муж которой бросил ее на восьмом месяце, отношения у Марины всегда были довольно сложные. Но, оставшись одна, Лена внезапно вспомнила, что у нее имеется заботливая мама, готовая бесконечно выслушивать истерики и слезы в телефонную трубку, а также помогать советами и при встречах снабжать деньгами.
Каждый вечер она звонила, чтобы часами проклинать сбежавшего мужа, изобретая по ходу беседы наивные планы мести и не совсем наивные - вымогательств и манипуляций, а в апогее начинала бурно рыдать и почему-то выставлять мать единственно виноватой в своей не сложившейся жизни. Неправильно воспитала, не ту путевку выдала в жизнь, мало любила, плохо заботилась - и так до бесконечности.
Марине было жалко дочь, было жалко себя, она не обижалась, сочувствовала, поддерживала и искренне не понимала, чем еще тут можно помочь. Лена уже вот-вот должна была ехать в роддом, и Марине ко всему еще прибавлялись проблемы с маленьким внуком. Наверное, это  событие должно было бы ее осчастливить, но, к стыду своему, никакой радости  она не испытывала.

Голова болела все сильнее. Мысли путались, и она, решив выпить кофе,  встала из-за стола. Почему-то дрожали руки. Неловко задела бедром папку с документами, и все они рассыпались по полу. Марина наклонилась, чувствуя шумящий прилив крови, и вся ее судьба из расплывчато-невнятной превратилась вдруг во что-то ясное и логичное.  Ей стало до боли понятно, что жизнь, на которую она возлагала такие надежды, оказалась на исходе никчемной, безрадостной и пустой.
Раньше казалось, что все еще будет, допустим, не завтра, но точно уж годам к сорока.  Ведь у нее был такой хороший старт: папа профессор, бабушка кандидат наук, столичный университет, муж - ведущий специалист-технолог, обладатель светлой головы и отличных перспектив. И почему-то в итоге все получилось совсем не так, как должно было: квартира на окраине, полученная после размена родительской, пьющий муж, равнодушные дети и опостылевшая работа секретаря.
Марина взяла сумочку, собрала со стола свои личные вещи и вышла из офиса, не обращая внимания на удивленных коллег. Вдохнула теплый июньский воздух и пошла в сторону железнодорожного вокзала. Она смотрела вокруг и удивлялась – до чего же все изменилось в ее родном городе! Выросли новые дома,  магазины, кругом зеленели парки, а она жила здесь все это время и ничего не замечала, следуя однообразной круговой схеме своего незамысловатого бытия.
С этой минуты все будет не так, как прежде. Теперь она купит билет в один конец, сядет в поезд и он понесет ее к новой, совершенной жизни - жизни без опостылевших проблем и переживаний.

- Вам плохо, Марина Александровна?
- Что? Нет, все нормально.
Она все еще находилась в приемной офиса, среди беспорядочно раскиданных по полу бумаг. Быстро собрав их, Марина налила себе кофе и вновь уселась за перевод, с трудом продираясь мыслями сквозь падежи и склонения французского языка. Голова по-прежнему болела со страшной силой.


*dormir comme comme une souche – спать как убитый (фр.)