Из жизни кошачьей

 
          Когда я переезжал с одного кордона на другой, я взял с собой молодого кота. Он вырос, можно сказать, на моих руках, и был ко мне крепко привязан. Бывало, уезжаешь на  моторной лодке по делам, он обязательно проводит до берега, и пока, оттолкнув  лодку на приглубое место, вожусь с мотором, он бегает вдоль кромки воды и жалобно мяукает. Иной раз случалось, даже бросится в воду и поплывет ко мне.
 
         Мог ли  бросить я такое преданное создание на произвол судьбы?

         Кот был рыжий, в полоску, и, конечно, носил кличку Рыжик. В пути на новое место жительства Рыжик вел себя паинькой. Его не пугал ни гул мотора, ни сотрясения лодки от волн, ни водная стихия, открывшаяся вокруг. Он уютно устроился у меня на коленях и задремал.

         Известно, что кошки тяжело привыкают к смене обстановки. Ну, с ним-то проблем не будет, подумалось, ишь, как легко переносит дорожные невзгоды. Однако проблемы возникли сразу же.

         На кордоне было два дома. В одном из них жила старушка, которую мы звали Бамашей. В своем хозяйстве, помимо коровы и овец, она держала кошку и толстого матерого серого кота, которого внуки  привезли ей в подарок из города. Ради смеха внуки перед вручением подарка затолкали толстяка в авоську и взвесили его безменом. Кот потянул почти на шесть килограммов! Редкий экземпляр.

        Естественно, зверюга считал себя самой важной персоной на кордоне, вольно разгуливал по прилегающей местности и посматривал на всех презрительно. Едва успел я со скарбом и Рыжиком на руках войти в свободную избу, он явился на крыльцо проверить, что за прибыль в его отечестве и достойна ли она быть рядом.

        Мой Рыжик не робкого десятка. Злобную крысу ему ничего не стоит упокоить, а однажды я был свидетелем, как он вступил в схватку с самим горностаем. Этот зверек славится свирепостью, силой и ловкостью. Невелик он, но нет ему равных в поединке среди четвероногих вплоть до барсука. Так вот, Рыжик, который, скорее всего, перепутал его с крысой – поди,  разберись, кто там шуршит в траве! -  вышел в борьбе победителем.  Насилу вырвался горностай из кошачьих когтей! Правда, оставил  коту на память стойкий отвратительный запах. Успел-таки обрызгать противника  струей.

          А тут, завидев серого кота, Рыжик  позорно уполз под койку. Долго  оттуда  не выходил, хотя серого нахала я сразу же прогнал и наружную дверь прикрыл от греха: негоже теперь в избе хозяйничать посторонним.

          Хлопот в необжитом доме предостаточно. Надо и разбитые стекла в окнах заменить, прибраться, затхлый дух выветрить, трещины в печке замазать. Ну, словом, сторожем около перепуганного кота стоять некогда. А он и воспользовался случаем, выскользнул на волю. Услышал я отчаянный кошачий вопль, выбежал – вопля уже не слыхать, зато Рыжик мой сидит на высокой березе, хвостом вензеля выписывает и вниз пристально смотрит. А там, у комля серый, как ни  в чем ни бывало, умывается, усищи гвардейские разглаживает. Чтобы еще яснее показать презрение ко мне, взял и развалился вальяжно на травке, наглые буркалы сожмурил.

         Можно ли стерпеть такое? Ухватил его за шиворот и нашлепал от души. После этого хотя бы убежал от меня в страхе! Нет, гордо прошествовал прочь, лишь мяукнул пару раз. То ли от обиды, то ли с угрозой.

         Сколько я ни кликал Рыжика, чем ни приманивал, нивкакую с березы не хотел слезать. Жалобно попискивал только. К вечеру стало темнеть, вспомнил я голоногое детство, взобрался на дерево, снял кота.

         А на следующий день он пропал.  Искал я его, искал, даже по ближним лесам ходил. Нет кота, и все тут.

        Как-то, спустя неделю, дела забросили меня на прежний кордон. Смотрю, около моего старого жилища мелькает в траве что-то рыжее. Позвал, не веря в удачу:

        -Рыжик, Рыжик!

       Он и выкатился ко мне. Взял его на руки, он мурлычет, трется головой об куртку. Узнал хозяина, не знает, как радость выказать.

       -Зачем ты удрал от меня, дурашка? – укоряю его и про себя лихорадочно соображаю, как теперь быть. Взять назад – снова убежит, дорога известна, оставить – у здешнего лесника своих кошек хватает, зачем ему лишняя обуза?

       Ну, ладно. Все-таки попросил товарища по работе. Подержи, говорю, моего Рыжика до снега. Зимой  из дома выходить ему незачем, глядишь, обвыкнется, приживется. Уж очень жалко терять кота.

        На том и порешили.

        Давно известно, что кошки, увезенные пусть даже за сотни километров, находят дорогу назад. Не было бы ничего удивительного и в случае с Рыжиком. Но меня до сих пор ставит в тупик одно обстоятельство. Вот послушайте.

         Назовем старый кордон, с которого мы с ним съехали, пунктом А, а на который въехали – пунктом Б. Чтобы из пункта Б попасть обратно в пункт А, казалось бы, нужно  отправиться в направлении этого пункта А. Я понятно излагаю?

         А теперь представим, с чем бы столкнулся кот, сделай он так. Да, некоторое время он к пункту А приближался бы. Сначала по прямой, потом, долго блуждая меж затопленных речных русел. И, наконец, уперся бы в открытое водное пространство. Пункт А он увидел бы перед собой на расстоянии трех километров. Но на противоположной стороне длинного залива с замысловато изрезанной берегшвой линией. Если пойти в обход залива и придерживаться береговой линии, до пункта А доберешься лишь пройдя не менее километров пятьдесят. Болотами. Можно втрое сократить путь. Но для этого надо знать, что вначале следует идти в прямо противоположном направлении, удаляясь от пункта А.
 
        Как мог зверек угадать верный маршрут? Ведь ему хватило одной ночи, чтобы вернуться к старому жилью. Причем, явился он, как говорят, совершенно сухим, водных преград не преодолевал.

        К сожалению, кот не дожил до снега. Я не знаю, что с ним стало, То ли его лиса подстерегла, то ли он погиб от болезни. Лесник, которому я доверил Рыжика, ничего внятного сказать не мог. Видно, не доглядел: своя печаль – велик желвак, чужая болячка – почесушка.

        Скучал я по нему. Чтобы меня утешить, Бамаша принесла в охапке серого разбойника.

        -Вот, возьми Потрисика, пожалуйста, - и бухнула на пол котищу.

        Я не сразу сообразил, откуда такая странная кличка – Потрисик. Только потом догадался, что взята она от героя латиноамериканского телесериала Патрисио. Бамаша, коренная вологжанка осмыслила кличку по-своему и произносила четкое «о» в согласии с местным говором. Телевизор она никогда в глаза не видела, а вот - поди ж ты! - о каких-то сериалах слух доходит.
 
        Мне не хотелось обижать добрую старушку, я погладил кота, свободно умещая ладонь между ушей, но он, сверкнув сердитым глазом, поспешил на кухню и скрылся в подполе. Там в углу, как и положено в здешних краях, был проделан лаз, через который кошки в любое время дня и ночи проникают справить нужду в подполе.

        Всю долгую зиму Потрисик не попадался мне на глаза. Так и сидел в темном убежище. Ни разу я не застал его на кухне, около плошки, которую не забывал наполнить едой. Еда, однако же, по ночам бесследно исчезала. Видно, помнил кот, кто его опозорил шлепками, не хотел со мной знаться. Да и я не горел желанием.

        И на Бамашу затаил он обиду за предательство. Поэтому весной, когда двери настежь,  ушел с кордона. Жители ближайшей деревушки Раменье жаловались при случае то Бамаше, то мне:

        -Опять ваш криминальный бандит рыбу на чердаке порушил.

        Когда в конце апреля к берегу массой подваливает рыба на нерест, деревенские бросают все дела и устремляются на лов. Заготавливают рыбные продукты на целый год. Вот и висят по чердакам гирлянды вяленого синца да сороги. Кошкам туда не добраться, но Потрисик нашел каким-то чудом дорогу к харчам. Кто-то из пострадавших от его набегов не выдержал, сурово покарал кота. Бамаша всплакнула даже, услышав горькую весть. Я чувствовал себя виноватым. Как мы несправедливы к живым созданиям! Своеобразным котом был Потрисик, с характером. И вряд ли меня оправдывает то, что мешала сблизиться с ним память о Рыжике.