Дикие, лесные фломастеры - походная исторпия

      Мы часто ходили в короткие туристические походы, часа два-три проезда на электричке, в общем недалёко от нашего города. Как принято говорить, в походы выходного дня, на одну две ночёвке в палатке, с обязательным костром, с песнями под гитару и длинными, душевными, а порой и философскими, разговорами у плещущего, жарким пламенем костра под широким, глубоким, звёздным небом.
В городе, без подобных выходов на природу, нас, время от времени, охватывала нудная, безотчётная, тянущая, необъяснимая тоска.
      Только в неустроенности быта «полевых», палаточных условий, мы чувствовали себя достаточно естественно, достаточно уверенно, «в своей тарелке»!..
      В общем, лишь на природе, в своих походных маршрутах и ночёвках, мы могли полнее осознать, что живём, чувствовать, что существуем и активно воздействуем на свой дух и естество в этой жизни. Уж больно вяло и неинтересно она, порой, проходила.
В этих своих походах, мы давно хотели найти, выбрать постоянное место своей стоянки на природе, в лесу, куда можно было бы достаточно просто выбраться из надоевшего нам пыльного, суетного города, в любое время года и в любую погоду.
       Наши поиски такого места, всё никак не приносили желаемого результата. То, найденное и достаточно приличное, на наш взгляд, место, находилось слишком близко к местному жилью, то, располагалось слишком далеко и, поэтому было неудобно для его посещения, то, место не устраивало по нашим эстетическим требованиям, то на месте было слишком мало дров, то не было близко воды, и так далее, и тому подобное…
      Вот мы, в очередной раз, и решили отправиться в свои, ставшие уже традиционными, поиски.
      В впереди у нас было два-три свободных от работы дня, да мы уже сильно стосковались в душном, источающем разные газы, городе по свежей, чистой атмосфере леса, по естественному, простому типу, виду жития, по естественным видам природы, по дымку костра, наконец, по простому шуршанию листвы и ветвей лесных деревьев над нашими головами!..
      Так вот, мы, на этот раз, и решили отправиться в свои, ставшими уже привычными, поиски, как говорится, просто «в белый свет», наобум, без особой надежды найти, что-нибудь стоящее.
       Мы +быстро собрались - оделись по-походному, привычно забросили в свои, видавшие виды, рюкзаки необходимые в походе вещи, выехали загород, с тайной надеждой, что, может быть на этот раз, всё-таки, найдём себе то, что так настойчиво нищим!
      И вот, в электричке, когда в окнах вагона начал мелькать  своими тёмными, сумрачными тенями  зелёный, лиственный лес, мы, подхватив свои рюкзаки, вышли на перрон платформы.
      Там нас сразу же захватило и закружило буйство шелестящей массой зелёной растительности, её атмосферой и лесным духом!..
      Здесь мы, наконец, очутились вне душного вагона электрички, оставив позади, и город, с  надоевшим, пыльным, душным асфальтом, и людскую безостановочную сутолоку, и образ своей цивильной, и, при этом, какой-то никчёмной, бесцельной городской жизни.
Поначалу мы, совсем задохнулись свежим, пьянящим воздухом  этого пригорода, и даже чуть приостановились от этого.
      Через пару минут, придя в себя и оглядевшись вокруг, наша малочисленная группа с рюкзаками, с платформы, двинулась по единственной, широкой, хорошо утоптанной тропе, ведущей мимо окружающих её зелёных, кудрявых кустов, под кроны ближайших, так же кудрявых, деревьев, в прохладную сень местного леса.
После пятнадцати-двадцати минут хода по этой тропе, мы свернули на маленькую, узкую, часто петляющую тропку-стёжку.
      По этой стёжке в лесу мы блуждали больше часа, когда она то совсем терялась в обильной траве на солнечных полянах, то вновь появлялась под тенями крон деревьев,
Так мы, перейдя один раз через, какой-то старый, ржавый, заброшенный, железнодорожный путь, и, несколько раз спустившись в тёмные, влажные лесные овраги, а потом поднявшись из них, вошли, в  дикий, как нам казалось, с частыми завалами сучьев и стволов упавших деревьев, как будто камерный, писаный художником природой, лес.
      Поблуждав в этом дивном лесу ещё около 30-40 минут и поняв, что он действительно весьма дикий и отвечает нашим желаниям и требованиям, обрадованные этим нашим открытием, решили именно в нём выбрать место для своего постоянного лагеря, стойбища.
      Надо сказать, что именно таким, и представляли мы себе, в своих умах и разговорах, своё постоянное, лесное место обитания!
      Выбранное нами место в этом лесу было окружено частыми лиственными деревьями и кустарником, а, иногда, и буреломами, завалами из сучьев и стволов упавших деревьев.
Недалеко от этого места, проходил глубокий заросший кустарником овраг, по дну которого протекал маленький, но бойкий ручеёк с чистой, холодной водой.
      Этот ручей, решили мы, нам очень кстати - из него будем брать воду для питья и приготовления пищи.
      Вокруг этого чудного, дикого места, на земле и в завалах, было много сушняка и уже трухлявых стволов, которые вполне были пригодны для топлива наших будущих костров.
Нас, здесь всё удивительно удовлетворяло, устраивало. Мы просто были в восторге от такого, как по нашему заказу созданного, места!
      Наконец-то наша мечта сбылась, реализовалась!..
Сбросив с натруженных за время блужданий и поисков по этому лесу, спин и плеч свои рюкзаки, мы вначале немного передохнули, посидели, не переставая восхищаться первобытным очарованием, которое навевало на нас Всё здесь!..
      Потом один из нас, начал ставить нашу, видавшую виды, давно выгоревшую под солнцем и выбеленную многими дождями, старенькую палатку.
       Второй, в это время, занимался другим. Он, расчистил от травы и упавших сучьев небольшую площадку перед устанавливаемой палаткой, и, в свободном от сучьев деревьев и кустов месте. За тем собрал и принёс к этому месту охапку сушняка и, чуть взрыхлив землю вокруг предполагаемого костровища, как противопожарное мероприятие, сложил из мелкого, тонкого хвороста маленький шалашик, который сразу же запалил, разжёг наш первый тут, костёр.
      Нас, вообще-то, было трое - я, видавший виды в своих многочисленных геологических странствиях, такой же, как и я вечный скиталец, Мишка, мой товарищ, и его подруга, Ирина.
      Пока мы с Мишкой обустраивали лагерь, Ирина помогала нам - то мне, то Мишке.
 Дымок и огонь костра, да и поставленная палатка, сразу же сделали это место и уютным, обжитым и родным для нас.
      Первые, сухие дрова в костре быстро прогорели, и Мишка тут же положил на горячие, красные угли, сначала немного хвороста, а за тем, три трухлявых и влажных, длинных стволов, друг на друга, в длину. Этим он начал складывать обычный для нас, таёжный костёр – «надью».
      Сделал это он таким образом, чтобы одна из боковых, фронтальных сторон «надьи», была обращена в сторону палатки, а значит и нас с Ириной, сидящих на сухих, коротких брёвнышках положенных мною недалеко от входа в палатку.
      Немного передохнув на этих брёвнышках, я встал и, достав из своего рюкзака, лежащего около входа палатки, видавший виды, закопченный, с большим числом вмятин, котелок, собрался сходить с ним за водой к ручью. Вместе со мной увязалась и Ирина.
Через семь-десять минут, мы возвратились к костру с полным котелком, а так же, с полной водой, пластиковой бутылью, прихваченной  Ириной из своего рюкзака в последний момент перед нашим уходом к ручью, чтобы лишний раз, не бегать за водой, к ручью, по её словам.
За время нашего отсутствия, Мишка соорудил из найденных толстых сучьев и уже лежащих здесь брёвнышек-стволов более удобные места для нашего сидения-лёжбища около костра.
После нашего прихода, все расселись на этих местах. Мы с Мишкой, расслабленно и удовлетворенно закурили.
      Через некоторое время в котелке, установленном прямо на стволы «надьи», начала бурлить вскипающая вода.
      Тут Мишка засыпал в кипящую воду крупу для каши, а за тем, попробовав варево, посолил будущую кашу.
      Ирина, видимо осознавая наше умиротворение, удовлетворение всем окружающим нас здесь, решила это удовлетворение ещё больше усилить, поэтому сходила в палатку, к своему рюкзаку, достала и вынесла небольшой радиоприёмник.
      Это её действие, мы с Мишкой приняли несколько скептически, но снисходительно, без лишних слов и комментарий. Мы знали по своему опыту, что в походах и маршрутах подобных нашему, как правило, ни кто, ни когда, не слушает эти радиоволны, разве что, для получения сведений о метеопрогнозе на ближайшие дни, если трудно понять его по народным приметам и своим походным наблюдениям.
      В скором времени, подтверждая наши, не высказанные вслух мнение, приёмник был сначала выключен, а потом заброшен в палатку, на расстеленные в ней спальники.
Около нашего костра были слышны, только, то негромкие наши разговоры и, как водится, воспоминания о прошлых походах, то, все просто все затихали, чутко, с наслаждением, слушая лёгкий гул пламени и частые потрескивания угольков в костре, а иногда лёгкие, невнятные лесные шумы и шорохи окружающего леса.
      За тем Мишка достал из рюкзака уже свой котелок, а за тем, бросив вопросительный взгляд на полупустую бутыль с водой Ирины, чуть поколебавшись, помедлив, всё же сходил с одним котелком к ручью, и потом пристроил его на костре, рядом с котелком, в котором варилась каша.
      Второй котелок предназначался для чая.
      За общим процессом приготовления пищи на костре, самостоятельно, без дополнительных наших просьб, взялась Ирина. Мужчины приняли это её действие, без лишних слов, и одобрительно.
      Когда варево в котелке сварилось, все аппетитно поели вкусную, продымленную костром кашу, и, опять расслабленно уселись, почти растянулись на своих брёвнышках, начали пить чуть подстывший чаёк, глядя во властно притягивающее к себе все взгляды, немного пляшущее пламя, костра.
      За разговорами-воспоминаниями о забавных случаях в прежних походах или в расслабленном молчании, время незаметно таяло.
      По просьбе Ирины, Мишка отставил свой, недопитый в кружке чай в сторону,  достал из палатки и подстроил свою видавшую виды гитару, сыграл и спел несколько туристических песен.
      Остальные, как могли, подпевали ему или подсказывали в паузах между песнями, другие известные, но ещё не спетые песни.
      Настроение у всех было просто чУдное, удивительно одухотворённое!
За разговорами и песнями незаметно совсем стемнело.
Гитару уже отложили от росы в палатку. Всеобщее внимание в окружившем нас сумраке завораживало яркое, высокое пламя костра. Оно упрямо стремилось в высь, к мерцающим там высоким звёздным скоплениям.
      Поведение пламени костра и вид звёзд показывало, что на завтра будет хорошая, ясная погода.
      У костра было то покойно, задушевно, немного задумчиво, а то тишину нарушал начатый кем-то разговор-рассказ, или добрая шутка и смех.
      Время незаметно подошло к двенадцати часам ночи, но ни кто из нас не собирался ложиться  спать. Все были бодры, как будто опьянены лесным воздухом, своим присутствием у этого костра, окружающей всех нас дружеской атмосферой!..
      Всеобщее настроение было прекрасное, какое-то приподнятое, не по времени суток.
И вот здесь, в полночной тишине, нарушаемой лишь редким, звонким потрескиванием угольков в медленно тлеющем, затухающем костре, и нашими, ставшими теперь совсем тихими, приглушёнными разговорами,   лесной покой внезапно нарушил громкий, протяжный и, очень странный здесь, в лесу, толи крик, толи стон, толи гудок,
- У-у-у-у-о-о-о-е-е! -
      Этот крик-стон захватил собой округу, где-то с пол квадратного километра.
      Все, услышав этот звук здесь, в диком лесу, сразу же, мгновенно замерли в недоумении, вопросительно  вглядываясь в глаза друг друга! Будто спрашивая,
- Что же всё это может быть, что же этот звук тут означает??!.. -
      Посидев так озадаченными, минуты две, три, мы тихим шёпотом начали спрашивать друг у друга,
      - Что же это, за звук-стон? -
      Но крик-стон-гудок больше не повторился. Лес стоял в полном, как-то не свойственном для него, молчании. Может даже в более полной, мёртвой тишине, большей чем прежде, до крика-гудка!
      Нам показалось, что теперь, после этого стона в лесу прекратились все-все остальные, обычные и естественные лесные звуки, шорохи. Лес был, как бы сам напуган этим звуком-криком!
      Мы, ещё несколько минут посидели  без разговоров, у совсем затухающего костра, потом стали всё-таки переговариваться осторожным шепотом, который постепенно осмелел, стал более уверенным, ясным, гадая о происхождении этого непонятного звука.
Через десять-пятнадцать минут мы начали вновь шутить и подсмеиваться над своими, давешними, страхами.
      Кто-то, по-моему Мишка, в шутку, ободряюще предположил,
      - Это, наверное, дикие, лесные «фломастеры» кричат от своей  тоски и скуки в ночном лесу. -
      А, за тем предположил ещё,
      - Они всегда так пугают забредших в их владения непутёвых туристов. -
       На эту шутку все дружно рассмеялись. Это последнее замечание-предположение отмело, растворило наши, зародившиеся здесь, во тьме, ночные сомнения и страхи.
После этой шутки мы собрались спать в палатку, предупредительно отложив из костра, из жарких углей, в росистую траву, толстые, дымящиеся дрова.

      Проснулся я довольно рано, разбуженный звонкими птичьими перезвонами и переговорами.
      Осторожно, что бы не разбудить спавших рядом со мной в спальниках, я выполз из палатки.
      Меня встретили весёлые утренние, солнечные лучи, пробивающиеся то тут, то там через плотную зелень листвы окружающих наш лагерь деревьев.
      Везде на траве, на листьях кустов и деревьев лежала обильная роса, от которой костёр совсем промок и, сейчас от него исходил, неподражаемый запах сырой, горелой древесиной.
      Первым делом я разжёг огонь в сырых углях костра, и, подождав пока пламя, не затрепещет поуверенней, подложил в него несколько найденных рядом с костром, почти сухих веток и крупных щепок.
      За тем, с угрозой упасть, подскальзываясь на мокрой от росы траве и земле склона оврага, я спустился вместе с порожными котелками к ручейку.
       Там я умылся студеной водой, набрал её в котелки, предварительно ополоснув их. Потом, поднявшись с ними из оврага снова к костру, я поправив прогоревшие угли и дрова в, опять несмелом, оробевшем за время моего отсутствия, пламени костра, и прикрыл его несмелые язычки донышками котелков.
      В палатке ещё спали.
      Я присел на влажные от росы бревнышки, прикурил от угольков костра свою сигаретку, и начал степенно курить, наблюдая за водой в котелках - Скороли она закипит?
      Когда вода в них слабо забулькала, из палатки вылез заспанный и нечесаный Мишка. Он подошёл к костру, как раз когда я уже засыпал чайную заварку в один из вскипевших котелков.
      Так, начинался наш второй, лесной день в этом, найденном нами, чУдном месте.
Этот день прошёл довольно быстро в хлопотах по ещё большему обустройству нашего лесного лагеря.
      Мы, помня ночной звук, подробнее и внимательнее обследовали все ближайшие и дальние окрестности леса к лагерю.
      Везде простирались глухой и густой лес с кустарником.
      Ничего особо интересного, проливающего ясность на наши ночные страхи, обнаружено не было.
      Так вот и прошёл второй день нашего лесного пребывания в этих местах.
После бесплодного обследования окрестностей лагеря, никто больше не вспоминал о прошлом, загадочном ночном звуке.
      К концу второго дня наша стоянка приобрела ещё более обжитой вид, уют и бытовые удобства.
      Опять стемнело. Все уже совсем отвлеклись, забыли про вчерашние звуки-крики неизвестных «фломастеров».
      Мы снова с гитарой, разговорами и чаем, из обжигающих руки и губы кружек, допоздна засиделись у костра,  вглядываясь в притягивающие, пляшущие языки пламени костра.
Время опять приближалось к полуночи. Мы, уже начали нескромно позевывать, и стали собираться ко сну, в палатку.
      Когда мы с Мишкой прибрали у костра, убрали в палатку продукты, гитару, а за тем присели покурить, на сон грядущий, у затухающего костра на свои брёвнышки.
      И тут, опять  в двенадцать,  ночную тишину нарушил, разрезал собой, толи гудок, толи зычный крик-стон,
      - У-у-у—о-о-е! -
      Услышав  это сейчас, мы, как от неожиданности, вздрогнули и недоуменно вновь, как вчера, опешили.
      Нам показалось, что звук, звучал на этот раз, как-то особенно трагически, жалостно и призывающе к себе, больше, по крайней мере, чем вчера.
      Мы, с Мишкой вдвоём, встали и обошли вокруг весь наш лагерь, там где ещё было чуть видно, чуть различимо чего-либо, от тлеющего, затухающего костра.
      Эта ночь оказалась более тёмной, чем вчерашняя.
Дальше от костра, во тьму ночи, идти мы почему-то не решились. Да и звук, по всей видимости, исходил на этот раз издалека, километра за полтора от нашей стоянки.
      А, ведь, прошедшим днём мы разведали всю здешнюю округу, и ничего там подозрительного не обнаружили.
      Перед тем, как нам успокоиться и залезть в палатку, в свои спальники,  я незаметно для остальных засунул под край полога палатки со своей стороны, топор, чтобы знать, на всякий случай, где он находится, лежит. - А вдруг пригодиться для самообороны?!
      Легли спать без разговоров, но в несколько тревожном, настороженном настроении.
Позже все уснули.

      Следующим утром зарядил мелкий, надоедливый дождик, поэтому мы проспали допоздна. 
Мишка вылез из своего тёплого спальника первым, под нескончаемо сыпавшуюся с шорохом о тент палатки небесную влагу, что бы всё-таки распалить костёр и согреть для всех нас чая.
      Дрова в костре были совсем сырыми, а рядом с ним, на улице, весьма неуютно и зябко.
      Огонь у Михаила разгорелся не сразу. Когда костёр, всё же задымив разжегся, вылез из палатки и я, укоряемый в своём сознании совестью.
      Постепенно, в конце концов, поднялись и все остальные. За тем, озябшие рассевшись у костра на мокрые, свои сидячие места, укрытые от мелкой небесной капели большими, шуршащими кусками полиэтилена, попили, поданный Мишкой в кружках, чай. Кружки с чаем опять еле терпимо обжигали, кусали наши руки и губы.
      Ирина нашла в мешке с продуктами, отсыревшее, распадающееся в пальцах рук, куски печенья и мы попили с ними этот чай, время от времени, заедая всё сказанное, тоже мягкими, влажными кусочками сахар рафинадом.
      Настроение у всех было не «Ах».
      Но, увы, пора было собираться домой, в город.
      О криках «Фломастеров» мы вспомнили только в холодном, зябком вагоне электрички.
Чуть поговорив на эту тему, быстро оставили её.
      Всем было неуютно и грустно возвращаться в такую погоду в мокрый, пасмурный и серый сейчас, город. Каждый в тайне думал и мечтал о своей тёплой квартире и горячей ванне.
      Так, происшествие с Дикими, лесными «Фломастерами», с их ночными криками, остались не разгаданными нами.
      Позже, в течение нескольких лет, мы с Мишкой не раз ездили, ходили на это место.
Там всё оставалось так же, как мы его оставляли в прошлые свои посещения. Только, то трава буйно разрослась, то весь лагерь был засыпан белым, мягким снегом.
      Но, каждый раз, без учёта времени года, в самую полночь, мы слышали толи гудок, толи зычный крик-стон, который захватывал собой довольно большую территорию,
      - У-у-у-у-у-о-о-о-е-е! -
      Что же это было на самом деле?!
      До сей поры, это остаётся для нас не разгаданным, остаётся тайной!
      А, если хорошо подумать, ну и пусть будет всё так – ведь без тайн, без непознанного, так скучно, так неинтересно жить на этом белом свете!.. 
                07-10.07.04г.