Про беркутов, и еще кое о чем

        Услышав рокот лодочного мотора, я вышел на берег залива, чтобы встретить гостей. Вскоре из-за поворота показалась и сама лодка. Но вместо ожидаемых знакомых лиц я увидел за рулем неизвестного мне парня. Видно, заблудился, коль попал в запретную зону, подумал я.

        Тем временем, парень уверенно направил суденышко к причальным мосткам, заглушил мотор и одарил меня простодушной улыбкой.

       -Это заповедник? – спросил он, причаливая.

       -Да.

       -Тогда я точно по адресу.

       С этими словами он выставил из лодки большую рыбацкую корзину, покрытую мешковиной.

       -Смотрю, бегает по городскому причалу без призора, – продолжил он, указывая на корзину. – Видно, кто-то подобрал в лесу, а что потом делать с ним, не знает. Вот и выбросил. А я подумал, надо спасать птицу. Поймал, привез сюда. Вы – заповедник, должны знать, как с ней обращаться. Защита природы и всего живого. Так что, забирайте. И можно с корзиной. Не жалко. Я их сам плету.

       Я откинул мешковину и ахнул. Передо мной сидел красавец беркут. Не верилось, что это всего лишь оперившийся птенец, не обученный летать. Ростом с упитанного индюка, он имел однако строгий, устремленный мимо взгляд, показывающий, кому царствовать над пернатым племенем.

       Расставшись с лодочником и поставив рукотворное гнездо под навес, я крепко задумался. Что я знал об орлах? Вопреки расхожему мнению, беркут – отнюдь не обитатель каких-то дальних стран. Водится он, а вернее, водился во всей нашей лесной полосе. От южных степей до заполярной тундры. Птица вполне русская, свойская. Почему же она в такой редкости, что, прожив долгую жизнь на лоне природы, человек  может ни разу и не встретиться с ней? О горожанине и говорить нечего.  Беркут попадется ему на глаза разве что в зоопарке. Да и то не часто. В неволе редкий орел  протянет полгода. Не приспособлен он к ограниченному пространству и шумному сборищу двуногих существ. Умрет с тоски. Хлопочут сотрудники зоопарка, чтобы найти ему замену: ведь так эффектна птица, так притягивает к себе любопытных! Им мало дела до того, что и без них скудеет дикая природа на орлов.

       Он и на воле не сносит соседства людей. Набредет, к примеру, какой-нибудь зевака на орлиное гнездо, разиня рот, застынет перед диковинкой: гнездо и в самом деле на загляденье. Расположенное на вершине высокого дерева, оно поражает своими размерами. Этакая куча хвороста по окружности в два обхвата, да толщиной подчас до полуметра. Причем, нижний слой успел перегнить, покрылся мхом, из него выплеснули пучки травы. Много-много лет подряд орлиные пары одной династии хранили его, в пору ожидания наследника обновляли ложе свежими ветками и мягкой подстилкой, не нарушая старой. Так росли высота и вес родового имения.
 
        Не тревожит зеваку печальный и протяжный клекот двух птиц, что давно уже кружат в поднебесье. Орлы никогда не защищают своего гнезда. Горластое воронье черной тучей обрушится на голову несчастного, посягнувшего на их гнездовье. Орлы же, завидев человека, стремятся убраться подальше. И не стоит упрекать их в трусости. Будь иначе, царственная птица давно бы попала в мрачный список исчезнувших видов. Мудра природа.
Но вернемся к зеваке, который продолжает пялиться на орлиное гнездо. Ему и невдомек, что в это время там стынут и пропадают яйца. А они случаются у орлов не каждый год.

        О супружеской верности лебедей знает каждый. Легенд о верности орлов не слагают, хотя она заслуживает не меньшей славы. Орел и орлица сходятся на всю жизнь. В этих птицах связаны единым охватом слабость и мужество, сила и нежность. Прервется связь, погибнет один из супругов, жизнь для другого кончена. А сколько бед их подстерегает: дальность перелетов, бескормица, браконьеры, наконец! Разве мало желающих похвастать добытыми орлиными перьями? Если и водятся еще у нас орлы, то это надо принять как чудо.
В моем обходе живет пара беркутов. Частенько я видел их пролетающими над кордоном, а то заставал сидящими на высоких сушинах – так здесь называют засохшие на корню деревья. Но место их обитания долго оставалось для меня в тайне, пока не выручил  орнитолог Коля.

         Он предложил мне участвовать в учете гнезд крупных пернатых хищников. Учет проводится с вертолета в конце зимы, когда потеплевшее солнце сгонит снег с деревьев и лес просматривается лучше.

         И вот мы летим над заповедником. Внизу расстелено бескрайнее пушистое покрывало с темнозелеными  лоскутами ельников, чуть сизоватыми - березняков. Там - резная вышивка буровато-зеленых сосняков, а там  блестит грязнобелым сфагновое болото. Но вот на фоне леса замечаем аккуратный белый кружок. Будто кто уронил на бархат крапинку конфетти. Это и есть гнездо крупной птицы с утвердившимся на нем сугробом.

        Я нахожу в своем обходе два гнезда орланов. Они были знакомы мне и раньше. А вот и что-то новенькое. Помечаю на карте крестиком место неожиданной белой крапинки. Не здесь ли обосновались беркуты?

        Летом, когда птенцы успевают вылупиться, орлов не страшно и  побеспокоить слегка. Я отправился на поиски замеченного с вертолета гнезда. Ошибиться я не мог. Ведь четко видел сверху: березовая роща постепенно сменяется молодым ельником, за ним сразу начинается старый лес. И на краю этого леса, где смешались могучие сосны с елями, должно быть орлиное сооружение. Вот она, роща, вот высокий лес. Перехожу от дерева к дереву, пристально вглядываясь в вершины. Ну нет никакого гнезда, хоть ты лопни! День хожу, другой, третий. Тщетно! Не померещилось ли зимой, при облете заповедника?

       И только когда стал терять последнюю надежду, на него наткнулся. Вернее, не наткнулся, а случайно увидел его в узкий просвет. Оно мимолетно мелькнуло там,  где я обшарил взглядом каждое дерево. Вот поди ж ты! Гнездо огромно, как диван, а упрятано иголкой в стоге сена.

      Нет, далеко не все орлиные гнезда скрыты от глаз. Бывает, за километр видна орлиная постройка на опушке леса. С умыслом или без умысла выбрала моя пара беркутов  столь укромный уголок, не знаю. Зато их никто никогда не тревожил. Дальнейшие наблюдения показали, что  регулярно через год им удавалось поднять на крыло двух новых отпрысков. Для орлов большая удача. Чаще у орлицы  хватает сил отложить только одно яйцо.

      Определить, обитаемо ли гнездо и сколько в нем  птенцов при некотором навыке не составляет труда. Если внимательно осмотреть землю вокруг дерева, где устроились орлы, обязательно отыщется погадка. Этим нехорошим словом биологи вздумали обозвать нежную полупереваренную пищу, которую родители отрыгивают птенцам. Ничего другого те поначалу не принимают. Неумелые малыши берут этот корм неаккуратно, часть его падает вниз, и наблюдателю остается лишь его заметить. Ну, а сколько птенцов, узнается потом, когда они летать начнут.

       Вообще мне понятна та глупость, которая натолкнула кого-то поймать и увезти из леса птенца беркута. Хотелось позаботиться о брошенной птичке.   А ее родители теперь ищут свое чадо под деревьями, зовут нетерпеливым клекотом, чтобы накормить, утешить и самим успокоиться.

       Стыдно вспомнить, но и  я в детстве по недомыслию  навязался в опекуны.  Как-то, собирая с отцом грибы, мы наткнулись на ежика. Сколько отец ни уговаривал оставить зверька в покое, я ни в какую не соглашался. Очень уж заманчиво было иметь собственную живую диковинку. К тому же, я уже заранее жалел ежика, и мне казалось, что этого достаточно для взаимной любви и согласия.

        Жарким днем собрались ребята купаться. Позвали и меня. Ежика я решил захватить с собой. Отыскал на чердаке проволочную клетку, в которой давным-давно держали белых мышей. В войну, когда простой народ бедствовал, многие сдавали мышей для научных целей. Получали за это небольшую плату.
 
        Клетка была просторной. Наверное, в ней умещался десяток мышей, а может, два. Так что ежику хватало места. Пол у нее деревянный, а во весь верх откидная крышка. Чтобы легче отлавливать нужных зверушек.

        Я набросал на дно клетки травы, не забыл поставить блюдечко с молоком, накрошил туда хлеба, и мы пошли. У речки немного позабавлялись ежиком, я поставил клетку в тень под кустик, и мы принялись отдыхать. То есть, купались, играли с мячом, загорали, снова купались и так далее. К вечеру, конечно, устали и собрались домой. Тут я хватился клетки и увидел, что ежик лежит как-то странно. Не свернувшись в клубок, а вытянувшись на боку, растопырив лапки, выставив мордочку. Я открыл клетку, потрогал его. Он был мертв.

         Мое горе невозможно описать. За шалостями я не заметил, что тень от куста сместилась, зверек оказался на солнцепеке. Как же он, видно, страдал, напрасно стараясь зарыться в тощий слой высохшей травы, царапал железные прутья, ища выход из ловушки! А палящие лучи все жгли его и жгли, и не было от них спасения.

         Теперь-то я понимаю, прежде всего, нужно, чтобы хорошо было с тобой тому, за кого отвечаешь. А хорошо ли тебе с ним - дело личное.

         Не думаю, что  взявший в руки птенца беркута имел хоть малейшее представление, как с ним обращаться, что ему требуется. К сожалению, не знал этого и я. Я позвонил орнитологу Коле, рассказал о свалившейся на меня беде. Он обещал подъехать, но попозже, потому что держат хозяйственные работы: в пору сенокоса все заняты по горло. Наука отодвинута в сторону. До нее ли, когда травы по косе плачут?  У меня тоже кошенина в поле расстелена. Ворошить надо, потом в копны собирать и прочее. Но находил время заглянуть в корзину: как там бедолага? Да, вид у него не блестящий. Вялый птенчик, равнодушный ко всему. Кто знает, сколько без еды томится? Только взгляд у него остается пристальным, суровым. Гордая птица! Умрет, а ни стона, ни жалобы от него не услышишь.

        На глаза мне попалась кошка Дымка. Она несла в зубах задушенную полевку. Так она почему-то подкармливает кота Ваську, хотя он втрое толще ее и отнюдь не слабак  изловить хотя бы и свирепую крысу. Но у возлюбленных свои причуды. Что среди зверей, что среди людей. Предательским движением я перехватил кошку и отнял добычу. Дымка особенно и не сопротивлялась. Только посмотрела с укоризной: такой большой, мол, а туда же, в нахлебнички записался.

         Беркут и оком не повел на протянутую ему полевку. Он и меня, казалось, не замечал. Смотрел куда-то вдаль, видел  что-то недоступное нам, людям. Наверное, высокое небо, предстоящее ему на роду, предчувствовал легкий, скользящий полет, волны восходящего воздуха, овевающие широко распахнутые крылья и уменьшенную до муравьиных размеров земную жизнь, оставленную далеко внизу.

         Коля приехал к вечеру. Мы отнесли корзину в его моторку. Я спросил, знает ли он секрет выкармливания беркутов. Ведь когда-то, в пору соколиных охот их как-то выращивали с птенцов. Коля что-то пробормотал насчет дури человеческой, потом заговорил о неполадках в лодочном моторе. В общем, был он не в настроении, говорить о главном, за чем приехал, не хотел.

         Впоследствии ходили разные слухи. Одни утверждали, что Коля все же сумел выходить птенца, другие божились, что тот скончался еще по пути от меня. Что было на самом деле, я так и не узнал. Осенью Коля уволился и уехал от нас, а за лето встретиться и поговорить с ним не удалось.

         В музее заповедника стоит чучело беркута. Мастер постарался. Птица словно живая. Вот только глаза не те. Тупые, отведавшие человеческой дури, что ли? Той, о которой Коля упоминал. Хочется верить, что это не мой беркут.