Муза винтов

Где-то надо мною в бескрайнем небе самолет. Он не оставляет след, его крошечное серебряное брюшко незаметно среди облаков. Слышен лишь печальный, меланхоличный звук его винтов. Он снимает грусть, заглушает боль. Я лежу в поле, в траве сухой выжженной, а надо мною самолет. Жгуты вен оплели руки, в голове крутится лишь песня Цоя. Солнце разливает на мой день свой свет, роняет на грудь тепло; из-за реки тянет горьким дымом, горизонт дышит синей дымкой. Лето, и я в этой печи, но в небе запекается лишь свет и звон. Тело обмякло на твердой земле, сухие стебли колют руки. Вокруг прыгает и стрекочет живность, приглядывает себе лежанку на моих выцветших джинсах, в моих длинных спутавшихся волосах. Я не деталь в механизме, но часы на руке все равно врут. Думать «зачем» и «почему» - не успеть взять и отдать. Жить – скользить, остаться собой - строить свой храм. Нам с тобой. Еще плыть по проводам.

Я лежал здесь пятнадцать лет назад. Все внутри было по-другому, но была тревожная песня винтов, река вдалеке, ласковое бескрайнее поле, солнце в оплетке облаков. Я - деревенский костер в сумерки, солнце на песке, теплый дождь, песня и вино, поцелуй, обещания и слезы прощания. Мы не встретились вновь, ноги в кровь. Мы серое пламя от дождя, закрасим свет, закрасим тьму. А когда мы умрем друг в друге, мы поймем – вели войну – мы уйдем и найдем в сердце заросшие следы. Я узнаю твой аромат с первым днем весны, твой мотив в ненаписанных мною стихах, твое небо в отражении луж. Я знаю теперь – мы были с тобою вместе всегда, лишь тогда, тогда я был слишком молод, чтоб знать, чтобы все знать. Но скажи, смогу ли найти такой язык, чтоб мог об этом написать, смогу ли найти такую руку, чтоб могла об этом спеть?

Я лежу в поле, в траве сухой выжженной, а надо мною самолет. Я не деталь в механизме, но теперь я чувствую на руках ссадины лет. Черных, как ночь, и желтых, как солнце. Под ласковый песен прибой, под рассыпающийся стук копыт. Под ударами случайных стрел, под колесами пустующих дней. Под визг тормозов по пути в отмолот, под проливным дождем любви на подмостках витрин, на подкладках великих знамен. Гореть огнем быстро как сон и вечно, как путь, лежать золой. Что звук винтов, что перезвон – все одно не собрать в сердце всех имен, всех тревог не унять да всех цепей никогда не сорвать. Нагадать на шаг, да опять след ляжет не так. Любовь да кулак – знай наше право, но писать – не стрелять.

Муза винтов прикусила язык. Тишина повисла над распятием коршуном черным. Я лежу в поле, у меня в голове остается лишь песня. Нам с тобой. По цветам гулять, по весне скучать.