Виновница торжества

Когда-то жили две сестры
О том скажу вам я
Когда-то жили две сестры
Поёт струна моя
Когда-то жили две сестры
Их дружба длилась до поры
За любимого я выйду
Коль выберет меня
©
The Dartz

1.
Хозяйка вытирает масляные руки о засаленный передник, Хозяин точит ножи и насвистывает под нос, Зюка накрывает на стол.

Зюка. Снова чашек не хватает.
Хозяйка. Ничего страшного, Кеша из пивной попьёт.
Хозяин. А что, и попью. Только тогда уж не чай. Где ты видела, чтобы чай из пивных кружек пили?
Хозяйка. Точи и не умничай.

Раздаётся звонок, Хозяйка грохает сковородой о решётку плиты и идёт открывать. Входят Стэллочка и Кир. Стэллочка разувается, кивает Хозяйке, подставляет щёку Хозяину, возникшему за спиной жены.

Кир. Вы сегодня просто великолепны, Аннет, ей-богу, редкой блистательной актрисе удаётся блистать в быту. Трудно представить вас матерью женщины, отмечающей уже двадцать третий свой день Рождения. Искренне поздравляю вас с этим событием, и вас, дорогой Иннокентий Сергеевич.
Хозяйка. А ты, я смотрю, всё такой же льстец.
Хозяин. Спасибо, Кир, не ожидали, что найдёшь время, то-то Агриппина обрадуется.
Кир. Нет-нет, остаться, к сожалению, не могу – дела.
Хозяйка (с сарказмом). И всё такой же трудоголик.
Хозяин (укоризненно). Аннет!
Кир. Ничего, Иннокентий Сергеевич, ничего… Передайте Агриппине мои наилучшие пожелания. Стэллочка, проводи.
Хозяин. Всего хорошего, Кир. Молодец, что зашёл.
Хозяйка. Как время появится - заглядывай, не стесняйся.

Кир кивает хозяевам, ждёт, пока они выйдут из прихожей, передаёт Стэллочке яркий подарочный пакет – из пакета торчит угол картонной коробки – целует её и уходит. Едва переступив порог, нос к носу сталкивается с Василием, пожимает ему руку, дверь за Киром захлопывается. Появляется виновница торжества – Агриппина. Слабо улыбается, небрежно обнимает Василия, целует воздух рядом с его щекой, отстраняется. Они проходят в гостиную, где за столом уже сидят Хозяин, Хозяйка и Стэллочка. Зюка стоит перед комодом и достаёт из лежащей на нём картонной коробки завёрнутые в прочную серую бумагу бокалы.

Стэллочка. Зюка, я хочу сегодня сама разлить вино. Мы с Киром подумали – у вас прямо фарфоровое проклятие какое-то, ни один сервиз больше месяца не задерживается. Вот, купили китайский, на шесть персон, трёхцветный. Жёлтая пара, синяя пара и красная.
Хозяйка (деловито). Ну вот, теперь на всех хватит. Спасибо, Стэллочка. Пойдёшь разливать – унеси пивную кружку, если сможешь отцепить от неё своего дурного отца.
Хозяин. In vino veritas.

Стэллочка берёт бокалы – по два в каждую руку – и несёт в кухню. Зюка берёт оставшиеся два бокала и пивную кружку и идёт следом, почти сразу возвращается в гостиную, закрывает за собой дверь. У Стэллочки звонит телефон. Она вбегает в комнату, роется в сумочке и снова исчезает. У Хозяйки звонит телефон, Хозяйка принимает вызов, слушает; прикрывает трубку ладонью правой руки, прикладывает к губам указательный палец левой, призывая присутствующих замолчать, и знаками поясняет, что разговор будет недолгим.

Хозяйка. Алёна, как хорошо, что ты догадалась перезвонить. Надеюсь, поездка прошла успешно? Нет, ничего особенно важного не случилось, а только вчера я видела дьявола в пригородной электричке. Я даже записала, чтобы ничего не упустить, когда стану тебе рассказывать. Постой, куда подевалась эта бумажка? Секундочку… Так, нашла. (надевает очки, читает)  «Маленькая женщина в тёмном плаще прошла через вагон и села на пустую скамью напротив, у неё было длинное худое лицо, похожее на козью морду, выцветший зелёный взгляд и золотая серьга меж бровей. Она смотрела на моё отражение сквозь стекло окна, и левый уголок её тонкого злого рта начал медленно приподниматься, подобно юбке столетней блудницы, обнажая естественные и оттого ещё более стыдные и страшные вещи – ухмылка, адресованная этой же самой блуднице, украдкой прорастающей в меня, замещающей меня собой. Я так испугалась, Алёна. Отвела глаза – и они тут же упёрлись в её ступни, обутые во что-то чёрное, полусапожки с перепонками, отделяющими большие пальцы от остальных – варежки для ног, дьявольские копыта, цокающие по гнилым платформам волглыми вечерами. Я поднялась и прошла в другой конец вагона, присмотрела свободную скамью возле двери в тамбур, и почти сразу, как только я села, вошла высокая, неправдоподобно тощая женщина с длинным осунувшимся лицом – в нём звериные черты проступали даже чётче, чем у дьяволицы, но были мягкие, овечьи. Она достала из потёртого кожаного футляра серебристую флейту и стала играть мелодию из «Титаника» - My Heart Will Go On. Копыта у неё тоже были, но белые – я видела, они только притворялись руками, и с трудом рассыпались на пальцы всякий раз, когда ей требовалось зажать ту или иную ноту. Когда она закончила, я отдала ей все деньги, какие были. На следующей станции вышла.» Ты только представь, какой шикарный был бы монолог! Героиня, увлечённая мистическими значениями. Увлекаемая ими в параллельные миры. Медитация через суицид.

Тем временем на кухне Стэллочка, удерживая телефон между плечом и ухом, что-то быстро говорит сдавленным шёпотом. Свободной рукой нервно переставляет бокалы, сортирует по цветам.

Стэллочка. Да. Красный? Поняла. Из второго, разумеется, Агриппина, это её любимый цвет. Царапина? Сейчас посмотрю… (по очереди приподнимает оба красных бокала, внимательно разглядывает днища, что-то проверяя) Так, царапину нашла. Это мой? Да… Да, запомнила. Не перепутаю, не дёргайся.

Отсоединившись, Стэллочка кладёт телефон в карман джинсов, достаёт из шкафчика над раковиной прямоугольный пластиковый поднос, ставит на него откупоренную бутылку и бокалы с вином и несёт в гостиную, где Хозяйка, закончившая разговор, уже хлопочет, раскладывая приборы. Вдруг Хозяин срывается с места и выбегает в соседнюю комнату, из которой всё более явственно слышится мелодия из «Призрака Оперы»; спустя секунду возвращается в комнату с мобильным телефоном.

Хозяин (нараспев). Але-е! Витька, ты что ли? Старый чёрт! Ну и как там погодка в Череповце? (прикрывая трубку рукой, Хозяйке) Жена, Петрович телефонирует!

Хозяйка. Какие люди! Чего он к нам-то не едет? Кеша, ты его приглашай, а то сидит в своём Череповце как неродной…
 Хозяин. Витька, а правда, приезжай! Тебе ведь отпуск в этом году не давали ещё? Через месяц? Ну! Вот на все две недели и приезжай, по музеям тебя водить будем… Не ломайся, не ломайся, тоже мне цаца… Ну вот и ладненько, тогда и наговоримся вдоволь, а сейчас сворачиваться надо – гости ждут. У младшенькой моей сегодня день рождения, вот, празднуем. Спасибо, дорогой, спасибо… Ты с нами ещё на неделе свяжись, условимся.

Как только Хозяин возвращается за стол, раздаются ещё два звонка. Простенькая трель выдаёт допотопный аппарат смущённой именинницы, она извиняется, выходит в соседнюю комнату, на ходу роясь в повизгивающем ридикюле. Василий бросает недовольный взгляд на дисплей смартфона последней модели и машинально идёт за невестой под аккомпанемент многоголосой полифонии. В последний момент разворачивается, проходит через гостиную и скрывается за балконной дверью.

Василий. Мама? Да, всё в порядке, уже на месте. Да нет, только что расселись. Ну конечно, я ей передам. Печенье? Ёлки-палки, совсем про него забыл! Да не волнуйся, как раз к чаю преподнесу. Как там Леська? Она там рядом? Ну передай ей трубочку… Здравствуй, ненаглядная моя! Как у тебя дела? Чем в садике занимались? Приеду послезавтра. Очень по тебе соскучился. Ты соскучилась? Обнимаю крепко-крепко свою девочку, Леся у меня самая лучшая, принцесса моя заколдованная, золотце моё…

В маленькой комнате на подоконнике сидит Агриппина, говорит шёпотом.

Агриппина. Не пришёл… Не надо, Юлька, зачем ты. Очевидно же, ну зачем ему сюда приходить. С родителями отношения натянутые, Стэллочку он без всяких торжеств двадцать четыре часа в сутки видит, а со мной… глупо отрицать – со мной он едва знаком. Разве что вечером за ней заедет, хоть из окна увижу. Ну всё, всё. А то выйду сейчас к гостям зарёванная –  можешь себе представить, что тут начнётся. Ну пока.

Наконец все собрались за столом. Василий не сводит глаз с Агриппины, Стэллочка беспокойно вертит в руке бокал, Хозяйка говорит тост. Гости встают, чокаются друг с другом, с виновницей торжества, добавляют к уже сказанному собственные пожелания. Зюка, сидевшая ближе к двери, по одну сторону стола со Стэллочкой, но в другом его конце, незаметно встаёт и выходит под звон бокалов. Никто не замечает. Гости пьют. Стэллочка пьёт большими нервными глотками.

Стэллочка (напряжённо). Пейте до дна. Первый тост обязательно до дна.

2.
Зюка стоит у плиты, в руке бокал из подаренного Стэллочкой сервиза. Она рассеянно болтает его из стороны в сторону, следит за движением красной жидкости, плескающейся за жёлтым стеклом. Опускает бокал на стойку, достаёт из сушки грубую алюминиевую кружку. Тянется к дверце бара, достаёт початую бутылку шампанского, наливает немного – не больше сантиметра от уровня дна. Доливает воды и апельсинового сока. Отхлёбывает, чуть улыбается. Смотрит на выгравированную на ручке кружки надпись – «Зинаиде на именины. И.Б.» Улыбается шире, прикрывает глаза. Так стоит с минуту, после, спохватившись, возвращает бутылку на место, со стойки привычно смахивает тряпкой невидимую пыль. С алюминиевой кружкой в руке движется по коридору к гост.иной, оставляя нетронутый бокал в одиночестве.

3.
Дверь чуть приоткрыта, и, прежде чем войти, Зюка останавливается, настороженная внезапной тишиной. Через образовавшуюся между косяком и створкой щель служанка заглядывает в комнату. Лицо её резко бледнеет, верхняя губа скачками сминает нижнюю, не позволяя раздаться крику. За и под столом сидят и лежат в неестественно расслабленных позах Хозяин, Хозяйка, Василий, Стэллочка. Во главе стола сидит Агриппина, спиной к двери. Её руки лежат на скатерти, пальцы дрожат. Лица Зюке не видно. Зюка отшатывается от двери и, затаив дыхание, крадётся в кухню. По всему её тонкому телу пробегает дрожь, когда из гостиной раздаётся вдруг страшный вопль, сродни волчьему вою в ночном лесу. Оказавшись у стойки, Зюка схватывает жёлтый бокал и выходит на балкон-лоджию, объединяющий кухню с гостиной. За составленные в угол старые цветочные горшки прячет свою кружку. Ложится на пол, пытаясь инсценировать падение. Бокал кладёт на ребро рядом с собою, следит, как вытекает из него вино, впитываясь в грубый серый палас.
Вой в гостиной смолкает, на его место приходит глухой назойливый звук – в кармане фартука Зюки вибрирует телефон. Она едва успевает на ощупь отклонить вызов прежде чем в кухню вбегает Агриппина. Заметив за открытой балконной дверью неподвижную Зюку, девушка коротко вскрикивает. В её прозрачной, со вздувшимися венами детской руке зажат телефон. Гудки отчётливо слышны – очевидно, включён режим громкой связи. После соединительного щелчка мужчина на другом конце несуществующего провода прокашливается и чуть раздражённо говорит: «Слушаю». Зюка узнаёт голос Кира.

Агриппина. Кир! Господи, Кир, они все…их всех, всех! И маму, и папу тоже! (рыдает)
Кир. Агриппина? Говори толком, что произошло? Мне приехать?
Агриппина. Они просто пили вино, а потом упали… И не дышат… О Господи, я не знаю, не знаю! Я подумала, мне некому даже позвонить…
Кир. Дерьмо… Ничего там не трогай. Буду через десять минут. Выпей валерьянки и жди меня, ясно? Всё будет хорошо.

В трубке короткие гудки. Агриппина обрушивается на табуретку и закрывает лицо руками. Часто двигает пальцами, точно умываясь тяжёлым майским воздухом. Зюка следит за нею внимательным карим взглядом из-под опущенных ресниц.

4.
Сунув под язык таблетку валидола, Агриппина усаживается на пол и обхватывает голову узкими ладонями. Так сидит некоторое время, потом подходит к стоящему на холодильнике проигрывателю, проверяет пластинку в дисководе, щёлкает пультом, выбирая трек. Поёт Земфира.

Агриппина (подпевает срывающимся голосом). Пожалуйста, не умирай,
                А то и мне придётся тоже.
                Ты, конечно, сразу в рай,
                А я не думаю, что тоже…
Раздаётся протяжный звонок. Агриппина бежит в прихожую, по дороге выдёргивает из розетки шнур от проигрывателя, музыка стихает.
Зюка чуть подаётся вперёд, прислушивается. Щелчок замка, звук расстёгиваемой молнии, частое дыхание запыхавшегося от бега.

Агриппина. Кир! Господи, наконец-то… Я больше не могу здесь одна… с мёртвыми.
Кир. Да объяснишь ты наконец, что произошло?!
Агриппина. Пройди в гостиную и увидишь сам… Давай, проходи, а я не могу, не могу!
Кир. Мы должны держаться вместе, если хотим разобраться. Не бойся, я же с тобой.

Голоса становятся глуше. Зюка медленно отползает к двери, ведущей в гостиную. Она приоткрыта достаточно, чтобы происходящее в комнате было слышно наблюдающему с балкона. Служанка замирает, прислонившись к косяку, оставаясь незаметной для Кира и Агриппины, прохаживающихся вдоль опустевшего стола.

Кир. Как это случилось?
Агриппина. Стэлла подарила сервиз. Разлила вино. Мама сказала тост, все смеялись и чокались, а потом… Потом пили и падали, по одному… Я сначала не поняла, думала даже, что это шутка такая, понимаешь?
Кир. Так. Что за сервиз?
Агриппина. Трёхцветный, на шесть персон… Два красных, два жёлтых и два синих…
Кир. Хорошо. Какого цвета был твой?
Агриппина. Красный.
Кир. Отлично! У кого был второй красный?
Агриппина. У…у Стэллы.
Кир. Ну да, так я и думал… Теперь всё ясно. Твоя сестра ошиблась.
Агриппина. Ошиблась?
Кир. Именно. Подумай сама, кто из присутствующих был способен на такое? Только Стэлла. Мотив был – квартира, ценные вещи, деньги. Она бы изобрела какую-нибудь историю, чтобы представить это как несчастный случай, отвести от себя подозрения. И унаследовала бы всю империю, да, вот только прокол случился. Всё-таки пять человек убрать, двоим из которых обязан жизнью – не стопку водки опрокинуть.
Агриппина. Ты хочешь сказать…
Кир. Перепутала бокалы.
Агриппина. Господи… Моя родная сестра…

У Агриппины истерика, она царапает себе лицо, Кир ловит её за руки, прижимает к себе.

Кир. Ну всё…Всё, всё. Мы уедем с тобой, Агриппина. Тебе нельзя здесь оставаться, надо как-то это пережить, слышишь? Ты ничего не забудешь, пока ты здесь. Милицию вызывать нельзя, завтра позвоню знакомому следователю, объясню, он поможет. Послезавтра уедем.
Агриппина. Не могу, не могу…
Кир. Я всё для тебя сделаю. Всё, что попросишь.
Агриппина. Кир, ты только не уходи. Иначе я просто не переживу эту ночь. При одной только мысли о том, что там, в гостиной…
Кир. Конечно, я останусь. Ужасно, что я говорю тебе это сейчас, но… хочу, чтобы ты знала – я люблю тебя, всегда любил.

Агриппина, рыдая, повисает на шее Кира. Сквозь всхлипы бормочет какие-то признания, её почти не слышно.

5.
Гостиная. Дверь спальни открывается и выходит Кир, растрёпанный, в одних шортах. Зюка видит как он идёт в направлении балкона, быстро перебирается на прежнее место у двери выходящей на кухню. Кир выходит на балкон, закуривает. Из кармана вынимает телефон, набирает номер.
 – Саша? Ну что там с документами? Отлично. Не благодарю, спасибо в карман не положишь, но гонорар как и договаривались, сразу после того как твои ребята замнут дело.
Да, всё прошло гладко, даже не думал что будет так просто. Она ни о чём не догадывается, сразу поверила, что это Стэлла. Сумасшедший… А что мне было делать? Смотреть, как они ломают ей жизнь? Родительское воспитание. Дочернее послушание. Беспрекословное повиновение. Нет, этого я допустить не мог. Эту проблему можно было решить только так. В общем, я спасал любимого человека. Как – только моё дело, хоть ты мне и друг. Завтра свяжусь с тобой. Пока.

Кир тушит бычок о перегородку, уходит.

6.
Гостиная, вечер того же дня. Слышно, как хлопает входная дверь. Скрежет неповоротливого ключа  в замочной скважине сменяется удаляющимися шагами. Хозяин открывает глаза и видит склонившуюся над ним Зюку. Она сдавленно вскрикивает и отдёргивает руку от его лица.

7.
За столом Хозяин, Хозяйка, Стэллочка, Василий. Зюка стоит у балконной двери, лицом к сидящим. Руки скрещены на груди.

Зюка. Ну, а потом я услышала, что они уходят, и вышла. А по вашей, Иннокентий Сергеевич, щеке уже муха гуляет. Наклонилась прибить – а вы живой, я со страху сама чуть Богу душу не отдала…
Хозяин (после паузы). Уму непостижимо.
Василий. Ну что мы сидим? Нужно что-то делать, звонить куда-нибудь, нельзя же оставить Агриппину этому маньяку!
Стэллочка. Они друг друга стоят.
Хозяйка (азартно).  Это надо записать!

В прихожей раздаётся звонок. Все замирают.

Хозяин. Это ещё кто?
Стэллочка. Должно быть, обещанный следователь.
Василий. Человек от Кира стал бы дверь вышибать, а не звонить. Мертвецы незнакомцам не открывают.
Хозяин. Логично.
Хозяйка. Вы как хотите, а я посмотрю в глазок.

8.
Гостиная. За столом те же и Человек в Форме.

Человек в форме. И мы подумали – поможем, почему бы и нет. Раз уж действительно так девку семья тиранит, проведём маленький спектакль – всё-таки с Киром не первый год знакомы, пуд соли вместе съели. Он вообще-то парень неплохой, но как с дочерью вашей познакомился, крышей не по дням а по часам ехать начал; настоящий маньяк. По опыту знаю, спорить с ним бесполезно, он бы до вас добрался, чего бы ему это не стоило, тем более в наше время не так уж трудно найти помощников даже в таких делах. Поэтому мы решили, что лучше уж сами, чтобы и он доволен, и люди живы, так что я сразу согласился. И яд вызвался найти, мол, сотруднику органов это раз плюнуть. Ребята из суд-мед
экспертизы посоветовали хорошее расслабляющее – двадцать пять часов абсолютной неподвижности… Дальше всё шло по намеченной Киром схеме и, надо думать, мечты продолжают сбываться – три минуты назад они вылетели из Домодедово.

У Человека в Форме звонит телефон.

Человек в Форме. Слушаю. А-а, ну что, всё в порядке, уже устроились? Как она? Да, я почти на месте. Всё пройдёт гладко, не беспокойся. Отзвони, как приземлишься. Пока.

Хозяин, Хозяйка, Василий и Стэллочка переглядываются. Зюка теребит передник. Человек в Форме смущённо улыбается.

Человек в Форме. Я пойду… Извините, служба.

Уже на пороге Человек в Форме оборачивается.

Человек в Форме. Всё с вашей девочкой хорошо. По крайней мере, станет через недельку-другую, когда мы придумаем, как вас поубедительнее воскресить (подмигивает) Вы уж извините. Не в службу, а в дружбу.

Человек в Форме отдаёт честь, выходит.

9.
Зеленоватый полночный свет струится сквозь неплотную занавеску. На стойке перед раковиной стоят пять бокалов и алюминиевая кружка. Осколками шестого усыпан блёклый кухонный пол. Стэллочка лежит, прижав колени к животу, и вертит в пальцах одно из красных стёкол, пахнущих вином, безумием и аптекой.