комочек света

Я была бедной и имела лишь мечты.
Я рассыпала мечты под ногами твоими.
Мягко ступай, ведь ты идешь по мечтам моим...

Что же ты, сука, делаешь? – вскричал слегка сонный мужчина.
Зря он это сказал. Зря он вообще что-то говорил, лучше бы он молчал или спал, как это было и положено. Раньше никогда такого не было, раньше она никогда не боялась делать что либо и теперь уже эти его слова точно дали толчок – сделать то, что было задумано.
 Яркий свет вдруг вспыхнул в ее глазах. Она так долго этого ждала… Теперь конец… Черная перчатка пала на постель. Времени до утра было так мало, а мыслей так много. Сегодня же утром, придут люди, которые будут все это фотографировать, придут люди, которые будут спрашивать. Но игра того стоила.
Она часто в мыслях возвращалась к тому дню, когда судьба имела небрежность свести ее с ним. И вот она, как прежде, стоит в толпе панков, которые пьют пиво, курят и во весь голос скандируют «К-о-р-о-л-ь и ш-ут, К-о-р-о-л-ь и ш-ут». Эхо разносилось по большущему залу до тех пор, пока по черной сцене не ступила пара ног. Серебряный пепел посыпался к его ногам, сигарета испустила последнее дыхание и сильные руки схватили микрофон. Волна настроения прокатилась вдоль зала. Театр начинается.
 - Привет вам, друзья и братья, у моих не валяйтесь ног. Должны поскорей понять вы, что я вам никакой не бог. Не бог! – запел хриплым голосом баритон и толпа, зомбирована каждым его звуком, стала нестись в бешеном танце.
 В этом бешеном танце неслась и она, даже не замечая серую толпу и разукрашенные рожицы, просто неслась, не замечая ничего.
 За ее хрупкими плечами и этими шустрыми ногами, что метко подпрыгивали вверх, стоял мужчина в голубой куртке. Потертая надпись спортивной фирмы, белые кроссовки и какой-то непонятный нигилизм окутывал его со всех сторон. Сигарета странно свалилась с рук и в голове возникла надпись, которую он раннее увидел на билете: «В зале запрещено курить». Опять выпала. Если еще хоть раз меня кто-то толкнет, я точно сегодня вляпаюсь в очередную историю. Историями он называл странное переплетение событий по причине которого он часто залечивал раны и врал друзьям, что ударился об двери. Теперь же дверей абсолютно нигде не было, но желание вмазать тому, кто заварил эту толкотню все же присутствовало.
 - Разбежавшись прыгну со скалыыы…. – протянул еще один голос и толпа тут же стала притуплять свои эмоции.
Не дыша, слушали все те, кто еще несколько секунд назад несся от одной стороны зала в другую. Человеку в голубой спортивной куртке наконец-то удалось закурить.
 Она часто возвращалась в мыслях к тому дню и картина четко искала себе место в голове. Теперь же все восстало по иному. Это ведь было не случайно, нет! Он специально кого-то там искал, кого-то такого же вольного, как она. Единственный смысл – реализовать себя за счет других.
 А потом был день и день и опять день. И уже она не заметила, как они гуляют по набережной и напевают это: «разбежавшись, прыгну со скалы, вот я был, и вот меня не стало».
Она держала его за руки и все думала о том, как же все таки хорошо, что ей попался такой понимающий ее человек. Как же все же хорошо, что они встретились именно там и обрели иной смысл, который иногда назывался счастьем… Как же все же хорошо…
 - Куда ты смотришь? – вдруг перебил ее мысли мужчина.
 - На вывеску…
 - Точно? А мне кажется на этого мудака…
Ей надо было именно тогда услышать эту нотку упрека, которая по сей день преследует. Именно в этой нотке нетерпимости он показал всего себя и полностью. Какая-то нотка, какая-то капля, но злой и жестокий рок на всю жизнь. Ей надо было увидеть, услышать, почувствовать все это еще тогда, когда его рука сжималась все сильнее под резким напором чужих глаз. Женских, мужских, детских… Разницы не было, была только сила, которую так небрежно спрятали в этом слабом мальчишке. Она часто мысленно возвращалась к тому дню, когда осознала, что на нее пальце больше не будет серебра и теперь уже нет пути назад. Она точно не помнит, как именно это случилось и что ее сподвигло ответить «да», но четко осознает факт счастья, которое изливалось наружу. И белое платье, и черный лимузин и Мариинский парк – это все, как будто расплылось и превратилось в болотную жижу, что источает сладкий запах. Вроде сладко, да. Но подойти поближе? Неужели ты не видела и не слышала, что это всего лишь болотная жижа и ничего более? Не видела, не слышала… Только память все четче показывала то, что случилось.
 Ударилась об дверь? –  опять произносила она и прятала глаза.
Да, я неуклюжая, надо было хоть себе внушить то, что это именно ее вина. Надо было хоть себя или может быть их. Что поделать, они ведь не поймут сути ревности того, кто утром любил ее как сорок тысяч братьев, а ночью губил как столько же врагов.
Иногда страх делает из нас окольцованных зомби, которые в тупой гонке идут по кругу. Иногда страх предупреждает нас о пагубных последствиях, а иногда страх заставляет нас быть с теми, с кем бы и не стоило быть. Всем виной страх, а еще эта чертова память, что время от времени ее возвращала именно к тому дню, который бы помнить и вовсе не надо было. Как полюбила она маленький комочек света, что пытался найти путь к ее сердцу. Как думала о нем дни и ночи на пролет и как сняла кольцо, утопила, сожгла, стерла с памяти. И как каждую ночь она слышала за спиной тяжелые шаги любящего мужа, что превратился в маньяка. И вот уже ее голова коснулась мертвого асфальта и маленькие руки закрыли лицо. И вот уже жесткие ботинки пинали ее в живот, но она терпела и молчала. Ведь сама во всем виновата… Лишь сама…. И вот уже нахлебавшись своей крови, она лежала, слушая как где-то далеко стихали шаги, а с ними вместе и звуки:
 - Я убью его и тебя… Его и тебя… Его…
И как же страшно и совсем не понятно звучали эти слова «его». И как же она могла позволить, чтоб этот комочек лишился всего своего света из-за нее. И как приняла решение, достать из пепла кольцо и принять все условия. Но вот только об дверь она стала биться чаще, общаться с кем-либо все реже и жить она как будто стала реже. Поредела вся гамма эмоций этой пустой жизни. И как будто отняли что-то, вырвали что-то и она все это выплевала на асфальт через кровь. И как будто отняли что-то…
 Что-то очень важное, что-то до боли знакомое, то, что каждый вечер являлось ей во сне и лечило все раны. Какой-то странный комочек света, который протягивал руку, дотрагивался к лицу и тут же все раны исчезали. Вся боль уходила в никуда. Какой-то странный комочек света.
 Она часто мысленно возвращалась к тому дню, когда взяла с тумбочки пистолет. Когда передернула затвор, когда проверила есть ли там пули и когда сняла его с предохранителя. Часто в ее памяти возникало расстояние, которое ей довелось пройти от зала до спальни и кожаные перчатки, которые с таким упоением были натянуты на тонкие пальцы. Часто в ее мыслях зарождался тот момент, который и дал толчок всем мыслям. Тот момент, который нашептывал тихим голосом: «Засунь ему дуло свободы прямо в пасть». Сделай же это! Сделай!
 И те последние слова. Почему он проснулся? И те глаза, которые вмиг стали такими спокойными и добродушними. И та кровавая перчатка, что пала на постель. И то счастье, что вдруг нахлынуло не от куда. И тот комочек света, который был способен залечить любую рану на ее теле…